Набор брони похож на тот, который я собрал для Тани: металл только спереди, лишь спина дополнительно прикрыта отдельной пластиной. Всё верно, Неясь – ветеран, дослужился до капитана, а ветераны Рубежников всегда стараются улучшить стандартное снаряжение под себя. Почему ветераны? У новобранцев как правило денег на это нет: в Войско идут лучшие наемники этого мира, но идут не от хорошей жизни.
Рядом на вешалке старая, основательно потёртая куртка из толстой кожи, на рукаве так, чтобы не закрывали элементы бронирования, подшит капитанский шеврон. Капитанский-то капитанский, вот только выглядит не так, как я привык. Кстати, должны быть ещё штаны и сапоги в комплект – нижний слой защиты важен не меньше, чем куски металлической скорлупы, но их почему-то нет. Да и куртку скорее всего не одеть уже: кожа задубела, несмотря на уход, даже трещинами пошла кое-где. Очень, я бы сказал, вся эта экспозиция гармонирует с луком, на который староста опирается при ходьбе: вроде бы и оружие постоянно под рукой, да только стрелы он с собой не носит…
Ещё сразу видно, что староста живёт один. У Баюна вся изба заставлена корзинами, сундуками, в углу несколько кадушек и таз, а у одной из стен полки до потолка, часть из которых занята под посуду. А в сенях – веревки с сохнущим бельём. А что делать? Дети ведь, а они и испачкаться могут, да и взрослые штаны и юбки на лавке не просиживают. У Неяся же как у Натаны: из посуды одинокая кружка на столе, правда он в отличие от моей ведьмы хотя бы чайником пользуется, а не только чугунком. Зато на полу — необъятная, очень качественно выделанная шкура, видимо, овцебыка. Тоже порядком вытертая, но свои функции мягкого и тёплого ковра пока выполняет…
— Ухфм! – “деликатно” напомнил о себе хозяин дома. Расшаркивания у зарубежников не в чести, можно зайти к соседу, даже не стучась. Меня до сих пор коробит, а местным так — нормально. Потому я не стал спрашивать у старосты можно ли сесть -- сел на лавку с другой стороны от стола и молча выложил плоды своего тепличного труда: несколько морковин, редис и длинный белый корень сельдерея. И напоследок эффектно бухнул на столешницу небольшой мешок с тремя кило картошки. Не грязной, конечно – не поленился промыть и высушить, прежде чем “казать товар лицом”.
Четверо суток у меня это заняло, не считая того дня, когда мы всем миром сделали теплицу. Пришлось, скрипя зубами, разрешить Натане вернуться к работе над зельями – но только под моим присмотром. Пусть я не могу залечить ей раны или стимулировать кроветворение, но хотя бы сцеживать кровь так, чтобы ничего не пропадало и наносить при этом минимум повреждений организму – способен. И остановить работы, если посчитаю, что ей больше пока нельзя…
– Эх, – Неясь вздохнул почти по-человечески. Разумеется, он был в курсе моих достижений – все в деревне были в курсе. Одной теплицей ограничиться не удалось, пришлось делать удобрения, а для этого устроить вылазку на ближайшее болото за торфом. Как оказалось, мёртвый бор с одной стороны граничит с подходящим. Удовольствие, скажу, зимой сильно ниже среднего… но лучше так, чем нужники вычерпывать и Жизнью ускорять процесс разложения в бочках. Не столько даже мерзко, сколько нарушает нежно любимую местными запаховую маскировку… Но пока, к счастью, хватило торфа с небольшой примесью печной золы. – Справился, вижу…
– Пока не справился, – отрицательно мотнул головой я. – Одной теплицы мало. Нужно при каждом доме строить, чтобы на столах зелень и овощи обеспечить… или хотя бы при каждом втором.
– Ух, – да уж, я тоже в курсе, что материалов на складе осталось максимум ещё на два “зимних огорода”. А ещё прекрасно понимаю, что задача стояла несколько другая: помочь с зеленьюв сезон, а не прямо сразу. Если бы я захотел сделать так, как староста имел в виду, нужно было с удобрений начинать – и это когда потеплеет. Это я предпочёл понять пожелание (нет-нет, не приказ) помочь по-своему. – Не думаю, что нужно…
– Решать застарелые проблемы деревни? – “подсказал” я. – Повысить продовольственную независимость?
