— Я бы не взялся так говорить, — с сомнением проговорил Бессмертный. — Ты не можешь представить, что думает Хранитель, но и Грогган тоже не может. Грогган — человек, он так же, как и все люди, легко верит в то, во что хочет верить.
— Хочешь сказать, Тринерон преследует другие цели?
— Могу лишь сказать, что он использует Гроггана и других людей, подобных ему. Они делают то, что ему нужно. Но вот мотивы у всех его подручных разные.
Мы замолчали. Признаться, я и не задумывался обо всём этом, а потому могу смело сказать, что Бессмертному удалось меня удивить. Даже стало интересно — чего же тогда может хотеть Хранитель? Что будет, если ему удастся добиться своего? Логично предположить, что ему требуется огромное количество энергии — но для чего? Да, он — не мой враг, и мне не должно быть до этого дела… Но вот ведь проблема: если я остановлю Гроггана, а Вселенная после этого погибнет — то смысл трепыхаться? Получается, и в моей равнодушной позиции есть свои слабые стороны…
— Ты сказал, у Гроггана нет смирения, — снова заговорил Бессмертный. — Но есть ли оно у тебя?
Я горько усмехнулся.
— Моя жизнь мне не принадлежит и никогда не принадлежала. С самого момента моего появления в Нирионе меня только и делают, что дёргают в разные стороны, как куклу. Куда ни плюнь, всюду находится тот, кто имеет на меня какие-то планы. Меня нет, я — спутанный клубок чужих интересов. Вот кто ты такой? Какую силу ты представляешь? Молчишь. Почему Явор удостоил меня своим присутствием, чего он в действительности хотел? Тоже никто не скажет. — Я сплюнул через плечо. — Я уверен, что всем с самого начала было известно, кто я такой. Даже Дисс знал обо мне что-то, чего так и не сказал. Ты знаешь. Грогган знает. Явор знает. Все, кроме меня. Но я и с этим смирился, и ни у кого ничего не спрашиваю. Сначала спрашивал, а теперь — да подавитесь вы своими тайнами.
Бессмертный внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Я могу тебе прямо сейчас рассказать. Всё как есть.
Я отрицательно покачал головой:
— Мне без разницы. Гроггана переживу — и ладно. Да и не смогу я тебе поверить после всей лжи, которой меня пичкали девять с лишним лет. Всех вас в Бездну. Если бы существовало место, куда вы все не смогли бы добраться — я бы с удовольствием в него заполз и сдох там. В тишине и спокойствии. Но это было бы возможно, если бы я мог выбирать. Проблема в том, что любой мой выбор даёт преимущества одним и досаждает другим. Из-за этого меня и не хотят оставить в покое. Я, как ты наверняка знаешь, один раз попытался уйти в сторону. Уже на следующий день мне дали понять, что ничего не выйдет. Вы никогда не переведётесь. И после того, как я убью Гроггана, на моём пути к свободе встанет следующий. И так до самой смерти.
— Ты же понимаешь, что это применимо к любому человеку?
— В разной степени. Из-за моей… необычности на мне завязано слишком много узлов. При таком их количестве, чем больше трепыхаешься — тем сильнее запутываешься. Я и не пытаюсь освободиться, ты видишь? Прошло время бунтарства. За год с небольшим я потерял Дисса, Лину, Кира и Арджина, самых дорогих мне людей, и всё ещё сражаюсь. Сила духа? Нет. Смирение. Я просто иду по пути наименьшего сопротивления — потому что если остановлюсь, то недовольными останутся все и затянут верёвки на моей шее так, что не вдохнуть. Плавали, знаем. Надеюсь только, что меня больше не будут пытаться вдохновить и склонить на свою сторону. Тошнит уже от всех ваших разговоров. Каждое слово воняет тухлятиной.
Я ещё много чего хотел сказать, но остановился. Какой смысл говорить? Словно кто-то меня когда-то слушал… Бессмертный, правда, не перебивал, не спорил и не пытался меня ни к чему склонить. Пожалуй, единственный из всех. Но от этого доверие к нему не увеличивалось, а наоборот, падало до самой низкой отметки. Потому что на фоне остальных его непосредственность выглядела очень подозрительно.
Парень молчал какое-то время, даже не шевелился — просто глядел в костёр. Он настолько слился с обстановкой, что через какое-то время я перестал его замечать, увлёкшись экспериментом. Образец, получившийся в итоге, вполне меня удовлетворил.
