Я уселась на дорогу, прямо в пыль, спрятала лицо в ладонях и завыла тихонько. Было страшно, не было ничего страшнее грядущей выволочки. А то, что она не заставит себя ждать, сомнению не подлежало. Потому что быстро-быстро забилось сердце, захотелось сжаться и исчезнуть, затошнило. Я слишком испугалась, зашла за ту грань, за которую мне заходить сейчас не следовало. Где-то, краешком сознания, я понимала, что к Фанти в гости я уже не дойду. Исключительно из-за собственной дурости и дурацкой привычки накручивать себя.
Солнце поднялось уже высоко, ощутимо припекало мою макушку даже сквозь шляпу. Я слышала, как звенит окружающий мир, как стрекочут кузнечики, как шелестит трава. Я чувствовала кожей дуновение ветра. Что-то уже приближалось. И я даже знала, что именно.
Фанти, обеспокоенный, склонился надо мной:
- Ты чего? Помочь?
- Отойди! - сдавленно просипела я, - Пожалуйста! Очень прошу! Отойди!
Видимо, было что-то такое в моем голосе, что Фанти даже спорить не стал. Отошел шагов на десять. Я немножко успокоилась, этого должно было хватить. Но Фанти хватило ненадолго. Он буркнул куда-то в бок:
- Я не могу на это смотреть, ясно тебе? - и снова ко мне подошел.
Я хотела сказать, что нельзя, что это опасно, но голос пресекся. Фанти положил узкую ладонь мне на плечо.
Запахло почему-то то ли сиренью, то ли ромашками. С удивлением я поняла, что по телу разливается какое-то успокаивающее... тепло? Понемножку успокоилось сердце и выровнялось дыхание. И, хотя руки все еще подрагивали, стало гораздо легче.
Я с благодарностью оглянулась на эльфиса. Тот был бледен, даже слишком бледен. Он помог мне встать, и я заметила, что его пальцы дрожат: совсем как у меня.
Зная, что ни один нормальный мужчина не признается в своей слабости, я целеустремленно потащила его к ближайшему растущему на обочине дереву. Это было не сложно - я повисла у него на локте и падала в нужном направлении. Он меня подхватывал, я честно ковыляла пару шагов, а потом опять падала, заваливаясь куда-то в бок.
- Давайте отдохнем? В теньке? - Наконец предложила я, - Я дальше не смогу.
Эльфис кивнул.
Я устроилась между корней дерева. Вспоминать, как зовут было откровенно лень, так что я просто тупо рассматривала листья с волнистыми краями и молчала. Фанти прислонился к стволу. Он оживал буквально на глазах. Исчезла незнамо откуда возникшая сутулость, шевельнулись поникшие уши, лицо больше не было мертвенно-бледным, как несколько минут назад.
Я понимала, что еще немножко, и нам обоим крупно не поздоровится. И что Фанти в большой опасности. Со мной-то ничего не будет, а вот его... порвут как агрессора, если чего-нибудь не то сделает.
- Сыграйте чего-нибудь успокаивающее, если вас не затруднит, - попросила я, почему-то снова перейдя на вы.
Наверное, дело было в том, что я просила. Невежливая просьба была чем-то близким к приказу, а в таком состоянии я была совершенно не способна к приказу даже немножко приблизиться.
Эльфис молча расчехлил гитару, пробежался пальцами по струнам. Если стояние в обнимку с деревом его немножко оживило, то общение с гитарой и вовсе привело в норму. Пальцы на струнах больше не дрожали. Я закрыла глаза, а потом резко открыла, уставившись на дорогу. Я ждала и надеялась на хваленую эльфисскую музыку.
Через каких-то полчаса в нос ударил резкий запах псины. Задолго до этого Фанти что-то услышал: краем глаза я заметила, как он нервно пряднул ушами - совсем как лошадь.
Дождалась.
Далька совершенно не понимала, почему Куц с Лером ссорятся. Она же точно знала: Куц хороший человек, честный, Лика ему нравится, очень нравится, и Лер тоже хороший, знакомый до последней прядки волос, родной! Она же их обоих понимала до самого донышка души: по отдельности в них было столько хорошего, столько... Она была ведьмой совсем недолго, но уже понемножку осваивалась. Этим двоим она могла доверять полностью, она это знала точно.
