Олеся быстро училась русскому языку и наверняка резвее своих сородичей, если бы они оказались в подобной ситуации. Возможно Илья недооценивал "чукчей", но считал именно так, а не иначе. Обоим хотелось говорить в полном объеме, высказывать свои мысли и чувства. И они говорили, зная, что каждого из них не понимают. Олеся часто с чувством что-то рассказывала ему, Илья слушал и не понимал ничего, стараясь разгадать смысл по мимике, жестам, и ситуации. Значение сказанного пока понимал каждый только в обоюдных ласках. Илья наскучался без женщины, Олеся только познавала мужчину и оба нравились друг другу.
В конце лета они заготовили в достаточном количестве ягод - черники и брусники. Наступила осень... пора сбора природного урожая и пара трудилась в поте лица своего. Первым делом заготавливали корневища сусака и лопуха. Корневища сусака хороши в печеном или жареном виде. Но большая часть сушилась и мололась, из этой муки выпекался хлеб, которого так не хватало в меню Ильи, а теперь и молодой пары. Корни лопуха использовались в качестве картофеля в супах.
Откуда Илья знал все это? Нет, не из рассказов отца или других деревенских жителей, которые, необходимо отметить, знали многое. Он, как врач, изучал самостоятельно природные лекарства - травы. А в их описании всегда существовали и пищевые ценности.
Олеся никогда ранее не видела кедров, этих могучих сибирских деревьев, приносивших своеобразные плоды. В орешнике она появилась впервые и с благоговением наблюдала за мощными исполинами. Удивлялась, что от удара колота сыплется столько шишек, собирала их в куль и уносила на временный стан. Потом они мололи и отсеивали орех, домой на тележке привезли полный куль. Илья посчитал, что им до следующего сезона вполне хватит. Тем более, что он как раз пощёлкал только половину из ранее заготовленного.
Закрома, подполье и ледник, ломились от собранного урожая. Таких запасов Олеся никогда не встречала, ее род не заготавливал столько продуктов, при кочевом образе жизни это невозможно. Пошли сентябрьские нудные и промозглые дожди. За все прошедшее лето дождь шел практически нечасто и сейчас, видимо, отыгрывался количеством осадков. Илья с Олесей сидели дома, щелкая орехи. Девушка наблюдала за ним, у нее не получалось расщелкнуть орех поперек и не перекусить его, вытаскивая ядрышко. Он знал, что умение придет с опытом, поэтому не торопил события.
Еду теперь готовила Олеся и Илья совершенно не касался к кухне. Мясо чередовали с рыбой через день-два, по желанию. Кастрюль и сковородок не было, суп варили в двух солдатских котелках. Вначале кипело мясо, естественно, потом добавляли корни лопуха в виде картофеля и различную зелень. Хлебные лепешки из сусака выпекали сразу на два дня. К столу подавалась свежая зелень, грибы, чай пили со свежемороженой ягодой. Вполне приемлемое меню, считал Илья, с более широким ассортиментом, чем у кочующих народов севера, не получающих поддержки государственных или частных магазинов.
* * *
Олеся с удивлением и боязнью смотрела на работу бензопилы, валящей в одну минуту высокие деревья, на распиловку ствола на чурки, работу Ильи топором по обрубанию веток и сучков. Она уже догадалась, что чурки потом расколют на поленья, которыми станут топить печь в доме. Все было для нее удивительным - одежда Ильи, оптика на ружье, приближающая переднее пространство. С трудом и трепетом воспринималось мгновенное перемещение деревьев и холмов на более близкое расстояние. Олеся смотрела в оптику, пугалась, вздрагивала и видела, что горы вновь возвращались на место. Палочка, волшебная палочка, приближающая зверей, птиц, деревья и даже реку с водой. Великий шаман - таковым считала Олеся Илью.
Познания Борисова о эвенках или, как называли их раньше тунгусах, являлись достаточно скудными. Но он знал, что они до сих пор жили в чумах, в этих своеобразных конусах с пятиметровым поперечником внизу. Летом он покрыт берестой, а зимой оленьими шкурами. Вверху окно и дымоход одновременно, внизу очаг для тепла и приготовления пищи, проем двери закрытый шкурой оленя. Иногда эвенки получали квартиры, но жить в них не любили и часто ставили чум в комнате, выбивая окна для поддержания естественной температуры воздуха.
