- Теперь ты понял, Мани, как получить наслаждение, - переводя дыхание, выговорил Борис, целуя младшего в висок.
Старший брат поднялся с дивана, быстро оправил костюм, вышел из комнаты, отодвинув парчовые занавеси, и появился спустя несколько минут, когда Иммануил уже решил переместиться в собственную спальню. Юноша совершенно не по-мужски взвизгнул, когда к его разгоряченному отверстию прижался обжигающе-холодный сверток.
- Лед из ведерка с шампанским, - отозвался Борис с коротким смешком. – Назавтра отек пройдет и болеть не будет.
- Откуда ты… Борис? – краснея, поинтересовался Иммануил.
Старший брат провел холодной рукой по изящному бедру, белеющему в темноте комнаты.
- Я никогда не был таким неженкой, как ты. Но у меня нет настроения делиться воспоминаниями. Время позднее.
Иммануил очень опрометчиво решил больше никогда не сопровождать брата ни в театр, ни в компанию его подозрительных друзей.
Обещание это он не сдержал. Сначала соскучился по веселой Поленьке, потом прельстился ее новой жемчужно-серой амазонкой с искусной вышивкой, а покрутившись перед зеркалом в невозможно-обольстительном виде, поддался на уговоры шаловливой барышни провести совместную конную прогулку. Борис всем своим видом выказывал недовольство, тем приятнее было Иммануилу пойти наперекор желанию брата.
Встречные знакомые Бориса салютовали прекрасным всадницам и надолго задерживали взгляды на грациозных тонких фигурах и нежных личиках под высокими шелковыми цилиндрами с длинными вуалями. Лишь под конец удачной прогулки Иммануил с досадой сморщил нос, когда к брату, гарцуя на белой в яблоках кобыле, приблизился граф Норденштерн. Одного мимолетного взгляда серых глаз было достаточно, чтобы мужчина узнал юношу, но граф сохранил невозмутимое выражение лица, поздоровался, словно с барышней из высшего общества и, перекинувшись парой фраз с Борисом, поспешил скрыться.
Странным образом статный белокурый аристократ, оказавшийся прусским дипломатом при дворе государя Федора Николаевича, весь последующий летний сезон встречался Иммануилу на многочисленных увеселениях: прогулках в парках, выездах на природу, площадках для лаун-тенниса, любительских спектаклях. Борис нервничал, но любезно поддерживал разговор с настойчиво смотрящим на младшего брата графом. Самого Иммануила ситуация веселила. В обществе он не боялся каких-либо решительных действий со стороны Норденштерна, а для визита у графа не было достойного повода.
Впрочем, все лето молодого человека мучили совсем другие проблемы. Его тело проснулось, требовало ласки и внимания. Ночами Иммануил просыпался в напряжении от страстных и стыдных снов, или в мокром белье и истомой. Руки быстро запомнили простые движения, которые приносили недолгое облегчение. Но Иммануил желал чужих умелых пальцев и страстных объятий. Он боялся, что Борис заметит его состояние и повторит тот смелый эксперимент в «восточной» комнате. Чтобы не провоцировать, Иммануил начал вести себя резко, будто пресекая все попытки к сближению. Нереализованные мечты подтолкнули Иммануила к намерению завести любовницу, вроде Поленьки, но вскоре князь понял, насколько это сложная задача. Юная модистка оказалась приятным исключением из общих правил - сочетанием свободного обращения, веселого характера и страстности натуры. Разговаривая со светскими барышнями, Иммануил быстро уставал от витиеватости слов и намеков, от всей принятой в приличном обществе игры «охота на трепетную лань». Цветущее общество юных красавиц представлялось Иммануилу ужасным, так много неискреннего кокетства и пустых разговоров обрушивалось на молодого князя. Связь же с дамой «полусвета» скандализировала бы юного аристократа, так считал и брат Борис. Зато с мужчинами своего круга Иммануил чувствовал себя более чем приятно и свободно - шутки были смешны, намеки понятны, общение интересно. И невероятно радовало пристальное внимание мужчин к своей персоне, будто дымка дамского костюма окружала фигуру князя чарующим обаянием. Оказалось, что принимать пусть даже неявные ухаживания было не в пример восхитительней, чем ухаживать самому. Порой Иммануил размышлял об этом удивительном факте, но потом успокаивал себя, что так веселее, и во всем виноват брат Борис, весьма неосторожно давший младшему первые уроки плотских наслаждений.
