– Эльвира, я хочу освежиться. Принеси мне кофе с мороженым.
– Хорошо, – послышалось в ответ.
– Грандиозно! Это грандиозно! – сказал Имелов. – Нам обязательно нужно войти к нему в доверие,
– Это нам как два пальца, – сказал Мудрило и лихо принялся откручивать пластмассовую пробку, которая не откручивалась.
– Не дергай. Дай я открою, – протянул руку за бутылью Пробивной, отхлебнув «кока-колы».
– Я сам! Мне это как два пальца… – пояснил Мудрило.
Он тряхнул бутылью и, поворачивая пробку, дернул за нее. Пробка отскочила и бутыль зафантанировала, поливая все вокруг квасом, работая словно огнетушитель на пожаре. Мудрило попытался закрыть горлышко пальцем, но струя, вырываясь с разных сторон, продолжала бить из-под пальца. Через считанные секунды все в кабинете вокруг Мудрилы имело плачевный вид. У Имелова квас капал с носа, стекал по щеке на костюм. Пробивному квас намочил грудь и забрызгал нижнюю часть лица. Мудриле досталось больше всех.
– Тьфу, – сплюнул квас с губ Имелов и стер каплю с кончика носа. – Наглядный пример квасного патриотизма? Нет, чтобы сок открыть. Так нет. Мудрило взялся за квас и явно перемудрил, – выдал каламбур Имелов и полез в карман за платком.
– Как два пальца, говоришь? – спросил Пробивной, вытирая со лба влагу.
– Только вы не ругайтесь, – сказал растерянно Мудрило. – У меня сегодня день рождения.
– Тогда с днем рождения тебя! – сказал Имелов с улыбкой экзекутора в благостном настроении, который еще не придумал казнь для провинившегося.
Сейчас настроение ему было испортить очень сложно. В дверь постучали и в кабинет с подносом вошла Эльвира.
– Альберт Геннадиевич, освежающее, как просили. Кофе с мороженым, – сказала она.
– Спасибо. Я уже освежился… – сказал Имелов, вытирая платком лицо. – Эльвик, через двадцать минут мне машину к подъезду. Я поеду на встречу. Я больше никого не задерживаю.
Он встал с кресла, подошел к стене и исчез за ней на глазах. В стене находилась замаскированная дверь в соседнюю комнату. Там у Имелова находились личные апартаменты. Альберт Геннадиевич переодевался в другой костюм и думал о директоре зоопарка. План действий сложился в его голове почти окончательно. Оставалось при личной встрече произвести должное впечатление на профессора. Хотя, если уж его помощников приняли в зоопарке за важных персон, то его гения торжества мысли и предприимчивости просто должны будут носить на руках по всему зоопарку, как рабы носят на носилках с балдахином своего султана.
Глава пятая
Веня и Вера
У каждого человека есть свои особые неподражаемые отношения с главным негасимым светильником земли. И у каждого может возникнуть мысль, что солнце светит именно для него. В этом заключается и некий эгоизм человека, как особи, и его законное право на исключительность. У Вени тоже были особые отношения со светилом. Весной солнце активно начинало будить его на работу. Рано утром оно в млечной дымке появлялось над пятиэтажками, озорно показывало красную макушку, словно ребенок, который играл в прятки. Затем поднималось выше, купаясь в легкой серовато-голубой дымке, зависало над домами и прятало одну щеку за двенадцатиэтажной башней. Через некоторое время показывало другую щеку с другой стороны двенадцатиэтажной башни и, поднимаясь еще выше, раскалялось до золотисто-белого цвета, переставало прятаться и открыто поливало комнату светом. Веня просыпался, когда солнце начинало светить в окно искоса, и в полусне уползал от него по подушке вверх или в сторону. Но солнце перемещалось за ним, находило и беспощадно поливало ярким светом, не давая спать. Веня отворачивался к стене, натягивал на голову одеяло. Но ему становилось жарко. Он откидывал в сторону одеяло и тогда солнце безжалостно поливало его светом, брызгаясь золотистыми лучами. Оно будто смеялось над ним. Веня сначала сердился, а потом беспомощно начинал улыбаться. В начале июня солнце начало его будить еще раньше. Он ворочался, сонный вставал, закрывал окно плотной шторой. Но солнце все равно светило в комнату, пробиваясь через плотный материал, просвещая нитяную структуру и делало занавеску тонкой на просвет.
