— Недостаточно странным, чтобы вызвать проблемы, — заверил он меня. — Если ты волнуешься об этом, мы можем заказать две порции, и ты съешь половину от каждой, а остальное заберешь домой. Я всегда могу съесть кусок или пару, если официант что-то заподозрит, но это маловероятно. Чтобы привлечь серьезное внимание, нужно вести себя гораздо более странно.
Это был хороший план. Мой желудок опять напомнил о себе.
— Я не знаю поблизости хороших ресторанов.
— Что из еды предпочитаешь? — спросил Эдвард. Ах да, верно. Совершенная память. И ему не нужно пробовать еду, чтобы знать, что выбрать. Ему можно просто послушать мнения людей, сказанные вслух либо мысленно.
— Я ем все, — ответила я, — но прямо сейчас я бы предпочла итальянскую кухню.
— В Форксе нет ничего стоящего, — сказал Эдвард, — однако есть отличное местечко в Порт Анжелесе.
— Туда час добираться, — заметила я.
— Нет, если пустишь меня за руль, — сказал Эдвард, — причем за руль машины, которая быстрее твоего пикапа.
Я скрипнула зубами.
— Дай подумать, — ответила я.
Он кивнул и замер, глядя на меня; я закрыла глаза.
По каким причинам я предпочитаю медленную езду и применимы ли они сейчас?
Так, неприятности с Чарли. Играет ли это для меня роль? В общем-то, я доверяла суждениям Чарли… Он был уравновешенным и не склонным к безрассудству, что казалось хорошими качествами. “Не гонять” было выражением его второго качества. Однако физически и по закону гонять было опасно — когда за рулем человек. Человек, который не может физически распознать агрессивных водителей и не обладает рефлексами, выходящими за пределы нормы. Чарли неизвестны возможности Эдварда, и я не знаю, как это знание изменило бы его суждение. Это все еще было незаконно. Однако основанием для закона о превышении скорости была опасность этого деяния. Но если за рулем вампир… то это не так уж опасно, к тому же маловероятно, что у нас будут неприятности с законом, если учесть его способность читать мысли. Однако…
— Что если, — сформулировала я вопрос, — несмотря ни на что, мы все же попадем в аварию?
— Разорву крышу машины, схвачу тебя и выпрыгну. После аварии постараюсь раздолбать машину так, чтобы никто не заметил необычных повреждений, — сразу же ответил он. — И на самом деле для тебя будет безопасней не пристегиваться. Я могу разорвать ремень безопасности, однако это займет лишнее время.
Люди, которые не пристегивают ремень безопасности, чтобы “их выбросило без проблем” — идиоты. Однако замысел Эдварда казался вполне осуществимым. Любые другие участники аварии вряд ли сумеют в суматохе заметить что-то необычное в том, как мы выбрались из машины.
Самая веская причина отказать Эдварду садиться за руль была неприменима. Соответственно, если я хотела сказать “нет”, то мне нужны были другие причины, а их у меня не было.
— Отлично, тогда пообедаем в Порт Анжелесе, — согласилась я.
— Серьезно?— спросил Эдвард.
— Серьезно. Ты хочешь сбегать домой и взять машину побыстрее? — задала я вопрос.
— Можно и так, — медленно ответил он. Я заметила его недовольство, и он ответил на мой невысказанный вопрос. — Или мы можем добежать туда вместе, и тогда тебе не нужно будет ждать, пока я приеду, чтобы забрать тебя.
— Ладно, — согласилась я. Этот транспортный вопрос, к моему удовлетворению, уже был закрыт. — Если тебе будет нужно, задержи дыхание.
Я поднялась и пошла к выходу, слыша его тихие шаги за моей спиной.
Как только мы вышли, и я заперла за собой дверь, Эдвард вопросительно посмотрел на меня — видимо, чтобы убедиться, что я готова — и я кивнула. Он очень осторожно взял меня на руки, так же как это делала Эсме.
— Удобно? — спросил он.
— Все в порядке, — выдохнула я. Не то чтобы мне было неудобно, однако я не подумала, как могу отреагировать на то, что Эдвард возьмет меня на руки. Возможно, он не решился предложить нести меня во вторник и попросил Эсме, поскольку пытался следовать совету Элис не торопить события…
А потом он рванул с места и все слилось в цветные полосы, мелькающие перед глазами.
