В апреле матушка уехала на воды в Карловы Вары, отец - в принадлежавший ему полк, а Иммануил остался на попечении старшего брата. Благодаря прилежанию, младший князь мог не беспокоиться за годовой табель и отдаться веселой жизни, которой жил Борис. Старший брат с удивлением наблюдал, как младший превращался в обольстительную прелестницу с капризным характером и чертовским обаянием, стоило лишь застегнуть верхнюю пуговку тонкой дамской перчатки. Иммануил так и чувствовал себя – безнаказанным и дерзким, ощущая всю прелесть повышенного мужского внимания к своей личине. Но так не могло продолжаться долго, и вскоре юноша получил сполна все впечатления от провокационной роли.
На ломберном столике лежали карты. Борис играл в вист с несколькими товарищами, двое из которых были друзьями князя по университету. Поленька весело переговаривалась с Иммануилом, отвлекая от наблюдения за игрой. Этим вечером младший князь отказался от дамского туалета и блаженствовал в неожиданно удобной мужской одежде. Впрочем, совсем недавно Иммануил заметил, что и без перевоплощения в таинственную незнакомку его преследовали страстные мужские взгляды, даже прежние знакомые засматривались, словно видели впервые, оказывали неосознанные знаки внимания. Иммануил еще не анализировал происходящие перемены, но ощущение обожания ему очень льстило.
- Граф Норденштерн, - весомо представил Борис брату высокого белокурого мужчину с лицом тевтонского рыцаря.
Иммануил едва удержался, чтобы не протянуть руку для поцелуя. Борис весело сверкнул глазами, заметив изящное движение кистью.
Новый знакомый играл широко и азартно – громко ругался при проигрышах и шумно радовался, выигрывая. Борису не везло. Иммануил не волновался за брата, тот всегда был расчетлив и не позволял себе проиграть больше, чем мог моментально заплатить.
Вскоре обстановка за карточным столом накалилась - мужчины посуровели и поглядывали на сидевших поодаль Иммануила и Поленьку с подозрительным вниманием. Возможно, будь молодые люди трезвы, то заметили бы странность, но пьянящий напиток из погребов Шампани веселил кровь, заставлял смеяться над милыми пустяками. Иммануил не контролировал манеры и по сложившейся традиции общался с любовницей брата, словно барышня с барышней. Его звонкий смех отвлекал германского аристократа, и Иммануил тешил себя мыслью, что помогал брату.
Младший Бахетов не почувствовал напряжения, царящего за карточной игрой. Лишь когда возгласы игроков достигли беседы о парижских новинках, Поленька обернулась к любовнику. Борис с досадой встал из-за стола, выпил остатки шампанского прямо из бутылки, проливая на шею.
- Что случилось? – Иммануил дернулся навстречу брату.
Борис остановился рядом с чайным столиком, перевел темный взгляд с лица брата на любовницу и обратно.
- Все превосходно, - процедил он сквозь зубы таким тоном, что даже затуманенный игристым вином мозг Иммануила пискнул об опасности.
- Пойдем, крошка, - брат привычно подхватил младшего под локоток и засмеялся, не обнаружив под рукой кружев и шелка. – Ах да, ты ведь сегодня мальчик…
Иммануилу стоило бы, наверное, подумать об этом замечании, но он лишь весело захихикал и послушно последовал за направляющимся из гостиной Борисом.
- Зачем мы в спальне? – удивился Иммануил, переступив порог соседней комнаты.
Брат внимательно посмотрел в его светлые глаза. В полумраке взгляд показался злым, словно Борис в чем-то молча обвинял младшего. Веселый хмель начал медленно покидать затуманенную голову. Иммануил уже собирался повторить вопрос, как вдруг почувствовал на талии чужие сильные руки. Некстати вспомнилось, что он оставил гимназическую куртку на спинке кресла в гостиной и был сейчас лишь в белой сорочке и узких брюках. Находящийся сзади человек прижимался к Иммануилу, жадно шарил горячими руками по торсу, сминая тонкую ткань рубашки. Юноша в изумлении приоткрыл рот, но запутался в словах, уставился на брата, подрагивая от ощущения ладоней на своем теле. У него даже не возникла мысль повернуть голову, чтобы понять, кто так нахально его трогал. Борис сжал плечи Иммануила до синяков.