Рядом послышалось хлопанье крыльев — это неподалёку приземлилась любопытная пустельга. Я даже удивился — охотится посреди ночи, что ли? Птица потешно вертела головой, рассматривая сидящих у костра двуногих, но держалась на безопасном расстоянии. Немного посомневавшись, коротко вскрикнула и подскочила на полшага ближе.
Задумчиво посмотрев на свой финальный образец, я бросил его птице. Сокол снова вскрикнул, грозно встопорщил крылья, но всё же пригляделся к подачке. Клюнул её раз, другой, а потом резко схватил мышь и улетел.
— Отлично, — резюмировал я и отпустил порядком измученную мышь на свободу.
Бессмертный, наблюдавший за моими действиями, прищурился и тихо сказал:
— Ты говоришь, что ничего не знаешь о том, что творится вокруг тебя. При этом ты понимаешь больше, чем хочешь показать, — он поднялся на ноги. — Так вот на самом деле ты понимаешь даже больше, чем сам думаешь.
С этими словами он ушёл в ту же сторону, откуда появился, оставив меня в одиночестве.
Я, посмотрев ему вслед, повторил про себя его последние слова и довольно улыбнулся. Беседа вышла очень продуктивной. Можно ложиться спать.
Настроив свою ауру на питание, я потушил костёр и направился к спящим неподалёку Рэну и Хелии. За время сна мои силы значительно восстановятся, а если произойдёт асессия, то, проснувшись, я и вовсе буду полон сил. И тогда настанет время кое-что сделать.
Хелия проснулась последней. Рэн, которого она по привычке чуть не назвала Тхендой, готовил завтрак. Его седой товарищ неспешно перемещался по лагерю, ведя какие-то приготовления. В отличие от вчерашнего Энормиса, сегодняшний выглядел бодрее и активнее, хотя пиратка не понимала, как можно было выспаться за такой короткий промежуток времени — ведь он лёг спать уже посреди ночи.
Ночь в степи оказалась холоднее, чем Хелия себе представляла — пришлось кутаться в предусмотрительно выданный Рэном плащ, чтобы не отморозить конечности. И это в разгар лета! Какой же дубак тут должен быть зимой? Вылезать из-под тёплой накидки не хотелось, но едва до носа долетел запах готовящейся пищи, зов желудка поборол лень.
Завтракали снова в тишине. Пиратку это молчание неимоверно напрягало. Ладно, если бы она оказалась в компании каких-нибудь незнакомых пиратов, к этим она давно привыкла и знала, как себя с ними вести. Но сейчас рядом копошились два чародея, хмурых, таинственных и молчаливых — они-то понимали друг друга даже не с полуслова, а с одного только взгляда. Но кит с ними, если б то были обычные чародеи. Эти двое — страшно подумать! — явно вели дела мирового масштаба. Хелия уже убедилась — их не волновали ни деньги, ни жизни обычных людей, а потому пиратку буквально съедало любопытство.
Рэн казался славным малым. Маска вора Тхенды слетела с него, как шелуха, и он враз стал другим человеком. От него так и пёрло благородством — было видно, что ему сразу полегчало от того, что не надо больше притворяться. А ещё он казался Хелии чересчур искренним и честным. Ему бы очень пошло быть музыкантом или поэтом. Но поди-ка ты — чародей.
А вот Энормис был совсем не таким. Бывает, как зыркнет — аж пот прошибает. Тоже жуткий тип. Будто… бесчувственный. Холодный, как ледышка. Такой точно может убить без колебаний — глядя на него, Хелия мысленно благодарила Рэна за то, что вмешался. Этот верзила даже ел с таким лицом, словно неживой он вовсе. И улыбки у него — не поймёшь, то ли к тебе вежливость проявляют, то ли прибьют через секунду. Но с Рэном седой общался приветливо, спокойно — и тут же начинал казаться нормальным человеком. Словом, непонятный субъект. Со странностями.
Прикончив свой завтрак, Энормис поднялся на ноги и объявил:
— У меня есть кое-какие дела. Надо отлучиться на пару дней, потом вернусь за вами.
— У нас припасов на один присест осталось, — заикнулась было Хелия, но тут же заткнулась, поняв по взгляду чародея, что её никто не спрашивал.
