Семён забивается в угол пещерки в тоске и в страхе. У Аскольда, напротив, глаза горят в восхищении, на щеках выступил лёгкий румянец. Что касается меня, всё это будоражит кровь, адреналин заставляет учащённо стучать сердце, но эта непогода ... мне нравится, я наслаждаюсь ею. Странно, правда?
Но вот, ветер стихает. Ливень превращается просто в дождь, молнии ушли за горизонт, гром мурлычет далеко за лесом. Я выбираюсь из камней, подставляю
испачканное в глине тело под прохладные струи дождя. Аскольд, присоединяется ко мне, а под камнями всё ещё дрожит Семён, не решаясь выбраться из сырого убежища.
Небо очищается от серости и черноты, чистое солнце улыбнулось с небес, и заливает округу тёплыми лучами. Тройная, нет, четверная, или даже пятерная радуга проявляется над морем и заполняет сердца восторгом и надеждой. На этот раз и угрюмый Семён, кряхтя, подходит к нам и, глядя на радугу, вдруг как ребёнок, улыбается широко и открыто.
Море ещё в клочьях пены, а самой поверхности не видно и этот контраст ярко синего неба с великолепной радугой и все ещё разъярённой поверхностью приводит в изумление. Как прекрасен этот мир!
Обычно невозмутимый, хорошо скрывающий эмоции Аскольд млеет от восторга, дышит полной грудью, впитывает свежий слегка солёный воздух. Семён и я, также наслаждаемся первобытной чистотой ещё не загаженного людьми мира.
Не торопясь идём вдоль обрыва в сторону лагеря. Что там произошло? Как люди пережили удар стихии? Я пытаюсь сострадать, но где-то внутри меня говорит, всё в порядке. Мнём и рассекаем собой густую траву, одежда прилипает к телу, холодит, но солнце уже крепко печёт, и от одежды струится пар. Высоко в небе застыли несколько грифов, выискивая добычу. Каждый может унести в своих когтях человека, но я их не боюсь. Пусть они боятся нас!
Аскольд подвязал к поясу убитую им змею, может шкуру снимет, а вероятнее - съёст, но скорее всего - то и другое.
Семён косится на неё, вздрагивая от отвращения, Аскольд улавливает его взгляд, вздёргивает бородку к верху: - Жирная, на углях запечь, язык проглотишь. Первый кусок тебе, мой друг.
Семён едва справляется с тошнотой, кидает на Аскольда осуждающий взгляд, тот истолковал по-своему и вновь гвоздит: - Уговорил, два куска дам.
- Пошёл ты! - не справился с раздражением Семён.
- Хорошо, всю отдам, - потешается Аскольд.
Я не слишком брезгливый, поэтому меня не заводит их диалог. Где-то слышал, что запеченные в углях змеи, действительно вкусные, я бы попробовал.
Семён, пыхтя, обгоняет нас, демонстративно уходит далеко вперёд, но над степью проносится странный тяжёлый звук и вслед за ним, резкий рёв, далеко, у самого леса пасётся стадо доисторических слонов. Семён резко сбавляет шаг, в нерешительности останавливается.
- Они далеко, - успокаивающе произносит Аскольд.
- А мне по барабану, - неучтиво изрекает Семён, ему не понравилось, что увидели его испуг.
- А-а, тогда конечно, - усмехается Аскольд. - Но в той стороне, какой-то хищник охотится ... да не на нас, на зайцев, это лисица, - увидев как изменился в лице Семён, со смехом добавляет он.
- С чего решил, что это лисица? - я замечаю, как в отдалении колыхнулась трава, и мелькнул длинный рыжий хвост, затем массивный бок с полосами. - Сдаётся мне, тот хищник не на зайцев охотится, - я коснулся пистолета, но передумываю и поднимаю копьё, от него толку сейчас больше, чем от пуль девятого калибра, даже при наличии бронебойных пуль.
Аскольд нерешительно кивает: - Я обознался, то не она, - и тоже поднимает своё копьё.
