В хранилище знаний, в месте, с пола до потолка заставленном высокоучеными книгами вперемешку с образчиками классической литературы, Лима умудрилась найти маленькую полочку с дамскими романами в ярких обложках. Пока Фахраса блистала на высокоученых собраниях в качестве невесты, не столько ластясь к спутнику, сколько прислушиваясь к идущим там разговорам, Лима сидела в библиотеке и глотала книгу за книгой. К тому времени, как Фархаса бросила свою шишку и потихоньку исчезла вместе с дочерью из городка, эти романчики уже были читаны-перечитаны и вызубрены едва ли не наизусть. Еще из библиотеки пропало несколько весьма ценных книг. Лима выполнила эту просьбу матери с огромным неудовольствием, ведь в книгах девушку, взявшую что-нибудь без спроса, обычно ловили разные мускулистые мужики и со вкусом пытали страниц этак двадцать.
Однако все обошлось. Фахраса не ошиблась в своих расчетах: Лиму хорошо знали, и заподозрить в том, что этот ангелочек выносит под расшитой оборками розовой юбкой книги с Запретным Знанием не мог никто.
С тех пор Фахраса запомнила, что Лима - оружие безотказное.
Лима была хороша той самой красотой, которой блещут благонравные девочки-сиротки с картинок поучительных книг. Розовощекая, с голубыми глазами в пол-лица, с губками бантиком и почти белого, цвета свежего пшеничного хлеба, локонами до пояса, которые Фахраса заплетала с сложную прическу и украшала розовым бантом, она была воплощением невинности, ангелом Веды, сошедшим на грешную землю. Когда Лима выросла и ее фигурка пробрела весьма пышные формы, она стала еще краше, а уж ее тихий мелодичный голосок, неподдельная наивность и миленькие манеры заставляли мужчин терять голову. Фахраса и сама любила в юные годы поиграть в прелесть, какую дурочку - но тут Лима мать превзошла: она такой и была.
Как только Лима достигла совершеннолетия, к ней начали свататься. Там были и богатые пожилые мужчины, обещавшие шелка и бархат, золото и бриллианты, и пылкие юнцы без гроша в кармане, готовые ради одного Лиминого взгляда залезть на самую высокую гору или сделать что-нибудь такое же безрассудное и смелое.
Однако Лима, к немалому Фахрасиному удивлению, отшивала всех с несвойственной ей решительностью.
Фахраса была крайне обеспокоена этим, предчувствуя, что подобное поведение плохо кончится. Она отлично понимала, что для того, чтобы отвадить пылко влюбленного кавалера, простого "нет" может и не хватить. На всякий случай Фахраса даже обзавелась некоторыми связами в охранке того города, где они тогда жили. И не зря. Лиму похищали несколько раз в каждый месяц, и только связи и особые умения ее матери каждый раз спасали девушку от позора.
Однажды, когда на Фахрасу накатил острый приступ материнского инстинкта, она все-таки добилась от дочери внятного ответа. А добившись - долго и самым беззастенчивым образом хохотала. Правда, в хохоте этом чувствовались какие-то фальшивые, истерические нотки, но надувшаяся Лима их не слышала.
Лима твердо решила, что выйдет только за принца, о чем прямо матери и сказала. И никакие убеждения, что все пригодные к употреблению принцы доквакивают свой холостяцкий век в лягушках, а на их половине Мира вообще давно уже принцев нет, а есть Совет, состоящий в основном из мужчин крайне пожилого возраста, на нее не действовали.
Фахраса была крайне демократична во всем, что касалось дел сердечных, поэтому особо переубедить дочь не старалась. Принц так принц, пускай пока мечтает о недостижимом, все лучше, чем от какого-нибудь прохиндея внучат нянчить... все равно когда-нибудь влюбится, зачем торопить?
Ажиотаж вокруг Лимы потихоньку сходил на нет, женихи, решив, что девка с придурью, а мать у нее - так вообще на всю голову больная, стучались все реже и реже. Фахраса было успокоилась...