- Ты давно уже все знаешь, крошка, - почти касаясь губ брата, тихо выговорил он. – Ты слишком часто находился в этой спальне, наблюдал за мной и Полли, получал удовольствие. Пора сделать следующий шаг.
От страстного шепота у Иммануила зашумело в голове, а к ушам прилила кровь. Мужчина сзади был настолько близко, что юноша чувствовал спиной твердость и тепло его тела. Чужие мускулистые руки гладили по груди, через ткань рубашки пощипывали вдруг затвердевшие вершинки сосков. Борис коснулся полными губами приоткрытого рта младшего брата, медленно целуя, словно уговаривая поверить в происходящее. Иммануил удивленно позволил Борису продлить поцелуй. Пожалуй, выпитое шампанское помогло ему не впасть в панику в тот странный момент. Никогда прежде его не целовал брат – ни в шутку, ни по серьезному поводу. Никогда его не ласкали незнакомые мужские руки. Все вместе должно было, по меньшей мере, испугать Иммануила, но, кроме естественного страха, по телу вдруг отзвуком удовольствия пробежала мелкая дрожь, ноги стали ватными, в губах, которые умело ласкал брат Борис, запульсировала кровь, придавая поцелую невообразимую чувственность. Иммануил внезапно ощутил на шее другие губы – более жесткие, которые осторожно прихватывали тонкую кожу.
Борис хрипло выговорил прямо в нацелованный рот младшего брата:
- Граф выиграл у меня честь стать твоим первым мужчиной, крошка. Будь послушен.
Иммануил широко раскрыл глаза. От невероятных слов старшего брата и чужих рук, устремившихся к низу живота, моментально возникло ощущение нереальности момента.
- Нет, пожалуйста, Борис, - Иммануил поморщился, так жалко прозвучал его голос в тишине спальни.
- Карточный долг должен оплачиваться, - тихо отозвался брат и слегка прикусил мочку краснеющего уха.
И – обжигающим осознанием полыхнуло в наполненной туманом голове Иммануила, так же как кожу будто обожгло прикосновение незнакомых рук - мужчина пробрался под рубашку и начал собственнически оглаживать его тело. Иммануил, наконец, повернулся лицом к графу. Тот был высок, широк в плечах, наверняка силен. Иммануил ощущал его мужской запах – табака, алкоголя, терпкой горчинки пота. Граф молча смотрел на хрупкого юношу. Как под действием гипноза, Иммануил рассматривал привлекательное лицо, подмечая особенности: брови двумя широкими ровными линиями над глубоко посаженными внимательными глазами, сильные челюсти и ямочку на чисто выбритом подбородке.
Одновременно он ощущал касания брата, который осторожно стягивал с него брюки вместе с исподним, оголяя длинные ноги. Борис чувствовал себя хозяином положения, уверенно погладил ладонями полукружия нежных ягодиц. Иммануил медленно попытался вывернуться из плена мужских рук. Граф обнимал его горячими ладонями за талию, а пальцы брата проникали в самые укромные места тела, туда, где самому трогать стыдно и запретно. Смешанные чувства смущения и наслаждения щекотными вспышками рассыпались по спине. Жесткие губы с незнакомым запахом поцеловали висок, ухо, провели по линии волос к шее. «Слишком много мужчин для сопротивления», - подумалось Иммануилу, прежде чем он все же упрямо дернулся из захвата.
- Осторожно, дорогой, - по-немецки тихо выговорил граф, не давая уйти из сильных объятий.
Иммануил не мог поверить в реальность ощущений - граф бесцеремонно тискал его тело, по комнате вдруг разлился запах розового масла, и скользящие движения пальцев Бориса казались невозможными в своей настойчивости. И то, как двое мужчин развернули его, словно фарфоровую куклу, и поставили у кровати, заставив опереться на руки, казалось эротической постановкой из публичного дома. Но боль была настоящей, такой сильной и резкой, что из глаз брызнули слезы, а из горла вырвался жалкий всхлип. Рот накрыла ладонь Бориса.
- Тише, крошка. Ты ведь не желаешь, чтобы сюда прибежали гости? И Полли?