Но стоило Леру с Куцианом встретиться взглядом, от них так и повеяло злобой и ненавистью, застарелым, залежавшимся соперничеством. А еще - ревностью. Ревность у них была разная, совсем, но в этом случае это не имело значения. Все равно это была жуткая смесь, что у одного, что у другого. Дальке захотелось съежиться в комочек и заорать, как порой делала Лика. Но Далька не могла.
Далька твердо знала, что в каких-то вещах она сильнее Лики, и так и должно быть. А еще она принцесса, и ей нельзя явно демонстрировать страх - особенно из-за таких мелочей, как внезапно обострившиеся чувства.
Их надо было развести по углам, поэтому она сначала рявкнула: "стоять", - а уж потом, с чистой совестью сжалась в комочек и заплакала. Вспомнила, что все еще маленькая девочка.
Ей было все сложнее запомнить, что она живет сейчас, а не завтра, и вести себя не так, как она будет вести себя через десять лет или вела бы лет пять назад - ее как будто размазало по времени, и она никак не могла начать вести себя соответствующе.
Лер ее утешал, но все равно от него веяло злобой и раздражением, и это было страшно, страшно и ненормально. Даже когда Далька призналась в том, что она ведьма, Лер так не злился... или она этого тогда просто еще не чувствовала?
Раньше она всегда верила своим глазам, а теперь не могла не верить неясному отголоску чужого знания в голове, который отныне определял для нее, что правда, а что нет, хоть она и никогда об этом не просила.
Куц бы ее не бросил, что бы не говорил до этого, вот, что ей нашептала сила, хотя Далька и не желала ничего проверять. И Далька это тут же озвучила:
- Куц же тоже добрый, Лер, и хороший, так чего вы ссоритесь?
- Добрый, - как-то недобро хмыкнул Лер.
Далька почувствовала его злорадство, и вновь взметнувшееся раздражение Куца.
- И за что он так дедушку? - спросила Далька обиженно и осеклась. Что-то она явно делал неправильно.
Она не знала тех слов, что сказал Куц, но по тональности нетрудно было догадаться, поэтому ей сложно было удержаться и не спросить. От Куца повеяло стыдом, но он смолчал.
- Действительно. - Довольно повторил Лер, обернувшись к Куцу. - За что ты так дедушку, а? Но ты, Даль, не расстраивайся. Джоктийцы они все такие. Вежливые... Добрые.
Далька поняла, что сказала что-то не то. Пока в душе Лера разливалось торжество, в Куце росла злоба и раздражение. И обида. Какая-то детская обида, а еще - боль.
- Куц, прости пожалуйста! - растеряно сказала Далька, - Я не хотела тебя обижать, честно! Да что же это такое, ну что здесь происходит, почему вы злые такие, ну!
И зажала руками уши, не желая слышать ничьих ответов.
- Ничего, - ответил Куц, попытавшись улыбнуться. Вышел какой-то оскал, - Ничего... вообще. Просто Теллер слишком предвзято относится к джоктийцам... наверное, в детстве на ногу наступили.
- Пожалуй, так оно и было. - Хмыкнул Лер, - Пока я землю на дедов курган сыпал, какая-то лицемерная смуглорожая тварь сунулась с соболезнованиями, с тех пор я ваше племя на дух не переношу.
Куциан пожал плечами, но возражать не стал.
И снова повисла в комнате душная тишина, такая, что хоть ножом ее на тоненькие ломтики режь. Становилось душно, и Далька впервые начала понимать, что всегда заставляло Лику колотиться в истерике, стоило ее загнать в угол.
Потому что Дальке, наверное, впервые в жизни тоже стало страшно. До того ее опекали, огораживали, все решали за нее и не осмеливались перечить. А сейчас... Она не видела выхода, совсем не видела. Далька знала, что если она попробует внушить им обоим уважение и желание друг с другом дружить, то они никуда от нее не денутся. Только вот... Только они тогда уже не Куц с Лером будут. А марионетка один и марионетка два. Далька ведала, знала, будто откуда-то свыше подсказали, что один раз вмешавшись в чужие головы, искалечив чьи-то мысли себе на пользу, она вряд ли сможет остановиться.
Раньше за нее решала мама, а мама любила Дальку. Теперь решала Веда. Она тоже любила Дальку - как новую куколку в миленьком платьице. У младшей принцессы был целый шкаф самых разных кукол, она как никто знала, как быстро те надоедают.