Борис с помощью камердинера одевался для визитов, когда в его комнате появился Иммануил.
- Даже не просись, Мани, я отправляюсь играть. Тебе, я думаю, лучше остаться дома.
От взгляда Бориса не укрылось ни оживленное лицо младшего брата, ни его внешний вид – брат явно готовился для поездки в свет. Иммануил молча надел шинель.
Поленька встретила младшего брата любовника настороженным взглядом. Провела в гостиную. Иммануил почти не удивился, когда ему навстречу поднялся граф Норденштерн.
- Еще не поздно попрощаться и ехать домой, - тихо заметил Борис.
Иммануил упрямо поджал губы. Не сказать, что он не почувствовал отголосков страха, но уйти сейчас было равносильно признанию слабости. Младший князь Бахетов не мог себе этого позволить. К тому же по телу Иммануила внезапно пробежала предательская дрожь. Юноша вдруг пришел в необыкновенно хорошее расположение духа. Борис пристально посмотрел на брата, попытался скрыть усмешку и стал необыкновенно похож на отца, каким Иммануил помнил его с детства.
Борис отвлекался на кокетничающего с Поленькой Иммануила и все никак не мог сосредоточиться на игре, хотя ставки были, как всегда, высоки. Иммануил, почти не таясь, любовался красивыми руками графа Норденштерна, его серьезным мужественным лицом и ловил себя на стыдном желании проигрыша брату. О том, что снова был платой в большой игре, Иммануил понял по короткому внимательному взгляду в свою сторону обоих мужчин.
В тот вечер фортуна выбрала графа фаворитом. А может быть просто услышала робкую просьбу Иммануила.
На этот раз Борису не пришлось его держать. Тело, жаждущее близости, само подчинилось сильным рукам. Иммануил лишь поморщился от первой боли при проникновении, но по тихому совету брата сразу подался навстречу, разжимая мышцы, и вскоре начал получать от ритмичного движения некое неправильное удовольствие. Активное участие в соитии не прошло даром, и через несколько минут он вдруг нашел то самое положение, при котором твердый орган графа задевал внутри область, от чего тело вспыхивало сладкими разрядами. Иммануил прикусывал губы, чтобы не стонать и не извиваться в руках мужчины. Наблюдающий волнительную сцену Борис ловко подхватил напряженный орган брата, умело заскользил пальцами по всей длине, и Иммануил вскрикнул, не в силах сдержать обжигающее кровь наслаждение.
Братья молчали всю дорогу домой. Борис появился в комнате Иммануила, когда тот уже забрался в постель.
- Граф Норденштерн – выдающийся дипломат, - начал Борис, усевшись в глубокое вольтеровское кресло. - Многие его решения восхищают понимающих политику людей. Я преклоняюсь перед талантом этого человека. Я был представлен ему еще год назад, но не удостоился внимания, - Борис покрутил в пальцах любимую трубку. – И каким же было удивление от внезапного недавнего интереса к моей персоне! Но, оказалось, графа интересовал вовсе не я. Ты знаешь, Мани, что он поставил на кон в той первой игре?
Иммануил покачал головой.
- Свой родовой замок в Бранденбурге. Непостижимо. Я мечтал о его дружбе, пытался заинтересовать размышлениями и проектами… А ты добился всего одним взглядом, улыбкой, парой незначительных фраз.
Младший брат молча смотрел на Бориса, скривившего полные губы в презрительной усмешке.
- Я привык во всем полагаться на свой интеллект, на умение и знание людей, но тут расчеты оказались бессильны.
- Как же ты отдал меня, Борис? – выдохнул Иммануил. - Это ведь унижение не только мое, но и дворянской чести. Нашей чести!