Неяся перекосило, он аж потемнел лицом. Бросать такое человеку в лицо, тем более человеку, как ни крути, имеющему пусть ограниченную, но вполне реальную властью – мягко говоря, не умно. Но мне нужно было его спровоцировать, нужно понять – за кого “болит душа” у ключевского старосты на самом деле. За всех жителей, как это ему по должности положено, за поселение – или всё же в первую очередь за себя?
Будь ситуация другой, я бы прекрасно всё узнал и сам за несколько месяцев, не обостряя и так наличествующий конфликт. Но у меня не было этих месяцев, точнее, не у меня, а у Наты. Моё появление взорвало устоявшееся болото её внутреннего мира, девушка прямо на глазах стала оживать – но возвращение в привычную колею ежедневной работы над тёмными препаратами вновь погасило её глаза. Не до конца – я же всё-таки её тормошил даже одним своим присутствием дома. Но месяц-два – и ведьма привыкнет к мужу, к “лишней” посуде и необходимости готовить ещё одну порцию еды, и вернётся к своему полурастительному существованию. Скажете, я слишком близко к сердцу принял чужую проблему? Так ведь не чужую, уже нет.
* * *
Видели, как капризничает ребёнок, которому мама пытается скормить пару ложек “зелёного” салата или, о ужас, немного капусты-брокколи? У детей чрезвычайно чувствительные вкусовые рецепторы, то, что нам, взрослым кажется вкусным и даже пикантным: горчинка в кофе и пиве, приятная резь свежего лука в салате, пряный оттенок кориандра – для них как вкусовая бомба, вызывающая резкое отвращение. Выбор между вкусным и полезным для мелкого или мелкой очевиден… кроме тех случаев, когда формирующийся организм испытывает чувствительный недостаток витаминов и микроэлементов.
Сам до сих пор помню, как в пятом классе некоторое время с удовольствием пил рыбий жир, назначенный педиатром – шелушилась и облезала кожа на пальцах. А потом проблема прошла и тресковое масло стало на вкус таким, каким оно и должно быть – противным. Видели бы вы, как здешние детки едва ли не в драку делят овощи и зелень – особенно те, кто совсем малыши ещё, лет пяти-шести! А увидев, не думаю, что смогли бы остаться спокойными и отстранёнными. Нужно быть черствее залежалого сухаря, чтобы равнодушно на такое глядеть.
Да, дары леса. Всё чистое и экологичное, прямо лучше не бывает, ага. Да, по осени отвальные набивают склад и подвалы ягодой, сушат и солят грибы… но этого мало. Хотя бы потому, что часть собранного уходит на всё те же зелья, а остальное банально подъедают к середине зимы, чтобы не испортилось. А сахара, чтобы пусть частично, но сохранить лесные дары подольше – и нет, дорогой он тут. А дикий мёд ещё попробуй добудь, да и пчёл в лесу, прямо скажем, не дохрена. А детям витамины нужны всё время, а не сезон в году!
Не знаю, что на меня так повлияло – нессарийское высшее медико-биологическое образование или манифестировавшаяся Стихия, ставшая такой же привычной частью меня, как, скажем, рука. Но мне реально нестерпимо стало видеть, как люди гробят своё здоровье. И ладно бы взрослые – есть в жизни вещи, которых иначе не достичь. Но дети? Теперь я новыми взглядом видел краткие записки на полях доставшейся мне от Лилианы книжки: не просто так она полезла заниматься сельским хозяйством в баронстве Бертран.