- Что происходит? - Семён чуть не роняет дубину.
- Быстро отходим к обрыву! - командую я.
- Там пропасть! - едва не взвизгнул Семён.
Зверь услышал наши голоса и замер, но я догадываюсь, что он достаточно близко, чтобы в несколько прыжков настигнуть нас, я ощущаю его взгляд и от него становиться нехорошо.
- Этот кто? - пискнул Семён, его дубина всё же падает на землю.
- Старый знакомый, - не оборачиваясь, произношу я.
- Тигр? - неуверенно спрашивает Аскольд, его лицо бледнеет, бородка заостряется, но копьё держит цепко, а во взгляде нет и следа от страха, лишь тяжёлое ожидание.
Семён глубоко вдыхает воздух, ладонью сбивает с лица пот, решительно поднимает дубину: - Князь, уходи, я его задержу, - неожиданно говорит он, ввергая меня в изумление своей проснувшейся смелостью.
Аскольд с одобрением глянул на Семёна и соглашается с ним: - Никита, отходи, ты нужен народу.
- А вы козлы! - выругался я. - Ага, разбежался, вас сейчас будут жрать, а я спрячусь в скалах, как трусливый пингвин!
- Причём тут пингвин? - удивляется Аскольд.
- "Робкий пингвин рад бы спрятать
Тело жирное в утесах,
Но, увы, ему неведом
Сложный навык приземленья
А гагаты, дуры, рады!
Наблюдают и хохочут ...", - цитируя эти строки, решительно шагнул вперёд, до судорог сжимая копьё, и в эту секунду раздаётся угрожающее рычание, переходящее в злобное клокотание, волосы на голове приподнялись дыбом и я в панике думаю, что сейчас поседею ... как стыдно, но вспыхивает злость и ум проясняется.
Аскольд хватает меня за руку, я отмахиваюсь, с гневом говорю: - Не отводи в сторону копьё, сейчас прыгнет! Обопри его тупым концом в землю, пусть сам на него насаживается, это единственный шанс!
Зверь понял, что обнаружен, но его обескураживает наше поведение, мы не несёмся прочь, а о чём-то спорим, угрожающе взмахивая какими-то палками, это его настораживает, и он вновь рычит, стараясь нас напугать и разогнать в стороны, чтобы легче выбрать жертву. Но я этого не допускаю: - Не вздумайте поворачиваться спиной, тигр моментально атакует, и смотрите ему в глаза ... копьё держи!
- Но это не простой тигр, а саблезубый! - в отчаянье стиснул свою дубину Семён.
- Да мне наплевать! - взрываюсь я. Как мне уже надоели эти первобытные хищники, устал бояться и вздрагивать от каждого шороха. На меня словно накатывается безумие, я начал поливать тигра таким отборным матом, что Семён оцепенел от неожиданности и даже вечно невозмутимый Аскольд краснеет.
Хищник заходится в кашле, в разные стороны разлетаются стебли, тигр, не скрываясь, приподнимается и я ахнул, увидев, какого он размера. Это не тот зверь, с кем мы столкнулись в лесу, настоящий махайрод, весом не менее, пол тонны, такого и из гранатомёта не сразу повалишь. Он открывает пасть, его клыки как сабли, сверкнули на солнце, тяжёлое рычание вводит в ступор, но я не свожу взгляда с его жёлтых глаз, что-то внутри говорит, если я чуть замешкаюсь, даже на сантиметр отведу копьё, произойдёт прыжок зверя.
Вероятно, есть бог, внезапно слышится утробное рычание и словно холм встаёт на дыбы - это медведица с медвежатами случайно забрела в охотничьи угодья саблезубого тигра ... ему не повезло, она его в два раза больше.
Махайрод со злобой разворачивается, прижимается на передние лапы, пятится, он не конкурент этому мега хищнику.
- Теперь можно отходить, - нервно шепнул я друзьям, - только спиной не поворачивайтесь.
