Когда наступила тишина, и стрелять больше было не в кого, в живых не осталось ни одного живого молодого бандита, я прекратил стрельбу и предпринял новую попытку избавиться от веревок, но и она оказалась неудачной. Смех сквозь слезы, да и только, мне удалось отправить на суд в небеса парней тридцать-тридцать пять, но я так и не сумел освободиться и избавиться от этой проклятой веревки, которой связал меня этот мерзкий мальчишка. Только сейчас я сообразил, что мне не удалось проследить, остался ли он в живых, или нет. Несколько раз я пытался мысленно связаться с Герцегом, но этот полковник гном-осел категорически запретил мне экспериментировать с его головным мозгом, говоря, что в случае необходимости ему сердце подскажет, где я нахожусь, и что со мной происходит, но, видимо, в этот раз сердце моего друга хранило молчание. Полиции не было видно или слышно, хотя мощное эхо от разрывов энергосгустков разносилось по всему кварталу. Я попытался мысленно соединиться с Ирреком, тот моментально откликнулся на мой вызов, в это время он принимал большую группу журналистами галоканала. Иррек выслушал мое сообщение и сказал, что немедленно свяжется с Герцегом, а также он хотел бы направить ко мне съемочную группу галоканала, которая могла бы подготовить репортаж по злободневной проблематике молодежных банд.
* * *
Журналисты и гномы Герцега прибыли практически одновременно, а вслед за ними нагрянул полицейский патруль. Гномы Герцега освободили меня от веревки, которую развязали в секунду, и которую я тотчас же сложил и убрал в карман. В свободное время постараюсь разобраться, что же такого скрывается в этой веревке, которая не поддалась моим способностям. Герцег старательно и далеко обходил меня стороной, стараясь не приближаться и притворяясь, что помогает журналистам Третьего канала галовидения готовить репортаж. Этот, сукин сын, нутром чувствовавший опасность, сейчас понимал, что я с ним могу сотворить, если он приблизиться ко мне. Когда я исчез, по своей вине, разумеется, то полковник Герцег вместе со своими гномами бросился разыскивать меня по всей столице. В тот момент его сердце так и не смогло ему подсказать адреса, где я мог бы находиться. А когда послышалась стрельба вблизи императорского дворца, а затем по браслету с ним связался Иррек и сообщил ему примерные координаты моего местонахождения. Гномы в этот момент находились в совершенно другом конце столицы, а затем Иррек по браслету сообщил Герцегу, что со мной произошло, то гномы сломя голову помчались к скверику, но прибыли туда с большой задержкой.
Когда съемки репортажа завершились, съемочная группа отбыла на галоканал, я вежливо попросил командира полицейского патруля, пожилого сержанта вызвать санитаров и очистить скверик от мертвых тел. Всего убитых, не считая пожилой четы, оказалось тридцать два подростка в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет. От вида мертвых тел такого количества подростков у меня кошки заскребли на душе, одно дело воевать с врагом на поле боя и совершенно другое видеть убитыми ребят, которые так и не успели пожить. Когда среди убитых были обнаружены и тела трех девчонок, мне совсем стало плохо, а на глазах выступили слезы. Да и буйные друзья-товарищи гномы попритихли, они начали искоса поглядывать на меня и думать, неужели я не мог обойтись без такого количества трупов детей. Но, когда на шее одной из убитых девиц, гномы случайно обнаружили большое ожерелье из отрезанных ушей мужчин и женщин, они уже по-другому воспринимали общую картину побоища. Тут из дальнего угла скверика появился шатающийся гном с вытаращенными от ужаса глазами, который вначале не мог одно слово связать с другим, а руками махал в ту сторону, откуда появился. В том углу гномы обнаружили пятнадцать тел, лежащих вповалку, кириане были убиты ножами или забиты до смерти палками или камнями. Это были мужчины, женщины, подростки обоего пола, которые, по всей видимости, стали невинными жертвами этой банды. После этого даже полицейские перестали косо посматривать на меня и не думать обо мне, как о безжалостном убийце детей. Только тогда полицейский сержант окончательно поверил в то, что меня похитили и собирались убить.