Правда, моя ветренная и увлекающаяся маман предпочла, столкнувшись с проблемой в полном объёме, свалить с мужем на Рубеж мочить тварей – это же куда интереснее, чем в земле ковыряться. Тем не менее, что-то она всё же сделала: недаром среди крестьян родового манора Кристиана так много здоровых, красивых и сильных людей – это если сравнивать с другими местами, вроде как бы очень даже благополучной Белой Лепки. А я, дурак, этого различия и не заметил. Почти. Пару раз ночью Нату спросонья едва Ле не назвал…
Вот я думаю: может, причина того, что Повелители Жизни отгородились от остального мира границами собственной страны с собственными законами, а от реальности в других землях – “Теорией Стихийного превосходства”, она изначально та же, что не даёт мне спокойно жить? Ты можешь изменить мир к лучшему… и, одновременно, не можешь. Просто потому, что твои усилия – капля в бесконечном море. Но если королевства – это море, то Звонкие ключи – даже не лужица, так, маленькая чашечка с водой на донце. Вполне посильный объём. Заодно потренируюсь перед тем, как за свой собственный дом приниматься.
* * *
– Чужак. Да что ты понимаешь… – наконец-то выдавил из себя Неясь. Ответ неверный.
– Ты сам признал меня ярлом, – я постучал пальцами рядом с образцами тепличного урожая. – И, как видишь, кое-что понимаю. Как изменить жизнь к лучшему, во всяком случае. И не за годы и десятилетия, а за недели.
За пять дней с начала постройки теплицы страсти у ключевских поулеглись… внешне. Я прекрасно видел, что маленькая на самом деле победа над холодом и зимой кардинально поменяла настроение людей. Больше улыбок, чуть громче голоса… Даже мне, реально чужаку, было заметно, как активизировались работы по всей деревне, от перекрытия крыш до подновления частокола. Люди хоть так пытались стать причастными к тому, что посчитали чудом.
Неясю очень хотелось мне врезать – прямо невооружённым глазом было заметно, что кулаки так и чешутся. Или хотя бы последними словами обругать, послав куда подальше. Мешала самая малость – кучка овощей на столе. Всё-таки поселение оказалось для него важнее личной гордости, а что проблемы есть – уж кто-кто, а набольший Ключей знал прекрасно.
– Что. Ты. От меня. Хочешь? – проскрипел он, всё-таки переступив через себя. Ну вот, другой разговор.
– Всего лишь понять, как работает экономика деревни. В смысле, что мы продаём кому, и что получаем взамен, а так же что сами себе делаем, – я достал из прихваченной с собой сумки толстую пачку бумаги и алхимкарандаш. Порылся, и выложил рядом алхимлампу: сомневаюсь, что староста на меня масло тратить станет теперь, да и глаза ломать в свете тусклой коптилки – такое себе удовольствие. Ради такого дела топливо потратить не жалко. – Не хотелось бы своими действиями сломать то, что уже давно налажено и прекрасно работает.
Ну вот, сейчас я наконец-то смогу увидеть картину жизни Ключей в целом. А Неясь сколько хочет пусть кривит морду в полупрезрительной гримасе: работу менеджера проектов должен выполнять менеджер, а не сонм замшелых традиций. Впрочем, я ничего старосте доказывать и не собираюсь: мои дела сами скажут за меня.
* * *
— Я так и не понял, зачем тебе всё это нужно было узнать, – признался мне старик. Ночь прошла как не было, деревня уже часа два как проснулась, а я только-только закончил. Даже не встал с лавки за ночь ни разу. Что сказать — “немного” недооценил объём материала, которой требовалось узнать, записать, и хотя бы в общих чертах систематизировать. Можно было и прерваться, но я понял, что если разбить процесс на несколько дней – я рискую потерять неделю, если не две, на одни только разговоры. Потому давил и давил на старосту — не физически, разумеется, только словами, – до тех пор, пока он сам не втянулся в процесс, так сказать, построения картины мира в отдельно взятом скрытом поселении.
– Зачем? – несмотря на Стихию, я чувствовал себя уставшим. Голова гудела, словно улей с пчёлами — до такого состояния мне себя считанные разы удавалось довести даже когда я экстерном проходил два курса универа за один учебный год и еще и охотился одновременно. — Если тебя не убедили мои другие объяснения, считай, что я отдаю долг… гостеприимства.