*
С Эсме у нас была легкая прогулка. Эдвард бежал по-настоящему.
Я прижалась лицом к груди Эдварда и сложила руки поближе к телу, чтобы снизить площадь тела, пронизываемого встречным влажным ветром. Мне не верилось, что он бежит изо всех сил, я видела, как он практически телепортировался через все поле, и не думаю, что было бы безопасно для меня, если бы он передвигался так же быстро. Однако все равно его скорость сейчас была очень и очень высокой.
Странным образом было приятно, что меня надежно держат на такой высокой скорости. Я предположила, что это происходит из-за возбуждения участка мозга, доставшегося нам еще от рептилии, которая нуждалась в защите, и чтобы эта защита надежно действовала даже в экстремальных условиях. Эта часть мозга не обладала достаточной сложностью для осознания, что возможный защитник и был причиной возникновения экстремальных обстоятельств. Она просто отмечала, что я передвигаюсь аномально быстро, и что существо, которое может ей нравится и по другим причинам, держит меня аккуратно и крепко, защищая от опасностей передвижения на такой скорости.
И от этого возникало такое хорошее, теплое ощущение, которое вполне компенсировало неприятный встречный ветер.
Спустя всего лишь несколько минут мы были возле дома Калленов — ну или в лесу поблизости. Белый флигель, окрашенный в те же тона, что и сам дом, располагался среди деревьев. К нему вела гладкая грунтовая дорога, протянувшаяся от шоссе. Я решила, что там может поместиться с десяток машин — у флигеля было трое ворот, каждые из которых были рассчитаны на две машины, причем здание было достаточно большим, чтобы на его обратной стороне могли быть такие же ворота. Эдвард поставил меня на ноги и позволил подержаться за его руку, пока я пыталась понять, достаточно ли устойчиво стою на земле. После того, как я убедилась в нормальном функционировании конечностей — к слову сказать, я падаю в четыре-пять раз чаще обычного человека — я отпустила его руку.
Эдвард полез в карман и, похоже, дистанционно открыл ворота. Средние из них поднялись, явив моему взгляду знакомый вольво, на котором Каллены ездили в школу, и другую машину серебристого цвета, логотип на которой представлял собой крылья — вампир мог бы прочитать, что на ней написано с такого расстояния, однако я не могла, к тому же я не разбираюсь в машинах.
— Вольво или вторая? — спросила я Эдварда.
— Вторая, — ответил Эдвард, его явно позабавил мой вопрос. Как только я подошла к машине, он уже был на месте водителя, разблокировав дверь со стороны пассажира, чтобы я могла сесть. Я забралась внутрь, аккуратно закрыв дверь, чтобы не повредить очевидно дорогую машину, и сознательно напомнила себе не пристегивать ремень безопасности. Внутри машина была удобной и красивой.
Большую часть поездки я провела с закрытыми глазами, пальцами приводя в порядок волосы после бега по лесу. Когда Эдвард достиг нужной скорости, и мы были не на поворотах, высокая скорость почти не чувствовалась; но смотреть мне все равно не хотелось. На шоссе он продолжил свой рассказ о коралловом рифе прямо с того места, где остановился.
*
Эдвард довез нас до Порт Анжелеса за двадцать минут безо всяких аварий или неприятностей. В дороге я не слышала сирен, что было хорошо (мне не пришло в голову спросить, как он поступает с полицейскими — останавливается по требованию или просто уходит на высокой скорости). Он практически сразу нашел место для парковки, возможно, при помощи телепатии.
В ресторане была создана расслабляющая атмосфера, помещение было оформлено в мягких тонах. Оно было закрыто от солнечного света, который пробивался из-за облаков, и единственным источником освещения были свечи. Я задумалась, в самом ли деле это было место с лучшей итальянской кухней в городе, или или просто Эдвард хотел привести меня именно сюда.
После того, как мы уселись за столик в самом дальнем углу, нам принесли меню. Я просмотрела его, пытаясь выбрать два блюда, и решила остановится на пасте примавера и супе с устрицами. Я думала, что вполне смогу справиться с супом и съесть треть пасты, чтобы мы не выглядели странно. Наклонившись к Эдварду, я шепотом сообщила о своем выборе, и он попросил официанта принести блюда в такой манере, будто суп заказывал именно Эдвард.
