Мария покачала головой.
– Такого и должен был послать Бориска. Битяговский слишком заметен, а стражник – самое то.
Григорий пожал плечами.
– Если в каждом видеть врага, то нам самим ничего в Угличе не сделать. Я имею в виду побег. Как наберем людей, если никому не верить? А то, что чернь против дьяка настроена, проверено.
Мария Федоровна усмехнулась.
– Потому как слухи о его безбожных замыслах отсюда, из дворца расползаются. Мы их черни даем.
– Ну уж нет, Мария, за Дмитрия не только в Угличе стоят. Возьми того же князя Ивана Петровича Губанова, живущего в Новгороде, – проговорил Михаил.
– Думаю, его просить надо, чтобы занялся подготовкой побега, – сказала Мария Федоровна и села обратно в кресло, – это надежней.
– А как ты с ним теперь свяжешься, сестра? – поинтересовался Григорий. – Пошлем Андрюшу, его схватят, коли стражник – человек дьяка. А другого надежного гонца у нас нет.
В разговор вновь вступил Михаил:
– Надо бы как-то проверить этого Бояна.
– Как? – спросила вдовствующая царица. – Предложи, послушаем.
– Знать бы.
– А я знаю, – сказал Григорий, – у него же родственники в Сутнице. Это верст десять-двенадцать от города. Надо поручить ему предупредить братьев в деревне, чтобы гостя встретили из Москвы.
– Какого еще гостя? – осведомилась Мария.
– Никакого. Для проверки сказать, что гость из Москвы должен к нам приехать. Принять его в Угличе из-за Битяговского мы не можем, а в Сутнице – другое дело. Да еще он должен в условленное время меня туда же проводить, обеспечить скрытый от дьяка выход из Кремля.
– Что-то я плохо понимаю тебя, брат, – проговорил Михаил, – попросишь ты стражника об услуге. Если он Битяговскому служит, то сообщит ему об этом. Дьяк, понятное дело, разрешение даст, Боян выведет тебя из Кремля и тайком привезет в Сутницу. Гость не приедет, и что дальше?
– Гость не приедет, но Битяговский такой момент не упустит, захочет перед Бориской выслужиться. Сам объявится в деревне, дабы гостя этого прихватить.
– Но того же не будет?
– Да что ты на самом деле? Говорю же, что Битяговский там объявится. Мы тут увидим, как он отправится туда, и поймем, его человек Боян или нет.
– А что, неплохо, – сказал Михаил.
– Хорошо, Гриша, когда Боян в другой раз заступит на службу, поговори с ним, передай просьбу о приеме гостя, скажи, что это человек знатный, влияние на Москве имеет, стоит на стороне царевича Дмитрия, Годунова не признает, – проговорила Мария.
– Сделаю, сестра.
Вдовствующая царица повернулась к старшему брату.
– А ты занимайся купцами. Времени у нас вроде много, но и препятствий немало. К маю у нас все должно быть готово. Последний месяц будем жить тише воды, ниже травы, покажем Битяговскому, что смирились со своей участью и ничего не замышляем. Только так нам удастся обмануть Бориску, и никак иначе. Брату Андрею ничего не говорим, как и прежде. Он и так тих и покорен. – Вдовствующая царица направилась к выходу. – На сегодня все. Я устала. Ступайте отдыхать и вы.
На следующий день Дмитрий по обыкновению вышел во двор. Там уже были его друзья. Прислуга за ночь залила горку, и ребятки весело скатывались с нее.
Михаил Федорович тоже прошел во двор. Арина Тучкова, Василиса Волохова и Мария Колобова глядели за играми ребят. Он взглянул на Тучкову. Та незаметно кивнула, отошла от крыльца и двинулась в сторону кремлевских ворот.
Михаил Федорович окликнул ее:
– Арина!
Женщина осмотрелась и, прикрывая рот платком будто от мороза, быстро проговорила:
– Сегодня, как стемнеет, буду у храма. Подходи, боярин, покажу подворье Табанова. Он согласился встретиться с тобой. Но тайком, как того хотел и ты.
– Подойду. Сама куда направилась?
– Тулуп для сына принести, оделся не по погоде.
– Ну добро, как стемнеет, у храма.
Тучкова пошла дальше. Михаил Федорович остался во дворе, кутался в шубу, смотрел за Дмитрием.
Скоро появился Битяговский, поздоровался, тоже посмотрел на забавы Дмитрия.