Иммануил помотал головой, глотая слезы и новый вскрик. Больше всего не хотелось огласки, пусть даже в их маленьком кружке. А внутри тела двигался твердый горячий предмет, будто разрывая, внедряясь, причиняя острую боль. Иммануил стиснул зубы, терпеть было невозможно. Слезы спасали, но хотелось кричать и вырываться. Юноша попытался сжаться и вытолкнуть чужака из себя, но получил сильные шлепки по ягодицам, а новая вспышка боли чуть не отправила Иммануила в бесславный обморок.
- Расслабься, - будто сквозь вату в ушах услышал Иммануил.
Борис отнял свою ладонь ото рта, провел по лицу и неожиданно нежно зарылся пальцами в густые черные волосы. Касания брата немного отвлекли младшего от происходящего сзади. И боль потеряла свою остроту, разлилась ломотой от паха к пояснице. Иммануил закрыл глаза, стискивая зубы, и вдруг почувствовал через болезненные движения внутри тяжелое страстное дыхание, с выдохом-стоном, судорожно сжимающие голые бедра сильные руки, усиленный запах пота и мужского семени. Иммануил непроизвольно дернулся назад и тут же граф как-то особенно толкнулся, вцепился пальцами в тонкую кожу, захрипел и прижался горячим и влажным между ягодиц.
Борис не торопил, дал младшему брату время немного прийти в себя и привести одежду в приличный вид. Иммануил не помнил, как распрощался с присутствующими, слишком был наполнен странными впечатлениями от произошедшего в темной спальне. Голова нещадно кружилась, хмель быстро проходил, оставляя тягостное послевкусие. Все тело ломило, ноги и руки дрожали, стыдная боль поминутно напоминала о себе. Борис бесцеремонно запихнул младшего брата в черный «Руссо-Балт», толкнул в плечо заснувшего водителя.
Иммануил всматривался в темноту улиц, смаргивая с ресниц слезы. В горле ощущалась горечь, как в детстве, перед тем, как зареветь от обиды и боли. Он еще обязательно поплачет, но потом, когда окажется один.
Но брат Борис упорно нарушал планы. Отдал громкие распоряжения приготовить теплую ванну, поторапливал вышколенную прислугу. Иммануил страшно устал и желал бы лечь спать, несмотря на воспоминания своего тела, но брат потащил его мыться, и кажется, даже присутствовал, что-то постоянно замечая камердинеру. После чашки горячего чая с каким-то подозрительным аптечным оттенком, Иммануил вдруг очнулся от полусна и обнаружил себя в «мавританской комнате», любимой с детства, с выложенным яркой мозаикой полом, журчащим фонтаном посередине, с коврами и экзотическими безделушками. Отец использовал ее для собственного отдыха с кальяном и выгонял желающего тайком поиграть «в султана» младшего сына. Теперь Иммануил полулежал на обтянутом персидским штофом диване, одетый в восточный халат на голое тело. Перед ним на коленях, в позе невольника, располагался брат Борис, отставляя пиалу с чаем на низенький столик черного дерева с серебряными вставками. Сходство с рабом при дворе сатрапа портил изящный домашний костюм, и Иммануил засмеялся своим мыслям. Борис слегка улыбнулся.
- Ждешь объяснений?
Иммануил кивнул и заметил, следя взглядом за действиями брата:
- Тебе нельзя здесь курить.
Борис легкомысленно махнул рукой.
- Когда papa вернется, запах выветрится.
Он присел на диван.
- Я говорил тебе, Мани, что любопытство и игры в маскарад обернутся против тебя? Кажется, я обещал приключения, когда познакомил с Полли? Позволял подсматривать за нами, просвещал в этой области. Сегодня ты получил первый самостоятельный урок.
- Он мне не понравился, твой урок, - выпалил Иммануил, прежде чем обдумал свои слова.
Борис снисходительно потрепал брата по коротким черным волосам.
- У тебя всегда были проблемы с учебой, крошка.
- Я не понимаю, Борис, - Иммануил неловко повернулся и поморщился от резкой боли между ягодиц. – Я много раз видел тебя с Полли. И ваши лица и то, как вам было… хорошо. Но… это дурно. Не знаю, как возможно получать удовольствие… от этого. Отвратительно.