Нам быстро принесли хлеб и по стакану воды каждому, и я сделала глоток из своего. Потом оглядела ресторан: было не слишком людно.
— Знаю, что вы не любите обычную еду, — шепнула я Эдварду, — а как насчет напитков, например, воды?
Он моргнул.
— Знаешь, никогда даже не задумывался о том, чтобы попробовать, — усмехнулся он. Потом поднял стакан, отпил немного и поставил обратно, задумчиво причмокнув.
— Твое заключение? — спросила я. — Как тебе известно, твой обычный рацион питания на 95% состоит из обычной воды.
— Он теплее воды, — ответил Эдвард немного рассеянно, глядя на стакан. — У нее нет вкуса. На жажду она тоже не влияет. Предполагаю, что было бы полезно, если бы время от времени окружающие видели, как мы пьем воду.
— Так что, — спросила я, — никто из вас никогда не пробовал это сделать?
— Ну, скорее всего кто-нибудь из “нас” когда-нибудь да пробовал, — сказал он, избегая слова “вампир” — он либо заметил, что кто-то подслушивает, либо думал, что нас может подслушивать кто-то, как и я, ментально невосприимчивый. — Не знаю про свою семью, но сомневаюсь.
— Хм, — я подумала, сколько же всего существует, чего они еще просто не пробовали. — Хочешь попробовать бульон из моего супа?
— Нет, суп для тебя, — отказался он. — Если необходимо будет попробовать больше видов жидкости, я могу сделать это, не отнимая у тебя обед.
Я пожала плечами и взяла кусок хлеба, на который намазала масло.
— Расскажи, что случилось после того, как ты обнаружил акулу, — подбодрила его я, пытаясь вернуться к той истории, которую он не закончил, пока мы ехали.
— Ты не думаешь, что я не говорил столько о себе за весь предыдущий год? — с иронией спросил он.
— Мне интересно, — ответила я. — У тебя меньше ограничений и больше времени, чем у… у большинства людей, и у тебя хорошо получается это использовать.
— Ладно, — сказал Эдвард, — тогда почему бы тебе не рассказать, что бы ты хотела сделать, если б не имела всех этих ограничений?
Я надкусила хлеб.
— А почему ты не хочешь, чтобы так было? — тихо спросила я, проглотив кусок.
Он с болью посмотрел на меня.
— Думаю, здесь не место для таких разговоров, — ответил он. — Я… пытаюсь не скрывать ничего, но все же лучше говорить об этом не здесь.
Наверное, он был прав.
— Тогда в машине, — предложила я.
— Договорились, — мягко ответил Эдвард.
========== Глава 7: Души ==========
Суп был вкусным, с пастой тоже все было в порядке, хотя повар, на мой взгляд, слишком увлекся идеей “аль денте”. Когда с обедом было покончено (я по большей части правильно оценила свой аппетит), а оставшаяся еда упакована, Эдвард оплатил счет, и мы вышли из ресторана.
— Отличное местечко, — сказала я.
— Рад, что тебе понравилось, — напряженно произнес он (нервничает насчет будущего разговора о причинах, по которым не хочет видеть меня бессмертной?) и разблокировал двери машины. Я села; он подождал, пока в потоке машин появится место, забрался на водительское сиденье и выехал со стоянки.
— Итак, — начала я.
— Хорошо, — вздохнул он, выезжая на шоссе и быстро набирая скорость. — Не думаю, что ты это поймешь.
— А ты все же попробуй, — проворчала я.
— Прежде всего, — сказал он, — можешь рассказать о своих религиозных взглядах?
Это действительно было не совсем понятно.
— Какое это имеет значение?
— Я начал с этого вопроса, потому что без ответа на него мне будет сложно объяснить свою позицию, — ответил он.
— Я не слишком задумываюсь о религии, — сказала я, — Рене примеряет на себя новые церкви как некоторые люди примеряют обувь в магазине. Но у нее никогда не было привычки тащить меня за собой.
— А что ты скажешь насчет существования бессмертной души? — спросил Эдвард, и у меня появилось подозрение, что я представляю, куда ветер дует.
