========== Глава 1 ==========
— Вставай, соня, — твердая прохладная рука забралась ему в пижамные штаны, сжала ягодицу.
— Ммм… спать хочу… — Макс слегка приподнял задницу, было так приятно.
Сверху раздался смешок:
— А кто завтрак будет готовить боевому офицеру перед рейдом, а?
С него сдернули штаны и бесцеремонно куда-то потащили, Макс протестующе заизвивался:
— Отстань, Петька, я вчера до двух в конторе торчал…
— Тебе как велено было меня называть?
Его резко перевернули лицом вверх, и Макс мгновенно проснулся от внезапно продравшего страха:
— Прости… Людвиг… я забыл, со сна… — он жмурился и моргал от вспыхнувшего света, и когда только Петька… то есть Людвиг отдал приказ его включить.
— У всех гражданских в голове говно, или мне повезло персонально? — осведомился …Людвиг, изучая его абсолютно прозрачными, без малейшей мысли или чувства голубыми глазами.
“Это у тебя в голове говно”, трусливо подумал Максим, его пугали все эти солдафонские заскоки и тупые суеверия, Петька перед рейдами всегда требовал называть себя внутренними позывными, и вообще превращался в полного ублюдка. А ведь обычно таким ласковым был. Людвиг, надо же, и чем ему не нравится простое русское имя Петр Алексеевич?
— У всех гражданских, господин майор, — подлизался Макс, криво улыбаясь, его нервировала рука на горле, к тому же слегка сжимающаяся. — Простите, господин майор, случайно вырвалось, замотался.
Его вздернули вверх, и Макс зажмурился, поднял плечи. Но Петька лишь насмешливо фыркнул: “конторская крыса”, провел сухими горячими губами по скуле, небрежно приласкал голую задницу и поджавшиеся мягкие яички. И Макс обмяк в его руках, в животе растеклось теплое облегчение, он даже заулыбался, а член налился приятной тяжестью. И он продолжал улыбаться, когда Людвиг… какой к черту Людвиг, когда его Петька задрал ему колени к ушам и принялся сосредоточенно трахать, глядя в глаза. Он обожал этот размеренный ритм и внимательный Петькин взгляд, внутри что-то закручивалось и подрагивало, а Макс бесстыдно постанывал, демонстрируя, как ему хорошо.
Петька не дал ему подмыться и вообще сходить в туалет, шлепнул по заднице и нацепил клетчатый фартук:
— Давай, Максик, сделай мне французские гренки, а то уже долг зовет.
— Конечно, Людвиг, — сказал ему приятное Макс, и тот довольно ухмыльнулся.
Макс стал к плите, по бедрам подтекало, а внутри слегка саднило и хлюпало. Но Петька был рядом, насвистывал, заваривая кофе, движения у него были скупые и красивые, а в уголках губ и глубине случайных взглядов таилась улыбка. И Макс был счастлив, хоть его и разбудили в полшестого, ну, зато и отлюбили на славу.
Он все красиво расставил на подносе, гренки, бекон, масленку, джемы, сливочницу.
…Вот Петька откладывает в сторону пижонскую бумажную газету, отодвигает пустую чашку. А Макс наливает ему новую и вытягивается рядом, перекинув полотенце через локоть. Его прет стоять вот так голышом, в одном фартуке, оттопырившимся спереди, изображать прислугу. Петька смеется:
— Отсосешь мне на прощанье, любимый?
— Да иди ты! — фыркает Макс и садится рядом, влажной попой на гладкий стул, тоже отламывает себе кусок гренки и наливает кофе.
Петька гладит его по загривку, как собаку, и Макс целует ему ладони, ему хочется отлить, но он терпит, не желая терять этих совместных минут.
— Когда ты вернешься?
Петька вздергивает его подбородок кверху, они целуются в прихожей, и Максу хочется, чтобы его снова собственнически облапали, похотливо потирается об его китель, но Петька отстраняется.
— Через два дня. Жди меня и будь хорошим мальчиком.
— Да, Людвиг, — Макс видит, что снова угодил Петьке, все сказал и сделал как надо.