— Поохотимся, — спокойно сказал Рэн. Было видно, что ему не нравится отсутствие пояснений, но выспрашивать он отчего-то не стал. — Есть шанс, что ты опоздаешь?
Седой обвёл лагерь задумчивым взглядом и ответил:
— Ждите трое суток. Если не появлюсь — уходите.
— Ясно.
Постояв немного, Энормис схватил свой мешок и начал рисовать какую-то магическую штуку, как вчера, на острове. Хелия внимательно наблюдала за его манипуляциями, но, разумеется, ничего не поняла. Через минуту перед чародеем распахнулся шумящий проход, похожий на чёрную воронку, и седой исчез в ней с тихим хлопком. Пространство выпрямилось, и уже через несколько секунд ничто не напоминало о том, что тут кто-то стоял.
Пиратка перевела ошеломлённый взгляд на Рэна — тот словно ничего и не заметил. Определённо, эти двое жили в совершенно ином мире!
— Он у вас тут главный, получается? — спросила она.
— Вроде того, — уклончиво ответил парень, поднимаясь на ноги. — Скоро полдень. Я собираюсь поохотиться. Ты идёшь?
— Конечно! В жизни не охотилась в степи, — Хелия вскочила вслед за парнем. — А с кем он разговаривал ночью?
Рэн перевёл на неё печальный взгляд:
— У него это бывает. Не обращай внимания.
— В смысле, бывает? Я слышал… слышала два голоса.
— Вот как? — Парень даже замер на мгновение. — И какой он был? Второй голос?
— Молодой. Спокойный. Не знаю, мне их было не видно.
Молодой чародей взял свои лук и колчан, заткнул за сапог нож и пробормотал:
— Странно…
И всё. Больше Хелия ни слова от него не дождалась. Что ни говори, а закадычными дружками эти двое точно не были.
Рэн уже направился прочь от лагеря, а пиратка стояла в сомнениях. У неё назрел вопрос, который вроде бы и следовало задать, и в тоже время она понимала, что ей на него не ответят. Как бы так спросить, чтобы хоть часть правды выведать?
Решившись, она догнала успевшего выбраться из низины парня:
— Слушай, Рэн… А почему ты за меня вступился?
Тот, обернувшись, с сомнением окинул её взглядом, но всё же ответил:
— Ты показалась мне хорошим парнем.
И, помолчав, добавил:
— Пока не выяснилось, что ты меня обдурила.
Глава 23
Послание
День, точно разомлев от зноя, тянулся медленно и вяло. Солнце апатично перемещалось по безоблачному небосводу, однако сколько Рэн не поднимал голову, ему всё казалось, что вроде бы время и идёт, а светило стоит на месте.
Степь раскалилась от жары, воздух дрожал, немного оживляя задыхающуюся от безветрия равнину. Пожелтевшие стебли травы, не в силах сохранять вертикальное положение, укладывались друг на друга, пригибая даже более стойких соседей к земле. Утомлённая солнцем природа так и призывала прилечь и вздремнуть, но вот беда — спрятаться от палящих лучей было негде. Чтобы найти тень, понадобилось бы закопаться в землю. Лишь с одной стороны на горизонте маячила узкая полоска леса, но пуэри не верил глазам, понимая, что она легко может оказаться миражом.
Охотник уже давно снял рубашку, но всё равно продолжал обливаться по̀том — плотные штаны и портянки пропитались им насквозь, а кожа под нашейником начала чесаться. Хелия, в отличие от него, справлялась с жарой лучше: она, нисколько не стесняясь, стянула свою рубаху, оставшись в узком тряпичном топе, и закатала брюки выше колена, а на голове повязала бандану. Увидав её оголённые лодыжки, Рэн сухо заметил, что в траве могут прятаться змеи, но пиратка без тени сомнения заявила, что с ней есть чародей, который в случае чего её исцелит. Пуэри только и оставалось, что пожать плечами.
— Рановато мы вышли на охоту, — сказала Хелия, вытерев лоб предплечьем. — Все попрятались в норы. Часов пять уже мошкару кормим, а толку — чуть. Только одну птаху и подстрелили.
Рэн не ответил. Ему жутко досаждал нашейник: охотник то и дело поворачивался к спутнице спиной и запускал под него руку, чтобы смахнуть пот.