Отходим медленно, хотя есть невероятное желание, не разбирая дороги, пустится бегом и хоть в пропасть, так страшны эти звери. Аскольд пытается сдвинуть меня назад, а самому быть лицом к лицу хищникам, но я сверкнул глазами и он слушается, в смущении заходит за мою спину, бородка его взмокла и с её кончиков капает пот, Семён тоже тормозит, у него не слушаются ноги.
- Кажется, пронесло, - выдыхаю я.
- Кого? - пытается шутить Аскольд и демонстративно вдыхает воздух.
- Им не до нас, - я больше обращаюсь к Семёну, что б как-то подбодрить, но он самостоятельно приходит в себя: - Какой-то фильм ужасов, - его челюсть пытается отважно выдвинуться, но на половине пути застревает в суставах и тягучая слюна некрасиво повисла на нижней губе.
В этот момент медведица ринулась на махайрода, это словно обвал каменой лавины, но тигр предпочитает не связываться с разъярённой мамашей и резко отпрыгивает в сторону, хотя и пытается пугать её своими кинжаловидными клыками, но и у неё они не маленькие, плюс туша с тонну. С неожиданной для своего веса реакцией, медведица настигает тигра и, со всего размаха наваливается, сминая рёбра, круша кости, огромной лапой вышибая страшные клыки, а где-то в густой траве в восторге повизгивают медвежата.
- Бежим! - выкрикиваю я и мы, не разбирая дороги, несёмся прочь, нам не хочется дожидаться кульминации.
Останавливаемся у тропы, ведущей в наш лагерь, не можем отдышаться, ноги подкашиваются, мутит, во рту пересохло, хочется пить, но разбирает смех. Мы ходим по кругу и ржём как лошади, затем с удивлением смотрим, друг на друга и вновь взрываемся от смеха, причём Аскольд почему-то называет меня пингвином. Наконец-то приходим в себя, осматриваемся - шумит степь, в вышине летают огромные грифы, пахнет дымом от коптильни.
- Как прекрасен этот мир! - странно, но я не шучу, говорю искренне, и в этот раз мы остались живы.
- Арктодус, - произносит Семён.
- Что ты сказал? - удивляется Аскольд.
- Та медведица - арктодус, самый крупный медведь всех времён, - в некотором потрясении говорит Семён.
- Откуда знаешь? - спрашиваю я, теперь и мне интересно.
- В журнале видел ... разве мог подумать, что встречусь наяву! - Семён роняет дубину и садится на землю.
- А как тебе махайрод? - с ехидством спрашивает Аскольд.
- По сравнению с ней, котёнок, - широко открывает глаза Семён. - Ребята, объясните мне, как мы сможем здесь выжить?
- У нас есть мозги, - с сомнением произношу я, - как-нибудь проживём. Срочно ограду надо делать ... из обычных кольев не получится, только из брёвен.
В лагере, для всех, мы появляемся неожиданно, не снизу, а сверху. Игнат уже собрал мужчин, собирается отправляться на наши поиски. Родные женщины кидаются на шеи. Ладушка меня лихорадочно целует, Ярик вцепился в рубашку, Олеся висит на шее растроганного Семёна, Яна берёт за руку невозмутимого Аскольда, а его дочурка отчитывает папаню за долгое отсутствие, но увидев на его поясе змею, искренне радуется, стащила её и побежала показывать свой трофей завизжавшей от страха малышне. Наши матери стоят счастливые, мужчины улыбаются. Интересно, что они там себе удумали насчёт нас?
В лагере значительно прибавилось народа. Незнакомые люди небольшими группами рассредоточились на каменистой площадке, все мокрые, многие растерянные, некоторые пострадали от ударов стихии.
Как я заметил, некоторые бассейны с водой смыло потоками воды, разрушило спальные места, навесы, но коптильня устояла, и сейчас из неё валит дым. Каким-то чудом сохранился костёр, укрытый ветками, там что-то запекается. Вот бы кто ни будь, сказал: "царь трапезничать желает", - мелькает шутливая мысль, и я сглотнул голодную слюну. Тем временем Аскольд оглядывает промокших, усталых, несколько растерянных людей.