Но однажды Лиму стошнило от запаха ее любимой жареной рыбы. И, задумчиво созерцая едва заметно округлившуюся талию дочери, Фахраса поняла, что успокоилась зря. Но при некотором размышлении, женщина решила, что раз ее дочь выглядит довольной, то все хорошо. В конце концов, девка совершеннолетняя, и имеет право выбора, а Фахраса на своей службе зарабатывает достаточно, чтобы содержать хоть целый выводок таких. Да и сама Фахраса не без греха. Конечно, она не смогла удержаться от пары язвительных замечаний, но Лима попросту пропускала их мимо ушей.
Лима и правда была довольна, как кошка, объевшаяся сметаны, и родившуюся девочку любила пуще жизни. На все все-таки достигшие ее слуха ехидные подколки матери она говорила, что "он" обязательно придет, когда узнает о дочери. Говорила с такой слепой верой в глазах, что у Фахрасы просто язык не повернулся ее разочаровывать.
Кто этот "он" Лима говорить отказывалась, и Фахраса узнала об этом из совершенно неожиданного источника, после чего сильно сожалела о том, что не расколола дочь сразу же или хотя бы не навела справки, кто именно проезжал через их городок тогда, когда Лима загуляла.
По службе она часто имела дело с некоторыми секретными документами. Для того, чтобы выкрасть нечто нужное, зачастую надо переворошить кучу всего ненужного. И там-то Фахраса и наткнулась случайно на письмо своей дочери. От письма ощутимо несло духами, и было оно настолько явно любовным, что не удивиться его появлению в этом секретном архиве Фахраса просто не могла.
Ознакомившись с его содержимым, Фахраса аккуратно заклеила его обратно, выкрала то, что было нужно, отдала вещь заказчику, расплатилась по всем своим долгам, а на следующий день сгребла из сейфа все самое ценное, взяла Лиму, взяла внучку, и сбежала через границу, в Талиманию.
Там она купила трактирчик неподалеку от столицы и зажила, уверенная, что где-где, а в Талимании, да еще и около самой столицы, ни ее, ни ее непутевую дочь с внучкой искать не будут. Хотя на всякий случай она сменила внешность, пожертвовав красотой: узнать в нынешней полненькой, узкоглазой тетушке Хос некогда темноокую роковую красотку Фахрасу было нелегко.
Но сейчас перед Фахрасой стояла банка. А в банке сидела лягушка. Фахраса подумала, и решила, что тут больше подойдет слово "лягуш" как мыш, только лягуш. Все-таки, эта лягушка определенно была самцом.
На голове у лягуша была маленькая золотая коронка.
- Ну? - повернулась Фахраса к дочери, - как это понимать?
Лима упрямо вздернула подбородок:
- Маменька, я не могла противиться этому! Будто по некоему божьему провидению...
- А теперь, пожалуйста, человеческим языком и по порядку.
Лима взглянула на мать и поежилась. Лицо Фахрасы было безмятежным, губы вроде как даже изогнулись в приветливой улыбке, но глаза... Глаза стремительно меняли цвет с карего на ярко-зеленый, ничего хорошего это не предвещало. Фахраса была очень, очень зла.
- Я шла домой. Ты сама послала меня в столицу, - осторожно подбирая слова начала Лима, - так вот, я шла домой по главному тракту, а тут мне навстречу телега. Ну, я и попросила, чтобы подвезли! Недалеко же... Парень на козлах молодой был, он на меня посмотрел, а я ему улыбнулась вежливо. Ну, он меня в карету пустил, развернулся и повез. А я потом короны заметила на дверцах... заметила бы сразу, разве осмелилась бы залезть в карету? А так... Сидела я там, сидела, а вокруг лягушек, видимо-невидимо... все с коронками. Ну я и подумала... - голос Лимы задрожал, став совсем тихим, - я подумала... никто же не заметит, А Юсеньке жених будет... По праву! Не иначе как Веда всеведущая меня подтолкнула!
Фахраса тяжело вздохнула, даже не напомнив дочери, что лягушками Вефий заведует. То, что дочь уже порушила к рогатым ведам свою жизнь из-за своего увлечения принцами, Фахраса понимала. Сама Фахраса сбежала-то со своего теплого места и не сдала Хидшаху пустоголовую дочку только потому, что Юська, внучка, не была виновата в том, что у ее мамаши вместо мозгов меж ушей бултыхался розовый кисель, и роли куска мяса в жерновах политики явно не заслужила. А так бы Фахраса оставила свою дочь барахтаться в одиночку без всяких угрызений совести... авось Лима хоть немного уму-разуму поучилась бы.