Нельзя просто что-то внушить без последствий. Наверняка она что-то в головах поломает. Это не эмоциями играть, это не в пример сложнее... а еще... а вдруг она потом не сможет остановиться?
Знала бы она, что все станет так сложно, когда с Куцем только договаривалась! Но тогда голос молчал: может, Вефиево создание виновато? Одна сотворенная богами тварь ослабляла другую...
Он тогда сидел под кроватью, больной, потерянный. Она проснулась, чувствуя, что где-то рядом кому-то живому и разумному плохо. Заглянула под кровать - а там лягушка, самая настоящая лягушка, только почему-то почти сухая, теплая. Далька сразу поняла, что это не простая лягушка, потому что не думают лягушки, а эта - думала. Да и коронка у него на голове была.
Далька не знала, как в эту едальню попал королевский лягух, но она об этом и не задумывалась. Просто вытащила его из под кровати, облила из ладошек водой, хотела чмокнуть, но вспомнила, что слишком маленькая, не сработает.
Далька немножко подумала и решила, что раз Лика в свадебном побеге, то обязательно должна встретить своего суженого. Что это, наверное, Вефиево провидение. И тут же за сестрой побежала.
Размышляла она вслух, не забыв представиться. Чтобы лягуху не страшно было.
Лика чмокнула, хоть и трусила при этом порядочно. Ну так сестра всегда трусила, иногда чуть больше, иногда чуть меньше, но всегда. Для этого не надо было становиться ведьмой, Далька давно заметила.
А затем начались странности - Куц Лику явно узнал, а Лика реагировала на него, как на незнакомца. Испугалась еще больше, чем обычно.
А потом Лика исчезла, а Куц с Лером ссорятся. Какие-то пологи, какие-то любящие сердца... К сожалению, знание, похоже, не гарантировало понимания: Далька что-то никак не могла разобраться. По всему видно было, что между ними была какая-то романтическая история, может, даже, как в книжках, с погонями и поцелуями. Но почему Лика-то ничего не помнит, разве подобное вообще можно забыть?
- Куц, - решила она спросить прямо, - а ты где с Ликой познакомился?
Она очень старалась не провоцировать голос на ответы - и тот, кажется, подуспокоился. По крайней мере, Далька почти перестала чувствовать, как носятся мысли в чужих головах.
Тот не стал врать. Видимо, понял, что Дальке врать бесполезно.
- Во дворце. Вашем.
- А как?
- Поздоровался.
- А...
- Даль, я не хочу рассказывать, - резковато сказал Куц. - Сейчас не время. Лика исчезла... Королевской ищейке стоит перестать трепать моих предков и переключиться на что-то поважнее.
Далька поняла, что ничего больше у него не узнает, поэтому обернулась к Леру.
У него было какое-то странное выражение лица. Он рьяно растирал переносицу - в его случае этот жест выдавал волнение.
- Лер, а почему тебе можно называться Релом? Не накажут?
И тут ее пронзило чужой горечью, чужой бедой и чужой обидой. Она поспешно выставила перед собой ладони.
- Нет, нет, забудь, не говори!
- Лер-Рел? - теперь уже от Куца разило торжеством, - имя-перевертыш?
Лер оскалился. Действительно оскалился, Далька увидела, как удлиняются его клыки, как желтеют глаза. Это была какая-то доля секунды, но Далька испугалась не на шутку, потому что увидела, чем кончится. Она вскочила, спряталась за надежного Куца, зная, что уже ничего сделать не может.
- Помолчи! - взмолилась она, все равно пытаясь, - помолчи, дурак!
Куц, казалось, ничего не заметил. И Далькиному предостережению не внял.
- Рел-Лер-Рел-Лер... Похоже на скороговорку, - хмыкнул он.
- Слушай, послушай... девочку, - тяжело дыша, пробормотал Лер севшим голосом, - перррестань. - Осекся, и начал говорить медленно, четко, делая ударения на "г", - Я же не спрашиваю, как тебя угораздило в лягхушку превратиться? В стране, где это уже давно не практикуют? Вот и ты... остановись.
- Молчу, - улыбнулся Куц, - но и тебе стоит перестать себя вести, будто ты злая собака, которая сено сторожит...
Далька не успела уловить, которое из слов, сказанных Куцем, оказалось ключевым.