– Гостеприимства? — то, что Неясь продержался так долго, говорило не только о его упрямстве, но и о изрядной трансформации Тьмой организма. Так что у него хватило силы в ироничном жесте вздёрнуть седую бровь и даже выдавить кривую улыбку. Не презрительную, как раньше, далеко нет -- я заставил себя если не уважать, то воспринимать как равного точно. – Если ты считаешь себя гостем деревни, то я даже не знаю, кто тогда, по-твоему, я. Случайный прохожий?
– Не мели чушь, – я поморщился. Тема в течение ночной “беседы” всплывала неоднократно, и мне раз за разом приходилось повторять на разные лады одно и то же. – Не в этом смысле. Сказал же уже: раз вы сами, всем обществом назначили ярлом – и я стал ярлом.
Я помолчал, давя на старосту взглядом, но в этот раз он сразу отвёл глаза. Ладно.
– Я попал на заставу Сим даже без звания, фактически никем, – уже спокойно рассказал я старику. – Филин меня… принял. Рассказал, что к чему, отвечал на вопросы, помог понять, куда меня занесло.
– Сын... – Неясь сгорбился, разом прибавив лет двадцать возраста. Не просто старик, древний дед, согнутый годами. Согнутый, но не сломленный. На секунду мне стало стыдно, что пришлось ткнуть собеседника в болевую точку, чтобы заставить принять мои слова… но только на секунду.
Я не соврал – чувство благодарности один из мотивов моей активной помощи ключевским отвальным. Далеко не самый главный, но он ведь и правда есть... Человек так устроен, что ему обязательно нужно хоть какое-то объяснение происходящих событий – особенно если он их не может контролировать. Необъяснимое пугает, а то, что вызывает страх, вызывает и агрессию – особенно у тех, кто стоит на социальной лестнице не у самого подножия. Мне пришлось здорово “прогнуть” Неяся, вытрясая нужные сведения, в процессе чего самооценка одного экономического лидера скрытой деревни ощутимо так пострадала – и его самолюбию нужно будет оправдание, почему он мне “сдался”. А иначе...
Я такого во время своей земной карьеры, к счастью, сам не наблюдал – зато наслушался от своих коллег, кому повезло меньше, вдоволь. “Война отделов”– это когда начальники разных направлений настолько друг с другом сталкиваются лбами, что интересы компании идут побоку, лишь бы друг другу поднасрать. Обычно драчунов растаскивает биг босс – и увольняет нафиг, например… если успеет, потому что такие тёрки способны разнести его бизнес значительно раньше, буквально за пару месяцев. А у нас тут и начальника в виде волевой личности нет – только коллективное “общество”, которое будет по определению долго раскачиваться. Да и вообще, наживать себе врага на пустом месте попросту глупо. А вот обрести пусть вынужденного, но более-менее единомышленника – наоборот.
В институте, в первом моём вузе, я помню, нам студентам, очень нравилась эта шутка: “я ему так долго объяснял – аж сам понял!” Смешно, да… пока не сталкиваешься в реальности с подобным и понимаешь, что юмора тут и нет. Только суровая правда жизни. Набольший Ключей, как выяснилось, сам до конца не вникал, как устроены внешнеэкономические связи его родного села. А зачем? Работает же, соблюдай традиции и не парься. Вот столько надо отгрузить доз зелий тогда-то, вот тогда забрать из корчмы Урсы товары. Всё. Тем более дел и внутри общины хватает. Ну а если совсем форс-мажор не дай Свет и Тьма случится – можно у соседей помощи попросить или выменять на что.
Пришлось восстанавливать картину товарооборота скрытого поселения вдвоём. Я задавал наводящие вопросы, рисовал связи и потоки товаров, опять задавал вопросы, иногда по пять-шесть раз меняя формулировки, правил или вообще перечёркивал написанное ранее, заново рисовал… Заодно пришлось вникать в подноготную распределения спецпрепаратов уже внутри самого Войска Рубежа – благо, с памятью у офицера в отставке был полный порядок, и моё право знать подробности внутренней кухни Неясь признал. Поскольку причин сбора информации я не скрывал, и свои схемы от старосты не прятал, в какой-то момент старик наконец проникся и стал помогать не из-под пинка, а добровольно. Понял, зачем я его мурыжу и чем ему самому полезно будет видеть ситуацию, а не воспринимать на ощупь.