«Сегодня в газетах о новом «процессе». Безумцы. Уничтожают сами то большое, что начали создавать и что в своей основе не исчезнет… Тревога в том, в здравом ли уме власть, делающая нужное и большое дело (ага, все же «большое»! – С.К.) и теперь его разрушающая…»
Или еще хлеще – от 2 марта 1938 года:
«Кругом мильоны страданий. Небывалый террор и масса ненужных страданий и несправедливостей. Вся страна измучена и тут еще недостаток продовольствия и забота о его получении».
Увы, Владимир Иванович всегда был склонен к политическому нытью и брюзжанию в адрес большевиков, почему я и привел именно его лестные оценки Сталина и Молотова.
Что же до мифических «мильонов», то для академика эта количественная мера была вообще единственной… 5 января 1938 года он записал: «Мильоны заключенных – даровой труд, играющий заметную роль и большую роль в государственном хозяйстве».
Но и заключенных были не «мильоны», да и насчет их роли в экономике Вернадский преувеличил. Вот данные из «антибериевского» сборника 1991 года о добыче угля предприятиями НКВД не за какие-нибудь, а за суровые военные 1941–1944 годы. Всего силами НКВД было добыто тогда 8 миллионов 924 тысячи тонн.
Общая же добыча по СССР составила: 1941 год – 165,9 млн. т., 1942 год – 75,5 млн. т., 1943 год – 93,1 млн. т., 1944 год – 121,5 млн. тонн.
Итого: 456 миллионов тонн.
Процент, данный НКВД – 1,8 (одна целая восемь десятых) процента.
Ничего не скажешь – заметную роль в «государственном хозяйстве» играл «рабский труд».
«Мильоны» были преувеличением, простительным, впрочем, для личного дневника, а не для публичного выступления. Но если уж я затронул «дневниково-академическую» тему, то сообщу читателю, что:
а) Вернадский брюзжал с ноября, почитай, 1917 года;
б) брюзжал – весьма, увы, неумным и недостойным образом – не он один.
В подтверждение пункта «а» приведу выдержки из дневников В.И. Вернадского 1917–1918 годов:
12. Х.1917.
«Всегда боялся, что социализм дает дисциплину казармы…» (хотя 3 ноября он же записывает: «…для всех ясна необходимость перехода к той или иной форме диктатуры». – С.К.).
18. Х. 1917.
«Сифилис и болезни, разнузданность и оправдание грабежа – почва, на которой придется строить воспитание нового поколения…»
20.ΧΙ.1917.
«Неизбежно… идейное и моральное крушение социализма. Что поставить на его место? Идеал единой космической организации человечества через государство?..»
18. IV/1.V.1918.
«Мы хотели верить в русскую революцию, в мировое демократическое движение. Теперь мы верить в нее не можем. А у меня все более и более поднимается презрение…
Равенство людей – фикция… Промышленность и техника вообще не может свободно развиваться при социалистическом строе, т. к. он весь не приспособлен к личной воле, неизбежной и необходимой для правильного функционирования организаторов и изобретателей…»
Вернадский не эмигрировал, надо отдать ему должное… Он стал одним из руководителей Академии наук СССР, но до конца жизни так и оставался не более чем «попутчиком» народа в его историческом движении. К сожалению, не более чем попутчиком.
В подтверждение же пункта «б» (насчет неумного брюзжания и других видных интеллигентов, кроме Вернадского) я приведу еще один дневниковый отрывок…
«Участь России, околевшего игуанодона или мамонта – обращение в слабое и бедное государство, стоящее в экономической зависимости от других стран. <…> Вынуты душа и сердце, разбиты все идеалы. Будущего России нет; мы без настоящего и будущего. Жить остается только для того, чтобы кормить и хранить семью – больше нет ничего. Окончательное падение России, как великой и единой державы, вследствие причин не внешних, а внутренних, не прямо от врагов, а от собственных недостатков и пороков и от полной атрофии чувства отечества, родины, общей солидарности, чувства «священного союза» – эпизод, имеющий мало аналогий во всемирной истории. <…> Мы годны действительно только, чтобы стать навозом для народов высшей культуры… <…> Русский народ – народ-пораженец; оттого и возможно такое чудовищное явление, как наличность среди чисто русских людей – людей, страстно желающих конечного поражения России. Поражение всегда более занимало русских, чем победа и торжество. <…> Необычайно уродливое явление – отсутствие русского вообще и в частности великорусского патриотизма. В так называемой Российской державе есть патриотизмы какие угодно – армянский, грузинский, татарский, украинский, белорусский – имя им легион, – нет только общерусского… <…> Как будто великороссы, создавшие в свое время погибающую теперь Россию, совершенно выдохлись…»
Это – выдержки из дневника академика-историка, директора Румянцевского музея (и тоже будущего академика АН СССР) Юрия Владимировича Готье за… июль 1917 года. Стоило ли их комментировать в 1937 году, давшем миру триумф Чкалова?!