Я уже поднимал ногу, чтобы подняться во флайер, когда снова увидел старого сержанта имперской полиции, завершающего составление протокола происшествия. Я подошел к нему и поинтересовался, почему же имперская полиция так поздно отреагировала на выстрелы в самом центре столицы. Пожилой сержант мрачно усмехнулся и объяснил, что с раннего утра обстановка в столице резко ухудшилась. Некоторые полицейские участки не только в столице, но и в отдельных провинциальных городах подверглись вооруженному нападению неизвестных лиц, которые были хорошо обучены и отлично вооружены Некоторые полицейские участки были захвачены, а полицейские обезоружены и вместо преступников брошены в камеры. Сержант, подумав немного, добавил, что это информация для служебного пользования, от широкой публики она пока скрывается. Информация поразила меня до глубины души и прозвучала, как раскат грома в ясном небе. Я знал, что рано или поздно заговорщики от разговоров перейдут к действиям, но не думал, что первый удар они нанесут по полицейским участкам. Уже находясь во флайере, я посоветовал сержанту, в том случае, если ситуация в столице станет совсем плохой и перед ним возникнет дилемма выживания, то обратиться в императорский дворец, найти меня и я обязательно постараюсь ему помочь.
Мы моментально могли бы добраться до имперского дворца, но я решил заглянуть в ближайший полицейский участок, чтобы узнать, как там обстоят дела.
Имперские полицейские участки строились по единому проекту, большое четырехэтажное здание со служебными кабинетами на этажах и большим подвалом, где располагались камеры предварительного заключения для преступников и некоторые другие служебные помещения. Здание огораживалось высокой стеной с колючей проволокой поверх стены, а внутренний дворик делился на отдельные сектора. В стене для въезда транспорта имелись одни ворота с автоматическим шлагбаумом, охранявшимися вооруженным полицейским. В стене имелся отдельный вход, по которому кирианские граждане посещали в случае необходимости офицеров полиции. Этот проход никем не охранялся.
Полицейских участок, к воротам которого мы подлетели на флайере, по всей очевидности, только что подвергся нападению. Разбитые вдребезги створки ворот валялись на земле, шлагбаум не функционировал, а над зданием поднимался легкий дымок. Во дворе участка не было видно ни одного полицейского, пара трупов городских бомжей валялись у неохраняемого прохода в полицейский участок. Бойцы Герцега быстро развернулись в цепь и, сняв фазерные автоматы и карабины с предохранителей, стали осторожно приближаться к зданию полицейского участка. Я в сопровождении двух гномов автоматчиков мелкой рысцой потрусил к неохраняемому входу в участок. В этот момент краем глаза я заметил движение в одном из окон второго этажа офисного здания, расположенного напротив полицейского участка. Мое сердце забилось с удвоенной частотой, а в голове появилась мысль о приближающейся опасности. Падая на вытянутые вперед руки, я проорал своим гномам:
— Ложись.
Над нашими головами прошелестел красный шар пламени и врезался в здание полицейского участка, широко и гулко прокатился звук разрыва. Здание полицейского участка приподнялись, словно собралось взлететь в небо, а затем с глухим шипением обрушились внутрь периметра своего фундамента. Над руинами возникло большое серое облако пыли, которое массой пылевой взвеси заглушило разгоравшееся пламя пожара. Мои гномы тут развернулись и помчались в сторону офисного здания. Вскоре они вернулись, таща на плечах трубу пехотного огнеметного орудия, снаряд которого поднял на воздух здание полицейского участка. В офисном здании гномы, разумеется, никого из кириан не обнаружили. По счастливой случайности и благодаря моему своевременному предупреждению никто из гномов не пострадал при взрыве, правда, два гнома на короткое время потеряли слух, слишком близко они оказались к центру разрыва. В то время, когда мы ползали по развалинам, пытаясь определить, имеются ли живые полицейские под образовавшимися завалами, в различных кварталах Сааны послышались еще несколько похожих взрывов.