А теперь, когда они более-менее в безопасности, эта... прелесть, какая дурочка сперла королевского лягуша! Да его же искать начнут вот-вот! На носу свадьба средней королевской дочери... как там ее... Малалайка, что ли... про Юську в Джокте знают, наверняка ищут, пока не поздно, пока она еще полезна, по народу слух пошел, что старшую разводить будут... Тут сидеть надо тише воды, надеяться, что пронесет, а эта... наказала ж Веда дочуркой... лягушек в дом тащит!
- Ты подумала, что Юська будет с ним делать? Наш дом явно не дворец королевский, - спросила Фахраса вкрадчиво, - он очнется - а тут девка вида деревенского и вообще безобразие. Ни платья шелкового, ни короны золотой у невесты... тут даже пень смекнет, что нечисто что-то. Да и... ты Юську-то спросила?
- А чего ее спрашивать. Ей три года, ма, она еще не в состоянии внятно ответить. Вот подрастет...
- А с чего ты взяла, что она... ну, например, деревенского кузнеца не полюбит? Мальчик уже сейчас миленький, справный. Кудри золотые, каменюги таскает на горбу большущие ради забавушки...
Лима подбоченилась. Этот жест она явно у кого-то подглядела, и выглядело бы это до крайности забавно, если бы Фахраса сейчас в принципе была бы способна веселиться.
- Этот мальчик Юсеньке не подходит, - заявила она непререкаемо, - Юсеньке по праву рождения...
- По праву рождения у нее даже фамилия материнская! - выплюнула разъяренная Фахраса, - и отца нету! Ветром ее надуло, по документам-то, вот так-то! Хорошо, если кузнец такую возьмет-то!
Лима быстро-быстро заморгала. Она не ожидала такого от маменьки, и решила бить ее же оружием:
- У меня тоже фамилия твоя, ма. И ко мне многие сватались...
- Ну а где еще найдешь красивое лицо без малейшего наличия мозгов-то! Этакое сокровище откопать, да не посвататься... да и где твой венценосный муж, у такой красивой?
Это был нечестный удар. Но Фахраса была зла. Очень зла.
В ее голове лихорадочно прокручивались пути отступления. Убить лягуша? Повесят, коль узнают. А ведь узнают, если Аразу привлекут к расследованию, то точно узнают. Отпустить на все четыре стороны? Раздавят на дороге, а кому отвечать? То-то. Оставить у себя? Найдут...
Фахрасе все больше нравился вариант с "отпустить", но окончательного решения она принять не успела. У Фахрасы были очень чуткие уши, издержка ее профессии. И этими ушами она уловила тихий, неуверенный какой-то стук в дверь на первом этаже.
В это время в трактире было почти пусто. Немногие завсегдатаи распахивали дверь с ноги и зычным голосом звали хозяйку, если ее не было в зале. Тихий и вежливый стук был чем-то из ряда вон выходящим. Кто вообще в здравом уме стучится в дверь трактира? Только ищейки...
- В подпол, - одними губами шепнула Фахраса, кивая на банку с лягушем, - быстро.
Лима, к счастью, не стала спорить.
Фахраса сбежала вниз, надевая дежурную свою улыбку и недюжинным волевым усилием возвращая глазам иллюзорный карий. Она пересекла почти пустой едальный зал и открыла тяжелую трактирную дверь. Она едва смогла сдержать вздох облегчения: перед ней стояли не ищейки в форме королевской стражи, а молоденькая девушка с какими-то тусклыми чертами лица, в ладном платье по моде позапрошлого года, а с ней мелкое существо непонятного пола в костюмчике не по размеру. Судя по длинным волосам, кое-как заплетенным в косу, это была девочка. Девочка не поднимала головы, изучая доски крыльца под ногами, а девушка смотрела на Фахрасу так испуганно, будто готова была прямо сейчас хватать мелкую и бежать. Фахраса усмехнулась про себя: это кто тут еще испуганный, у самой коленки дрожат. Пронесло...
- Заходите, гости дорогие, - раскланялась Фахраса, точнее, уже тетушка Хос, пропуская гостий...