Она как завороженная смотрела, как карие глаза Лера заливаются желтизной, как укорачиваются ноги и рвется рубашка, как встает на полу огромная кудлатая собака. Это было похоже на подожженную бумагу: сначала ничего не видно, потом быстро пробегает тонкая коричневая ниточка по краю, бумага обугливается, заворачиваясь колечком, и вдруг вспыхивает.
Уши квадратные, голова короткая, хвост для собаки - длинный, на белой шерсти - рыжие пятна. И пес действительно был огромен. Кто бы мог подумать, что из Лера выйдет здоровенная дворняга ростом в холке чуть ли не выше Дальки!
Он бросился на Куца и опрокинул. Тот успел вытащить откуда-то из сапога нож, и не обошлось бы без кровопролития, если бы не Далька.
Далька в который раз напомнила себе, что она не Лика, и что бояться права не имеет, она - храбрая принцесса. А потом рявкнула, вложив в приказ все свои силы.
- Замереть!
Потом ухватила замершую собаку за шею, и зашептала на ухо:
- Тихо, он не хотел обидеть, он не опасен, не беспокойся...
Далька не чувствовала в псе Лера. С тех пор, как глаза пожелтели, не чувствовала. Однако что-то ей подсказывала, что если успокоить его, этого пса, то Леру будет значительно легче отодвинуть зверя и выбраться наружу.
Далька погладила собаку по загривку, лихорадочно вспоминая те немногие охоты, на которые ее брали. Она совершенно не умела обращаться с псами. Собаки - то подарок Веды Вефию, а Ведино животное - кошка. Однако она не с животным общалась, она пыталась достучаться до Лера.
Что-то ей подсказывало, что это превращение вовсе не первое. И Далька решила обязательно разобраться с Ликой: а то что это такое, не поделиться столь интересным фактом с сестрой! Как будто она маленькая и не поймет, что рассказывать о таком - себе дороже. Даже маме. Особенно маме.
Дальке шепнули, что не стоит заглядывать зверям в глаза. Но ей все-таки пришлось это сделать. Увидев, что они приняли знакомый ореховый оттенок, она облегченно выдохнула.
Пес неохотно слез с Куца и улегся у кровати. Он почему-то не спешил превращаться обратно.
- Ну что ты наделал? - укоризненно спросила Далька у Куца, указывая на пса.
- А кто знал, что он такой дефективный? Я был уверен, сказки про перевертышей - это сказки! Это же барон! Барон-перевертыш, вот это бардак... - оправдываясь, возмутился Куц, - Он меня чуть не убил, так что...
- Это кто еще кого чуть не убил, - вздохнула Далька, кивнув на нож в руке Куца, - откуда нож?
Перед превращением принцев обязательно проверяли на наличие оружия: не хотели отправлять в будущее дипломатический конфликт.
Но, похоже, у Куца был другой случай.
- Привычка, - коротко ответил он.
- Привычка, значит, - нахмурилась Далька, и попыталась просверлить Куца взглядом, копируя матушку или хотя бы Вальку.
Получилось как-то плохо. Куц уставился в потолок и замолчал.
- Ну и чего мне с вами делать? Лер, превращайся обратно!
Пес помотал головой, будто бы говоря, что не может. Затем заскреб лапой по деревянному полу. Звук был препротивный, Далька поморщилась.
- Я и так угадаю, не надо тут вырезать по дереву, наругают же... Лика знает, как вернуть, да?
Пес мотнул хвостом.
Далька мысленно застонала. Конечно, Лика знает, она наверняка все про Лера знает! А вот кто знает, где Лика? Никто не знает. Голос молчит. Откуда у ее сестры появилась эта дурацкая привычка постоянно сбегать в самый неподходящий момент?
Далька могла поклясться, что всегда была. Но, при этом, не так уж долго.
Пес вдруг поднял голову, принюхался, встопорщил уши. Далька испуганно отшатнулась, встретив бессмысленный взгляд желтых звериных глаз. Однако пес попятился и выпрыгнул в окно второго этажа. Приземлился, чисто кот, на все четыре лапы и побежал куда-то по дороге, поднимая клубы пыли.
Далька села на кровать и засмеялась. Все. Теперь можно было и попереживать немного. Ровно до тех пор, пока не придет хозяйка, выяснять, что случилось и откуда выпрыгнула эта огромная зверюга. Которая и не пес вовсе. Не иначе как Боги покуролесили.