В этот день ма поднялась раньше и сама зашторила окно, чтобы солнце его не будило раньше времени. Он слышал, как она гремела на кухне посудой и знал, что через некоторое время ма обязательно заглянет в комнату и скажет: «Веня, пора вставать, просыпайся…»
– Веня, пора… – послышалось рядом. – Завтрак готов.
– Угу… – сказал Веня, давая понять, что он контролирует ситуацию.
Ему было приятно лежать, сознавая, что тебя любят и о тебе заботятся, что завтрак готов и ма ждет его за столом на кухне. Сегодня после работы у него намечалось свидание с Верой, о которой Веня пока не говорил ма. Она ревновала его ко всем девушкам с одной стороны, не хотела никому отдавать, с другой стороны ей хотелось внуков. И эти два желания боролись в ней с переменным успехом каждого. Веня лишний раз не хотел ее волновать, потому что машина скорой помощи и так часто приезжала к их дому. И когда он видел ее у подъезда, сердце вздрагивало, сжималось и заставляло торопиться домой.
Ма приготовила ему блины, которые промасленные с растекшимся сливочным маслом стопочкой возвышались на тарелке. Сидела рядом в платочке и смотрела, как он ест блины с медом и запивает их чаем. Она несколько лет как вышла на пенсию по инвалидности.
– И что там ваш осел? – спросила она. – Говорит?
– Говорит. Как выпил зелья Ивана Ивановича, так и говорит. Хаха, просим, не выходи из слоновника. А он говорит, что его нельзя лишить свободы самовыражения и уходит есть цветы на центральную клумбу.
– Если мне немного выпить, может голова болеть не будет…
– Возможно, но не исключено, что вырастет хвост, – улыбнулся Веня.
– Иногда так болит, что я б наверно и на хвост согласилась бы иметь. Ходила бы и помахивала им.
Веня улыбнулся и кивнул.
– Посмотрим, что из этого всего получится… У меня сегодня после работы с Гешей одно дело. Так что я попозже приду, – сказал Веня и отвел глаза в сторону. Врать матери он никогда не умел. И чтобы ма не заметила его смущение продолжил. – Вчера, представляешь, первый инцидент произошел. Я увидел такую картину. Стоит парень упитанный такой и за обе щеки ест пирог. К нему сзади подходит Хаха, сует морду прямо к лицу и говорит: «Дай укусить!» Тот чуть не упал, рот открыл и сказать ничего не может. Хаха зубами забрал у него из рук пирог и стал есть.
– Может, он голодный?
– Наверняка. То мы с Гешей что-нибудь купим, то Вера из обезьянника что-то принесет, то от слонов что достанется, то посетители покормят.
Перед уходом ма сунула ему в руки пакет.
– Что это?
– Передай это от меня твоему Хаха, – сказала она. – Там хлеб и сыр.
Веня улыбнулся, прижался губами к мягкой щеке ма, которая символизировала тепло, заботу и все родное, что он оставлял дома.
– Забыла тебе сказать. Аркаша Вездесущев вчера вечером звонил. О вас спрашивал. Я его к нам в гости пригласила. Он сказал, некогда, работы много, закрутился.
– Всем некогда, – улыбнулся Веня. – Ладно… – махнул он рукой.
Ажурная легкость весны с прозрачностью молодой листвой проходила, уступая зрелости лета. Цвет листьев на деревьях стал сочнее. Их зелень сомкнулась, образовывая пышный непроницаемый природный декор, дающий густую тень. Веня поднял голову. Ма на балконе из-за листвы не было видно. Он пошел, огибая сквер перед домом к остановке. Ждать пришлось минут десять. Он почти верно все рассчитал. Когда подъехал очередной автобус, он увидел в дверях Гешу, который стоял на ступеньках и звал войти.
– Не… – засмеялся Веня – Погода хорошая. Лучше пешком прогуляемся…
Геша вышел.
До метро «Динамо» оставалось ехать две остановки. За двенадцать минут можно было дойти пешком переулками между домами. Между пышными кронами тополей они увидели на балконе ма. Она махала им рукой. Они тоже помахали ей и пошли к метро.
– Вечером в кино сходим?