Если честно, я и не думала, что сбежать будет так просто. В моем воображении почему-то рисовалась погоня, стрельба из арбалетов, звон мечей... Если честно, когда я лежала в теплой кроватке и перед сном планировала побег, я планировала эту самую погоню и шпаги, представляя, как пройду у Леровых гвардейцев под самым носом, скромно склонив голову, а они меня даже не узнают. Но я была достаточно умна, чтобы понимать, что как раз Леровы-то молодчики меня узнают сразу же. Пара-тройка болотного цвета мундиров мелькала в толпе всегда, когда я выезжала со свитой в город. К тому же я помогала Леру их отбирать.
В отличие от Вальки, которая никогда не испытывала никаких трудностей с тем, чтобы выделиться в толпе, меня мог заметить и запомнить только очень наблюдательный человек. Для остальных я смазывалась серым пятном, маячащим где-то на периферии сознания. Поэтому я каждое утро рисовала себе новое лицо. Когда-то даже думала о маске, но потом поняла, что в ней меня будут принимать за часть стены, диковинное украшение. А так был хоть какой-то шанс, что однажды мое новое нарисованное лицо хоть кому-то запомнится.
Но когда Лер просил меня показаться своим кандидатам, я всегда смывала краску, маскируясь под Лерову секретаршу. Минут пять я мирно с соискателями на должность пила чай, а потом уходила за ширмочку. А затем Лер выспрашивал, как же все-таки секретарша выглядела... он считал, что внимание к деталям - это крайне важно, и без зазрения совести отказывал тем, кто не мог назвать достаточно моих отличительных примет. Те, что могли, попадались редко, но глаз у них был, что называется, алмаз.
И да, они-то могли найти меня в толпе. Теоретически.
К счастью, в этот раз Лер наверняка настоятельно рекомендовал им не очень суетиться, так что я могла расслабиться. Но я, тем не менее, дергалась, сжимала Далькину руку и вообще сильно нервничала.
Мне было страшно. Я впервые была в городе без сопровождения. Без защиты, без Лера... более того, на мне самой лежала ответственность за сестру. Не смотря на пробудившуюся в ней Силу назвать ее своей защитницей я не могла.
Выбравшись из одного из примыкающих к дворцу переулков, куда и вел тот тайный ход, мы тут же попали на центральную площадь. Нас засосало в пеструю, галдящую, душную и тесную толпу. Я сжимала Далькину руку крепко-крепко, чтобы ее не унесло людским потоком, а другой рукой незаметно проверяла спрятанные в подхваченной в последний момент в шкафу сумке документы.
Нас протащило мимо разбитых прямо на площади переносных торговых рядов, мимо фонтана, являвшегося одной из достопримечательностей королевства. Мальчишки, закатав штанины, лазили к центру фонтана за монетками, которые иногда бросали приезжие, перекрикивались и совсем не обращали внимания на дремлющего неподалеку седого стражника в синем мундире. От фонтана нас унесло к мемориальному столбу, поставленному не так давно в честь трехсотлетней годовщины какой-то древней победы, немного покружило вокруг уже других торговых лавочек на другом конце площади, и, наконец, прибило к спокойной и тихой улочке, к которой мы и стремились. Конечно, наш план был пересечь площадь, а не намотать по ней пару кругов, но главное, что нужного конечного результата мы достигли.
Улица эта была образована домами граждан весьма состоятельных, поэтому шли мы по ней медленно, беззастенчиво озираясь по сторонам, не желая пропустить всю эту аляповатую и безвкусную красоту, образованную размещенной где надо и где не надо лепниной, резными оконными рамами и мраморными статуями полуобнаженных девиц. Конечно, мы бывали здесь и раньше, я так точно, но на осмотр достопримечательностей времени тогда не было.
Как не странно, вместе это все смотрелось почти что гармонично, почти как салат из тех, в которые крошат все подряд, а потом заливают сверху каким-нибудь соусом, перебивающим все лишние привкусы. Здесь таким соусом был потрясающий мрамор отделки: гордость нашего королевства. Но не стоило обвинять хозяев домов в отсутствии вкуса. Эти дома должны были заявлять о статусе и богатстве живущих здесь людей, а в своем вкусе обычно строили загородные поместья, там было где изощриться и где разгуляться. В столице же традиционно строили только так...