– Играется царевич? Это хорошо, здоровье дает.
– А мы вот все мешаем ему, притесняем.
– Не надо так, Михаил Федорович. Ерничать не стоит. Хотел узнать, с падучей сына Мария Федоровна что думает делать?
Михаил с удивлением взглянул на дьяка-надзирателя.
– А что царица, по-твоему, может сделать?
– Может, из Москвы докторов ученых запросить? Царь Федор не откажет. Все-таки братья они по отцу. Ваш-то немец, видать, в хвори не разбирается.
– А как доктора московские разберутся, ежели эту хворь напустили на царевича люди темные, злобные?
– Ты думаешь, это порча?
– Чего я думаю, то тебя не касается. Есть разговор с царицей, ступай к ней. Она тебя примет. А мне с тобой разговаривать не о чем.
Битяговский вздохнул и произнес:
– Как ты, боярин, не поймешь, что я прислан сюда по воле царя Федора Ивановича. Обязанности на меня лично он наложил, грамоту со своей печатью выдал.
Нагой усмехнулся.
– А Годунов Борис Федорович, конечно, к этому никакого отношения не имеет. Не надо мне, дьяк, сказки сказывать. Я их в детстве наслушался.
– Не пойму, чего вам не хватает, откуда столько злобы на всех, и в первую голову на Годунова? Борис Федорович всего лишь служит царю. Да, сестра его царица, но он не пользуется этим, да и она не позволила бы. Не стоит верить всяким слухам. Надо трезво смотреть на жизнь.
– Ты это на что намекаешь?
– Да не намекаю я, Михаил Федорович, только пример какой ты царевичу показываешь, когда пьяным буянишь?
– Я буяню? Это кто же тебе такую глупость сказал? Не пью я уже. Какая собака врет на меня?
– Об этом даже чернь говорит, а уж она откуда что берет, у нее и спроси. Значит, Мария Федоровна во дворце?
– А где же ей по твоей милости быть?
– Опять не то говоришь, боярин. Разве вдовствующей царице что-либо запрещено? У меня на то никаких указов нет. Да и желания тоже. Мне поручено смотреть за Дмитрием, проверять, надлежащий ли уход за ним здесь ведется. Вот и все!
– А в бумаги наши ты тоже лезешь потому, что и они влияют на содержание Дмитрия?
– Конечно. Там отчетность. Мне поручено ее проверять именно для того, чтобы ясно было, достаточно ли обеспечен царевич. Да тебе, боярин, этого не понять.
– Да куда уж мне! Я же разум пропил. Давай, дьяк, ступай к Марии либо куда подальше, не зли меня.
– А куда это кормилица царевича пошла?
– Это ты у нее спроси, как вернется. А теперь ступай своей дорогой.
– Я-то пойду, Михаил Федорович, только дорога у нас одна.
– Это поглядим!
Зимний день проходит быстро. В пятом часу вечера боярин сменил сапоги из турецкого сафьяна на кожаные, поверх рубахи надел кафтан на завязках, подбитый овчиной, взял колпак на меху и теплые рукавицы. Теперь он больше походил на зажиточного посадского, чем на боярина, чего и добивался.
Михаил узнал у прислуги, ушел ли Битяговский, и заглянул к сестре.
Та рассмеялась, увидев его в необычном наряде.
– Вижу, у тебя настроение хорошее. Дьяк, что ли, поднял? – буркнул Михаил Федорович.
Смех сразу же прекратился.
– Тот поднимет. Ты к купцу?
– Да. Тучкова будет у храма ждать, наверное, уже там. Проводит до подворья.
– Ты выйди так, чтобы стражники не видели.
– Это моя забота. А чего Битяговский хотел?
– Про хворь Дмитрия расспрашивал, предлагал обратиться за помощью к Федору. На самом же деле, думаю, вынюхивал, как да что у нас тут.
– У него соглядатаев хватает.
– В Кремле, не во дворце.
– Как знать.
– Ладно, Михайло, ступай, да хранит тебя Господь.
– Угу. Как вернусь, зайду.
– Непременно.
Михаил Федорович подошел к плотной двери, у которой глазастый Боян заприметил гонца Андрюшку. Но сегодня Каратаев не на службе, другой же стражник может быть и не таким глазастым.
Он аккуратно приоткрыл дверь. Кстати, поднялся ветер, кружилась метель. На углах стражников не было, наверное, они собрались у бочки с костром и грелись.