– Сегодня не могу. С Верой встречаюсь.
– Я вчера Кузе звонил. Он собирался в командировку.
– Кстати, Аркаша Вездесущев звонил. Ма с ним разговаривала. Сказала о нас расспрашивал и привет передавал.
– Кузя сказал, что Анаида беременна. Они мальчика ждут. Андрюха Хирург сидит дома и дописывает диссертацию. Зачем только? Он все равно из страны уезжает.
– На Западе со степенью можно лучше устроиться.
Геша засмеялся. Веня посмотрел на друга.
– Я тебе сейчас расскажу, ты смеяться будешь. У меня к соседу племянник приехал, кажется из Армавира. Работает на Заводе Резиновых Изделий. Им зарплату полгода не платили и теперь выдали резиновыми изделиями. Кому-то достались калоши, боты, плащи. А ему с другом, как самым молодым, зарплату выдали презервативами.
– Правда что ли? – рассмеялся Веня. – Порадоваться за них не могу, потому что в этом есть какой-то сарказм. Презервативы на хлеб за завтраком не намажешь.
– Так они с другом приехали в Москву на старых жигулях с коробками, набитыми резинками, чтобы продавать. Стали в аптеки предлагать. В одной аптеке коробку взяли. В другой отказались. Там импортные дорогие, мол, дешевый товар не нужен. Тогда они пошли на овощной рынок торговать. Заняли место, разложили товар. Какие-то черные подошли, говорят, уходите отсюда. Они в переходе начали продавать. Там своя мафия. Плати за место. Хотели презервативами от них откупиться – не получилось. Теперь хотят к Кремлю идти торговать. Говорят, пусть депутаты и члены правительства раскупают, раз такое в стране учудили. Каждому депутату по пачке в одни руки бесплатно. А следующую пачку за деньги.
– К Белому Дому пусть идут. Там как раз шахтеры на горбатом мосту без зарплаты касками по асфальту стучат.
– К шахтерам, для бартера? Те им уголь, а этим им презервативы?
– Рядом пусть сядут и тоже в знак протеста стучат чем-нибудь по асфальту…
– Скоро мы там все будем сидеть. У меня двоюродный брат в Гусь-Хрустальном живет. Им на заводе выдают зарплату хрустальными вазами, наборами, гарнитурами, рюмками, подставками… В общем, хрустальными изделиями. И они ходят их продавать к поездам.
– У матери знакомая в Иванове живет, – припомнил Веня. – Там зарплату выдают наволочками и пододеяльниками… Но тут презервативами. Это новый шаг в области экономики и демографии. Если дело так пойдет, то нам зарплату начнут выдавать зверями.
– Спонсора вроде нашли, – ободрился Геша. – Я видел, как Кочкин ходил по зоопарку с какими-то людьми и заискивающе вилял перед ними задом… – Подожди, газет нужно купить.
Они остановились у киоска. Без газет они не могли обходиться. Приходили в слоновник и садились читать газеты, а потом делились впечатлениями. Они жили в стране в то время, когда все быстро меняется. Кого-то убивали, кто-то становился миллионером. Все имущество огромной страны разворовывалось под самыми разными предлогами, в том числе и под благовидными самым бессовестным образом. И кто сам в этом процессе участвовать не мог, хотел быть в курсе того, кто, сколько и чего украл.
В метро они невольно сменили тему.
– Смотри, какая интересная, – показал Веня глазами на высокую и стройную девушку, которая вошла в вагон. – Грациозная необыкновенно. Руки и ноги изящные, тонкие и длинные даже в отдельных частях. В этой соломенной шляпке она красива, как изящный торшер. Если бы я коллекционировал торшеры, то я бы с ней познакомился…
– У нее уже есть коллекционер, – перебил его и засмеялся Геша, имея в виду ее попутчика.
– Ген, скажи, тебе какие больше девушки нравятся трясогрудки или задовертки? Трясогрудки специально при ходьбе упруго раскачиваются на ногах и чуть поводят пружинисто плечами, придавая особое движение бюсту. Грудь ее начинает колыхаться и волнует все вокруг, включая не только неопытных юношей, но и зрелых мужчин. Некоторые мужские особи забывают, куда идут, зачем и что хотели. У них появляется только одно желание, еще немного посмотреть на эти волшебные покачивания… А задовертки ходят, покручивая бедрами таким образом, что одна половинка общего места игриво толкает другую, тогда как та в ответ толкает ее. И это действо завораживает и увлекает беспредельно.