- Самое время представить тебя народу, - шепчет он мне, - в таком состоянии легче принять тебя, им нужен защитник, они ждут его.
Аскольд обводит всех взглядом и вдруг, задорно вздёрнув тощую бородку, без подготовки, властно кричит: - Всему населению срочно собраться у костра для экстренного сообщения!
Голос его хорошо поставлен, чувствовался прирождённый оратор, я даже позавидовал немного. Вот чего мне всегда не хватало так это владеть искусством пламенных речей, доводящих до экстаза толпы.
Люди, удивлённо косясь на нас, задвигались и скоро сгрудились вокруг костра, где мы расположились.
- Слушайте люди, народ нашей новой родины. Господь дал нам этот мир и мир этот не плох, я вам скажу. Только мы хилые и не можем по достоинству оценить этот воистину божественный дар. Мы должны доказать Ему и себе, что достойны жить здесь и не сгинем поодиночке, голодные, истерзанные зверьми и не менее кровожадными людьми. Мы должны быть вместе и нам нужен мудрый, справедливый человек. Мы обязаны подчиняться ему. Нам как жизнь, нужна твёрдая рука, которая не допустит праздности, шатания, анархии в любых проявлениях, так как это смерти подобно для нашего маленького народа, который сейчас как тлеющий уголёк, может внезапно потухнуть, а это смерть, или вспыхнуть в великое пламя, а это наши дети, внуки, правнуки - жизнь надёжная, счастливая, умная и сытая. На наше счастье есть человек, который поведёт нас вперёд, и не я его выбрал, и не вы, как сказал один неглупый человек - это свыше. Для меня выпала большая честь представить его.
- Папа, я знаю, кто это, - шепчет мне в ухо сияющий от счастья Ярик, - дядя Аскольд говорит о тебе. Все говорят, что ты притягиваешь людей.
Я окидываю взглядом людей, против воли получается властно и с достоинством. Наблюдаю, многие и родные и чужие смотрят на меня, кто, открыл рот от восхищения, кто равнодушен, а кто и с откровенной неприязнью - и всё это относится к моей персоне, какой груз. А нужен ли он мне? Но я чувствую, поезд ушёл, обратной дороги нет. Почему выбрали меня? Непонятно. Вот Игнат, в таких переделках побывал, на корабле, если гаркнет, так у команды ноги от страха подкашиваются. А сколько энтузиазма, любит руководить, приказывать, буквально наслаждается этим. На меня смотрит, вроде бы даже со злостью, знает, уходит от него власть. Интересно, а вот дать ему всю её полноту, как он ею распорядится? Нет, над ним должен стоять сильный начальник, а он капитан, в рамках строгих законов. А вот пронзительно смотрит на меня незнакомый мужчина. Сильный взгляд лидера, но он молчит. Интересно, что происходит в его душе? Я уверен, он выбирает меня? По каким критериям оценивает? Он абсолютно незнаком мне и я ему. Пристально смотрю в глаза и слегка улыбаюсь. Взгляд незнакомца смягчается и, вроде полностью успокаивается. Может у него были сомнения насчёт меня, но сейчас развеялись. А вот два незнакомых, очень крепких парней, наверное, кровные братья, не скрывают свою неприязнь ко мне. Чем успел им насолить?
Я, нарочно равнодушно с некой брезгливостью гляжу на них. Их лица вспыхивают от негодования, но взгляды отводят, жидкие на расправу. Катерина с Геннадием, который зачем-то развязал себе руку, приветливо улыбаются мне. Тесть хранит суровое молчание. Надюша как обычно хихикает. Стасик со своей Ирочкой стоят в обнимку, ребятам не до меня, им не важно, что на их глазах творится история, как говориться, есть дела и важнее. Семья рыбаков, радостно таращит глаза. Студенты негромко переговариваются друг с другом, делают едкие замечания на счёт моей персоны, посмеиваются. Это и понятно, в их возрасте они все знают, всё умеют, авторитетов у них мало, зарабатывать его надо, в поте лица. Мать стоит строгая, она, как ни кто другой понимает меня, я знаю, она никогда не предаст меня и любит по-матерински беззаветно и навсегда. Жена, сын, мои родственники, как хорошо, что они есть, их всех люблю, я счастливый человек.