Боярин прошел к крепостной стене, потом к открытым воротам боковой сторожевой вышки и оказался вне Кремля. Тут он почувствовал холод. Кафтан, даже на меху, это не шуба.
Тучкову Михаил увидел не сразу. Она стояла под деревом у храма, спасаясь от ветра.
– Вот и я, Арина.
– Опять напугал, боярин.
– Тебе не привыкать бояться. Далече идти-то?
– Нет, по посаду вниз к реке, там немного по улице. Я доведу до подворья и уйду, дальше сам.
– Мне что, в ворота стучать? На ночь их все запирают.
– Ворота открыты, пройдешь без препятствий. Посторонних людей не будет, только купец и его семья. Да ты оделся правильно, чтобы не выдать себя.
– Напомни, как купца зовут?
– Табанов Федор. Товарища его Еремея Коренева в доме точно не будет.
– Ладно, веди, холодно.
– Я пойду впереди, ты за мной.
– От кого прятаться? Метель людей в дома загнала.
– Мало ли, вдруг кто знакомый встретится, а это нам ни к чему.
– Ладно, будь по-твоему.
Так они и пошли. Впереди Арина Тучкова, за ней Михаил Федорович.
Вскоре Тучкова повела рукой в сторону больших ворот, справа и слева от которых тянулся дощатый забор, и пошла дальше, как ни в чем не бывало.
Михаил Федорович огляделся, никого не увидел, подошел к воротам, над которыми были установлены образа в киотах. Он толкнул массивную створку, она немного отошла. Михаил протиснулся в щель и прикрыл за собой створки.
Справа темнела избушка для сторожей, которых сейчас в ней, скорее всего, не было. Собак во дворе тоже не оказалось. Они лаяли где-то за домом, стоявшим посреди подворья. К нему вела дорожка, очищенная от снега.
Дом был обыкновенным для купеческого сословия. Четырехугольной формы, из бруса, который складывался мастерами так, что не оставалось ни малейшей трещинки для проникновения воздуха. При постройке не применялись гвозди, что очень удивляло иностранцев, приезжавших в Россию. Брус скреплялся зубцами и зарубами. Крыша была тесовая, покрытая березовой корой. На стенах вокруг окон резные узоры.
На крыльце с витыми столбиками стоял мужчина средних лет в тулупе.
Михаил подошел к нему и спросил:
– Купец Федор Табанов?
– Он самый, боярин.
– Дело у меня к тебе, купец.
– Знаю. Пройдем в горницу.
Они прошли в комнату, служившую для приема гостей. В красном углу образа, перед ними лампады, свечи.
Михаил, вытерев сапоги о рогожу, расстеленную перед дверью, перекрестился на образа, осмотрелся. На полу ковер, которых мало было и в московских домах. Вдоль стен лавки, покрытые тканью. Деревянный резной стол, застеленный скатертью, вокруг него тоже лавки. На окнах занавески. Скрыни, полки для посуды, всевозможные безделушки, среди которых деревянный лебедь с распущенными крыльями.
Хозяин дома одет в праздничную красную шелковую рубаху, широкую и длинную, подпоясанную узким ремешком. Порты из дорогого сукна заправлены в высокие сапоги.
– Откушать и выпить не желаешь, боярин? – спросил Табанов. – Есть пироги с мясом и рыбой, уха, копченая стерлядь, капуста квашеная. Пиво, хлебное вино, мед, квас. Что пожелаешь, то жена и принесет.
– Не надо ничего, Федор, благодарствую за приглашение. Но я пришел не трапезничать, а по делу.
– Об этом жена говорила. Только вот никак в голову взять не могу, какое у дяди наследника русского престола, брата царицы, вдовы самого Иоанна Васильевича Грозного, ко мне, какому-то купчишке, может быть дело?
– Да дело-то пустяковое, но ответь-ка сначала, Федор, согласен ли ты с тем, что с приездом Битяговского в городе порядка больше стало?
Табанов прищурился.
– Что-то ты мудришь, боярин. Тебе ли хвалить дьяка, который постоянно сует свой нос в дела вашей семьи?
– Но он же не по своей воле. Так повелел царь Федор на пользу Дмитрию.
– Ой ли? А я слыхал, что царю Федору нет никакого дела до царевича, и наследником Дмитрия на Москве не признают. Люди говорят, что вместо Федора государством правит Борис Годунов через сестру свою, жену царя. Он метит на престол. Или это все брехня?