Тот удовлетворенно прикрывает глаза, проводит двумя пальцами по своему виску, поправляя светлую прядь, неподобающе выбившуюся из прически, и уходит, не оглядываясь, ночное освещение раскидывает вокруг него тревожные тени.
…А Макс запер их жилой отсек и, зевая, поплелся в туалет.
***
— Что значит разумные? — Вася аж водкой поперхнулся. — Ты блядь думай, что говоришь.
— Василий Алексеич, богом клянусь, Гавчик все понимает, только сказать не может, — распинался Антон, молоденький ксенопсихолог. Свежачок, сразу после универа к ним на базу попал.
Вася посмотрел на парня тяжелым взглядом и опрокинул в себя еще рюмочку. Сейчас Антон поднимет бучу, проект заморозят для дальнейших исследований, потом окажется, что это хуйня, как обычно… Но годы работы псу под хвост. Якобы разумному пушистому Гавчику.
— Ты рапорт на Землю отправил?
— Нет еще, надо бы данных побольше, и контакт…
— Так значит не было контакта?
— Не в полной мере, ну, то есть… — замялся Антон, — Гавчик команды выполняет, проявляет дружелюбие…
— Может это собака просто?— сказал Вася и представил вдруг братишкину подстилочку на четвереньках и в ошейнике, темные волосы свешиваются на лицо, и как тот выполняет команды. Вот бы его — собакой… И еще Петька наверняка его бьет, точно бьет, не зря тот всегда такой послушный. Загляденье. — Подготовишь мне подробный отчет, а я зайду к вам на днях, посмотрю на Гавчика твоего, ясно?
— Да, Василий Алексеич.
Вася накатил еще водочки и расслабился. Не станет Гавчика, исчезнет и проблема. А ксенопсихолога ебучего отошлют попозже обратно, нафиг таких специалистов, один геморрой. Есть же установка — местная флора и фауна разумом не обладают, как и ничто во Вселенной, кроме Человека (звучит гордо). И прекрасная планетка земного типа подлежит тотальной стерилизации на агрессивность и структурной ре-экологизации. По плану через пять лет здесь должен цвести райский уголок, курортно-промышленная колония, милые коттеджики, утопающие в зелени, натуральное производство и заповедники, разработка ископаемых в спецзонах… И всю эту миллионную идиллию к хуям собачим? Нет, собачью тему надо срочно прикрыть, а брату намекнуть, что больше никаких живых образцов не надобно притаскивать.
Вася набрал Петькин номер и вспомнил, что тот в рейде. А Максик один значит, с работы сразу домой, выдрессировал его братишка. Черт. В прошлый раз Василий звал его побухать, но с ним даже разговаривать не стали, подлый Петькин сожитель отмазался работой и усталостью, на Васю даже не смотрел, отводил глазищи свои в сторону, паскуда.
***
А через два дня брат вернулся, и они хорошо так отметили, с ребятами сначала, потом в жилую зону поперлись. И Васе так стало тоскливо, опять значит останется он у брата ночевать, будет лежать в другой комнате и слушать, как Макс под Петькой стонет, да что там стонет, орет просто.
— А хотите на аборигена посмотреть, — сказал вдруг Вася и потрогал в кармане электронный ключ от научного блока, — разумного. Он с виду как собака, но все-все понимает. У нас в лаборатории живет.
— Мы этих кошек душили-душили, — заржал Петька, но пошел, “Максика развлечь”.
В лаборатории было тепло и светло, тихое жужжание вентиляционной системы, идеальный порядок вокруг, припрятанный в сейфе спирт. Благодать. Вот только камеру наблюдения кто-то не выключил, Вася заметил зеленый огонек и задумался на мгновение, кто же последним уходил. Завтра разберется, главное — не забыть запись стереть.
Макс сразу свалил в туалет, наверно перебрал в баре еще. А Вася щедро плеснул ему в коктейль спирта, глядя в смеющиеся Петькины глаза.
— Давай на двоих?
— Иди ты нахуй, Максик — это святое, — заржал брат, и Вася чуть не задохнулся от злобы. Так захотелось разорвать это святое на клочки, извалять в грязи и растоптать.