- Ты вспомнил о высоком происхождении, крошка? Да ты настоящая куртизанка, Иммануил. По складу характера, по своей сути. Я ждал, когда же ты возмутишься, начнешь по-настоящему сопротивляться. Почему ты не сделал этого сразу? Теперь-то я вижу, что тебе нравятся ситуации, когда ты крутишь чувствами взрослых мужчин, заставляешь их быть слабыми. Тебя возбуждает их желание овладеть тобой. Твоя честь заключена в цене. Не продешеви, дорогой брат.
Борис отложил трубку и встал с места. Иммануил сглотнул горькие слезы, не имея ничего возразить в ответ на жестокие слова. Борис провел пальцами по тонкому лицу, посмотрел в сверкающие влагой глаза.
- Знаю, твоя гордость сейчас страдает. Потом поймешь, что я дал тебе важный урок. Может быть, раньше, чем было нужно. Но зато – не поздно. Пока ты не превратился в продажную дрянь. Пока еще можешь уважать себя и других.
- Не думаю, что ты дождешься от меня благодарности, - тихо отозвался Иммануил, стараясь, чтобы голос не дрожал.
- Нет, - Борис убрал теплые пальцы со скулы. – Ты уже сполна заплатил мне за эти уроки своим потрясающим телом.
Брат давно ушел, а Иммануил все лежал без сна, пряча в вышитых монограммами простынях пылающее стыдом лицо.
Иммануил был зол на Бориса за его презрение, за высокомерие, за пережитое унижение, поэтому он ничего не сказал старшему брату, когда получил записку с правильно выписанным английским текстом, содержащую просьбу о свидании.
Граф Норденштерн оказался очень простым в общении. Пожалуй, даже по-немецки сентиментальным. Трогательно, но с большим достоинством ухаживал за Иммануилом, увлекательно рассказывал о своей родине, о прусском дворе, вспоминал анекдоты, смешно говорил по-русски с жестким германским акцентом. И, оставшись в темноте, со сброшенной на ковры одеждой, граф не потерял своей тактичности и осторожности. Иммануил даже удивился такому трепетному отношению к себе. Свидание оставило приятное впечатление. Иммануил наградил любовника многообещающей улыбкой и заснул той ночью вполне счастливым.
Все зиму Иммануил вел двойную жизнь: днем был гимназистом и удивлял окружающих рвением в постижении наук, а вечерами пылко отдавался ласкам взрослого мужчины, поражался неутомимости своего тела и порочности фантазий. Обычно после удовлетворения бурной страсти, граф вел с молодым любовником увлекательные беседы в постели, удивлялся оригинальности мышления этого рафинированного русского аристократа, смелости и полету мыслей. Опытный дипломат увидел в молодом князе незаурядную личность, а Иммануил просто наслаждался обществом умного и опытного мужчины, который обожал, оберегал, насыщал информацией жадный до впечатлений мозг так же, как его сильное тело неустанно и пряно наполняло тесное нутро.
В начале весны граф Норденштерн заканчивал миссию в России и возвращался к прусскому двору. На прощальном приеме граф подарил юному любовнику золотой перстень с огромным мерцающим раухтопазом, который снял со своего мизинца. Иммануил с грустной улыбкой принял украшение, как напоминание о первом любовном опыте.
Борис, присутствующий на торжественном вечере вместе с родителями, случайно услышал от Иммануила тихое «Генрих» при обращении к графу, заметил знакомый драгоценный перстень на указательном пальце брата и все понял.
После этого Борис словно потерял к младшему брату всякий интерес. Весну и лето Иммануил провел в Царском Селе, увлеченный общением с молодежью из царского рода Никитиных. Осенью его с родителями ждал изумительный Крым - дивная дикая природа, ласковое море, оригинальная усадьба в татарском стиле. Борис остался в Петербурге, мотивируя делами личного характера.