Вот такие казусы случались тогда со старой научной интеллигенцией. Она вроде бы режим Сталина и поддерживала, но она же его и осуждала.
Однако бог уж с ней – с брюзжащей академической и вообще интеллигентской средой. Эти – пока не было массового телевидения, ни на что всерьез не влияли и ничего всерьез не значили. Надо было появиться телевизионному Останкину времен «перестройки», чтобы расейский интеллигент решил судьбу страны.
Но ведь были и те, кто мог повлиять на нее решающе уже тогда. Те, что не брюзжали, а могли действовать.
Угрозу военного заговора удалось ликвидировать, хотя частности еще оставались. Однако имелась вторая влиятельная опасная прослойка – скрытая реальная или потенциальная оппозиция со стороны партийно-государственных верхов.
Так что после разговора о «военной» угрозе и «интеллигентском» брюзжании остановимся-ка мы на этих самых «верхах»…
ВЕРНЕМСЯ в март 1937 года, а точнее – в день 3 марта, когда Сталин выступил на февральско-мартовском Пленуме ЦК с докладом «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» (29 марта его опубликовала «Правда»).
В тот день он говорил о резком сужении массовой политической базы троцкизма, но – зато и о его превращении в «оголтелую и беспринципную банду вредителей, диверсантов, шпионов и убийц, действующих по заданию разведывательных органов иностранных государств…».
В таком заявлении – если иметь в виду текущее положение дел – был, пожалуй, перехлест. Но это был тот случай, когда лучше «перебдеть», чем «недобдеть»… Потенциальная «пятая колонна» в развитой и политически активной части общества была! Собственно, Сталин же и отметил, что «вредители обычно приурочивают главную свою вредительскую работу не к периоду мирного времени, а к периоду кануна войны или самой войны».
Говорил Сталин и о теневых сторонах хозяйственных успехов, и прежде всего – о политической беспечности:
«Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится все более и более ручным…
Наоборот, чем больше мы будем продвигаться вперед… тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут идти они на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству…»
Но Сталин не пощадил и почивающих на лаврах (вообще-то весьма жидких пока) хозяйственных руководителей:
«Во-первых, доказано, что все наши хозяйственные планы являются заниженными, ибо не учитывают огромных резервов и возможностей, таящихся в недрах нашего народного хозяйства.
Во-вторых, суммарное выполнение хозяйственных планов по наркоматам в целом еще не значит, что по некоторым очень важным отраслям также выполняются планы. Наоборот, факты говорят, что целый ряд наркоматов, выполнивших и даже перевыполнивших годовые… планы, систематически не выполняют планов по некоторым очень важным отраслям народного хозяйства».
Сказал Сталин и о партийных кадрах:
«Я думаю, если бы мы смогли, если бы сумели наши партийные кадры снизу доверху подготовить идеологически и закалить их политически таким образом, чтобы они могли свободно ориентироваться во внутренней и международной обстановке, если бы мы сумели сделать их вполне зрелыми ленинцами, марксистами, способными решать без серьезных ошибок вопросы руководства страной, то мы разрешили бы этим девять десятых всех наших задач…»
Что сулили такие речи «верхам»? Двух мнений быть не может – работу, работу и еще раз – работу. И это – в дополнение к ленинскому (а теперь еще и сталинскому) завету учиться, учиться и еще раз – учиться.
А все ли в «верхах» советского общества этого хотели?
Уже Ленин на заре Советской власти в письме Цюрупе возмущался:
«…Все у нас потонули в паршивом бюрократизме «ведомств»… Большой авторитет, ум, рука нужны для повседневной борьбы с этим. Ведомства – г…; декреты – г… Искать людей, проверять работу – в этом все…»
В мае 1935 года Сталин, выступая перед выпускниками академий РККА, развил эти мысли, сказав:
«Раньше мы говорили, что «техника решает все»… Но этого далеко и далеко не достаточно… Техника без людей, овладевших техникой, мертва… Вот почему упор должен быть сделан теперь на людях, на кадрах, на работниках, овладевших техникой. Вот почему старый лозунг «техника решает все», являющийся отражением уже пройденного периода, когда у нас был голод в области техники, должен быть теперь заменен новым лозунгом о том, что «кадры решают все». В этом теперь главное…»
Но все ли кадры так уж и горели желанием «решать все»? Маяковский в конце двадцатых годов издевался над такими вот стихами одного из «пролетарских» поэтов:
А теперь шла уже вторая половина тридцатых годов. И среди «старых бойцов» (а уж тем более – среди новых партийных и государственных аппаратчиков) число любителей «смеяться и любить» лишь возросло.