— Эдвард, если ты собираешься сказать мне, что у меня есть душа, поскольку я человек, а у тебя нет, потому что ты вампир, то это возражение просто нелепое. Что, по-твоему, делают души? Как ты считаешь, какую функциональность ты потерял в 1918? Ты можешь ясно мыслить, так что если души и существуют, то они не за это отвечают. Ты можешь принять решение не убивать всех вокруг тебя, даже если они очень вкусные, так что если ты прав, то и моральные установки не зависят от души. У тебя есть воспоминания, так что это не твоя душа хранила их, если ты ее и вправду потерял. Если ты думаешь, что душа делает людей уязвимыми, медлительными, слабыми и смертными, то твоя теологическая картина мира весьма оригинальна. И если ты прав, и души действительно несут в себе все эти качества, то я не уверена, что кому-нибудь могла бы понадобиться такая душа.
— А что насчет жизни после смерти? — прошептал Эдвард.
— Насчет нее? Предположим, что Бог существует, — уступила я ему. — Существует и ему нравится распределять людей после смерти по их поступкам. Но зачем нужна в этом случае душа? Если по какой-то причине она нужна, то почему бы не выдать тебе новую, раз что-то случилось со старой? Мы говорим о Боге. У него не могут закончиться ресурсы для производства новых душ. Он не может забыть о том, кто ты, только потому что к тебе не прикреплена душа. Или ты не об этом? — предположила я. — Возможно ты имел в виду, что вампиры автоматически попадают в ад, если заиграются со спичками — но подумай об этом всерьез. Ты же не держал у головы Карлайла огнемет, требуя обратить тебя, не так ли?
— Нет, — прошептал Эдвард.
— Верно, ты в этот момент практически умирал, и едва ли мог нести ответственность за то, что с тобой происходило. Теперь предположим, что тебе все равно уготован ад за что-то, чего ты не делал. Тогда, если все работает именно так, то я уже наверняка проклята за распавшийся брак родителей или некошерную пищу, которой меня кормили в младенчестве, или что-то типа такого.
— Однако ты-то не умираешь от гриппа. Твой выбор будет сделан сознательно, — мрачно произнес Эдвард.
— Ты прав. Сознательно. Но я думала, что мы говорим о свойстве, присущем всем вампирам, а не только тем, кто был обращен по своей воле, — парировала я. — Верно? Не изворачивайся со своей теорией, пока мы ее обсуждаем, пожалуйста.
— … хорошо.
— Теперь, когда Карлайл обратил… нет, давай не будем использовать тебя в качестве примера. Когда Карлайл обратил Эсме, она только что упала со скалы и умирала. В этот момент душа у нее еще была, правильно?
Эдвард сделал страшное лицо.
— Ладно, ладно, — сказал он. — Не заморачивайся насчет душ.
Я вздохнула.
— Ты на самом деле больше не веришь, что вследствие обращения в вампира некая важная субстанция, которую называют “душа”, исчезает, или тебе просто не хочется думать, что Эсме тоже одна из тех, кто потерял эту “душу”?
Он промолчал. Я тяжело вздохнула еще раз и закрыла глаза, чтобы не видеть деревьев на обочинах, бешено проносящихся мимо автомобиля.
*
Эдвард высадил меня у дома.
— Хороших выходных, Белла, — сдержанно произнес он.
Я слишком сильно на него надавила. В результате он молчал всю обратную дорогу из Порт-Анжелеса и не заговорил, даже когда я пыталась расспросить его о той недосказанной истории с акулой. Эдвард уехал и даже не сказал, придет ли он снова, чтобы поболтать со мной, и не пытался запланировать следующую встречу. Я метнулась в дом и бросилась вверх по лестнице в свою комнату.
Я попыталась слегка встряхнуться. Спокойно. Я ничего не испортила настолько, чтобы этого нельзя было исправить. Я в принципе не смогу непоправимо испортить отношения с Эдвардом. Самое худшее, что я могла бы сделать — это умереть от старости ему назло.
Из этого не следовало, что я должна злоупотреблять своим положением. (В частности, для меня было бы глупостью умереть, если не обязательно было это делать.) Но означало, что мне незачем грызть себя за поступки, которые я уже не в силах изменить.
Именно пример Эсме стал камнем преткновения, хотя в любом случае и до него ход разговора Эдварду очевидно не нравился. Скорее всего, для него это была больная тема. Я предположила, что если бы я считала душу очень важной, а у меня ее не было, то я, скорее всего, вообще не хотела бы говорить о ней. Он поднял вопрос только потому, что отчасти из-за него ему бы хотелось, чтобы я осталась человеком.