Иммануил случайно был в курсе этих дел – властный и независимый брат без памяти влюбился в некую очаровательную девицу, невесту одного из знакомых офицеров. Страсти разгорались нешуточные, ведь готовилась свадьба, даты были обговорены и клятвы получены. Князь Борис Борисович Бахетов, в лучах своих несомненных личных достоинств и сказочного богатства, являлся блестящей партией, но отец, лишь мельком услышав о возможном адюльтере старшего сына, категорически заявил о невозможности такого брака. Впрочем, Борис жениться не собирался, а лишь стремился расстроить свадьбу. Опытный ловелас быстро разбил девичье сердце уверениями в своей склонности и пылкими признаниями. Барышня была готова отказаться от союза с офицером ради счастья с родовитым аристократом. Но предложений руки и сердца от Бориса так и не поступало, время шло, жених грозился скандалом и, в конце концов, венчание состоялось, после чего молодожены уехали в свадебное путешествие во Францию.
Иммануил пристально следил за любовными страстями старшего брата, Борис изредка делился с младшим своими чувствами и проблемами. К тому же, модистка Поленька состояла с Иммануилом в дружеских отношениях и преподносила волнующую столицу сплетню про бывшего любовника с иной, дамской, стороны. Сама Поленька на Бориса зла не держала - князь снабдил ее средствами, позволившими приобрести маленькую шляпную мастерскую, в которой барышня нашла применение своих талантов. Иммануил изредка, будто невзначай, рассказывал знакомым дамам об искусной молодой модистке, составляя ей неплохую рекламу. Именно от Поленьки Иммануил узнал, что со свадьбой пыл старшего брата не угас, и собравшийся в Париж на концерт прославленного российского баса Борис на самом деле преследовал совершенно другую цель.
Отголоски французского скандала быстро достигли родителей. Связь с женой гвардейского офицера оказалась проступком намного серьезнее, чем ухаживание за невестой. В свете заговорили о возможной дуэли. Иммануил с трудом верил в то, что обладающий блестящими дипломатическими способностями брат мог бы завести дело так далеко. Однако матушка потеряла сон и покой и вскоре призвала младшего сына для разговора по душам. В тот вечер Иммануил впервые услышал о старом проклятии – о том времени, когда правнук хана Бахета перешел из мусульманства в православие. Говорили, что проклял его некий муфтий за предательство истинной веры, и с тех пор лишь один наследник прославленного рода достигал возраста в двадцать пять лет.
Иммануил смотрел в светлые матушкины глаза, слушал ее дрожащий голос, гладил ее тонкие руки. Княгиня верила в старинное предание. Она сама была единственной выжившей представительницей, потеряв трех братьев во младенчестве и сестру – в пору юности. История странных смертей была длинной и тревожащей воображение. Даже Иммануил, не особенно верящий в старые сказки, почувствовал себя неуютно.
- Борису недавно исполнилось двадцать три года, - перебирая тонкими пальцами кружевной платочек, прошептала Варвара Георгиевна. – На следующей неделе он возвращается в Петербург. Останови его. Дуэль не должна состояться.
Отправляясь тихим вечером на одиночную конную прогулку, Иммануил не мог избавиться от горькой усмешки – матушка просила его каким-то образом повлиять на старшего брата, изменить решение. Но избавить Бориса от опасности ранней гибели означало фактически обречь себя, ведь, следуя легенде, выжить должен лишь один из них. Сейчас матушка сделала неосознанный (а может быть, и вполне обдуманный) выбор в пользу старшего брата. Возможно, окажись Иммануил в смертельной опасности – и родители кинулись бы спасать его, но теми осенними сумерками юноша чувствовал себя на распутье: или следовать просьбе княгини, или – подтолкнуть фортуну, чтобы отстоять свое личное право на жизнь.
Борис вернулся из Парижа, надышавшись воздухом Европы и любовью. С воодушевлением рассказывал Иммануилу, как его дивная Мари раскаивалась, что поддалась уговорам и вышла замуж, что муж-офицер уже был готов на развод, но тут вмешались друзья-гвардейцы и подняли вопросы о чести. Как Борис метался между страстными рандеву с чужой женой и горячими разговорами с оскорбленным мужем. В конце концов, решение проблемы перенесли на время, когда все вернутся в Петербург. Чем больше Иммануил слушал брата, тем отчетливее ощущал приближение опасности, слишком возбужденным был Борис, слишком колотилось собственное сердце и замирало в предчувствии беды.