— Да он спит и видит, что его вдвоем ебут, шлюха та еще. Даже Гавчику даст, — несло Василия, — спорим, он под Гавчиком кончит?
Петька облизал губы и опять послал Васю нахуй. А потом сказал:
— Тащи своего Гавчика, мы же на него пришли смотреть.
И Вася притащил, нарушая сразу четыре инструкции. Гавчик сидел рядом, смотрел осуждающе умными глазами, не гавкал и вообще вел себя безукоризненно. Пушистый хвост его торчал вертикально. Макс через силу выпил коктейль (хорошо, что Петька его заставил) и теперь дрых на диванчике, засунув руку под живот.
— Надо укол ему сделать, — засуетился Вася, — а то завтра болеть будет.
Он достал инъектор и долго копался в аптечке, искал лекарство, надписи на ампулах дрожали и извивались. И все смотрел, как Петька медленно стягивает с любовника штаны.
— Совсем снимай, я же пьяный, не попаду, — помахал Вася инъектором.
Гавчик заинтересованно наблюдал за происходящим.
У Макса стояло даже во сне, вот же шлюха… Кажется, Вася вслух это сказал, когда укол делал.
— Он не шлюха, — возмутился брат, — это у него на меня стоит.
— Он тебя не отличит от собаки. Гавчик, трахнешь нашего друга, и мы тебя отпустим.
А дальше Вася помнил смутно, потому что братец зарядил ему в рожу, но промахнулся, слегка задев скулу, они повалились и начали лупить друг друга, скорее даже в шутку, а на диване стонал Максим, как будто от удовольствия, и Гавчик… Блядь! Они так и замерли, глядя на дергающегося на Максе Гавчика.
— Сука, ты мне нос разбил, — сказал Петька.
У Васи в штанах закаменело вмиг. Он подполз поближе, чтобы ничего не пропустить, Макс стоял коленями на полу, оттопырив зад, а руками шарил по пластиковой обивке дивана. Гавчик вдруг дернулся резче, слез с Максима (тот застонал обиженно) и отошел невозмутимо в сторону. Вася потрогал приоткрытую дырку, оттуда что-то сочилось, чуть-чуть совсем. И прижался ртом к губам Макса, грубо потянув его на себя за волосы. Тот покорно прогнулся, раздвигая ноги еще шире. Какое, оказывается, у Макса лицо необычное, как у ангела, только губы красные, развратные, а у ангелов они не такие, точно…
За спиной что-то грохнуло, и послышался визг и скулеж, на полу корчился Гавчик в зеленой какой-то луже, а Петька стрелял и стрелял в него, никак не мог остановиться.
***
Макса в очередной раз вырвало, он подождал немного, а потом принялся вставать, скребясь дрожащими руками по пластику. Сантехника самодовольно посверкивала синими и белыми боками, оформление “морской бриз”, он сам выбирал, долго, еще показывал каталог Пете, а тот отвечал “да, сойдет” на все варианты.
Он сел на крышку унитаза, его снова затрясло, вчерашние воспоминания мешались в голове калейдоскопом: вот Петька велит: “пей!”, вот все вертится и шумит от щедрой дозы медицинского спирта, его несет по волнам, так приятно… А вот уже Петя собирается заняться с ним любовью, снимает штаны — и в следующий момент над ним сопит огромная собака, в задницу тычется горячее и большое, а Макс стонет от наслаждения…
И теперь Макс застонал, уже от невыносимого стыда и боли где-то в груди: любимый, ничтоже сумняшеся, подложил его под инопланетную псину. Смешно, наверно, было, подрочили с братцем на пару над такой порнушечкой, а как же, собака есть, безотказная шлюшка есть, как не посношать…
Он с трудом забрался в ванну и долго сидел там, голый и без воды, сил не было включить. Пока снова не стошнило, уже желчью, тогда только заставил себя все смыть. И потом долго драился жесткой мочалкой и тремя гелями с разными запахами… все казалось, что псиной несло.