Я приказал Герцегу оставить нескольких бойцов, чтобы они продолжали раскопки и в случае необходимости оказали помощь в живых полицейским, а с остальными бойцами решил посетить здание Городского управления полиции. Мне хотелось встретиться и познакомиться с неуловимым генерал-лейтенантом Сази и выяснить, что сейчас происходит в имперской полиции, что это за нападения на полицейские участки.
Еще на подлете к зданию Городского управления полиции наш флайер был обстрелян зенитными ракетами малого калибра. Я глазам своим не поверил, когда увидел, как зенитные ракеты начали срываться с направляющих рельсов ракетных станков, стоящих на крыше здания. На все наши запросы по телефонным линиям отвечал один только автоответчик, который советовал не приближаться к зданию полицейского управления, находящемуся под охраной автоматических охранных систем. От зенитных ракет нам удалось уйти, видимо, полицейские были плохими ракетчиками или их компьютерные программы управления пусками ракет слишком устарели. Но ракеты были серьезным и весомым аргументом, с которым следовало бы считаться, поэтому мы развернули флайер и полетели в императорский дворец. На обратной дороге мы нам встретились дымящиеся развалины еще одного полицейского участка, а в спальных районах столицы заметили большие толпы мародеров, грабящих продуктовые магазины и лавки.
Уже находясь в своем дворцовом кабинете, по интеркому я связался с Поли и поинтересовался, что она может сообщить по обстановке в столице, сложившейся к настоящему моменту. Министр доложила, что сегодня положение резко ухудшалась не только в Саане, но и во многих крупных и мелких городах Кирианской Империи. Стали массовыми грабежи и насилие над гражданским населением, полиция самоустранилась от несения патрульной службы, криминальный элемент распоясался и бесчинствует на улицах городов. А в некоторых случаях, в частности, на западной границе Кирианской Империи имперская полиция принимает активное участие в уличных беспорядках на стороне бесчинствующей молодежи. По имперским городам пошли слухи, что полиция в целях повышения самозащиты городских и сельских жителей от нападений бандитов и мародеров планирует выдать на руки оружие населению. Все попытки найти и связаться с генерал-лейтенантом Сази, чтобы разъяснить ситуацию с имперской полицией, оказались безуспешными. Только по одному из его телефонов отвечает автоответчик, который проинформировал, что генерал лейтенант Сази в данную минуту занят и не может подойти к телефону. Я поинтересовался, какие конкретно меры имперское министерство внутренних дел собирается принять, чтобы нормализировать обстановку в имперских городах и возвращению полиции под юрисдикцию имперского министерства. Министр Поли пояснила, что по ее приказу войска внутренних дел Империи подняты по тревоге и вводятся в города, где занимают позиции по охране имперских учреждений и органов власти, а также по предотвращению антиимператорских манифестаций и общественных беспорядков. Начальник генерального штаба Империи генерал Мольт в рамках своих возможностей оказывает имперскому министерству внутренних дел помощь войсками, но и у него имеются свои проблемы, добавила Поли в заключение своего доклада.
Если вдуматься в слова, только что произнесенные имперским министром Поли, то получалась совершенно нерадостная картина. Общественные беспорядки начались в тот момент, когда мы оказались к ним совершенно не готовыми. Причем, основной удар заговорщики нанесли по имперской полиции, тем самым блокируя действия имперских властей по локализации и устранению беспорядков на улицах городов. Мы, по-прежнему, нуждались во времени, чтобы консолидировать свои силы и противостоять планам заговорщиков.
Таким образом, в Кирианской Империи складывалась положение, в рамках которого мы еще не могли войсками противостоять заговорщикам и были вынуждены тянуть время, чтобы нанести удар в решающий момент. Одновременно мы проводили одно за другим мероприятия, не позволяя войскам заговорщиков выйти на улицы для осуществления военного переворота по захвату верховной власти в Империи.
К моему глубокому сожалению, на данный момент наиболее страдающей и мучающейся стороной политической ситуации оказались народные массы, лишившиеся последней защиты от наступающего уголовного элемента.