Конечно, такие любители водились прежде всего в «творческой среде»… Об этом есть хорошее свидетельство в дневнике Корнея Чуковского. 24 ноября 1931 года он записал:
«Похоже, что в Москве всех писателей повысили в чине. Все завели себе стильные квартиры, обзавелись шубами, любовницами, полюбили сытую жирную жизнь…»
А 25 и 27 ноября прибавил:
«Был… у Пильняка. За городом. Первое впечатление: страшно богато, и стильно, и сытно, и независимо…
Вчера заехал за мной Пильняк… – у него «Форд» очень причудливой формы… По дороге… быстро и уверенно в гастрономич. магазин. Выбежал с бутылкой. В доме у него два писателя, Платонов и его друг… Друг – коммунист («вы таких коммунистов никогда не видали»), и действительно этот странный партиец сейчас же заявил, что «ну его к чорту, машины и колхозы (!), важен человек (?)», – сейчас же сели обедать, Ольга Сергеевна, американская дама с мужем, только что к нему приехавшая, Ева Пильняк и мы, трое гостей. Гусь с яблоками…»
Ну, какие тут могут быть «машины и колхозы», граждане и господа-товарищи, когда гусь на столе!
Да еще с яблоками.
И две бутылки из «гастрономич». магазина…
Нет, им не подходил ни сталинский лозунг «Кадры решают все», ни новая избирательная система как хлыст в руках народа против плохих властей, ни сталинское намерение посадить их за парты – не снимая обязанностей по работе.
Ведь Владимир Маяковский не выдумал ни Пьера Присыпкина, ни Олега Баяна из «Клопа», ни тов. Победоносикова из «Бани».
Так что уже февральско-мартовский Пленум подспудно обстановку в «верхах» накалял. А в июне предстоял еще один Пленум ЦК – «предвыборный»…
Глава 10
Июнь 37-го: партия Сталина против партии партократов
Историк Юрий Жуков, автор информативной книги «Иной Сталин», приводит убийственные факты. Оказывается, в гласном обсуждении проекта новой Конституции очень вялое участие приняла именно партийно-государственная «верхушка»…
Хронология тут такова.
11 июня 1936 года ЦИК СССР одобряет проект Конституции и назначает созыв Всесоюзного съезда Советов на 25 ноября.
12 июня проект нового Основного закона публикуется во всех газетах.
14 июня в газетах вводится постоянная рубрика «Всенародное обсуждение проекта конституции СССР». Но обсуждали проект все, кроме партийных секретарей.
Так, первый секретарь ЦК Компартии Армении Ханджян (позднее якобы «невинно убиенный», о чем я впоследствии расскажу) опубликовал 27 июня в «Правде» нейтральный экономико-географический очерк о своей республике.
Так же поступил 25 июня первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Гикало.
Не было ни слова о проекте в «правдинских» статьях первого секретаря Донецкого обкома Саркисова, наркома просвещения РСФСР Бубнова (к слову, ярого сторонника калечащей детей педологии) и других.
Приходится ли удивляться, что Михаил Пришвин в своем дневнике 22 июня 1936 года записал:
«Просят от «Крестьянской газеты» моего отклика на новую конституцию… Мои современные писания доказывают, что я по-прежнему близок к родному русскому народу, но почему же, несмотря на это, я остаюсь мятежником и обращусь в живой труп, если этот мятеж каким-нибудь способом будет изъят из моей груди. Спрашиваю себя: «Кто же этот мой враг, лишающий меня возможности быть хоть на короткое время совсем безмятежным?» И я отвечаю себе: мой враг бюрократия, в новой конституции я почерпну здоровье, силу, отвагу вместе с народом выйти на борьбу с этим самым страшным врагом всякого творчества…»
Не знаю, как тебя, мой читатель, но меня поразила эта удивительная перекличка идей большевика Сталина и мыслей интеллигента Пришвина.
Вот и еще одно размышление – со стороны, в книге Лиона Фейхтвангера «Москва. 1937»:
«Молодая история Союза отчетливо распадается на две эпохи: эпоху борьбы и эпоху строительства. Между тем хороший борец не всегда является хорошим работником, и вовсе не обязательно, что человек, совершивший великие дела в период Гражданской войны, должен быть пригоден в период строительства… Ныне Гражданская война давно стала историей; хороших борцов, оказавшихся негодными работниками, сняли с занимаемых ими постов, и понятно, что многие из них теперь стали противниками режима».
А это значило, что нерв общественной жизни тогда был в борении новой жизни и жизни отходящей. В борении молодых, образованных, естественных сторонников социализма с начинающей зажиратъся бюрократией и с изболтавшимися «старыми большевиками», компетентность которых могла быть поставлена под вопрос уже в ближайшее время.
Первый секретарь ЦК Компартии Грузии Лаврентий Берия был – в отличие от многих его коллег и товарищей по партии – безусловно компетентен. Он и при новой избирательной системе массами не был бы отвергнут и был бы избран в любом случае. И поэтому он не просто откликнулся на проект конституции, но сделал это внятно и развернуто. Его статья «Новая Конституция и Закавказская Федерация» появилась в «Правде» уже 12 июня.