Макс часа три в ванной провел, слава богу, на работу идти не надо было. Суббота, да и он всегда брал отгулы перед петькиными приездами, знал, что на следующий день не в состоянии будет. Правда, настолько не в состоянии он еще ни разу не был… А Петька с утра бодро на службу помчался, опохмеляться, наверное. А может, ему после собаки и смотреть-то на Макса было противно? Понять можно, вот Максу даже быть собой противно, не то что смотреть.
Он в каком-то полусне провел до вечера, все ждал Петьку, то ли поговорить хотел, то ли поругаться. А перед самым его приходом вдруг испугался, предстоящая встреча показалась невыносимой. Он заметался по комнатам, а потом схватил куртку и позорно бежал — шляться по безлюдным коридорам базы, людей было видеть тоже невыносимо.
Как-то его вынесло в сектор отдыха, в маленький автоматический барчик, днем там перекусывали чиновники Управления, такие же как он, а сейчас здесь было пусто и темно, только маленькая рождественская елочка мерцала на стойке.
— Погасни, — сказал Макс, когда в баре начали загораться огоньки и гирлянды в честь его прихода.
И снова оказался в блаженной тьме, даже решил заказать себе кофе по-ирландски.
Но без движения его снова начали донимать мысли и воспоминания, и Макс ушел, не допив. В соседнем ресторане было светло и людно, небольшие компании сидели за столиками, горели свечи, кто-то играл на гитаре, кто-то негромко смеялся. Теплая, дружелюбная атмосфера, как где-нибудь в маленьком российском городке на далекой Земле, все друзья и коллеги, и никого не ебут собаками… Макс судорожно обхватил себя за плечи и отступил назад, подальше, хотел было уйти, но вдруг увидел Ваську, Петькиного брата. Тот вышел из ресторана и стоял, мечтательно глазея на бликующий силовой купол базы. В руках него была гитара, а белый китель научного корпуса залихватски висел на одном плече, как у гусара.
— Василий Алексеич, давайте на бис! — крутился перед ним полузнакомый парень.
— Шаланды, полные фекалий! — нарочно немузыкально взвыл Васька и выдал душераздирающий аккорд, вокруг засмеялись. — Из моря Тоха привозилллллллл!
Смех усилился, а Макс развернулся и побежал, а его преследовало внезапно всплывшее новое воспоминание: вот Васька, известный повеса и балагур, странно притихший, гладит его по голове и осторожно, почти благоговейно целует. Когда… когда это было? Уже после собаки? Может, это Васька и остановил тот кошмарище?
Он больше не мог держать это в себе, надо, надо с кем-то поговорить, чтобы не спятить окончательно. В очередной раз его занесло в жилую зону, и он вспомнил вдруг о Наташке. Да, вот кто его выслушает и поддержит… и никому не скажет…
Наташа открыла ему в неглиже: черные боксеры и белая майка-алкоголичка.
— Макс? Чего так поздно? — зевнула она. — Заходи.
— Суббота вечер, — криво улыбнулся он. — Дай, думаю, зайду к подруге в гости.
— Мы всегда рады… — она была слегка навеселе: суббота вечер.
Макс прошел за ней на кухню, там были остатки маленького пиршества, банки консервов, конфеты, початая бутылка шампанского.
— Чай, кофе, потанцуем?
— Давай кофе…
— Эт кто тут? — к ним, как мелкий белобрысый чертик, выскочила Женечка, Наташина подруга. — Ааааа, проклятый размноженец! Гони его прочь, Нат, вдруг размножаться начнет. Я тогда его экс… экстерминирую!
— Брысь отсюда! — Наташа бросила в нее банкой с солеными семечками, промазала, а Женька с хохотом скрылась в коридоре.
— Что это она? — растерялся Макс.
— Да не обращай внимания… это я с ней о детях хотела поговорить. И вот, — она сморщилась и потерла лоб, а потом слегка повысила голос: — Почему у всех девушки как девушки, а у меня экстерминатор, а Макс?
Макс попробовал улыбнуться, но в этот момент Женька крикнула: “скажи боженьке спасибо, что не космодесантник, деточка”, и его улыбка жалко дернулась. Да, Петька космодесантник, да, это тоже случается, спасибо боженьке.