– Раз в народе так говорят, значит, не брехня.
– А если не брехня, то Дмитрий Годунову не нужен. Он ему мешает.
– Не боишься такие речи говорить?
– В своем доме мне бояться некого.
– Меня тоже страшиться не надо. Значит, к Битяговскому у тебя претензий не имеется?
– Да мне он что есть, что нет. Но коли дьяк верный человек Годунова, то тебе есть о чем подумать.
– На что намекаешь?
– Намекаю? Да упаси боже, просто говорю. Мы с товарищем моим Еремеем видели царевича, да и тебя тоже. Это когда он снеговиков-бояр саблей рубил, а потом его падучая свалила. Дмитрий малой еще, но видно, что в отца. Вот только хворь эта…
– Доктора ему советуют больше времени на воздухе проводить. Зимой, ладно, и двора кремлевского хватит, а летом надо погулять. В лес или в поле мы вывести царевича сможем, а вот по реке прокатить – нет. Посему я ищу человека, который сдал бы нам внаем судно для прогулок царевича по Волге. Приятельница жены твоей, кормилица Дмитрия, на тебя указала.
– Да судно-то найти можно, слава богу, не бедствуем, кое-что имеем. Ладью новую должны, как талая вода схлынет, подогнать. Водить ее далече надобности пока нет, так почему не отдать царевичу?
– Так, значит, будет судно?
– Придет в апреле месяце, в конце. Для сына Ивана Васильевича не жалко. Дорого мы с товарищем с вас не возьмем.
– Об оплате договоримся. Сколько скажешь, столько и получишь.
– Так я не против. Одно непонятно. Дело-то и вправду пустяковое, а прячешься ты как вор. Уж извини за прямоту, боярин. Почему так?
Михаил Федорович был готов к этому вопросу.
– Я не зря о Битяговском спросил. Ты верно понял, я тебя проверял. Особого толку от этого нет, и все же. Тайно с тобой разговор веду потому, что дьяк может прознать про наши намерения и запретить водные прогулки. На суше, в лесу да в лугах он может людишек своих к нам приставить, на ладье же места им нет. А она способна уплыть так далеко, что не догнать.
– Да вы никак бежать собрались, боярин?
– Куда от Годунова убежишь?
– А вот я бы на вашем месте крепко подумал, безопасно ли царевичу и дальше жить в Угличе?
– В чем ты видишь опасность, Федор?
– В том же, в чем ты и царица. И не пытай. Скажу лишь, что ладья вам будет весной.
– Нам она в июне нужна.
– Тогда беспокоиться не о чем.
– А продать ее нам сможешь?
– Это смотря сколько предложишь.
– Повторяю, сколько скажешь, столько и получишь.
– Договоримся, отчего нет?
– Это хорошо. – Михаил Федорович забарабанил пальцами по столу.
Табанов наклонился к нему и проговорил:
– Ты, боярин, не волнуйся, о худом не думай. Дьяк не узнает о нашем разговоре. Так и царице передай. Мы с товарищем за Дмитрия. Из него царь добрый выйдет, не такой, как сегодня. А самозванцам не место на троне.
– Посмотрим, насколько ты искренен.
– Я ж тебе перед иконой обещаюсь.
– Не обижайся, Федор, времена ныне такие, ходи да оглядывайся, доверяй, но проверяй. Смутное время.
– Смутное время, боярин, еще впереди. Если Борис трон займет, то начнется свара. Да такая, какой Русь еще не видывала. Долгих лет царю Федору, но болезный он и слабый. Царевич Дмитрий мал, да удал, ему на Москве быть. Тогда по справедливости будет и народ бунтовать не станет.
– И многие так, как ты, в городе мыслят?
– Многие. Будь уверен. Товарищ мой Еремей по всей стране ездит, рыбу сбывает. Повсюду идут разговоры о том, что Борис метит на престол и не остановится ни перед чем, чтобы заполучить его. Людям же подобное не по душе. За Дмитрием большая сила. Но только за живым. За мертвым ее нет.
– Ну и наговорил.
– Ты спросил, я ответил, как уж мог. И запомни, боярин, Битяговского я не боюсь. Нужна ладья царевичу – будет. И народ на нее подберем хороший.
– А вот на этот счет отдельный разговор. Людей мы сами подберем.