Все было диким и несвойственным для понятий Олеси во дворе у Ильи. Сам бревенчатый дом с печкой, а не очагом внутри, баня с горячей водой, подполье и тот же ледник. Значение ледника она понимала, но эвенки кочевой народ и такие ямы никогда не копали. Эвенки жили родами и так получилось, что ее род вымер, Олеся осталась одна.
Сложно понять человека, который не пьет горячую кровь только что убитого животного, не ест сырую печень и сердце, не отрезает и не жует лакомые кусочки сырого мяса. Совсем необычный шаман с большими возможностями. Илья принадлежал к другому племени и роду, поэтому Олеся считала, что так положено у него и старалась привыкнуть к этому мужчине, который даже внешне не походил на знакомых людей. Она слышала об урусах, живших на далеком юге, но никогда не видела их.
Наступил вечер, и Олеся не знала, что делать. Илья ушел еще утром и не пришел к обеду, не появлялся и сейчас, когда стало темнеть. В это время они обычно занимались сексом и потом засыпали уже в полной темноте. Она прождала его, не заснув до утра, и с восходом солнца отправилась на поиски. Но тщетно, следы обрывались у пещеры холма.
Обычный холм для существующей местности с высотой до тысячи метров, сплошь покрытый лесами. Однако, пещера давала понять, что внутренности холма скалистые и только сверху покрыты землей с соснами, лиственницами и другими деревьями. Пустая каменная пещера размерами с большую комнату обрывала дальнейшие следы. Куда двинулся дальше Илья - не понятно. Безуспешные поиски продолжались три дня и к их исходу Илья появился сам. Внезапно возник в сумерках и унес Олесю на полати...
О многом ей хотелось спросить утром, но знание сотни слов не позволяло понять смысла исчезновения. Да, они уже достаточно свободно общались на бытовом уровне - дай-подай, принеси, ужин, обед, завтрак, мыться, баня, дрова, мясо, рыба... Внезапно Илья заговорил свободно на ее языке, на диалекте ее рода. Ее любимый и почитаемый шаман где-то три дня изучал язык - так посчитала Олеся, не задавая лишних вопросов. Она внимала ему с раболепием и изумлялась услышанному до испуга.
- Хозяйка Вселенной и рода человеческого Буга призывает меня. Завтра перед рассветом я отправлюсь на Чалбон переговорить с другими душами шаманов и познать истину. Ты остаешься одна, Бэе, моя Олеся или пойдешь со мной в другой мир?
Она не торопясь посмотрела на запад, потом на восток, ответила со знанием дела:
- На Чалбоне я могу жить синичкой в гнезде на вершине высохшей лиственницы, а ты станешь жить орлом или лебедем в большом и широком дупле. Мы никогда не пересечемся там и не сможем поговорить. Я не пойду с тобой, Илья, сейчас, но ты должен пообещать мне, что мою душу, когда она отойдет в верхний мир, съешь именно ты.
Илья знал это древнее сказание тунгусов про Чалбон (звезду Венеру), про гнезда синичек (простых людей) и дупла перелетных птиц (шаманов), которые питались душами умерших синичек. К его удивлению Олеся совершенно не переживала об услышанном предложении, прекрасно зная, что на Чалбоне вьют гнезда только еще не родившиеся синички или уже умершие. Только великие шаманы могут бывать там неоднократно.
- Но, может быть, ты хочешь пойти со мной в русские селения, в их большие дома и города, познать совершенно другой мир? Я проведу там значительное время по пути в верхний мир. Потом ты сможешь вернуться обратно сюда.
- Нет, Илья, я не пойду с тобой в дома и города. Настоящие эвенки не живут в домах, духота стен убивает их. Когда мне удастся убить нужное количество оленей, я поставлю чум на месте нашего очага, мне некомфортно жить даже в этом лесном доме. Но его я оставлю - ты великий шаман и после Чалбона придешь ко мне снова. Так мне сказали духи во сне.
Весь день Илья посвятил рассказам и объяснениям. Охота - мужское занятие, но Олеся оставалась одна и должна была делать и уметь все. Перед рассветом она проводила его до пещеры, в которую вошла сама, когда расцвело. Она уже была здесь и не увидела ничего кроме скалистых каменных стен. Ее Илья успешно переместился на Чалбон - прятки в пещере не представлялись возможными. Немного становилось грустно и одиноко, но таков удел великих шаманов.