Иммануил сделал выразительный жест, вспоминая себя под тяжело дышащим мужчиной, и содрогнулся от неопределимого, но неприятного впечатления. Борис молча курил, выдыхая сладковатый ароматный дым. Вскоре Иммануил почувствовал легкое головокружение. И осторожные руки брата, мягко проникающие под халат, оглаживающие вздрогнувшее бедро.
- Теперь не бойся, крошка, - хрипло прошептал брат. – Теперь совсем не бойся. Я покажу тебе, как – можно и нужно.
Иммануил впитывал голос брата с новыми волнительными интонациями, опьянялся им, а еще больше опьянялся лаской теплых рук, скользящим по бедрам к ягодицам, повторяющим их округлости. Широкий халат распахнулся, и Иммануил с краской стыда заметил, какими безумными глазами брат смотрел на его живот и пах, на распрямившийся от умелого прикосновения орган. Иммануил быстро растерял слова, наслаждаясь неожиданной выходкой брата. Борис не выглядел смущенным или растерянным, напротив, был вполне уверен в своих действиях, ловко двигал кольцом из пальцев по возбужденному члену, задерживаясь на повлажневшей головке, собирая с нее смазку и распределяя по всей длине ствола. И вниз, подхватывал мошонку, слегка сжимая ее, вызывая у Иммануила тихие стоны. Младший брат запутался в ощущениях – было необыкновенно приятно, как никогда, но вся ситуация казалась настолько неправильной, что в душе трепыхались отголоски тревожных мыслей. Борис неожиданно погладил за мошонкой и дальше, устремляясь к растянутому и зудящему тягучей болью отверстию. Иммануил неловко сдвинул ноги. Закусил губу от досады.
- Непослушный брат, - тихо сказал Борис.
В темноте Иммануил скорее угадал его усмешку. Сжатых губ коснулись теплые, пахнущие сладким табаком, мягкие губы Бориса.
- Доверься мне, - выдохнул старший брат.
В его пальцах сверкнул гранью хрустальный флакончик. Склянки с различными маслами стояли в изящном шкафчике и использовались для ароматизации комнаты и придания ей «восточной» неги. Тонкий запах флердоранжа заставил Иммануила зажмуриться от удовольствия. Щедро намазанные пальцы брата легко вошли в припухшую дырочку. Юноша дернулся, но старший брат успокаивающе погладил его по внутренней поверхности бедра.
- Не спеши, крошка. Подожди немного. Будет хорошо.
Иммануил судорожно сжимал мышцы вокруг осторожных пальцев. Было не так больно, как прежде, но все равно хотелось вытолкнуть их из себя. Борис трепетно ощупывал шелковистые стенки, скользил пальцами, легко массировал на входе и снова погружал, вызывал невольные вскрики - не боли, а словно предчувствия наслаждения. И когда Борис вдруг дотронулся до небольшого уплотнения внутри тесного прохода, Иммануил в изумлении распахнул глаза и задрожал от странного удовольствия, жаркой волной охватившей все тело.
- Нашел, - удовлетворенно пробормотал Борис и прижался пахом к обнаженному бедру брата.
Дальнейшее Иммануил уже никак не контролировал – мир подернулся ярким маревом сладкого и жгучего наслаждения. Удовольствие было таким сильным, что юноша изгибался, бесстыдно раздвигал ноги и подавался бедрами, лишь бы почувствовать еще раз, скользящими движениями по пульсирующему внутри огоньку счастья, до выступающих слез. Цветные всполохи мелькали перед глазами, в ритме с рукой брата по твердому, истекающему секретом органу и умелыми пальцами – внутри. Он даже не заметил, когда его собственная рука погладила бедро Бориса, ощутила мягкий материал домашних брюк, а потом и каменную твердость чужого члена. Бархатистость кожи и выпуклые вены. Набухшую головку с выступающей вязкой смазкой. Иммануил просто обхватил пальцами возбужденный орган брата, неумело погладил и впервые услышал в ответ приглушенные стоны. Удовольствие взорвалось неудержным выбросом белесой жидкости – по восточному рисунку бархатного халата, по холеным пальцам Бориса. И вслед брат запрокинул красивую голову с густыми темными волосами, содрогаясь и так же заливая горячим семенем брюки и руки.