* * *
В разговоре с Поли мне наиболее всего запомнилось слово «манифестация», которое резануло мой слух своей острой политической направленностью. Я всегда считал, что по складу своего характера и по отношению к реформаторским идеям развития общества, меня следует относить к умным, прогрессивно настроенным и политически активным кирианам. Мне хотелось своей деятельностью нести просвещение, стабильность и процветание народам Кирианской Империи. Я сторонился консерваторов и избегал политических мракобесов, мировоззрение которых было для меня совершенно неприемлемо. Нельзя народ заставлять жить старыми канонами, нельзя держать народ в повиновении слепым страхом перед инновациями и прогрессивным развитием общества. Даже тогда, когда мне приходилось временно замещать Императора Иоанна и становиться у руля руководства Кирианской Империей, то я никогда не препятствовал проникновению новому в различные слои имперского общества, то и тогда смело и открыто выступал за прогрессивные преобразование и новые принципы демократических начал во благо народа и Империи.
Но, как оказалось, подобное понимание своих жизненных принципов и устоев, подобной оценки своей прогрессивной роли в развитии Кирианской Империи, было только моим воображением и стоящих плечо о плечо со мной соратников и друзей, моим личным мнением о самом себе. Но как показывал практический опыт, многие кириане, в том числе и некоторые мои друзья и приятели, были не полностью согласны с этим моим мнением.
Враги и прямые оппоненты думали иначе и совершенно по-другому оценивали мою личность и мои поступки, совершаемые на государственном поприще. Они придерживались той точки зрения, согласно которой я всеми силами борюсь за сохранение давно изжившей себя системы императорской власти только из-за того, что в ближайшее время намерен сменить на престоле Императора Иоанна. По их мнению, судьба сыграла со мной злую шутку, позволив, случайной встречей и женитьбой на принцессе Лиане, императорской дочери, соприкоснуться с верховной властью в этом государстве, в результате чего я потерял разум и голову перед ее величием и безграничием, стал властолюбцем. В настоящий момент вместо того, чтобы «по-доброму» уступить власть более прогрессивным кирианам и формам правления, я предпринимаю шаги по сохранению и укреплению «старого, не прогрессивного и не демократичного» способа правления народными массами. Эти «народные представители» считают, что ради того, чтобы рано или поздно взять императорские полномочия из рук своего тестя, я уже сейчас готов развязать кровопролитную гражданскую войну, ввергнув в пучину несчастий и бедствий великий кирианский народ.
Причем, этой точки зрения, правда, в несколько иной, более слабой интерпретации, как выяснилось, придерживаются и моя самая надежная опора в борьбе с заговорщиками, — гномы полковника Герцега. Гибель бандитствующих подростков в столичном скверике они восприняли, как доказательство того, что меня ничто не оставит в борьбе за верховную императорскую власть. Они посчитали, что ради достижения этой цели я готов отправить на эшафот даже не достигших совершеннолетия подростков. Поэтому гномы в глубине своих душ осудили мой поступок, весьма неодобрительно восприняв обнаруженную в сквере гору трупов тинэйджеров. Но самым удивительным оказалось то, что гномы считали, что я в полном праве бороться за императорское наследие и в праве в этой борьбе применять любые методы и способы воздействия на противника. Только великое духовное наследие подгорного народа запрещало гномам поднимать руку и оружие на детей и женщин, вот по этой стороне дела они меня и осуждали.
Я хорошо понимал и знал о том, что все происходящие беспорядки в имперских городах, планировались, организовывались и финансировались из одного источника, координационного центра, созданного имперскими родовыми кланами. Магистры кланов хорошо понимали, что законодательство Кирианской империи не позволит им легитимным путем прийти к власти в Империи, поэтому они взбунтовали народ и его руками хотели осуществить захват этой власти. Они льстивыми словами и сладкими обещаниями демократических свобод задурили народную голову, сумели его оседлать и вывести на борьбу против Императора Иоанна. Этот Император в свое время немало сделал, провел через имперские правительство и Сенат немало законов о защите прав народа от произвола богатых промышленных и земельных магнатов. А сами промышленники и магнаты были магистрами и высшими руководителями имперских родовых кланов. Если бы народ Кирианской Империи знал о том, что выходит на улицу под руководством и знаменами имперских кланов, то свой гнев он тут же обратил бы против этих кланов.