– А их нельзя объединить?– с улыбкой спросил Геша.
–Такое сочетание для мужчин может оказаться совсем убийственным, – засмеялся Веня.
На станции «Краснопресненская» они вышли из метро и направились к зоопарку.
На клумбе у административного здания большинство бутонов цветов было съедено напрочь, что могло означать только одно.
– Хаха здесь уже побывал, – кивнул на клумбу Веня.
– Смотри, вон он… – показал газетами на осла Геша. – На дорожке… Идет, хвостом помахивает.
– Не нравится мне, как он хвостом машет. Не иначе собирается сделать что-нибудь непристойное.
Хаха, помахивая хвостом несколько вольно и довольно экзальтированно, догнал впереди идущих девочку с бабушкой, придвинул рожу как можно ближе к мороженому, которое ела девочка, и сказал нежно с вызывающей улыбкой, показывая большие зубы:
– Дай лизнуть.
Девочка с бабушкой остолбенели.
Осел губами забрал себе в рот мороженое и выплюнул бумажку. Пережевывая мороженое, он подмигнул бабушке и сказал:
– Спасибо! Хорошая девочка!
– Извините, – сказал Веня, обходя застывших бабушку и девочку и догоняя осла. – Ничего особенного, осел из цирка сбежал… – Веня нагнал осла и взял его за загривок. – Я тебе сколько раз говорил. Не болтать и не выходить из слоновника.
– Я не понимаю, почему я должен сидеть в слоновнике? Это ограничивает мои права и притупляет любознательность.
– Помолчи. Я тебе потом объясню, – сказал тихо Веня, проходя обратно мимо бабушки с девочкой. – Ген, ты видел?
– Видел.
– Никто ни к кому и не пристает. Они сами меня все угощают. Мороженое это же комплимент. Им хорошо и мне.
– Одно дело угощают и другое грабеж среди бела дня, – заметил Веня. – Ты напугал посетителей.
– Каких? – спросил Хаха и обернулся на бабушку и девочку. – Этих? Кажется, я произвел на них неизгладимое впечатление. Они уже приходят в себя.
– Пошли, поговорим, – кротко сказал Веня, который давно собирался поговорить с Хаха и объяснить, что клянчить, попрошайничать и тем более отнимать что-либо под разными предлогами плохой тон.
И они с Гешей повели осла в слоновник.
Ты понимаешь, что то, что ты делаешь есть насилие, – начал нагнетать и раскручивать ситуацию Веня и незаметно подмигнул другу.
– То есть преступление и по уголовному праву может квалифицироваться минимум, как хулиганство, – добавил Геша.
– А как максимум, разбой, грабеж, ограбления или даже бандитизм.
– Какой же это грабеж, если я улыбаюсь и говорю спасибо. Я же сказал спасибо! – уверенно заявил Хаха.
– Стоп! – сказал Веня и снова незаметно подмигнул Геше. – Ты отнимаешь у людей еду, и твоя вежливость в этом случае может трактоваться, как издевательство садиста.
– Что только усугубит твою вину. Согласно уголовному кодексу ты осуществил противоправное действие, в результате которого тебя могут посадить.
– Куда? В клетку? – спросил Хаха и повел мордой в сторону ограждения. – Я и так здесь как в клетке.
– Могут и в клетку, – сказал Геша.
– Ты говорил, что считаешь себя гражданином и хочешь получить паспорт?
– Да, хочу.
– Тогда согласно уголовному кодексу тебя посадят. Сначала в следственный изолятор, – рассуждал Веня.
– А затем в тюрьму, колонию строго режима или в худшем случае в клетку… – усугубил Геша, пряча улыбку.
– Почему посадят? – растерялся Хаха.
– Согласно уголовному кодексу, – строго сказал Веня.
– Но я не знаю никакого кодекса, – растерянно сказал Хаха, уверенность которого сошла на нет.
– Не знание закона не освобождает от ответственности, – пояснил Геша.
– И где я могу узнать об этом кодексе? – робко полюбопытствовал Хаха.
– Он напечатан и издается в виде отдельной книги. Кодекс можно прочитать, – пояснил Веня.