* * *
Стены развезлись, и Илья вошел внутрь. Не торопясь присел в старинное деревянное кресло, обитое красным бархатом, отделанное золотом и украшенное двумя крупными рубинами наверху по бокам спинки. С грустью вспомнил Олесю, жившую в современном мире понятиями древности. Древний род тунгусов, а по-современному эвенков, не приспособлен к цивилизации и, возможно, вымрет, как вымерли в свое время неандертальцы. Жалко ее оставлять одну, но все же лучше, чем мучить условиями города.
В голове пронеслись события четырехдневной давности. Он шел, не задумываясь, пока не уткнулся в пещеру холма, с интересом вошел в нее и увидел расходящиеся в стороны каменные стены. Как же не войти внутрь, если перед тобой раскрывается светящееся пространство. Как раз в этом кресле сидел на вид преподобный старец и указывал рукой на небольшой резной табурет впереди себя. Он помнил его рассказ дословно, сейчас выделяя главное.
"Здравствуй, мой друг! Прошло семьсот тысяч лет, когда я впервые увидел своего предшественника. Теперь тебе предстоит этот неизведанный путь. Многое пришлось повидать за этот небольшой звездный период и безмерно долгий по земным меркам. Рождались разумные существа, воевали, убивая друг друга, пока не уничтожали цивилизацию полностью своей ненасытной алчностью. Вновь зарождались, развивались тысячелетиями и погибали снова. Более развитые расы прилетали на Землю и помогали людям познавать истину знаний, но жажда наживы становилась сильнее, вовлекая мир в хаос и небытие в конечном итоге. Ты тридцать третий, который проживет на Земле семьсот тысяч лет. После этого Центр Вселенной примет окончательное решение о стабилизации человеческой ДНК, оставляя все прогрессивное, или уничтожит ее без возможности последующего возрождения. Ты не можешь кардинально вмешиваться в развитие человеческой жизни, но можешь давать небольшие подсказки ее отдельным личностям. Вся история планеты Земля за последние двадцать два миллиона четыреста тысяч лет находится здесь, в этих книгах, - он указал рукой на одну, лежащую на столе, и множество других на громадных полках существующей библиотеки, - ты станешь записывать сюда основные события раз в тысячу лет. Здесь ты узнаешь прошлые события и познаешь свои возможности. Ты избранный и именно тебе предстоит предстать перед Всевышним Творцом с результатами многомиллионного изучения. Прощай, мой друг, прощай. Я ухожу в Центр Вселенной".
* * *
Небольшая пристань на берегу полноводной реки выглядела обшарпанным и словно никому не нужным строением. Судоходный период по Лене заканчивался и практически последний раз в этот сезон катер пришвартовался к причалу, чтобы забрать нескольких пассажиров, оставить груз с продовольствием. Позже в районный центр якуты смогут добраться по снегу на собачьих упряжках или оленях.
Взяв пассажиров и отчалив, катер чуть не налетел на плот с человеком. Удивленный и ошарашенный капитан просигналил несколько раз и пришвартовался левым бортом к плоту, сбросил веревочный трап. Капитан не понимал - каким идиотом надо быть, чтобы отправиться на плоту переправляться через Лену или плыть до Жиганска несколько десятков километров. Лена вот-вот встанет и сейчас по ней уже проплывали большие льдины, готовые перевернуть плот в одну секунду. Он сам с трудом решился на последний поход, внимательно всматриваясь в русло реки, чтобы не напороться на льдины.
Вряд ли поверил капитан рассказу Ильи о разбившемся самолете. Возможно была другая причина, но в Жиганске его уже ждали сотрудники полиции. Им сообщил о необычном пассажире капитан катера по рации.
Жиганск - районный центр в шестистах километрах по воздуху от Якутска с населением три тысячи человек. По воде это расстояние удлиняется намного.