Аскольд, как настоящий оратор, говорит немного, но ёмко, проникновенно, знает, самое важное впрессовывается в души людей в первые пять-десять минут, далее люди просто слушают, а потом и вовсе может произойти обратный эффект. Я понимаю, хитрец Аскольд добился своего, наш маленький народ дошёл до кондиции и проглотит всё, что он скажет.
Наконец он торжественно поворачивается ко мне и, неожиданно в глазах возникает изумление.
После дождя, я скинул мокрую рубашку, стою перед народом с оголено торсом, сейчас многие так поступили, ливень не пощадил никого. На верёвках, сушится одежда, дымятся костры, согревая прислоненную к горячим камням обувь. Хорошо, что солнце полностью очистилось от марева и его лучи ласково согревают озябших людей, вот и плечо моё нагревается и вспыхивает болью...
Возглас изумления вырвался у толпы и, в тот же час, Аскольд выкрикнул: - Вот он, человек, который нас поведёт, Великий князь Никита Васильевич!
Я скосил взгляд на своё плечо и обмер, шрам в виде короны пылает огнём. Внезапно понимаю, он просто удачно осветился лучами солнца, но на людей это произвело гипнотическое воздействие. Толпа охнула как один человек - это произошло, я Великий князь. Подождав, когда люди немного успокоятся, поднимаю руку, моментально возникает тишина.
- Сограждане! - с чувством произношу я. - На нашу долю выпало немалое испытание, мы привыкли к той жизни, заполненной равнодушием, насилием, где каждый из нас был заперт, в своей скорлупе маленького мирка. Мы забыли, что есть настоящие друзья, везде искали хоть небольшую, но выгоду, на том и строили свои отношения, поэтому возникала фальшь и зависть. Мы перестали в кругу друзей читать стихи петь песни. Алкоголь и сплетни стали нормой. Мы убиваем, мы доносим друг на друга. Множество разных народов, великое разнообразие культур и всё это богатство стало причиной раздоров и войн. Мы уничтожаем леса, океаны, мы стараемся испортить всё, с чем только соприкасались. Конечно, не все принимал участие во всеобщей вакханалии, но мы с вами закрывали глаза, и нет нам за это оправдания, но нам дают шанс всё исправить. Мы сейчас в мире первозданной чистоты, он суров, но благосклонен, он может покарать и наградить, и он нас принял, раз мы ещё живы. Но нарушения его законов уничтожит нас как вид, а кто придёт на смену человеку, приматы или насекомые, одному богу известно. Поэтому, как ваш князь, просто гражданин, которому не безразлична ваша и моя судьба, я приложу все усилия, чтобы мы выжили, расцвели и гармонично влились в приютивший нас мир. Для этой цели я не побоюсь быть для кого-то жестоким, а кому милосердным. Время демократии, придуманное для удобства грабить и убивать, прошло. Наш мир будет намного проще, прозрачнее и в тоже время, как это ни парадоксально, сложнее и богаче, я это знаю. Как Великий князь я имею полную власть над всеми вами, но если нарушу законы, буду отвечать как рядовой гражданин. Конечно, нас ещё мало, вероятно, не более четырёхсот человек и государство лишь в проекте, но к нам придут новые люди и мы должны их достойно встретить. Недалеко, то время, когда границы нашей страны будут простираться от горизонта до горизонта, а людей - многие миллионы. Я издам первые указы, которые, считаю, необходимы на данное время, назначу людей на ответственные посты, которые станут подчиняться лично мне, они, в свою очередь, наберут свои команды и так далее. Начальником безопасности нашего государства назначается князь Аскольд, - слово "князь", выпрыгивает с моего языка, словно против воли.