— На их месте я бы тоже пряталась, — продолжала пиратка. — Такая сушь! Хоть бы ветерок дунул, что ли… Чего ты паришься в этом нашейнике? И голову надо закрыть, а то солнечным ударом накроет, я тебя до лагеря не дотащу.
— Не накроет, — отрезал пуэри.
Но таскать на себе лишнюю одежду ему всё же надоело. Поэтому он, наплевав на всё, расстегнул пуговицы и сдёрнул наконец злосчастную накидку. С наслаждением проведя рукой по шее, он прикрыл глаза, приготовившись к обычной волне вопросов, которая выплескивалась из людей при виде его анимы.
Хелия, как и ожидалось, выпучила глаза от удивления. Она даже подошла поближе, чтобы рассмотреть красноватое свечение получше.
— Шрамы, значит, — проговорила она, внимательно и даже настороженно разглядывая невиданное чудо. — Подойди.
Рэн послушно шагнул навстречу. Пиратка развязала рукава рубахи, болтавшейся у пуэри на поясе, и, щурясь от солнца, принялась завязывать её у него на голове.
— Сам расскажешь, что это, или мне спрашивать?
— Анима, — охотнику не хотелось вдаваться в подробности.
Затянув узел у Рэна на лбу, Хелия удовлетворённо посмотрела на свою работу.
— Так-то лучше, — и сразу спросила: — Ты ведь не человеческого племени, да?
В свою очередь внимательно посмотрев ей в глаза, пуэри ответил:
— С чего ты взяла?
Пиратка улыбнулась.
— Люди такими быстрыми и выносливыми не бывают. Опять же, глаза у тебя необычного цвета. А теперь ещё эта анима.
Её откровенность и отсутствие суеверных страхов обезоруживали. У Рэна даже не появилось желания солгать в ответ. Но стоит ли ей рассказывать всё как есть? Пуэри вдруг понял, что ничего об этой девушке не знает. Она мастерски притворялась мужчиной, настолько мастерски, что Рэн не смог самостоятельно её разоблачить. Значит, она умеет лгать. Он и волоса бы не дал за то, что в её тайну были посвящены даже знающие её не один год пираты. Все они относились к ней как к молодому, сообразительному парню. А ещё Хелия проявляет совершенно нетипичные черты характера для пирата. Однако с другой стороны — Рэн же притворялся бессовестным вором, почему она не могла притворяться таким же бессовестным пиратом?
Всё это пронеслось в голове пуэри меньше, чем за секунду.
— Отсюда пойдём на восток, — сказал он, отворачиваясь. — Нельзя сильно удаляться от лагеря.
Он пошагал в указанном направлении и вскоре услышал, что Хелия молча следует за ним. Больше она ничего не спрашивала, а Рэну не хотелось оборачиваться — почему-то ему стало стыдно. Впрочем, если задуматься, вполне понятно, почему: он сам уже устал от того, что Энормис не отвечает на его вопросы, а теперь сам делал то же самое по отношению к девушке. Да, она не была частью их компании, и умалчивание о происходящем можно оправдать соображениями безопасности. Но ведь именно они с Эном, а точнее, сам Рэн вынудил Хелию искать хоть какие-то пути с острова. Не её вина, что привязаться к двум незнакомцам оказалось наименее сомнительным выходом. А теперь она какое-то время будет вынужденно подвергаться вместе с ними таким опасностям, о каких ей и знать-то не положено…
— Ты права, — сказал он, тщательно взвесив все «за» и «против». — Я не человек.
Шаги позади него не замедлились.
— А кто тогда?
Пуэри вздохнул. Теперь придётся поведать девчонке краткую историю Нириона.
— Расскажу за ужином. Если он у нас будет.
Ужин всё же случился. Вторая половина дня оказалась продуктивнее первой — ближе к вечеру охотникам попалось стадо мелких антилоп, тонконогих и пугливых. Подобравшись на расстояние выстрела, Рэн пустил стрелу — по высокой дуге, почти навесом, но всё же попал. Раненое животное убегало недолго, а вот его собратья задали такого стрекача, что догнать их не представлялось возможным. Да и не понадобилось — мяса и так должно было хватить надолго, с учётом того, что ела одна Хелия.
Вернувшись с добычей в лагерь, охотники обнаружили, что казавшийся таким длинным день подошёл к концу. Слепящее солнце, приблизившись к горизонту, стало оранжевым и раскрасило степь в новую гамму цветов, а жара спала. Даже дышать стало легче.