Старший лейтенант полиции крутил-вертел в руках паспорт Ильи. Вроде бы правильный паспорт, но чем черт не шутит, сейчас столько мошенников развелось и подделывают паспорта легко. Странно, но о разбившемся самолете полтора года назад он ничего не слышал. Надо позвонить в Якутск и поинтересоваться самолетом, там наверняка знают. Заодно пальчики откатать и скинуть для проверки. Вдруг беглый какой или шпион. Шпион вряд ли, тут же подумал полицейский, чего шпионам в тундре делать - оленей считать? Он раздумчиво объявил:
- Пока идет проверка ваших данных, вы побудете у нас в отделении полиции.
- Но это незаконно, - возразил Илья, - паспорт у меня при себе, и я не совершал никаких преступлений, вы не имеете права меня задерживать. Вы не знаете Закон или умышленно не желаете его соблюдать?
Полицейский хотел было прикрикнуть на Борисова и показать свою власть, но тут ему пришла другая идея в голову.
- У вас есть где остановиться переночевать и что вы планируете делать дальше?
- Остановлюсь в гостинице и первым же рейсом улечу в Якутск, а оттуда домой, - ответил Илья.
- В гостинице?! - рассмеялся полицейский, - здесь нет гостиниц, - ответил он и, став серьезным, проговорил: - На какие шиши ты собрался лететь в Якутск, дядя?
- Вы забрали у меня двадцать семь тысяч рублей, это все мои накопления и билет купить мне хватит. Верните деньги, нож и я поеду в аэропорт. Хотя нож можете оставить себе, все равно меня в самолет с ним не пустят.
- Двадцать семь тысяч рублей? - усмехнулся полицейский, - у тебя даже двадцати копеек в кармане не было. Хватит болтать, пшел вон в камеру, сука... двадцать семь тысяч он захотел...
Старший лейтенант полиции Бойлохов, закрыв камеру за Борисовым, довольно облизнул губы. Двадцать семь тысяч - неплохой улов для одного дня. И главное - никто не знает об этом. А что делать с ним потом? Он же не улетит никуда без денег. Придется уничтожить паспорт и отправить его в Якутск в спецприемник, как бездомного и неизвестного. Пусть там устанавливают личность и делают, что хотят. Он сообщил начальнику отделения, что задержанный на пристани документов не имеет, в карманах пусто, кто такой неизвестно. Сочиняет сказку о разбившемся самолете, но у нас ни один самолет не разбивался, тем более такой большой, как АН-12.
Оперуполномоченный уголовного розыска Бойлохов, поправивший с утра свое материальное положение, решил немного вздремнуть у себя в кабинете. До обеда все равно делать нечего и придется высиживать в отделении, а болтать языком в дежурке ни с кем не хотелось. Станут выспрашивать об этом задержанном, единственном на весь обезьянник. Преступления в Жиганске совершались редко, все друг друга знали, были родственниками или друзьями.
Бойлохов заспался немного и уже в конце обеда поспешил домой. Надо было сжечь паспорт и положить деньги, чтобы не таскать их в кармане. Они не пахнут, и никто не докажет, что это деньги Борисова.
Жене и детям знать про паспорт необязательно, поэтому он решил сжечь паспорт в печке бани, в которой сейчас никого не было. Сунул руку, но паспорта в кармане не оказалось. Бойлохов заволновался и стал нервозно проверять карманы. Ни паспорта, ни денег он не нашел. Сев на лавку, старший лейтенант задумался. Борисов забрать не мог - он сидел в камере. Значит, кто-то взял из своих, пока он спал в кресле. Ну и хрен с ним, что взяли, сейчас это не главное. Что делать - вот в чем вопрос? Про деньги можно умолчать, но что делать с паспортом? Заявить, что он пропал из кармана и опозориться на все отделение? Если умолчать, то недоброжелатель сможет меня подставить перед начальством. Нет, не подставит, станет молчать. Ибо взявший паспорт, взял и деньги. Надо присмотреться, кто станет сорить деньгами или приобретать не совсем оправданные покупки. "Вот сволочь" ... - прошипел Бойлохов, ударяя кулаком по лавке. Он не стал обедать и вернулся в отделение полиции, где оторопело обнаружил, что все камеры пусты. Коллеги пожимали плечами и отвечали, что ничего не знают. Сам посадил - сам и выпустил, подвели они итог. Дежурному было все равно - в журнале он не записан, а, значит, в обезьяннике никого и не было. Пусть Бойлохов разбирается сам с собой.