Как всегда жюри обвиняли в пристрастности. И как всегда оно попадало в точку. Иначе как объяснить то, что «Информбюро» тут же «растащили» телеканалы «Хабар» и «НТК». Как растаскивали прошлогодних победителей, завлекая более крупной зарплатой и творческими возможностями. Как председателю прошлогоднего жюри и как сопредседателю нынешнего автору этих строк подробно поведали, кого и куда переманили из победителей. Участники конкурса, оказывается, обращались в организационную комиссию с просьбой дать им справку даже о том, что они числились на втором или на третьем месте.
Как всегда вызывали многочасовые споры, какой из 30-секундных аудиоджинглов достоин приза в тысячу долларов. Оригинальностью аудиоджинглы этого года не блистали, но были классически добротными, музыкальными, ненадоедливыми, однако привлекающими радиослушателей. Специалисты отдали предпочтение аудиоджинглу рекламного агентства «Айя». Ежегодно возникают споры, соразмерны ли 30-40 секунд большой многоминутной передаче на серьезную тему? Не будем высказывать тут свое мнение, приведем мнение радиожурналистов: аудиоджингл и в самом деле весьма короток, но исполняют его десятки, если не сотни раз на день. И еще не известно, что по общей продолжительности больше: момент кто-то хитро уточнил, что это передача не НТК, которая представила очень много авторских программ и уже за это была достойна приза, а телекомпании «Дала». Ошибка была исправлена столь замечательным образом. А сколько еще передач, достойных наград? Награды стали сыпаться вне тех, что были определены Президентом оргкомиссии в силу разных обстоятельств. И одной из таких внеплановых наград явилось первое вручение диплома «Академик Журналистики» директору центра детской печати, телевидения, радио и кино Г алиевой Светлане Ахметжановне. Она обещала продолжить знакомство с призерами конкурса «Золотая Звезда» в Интернете. И сдержала обещание. Сайт, посвященный детскому творчеству, уже в мае 1999 года завис в Интернете. Он обновляется еженедельно. И включает демонстрацию не только текста и фотографий, но и показ телевизионных сюжетов.
И все же главный творческий вывод… финансовый. Нашим «новым» нужно помнить, что миллион, помещенный за рубежом, практически теряется, возвращается в лучшем случае 3-5 процентами в год, а миллион, помещенный в журналистику Казахстана, остается целеньким, без риска его потерять, да еще отзванивает те же проценты.
ИНТЕРВЬЮ КАК ЖАНР
Интервью – один из распространеннейших информационных жанров печати. Но стоило появиться радиовещанию, а затем и телевидению, как начались споры о природе этого жанра. Уже возможность простого озвучивания интервью открывала новые, скрытые прежде, грани. Вот почему даже идентичные с газетой, но передовавшиеся по радио интервью подавались на заре развития радио как сенсация. «Парижская газета «Юеиуге» завела у себя новую рубрику: радио-интервью с лицами, слова и деяния которых на очереди дня, – писали в «Журналисте» конца двадцатых годов. – Это, кажется, рубрика первая в своем роде; во всяком случае, это нововведение, что в таком-то часу ее сотрудник будет перед аппаратом интервьюировать на злободневную тему. Те, у кого имелось радио, могли присутствовать притом, как «оперировал» интервьюер».
В наши дни – дни расцвета радио и телевидения – многие исследователи заново возвращаются к определению интервью. У теоретиков печати при определении интервью все чаще можно увидеть ссылки на то, как преломляется этот жанр на телевидении и радио.
Современная трактовка интервью как жанра не идет на поводу у худших образцов практики и упрощенных толкований прежних лет. Еще совсем недавно встречались интервью, которые являлись ответом на один-единственный вопрос или вообще давались без вопросов. Фамилия интервьюера могла и не упоминаться. Такое однобокое развитие жанра вызывало у части теоретиков лишь слабое сопротивление. В брошюре Л. Лазарева «Жанры информации» (Вып. I. – М.: ЦДЖ, 1961) мы можем встретить такие сентенции: «иногда в газетах можно увидеть пространные интервью на 150-250 строк, в которых отсутствуют вопросы корреспондентов»; «Кстати, почему так часто имя репортера, берущего беседу, остается неизвестным читателям?». В брошюре «Жанры советской печати» (М.: ЦДЖ, 1962) ставится знак равенства между интервью и беседой.
Отсутствие верных представлений дает себя знать и на радио. отступления своеобразны, возможны они только на радио. С. Лапин критикует: «На радио нередко применяют и такой прием: записывают выступление рабочего в цехе, а потом режут пленку в аппаратной и вклеивают вопросы репортера. Получается двойная фальшь: разница уровней записи усиливает искусственность подобного рода «интервью». В таких «интервью» теряется атмосфера собеседования, составляющая суть этого жанра.
Некоторые исследователи телевидения сводят этот жанр к кратким монологам участников беседы. Последнее определение мы можем встретить в статье Л.А. Рукавишниковой «Специфика телевизионной беседы и интервью». Она утверждает: «Обычно телевизионное интервью строится в форме диалога между двумя разговаривающими (ведущий и интервьюируемый) или же кратких монологов нескольких участников коллективной беседы». В этом определении интервью сближается и с беседой, и с разговором за «круглым столом», но никак не с самим интервью, с интервью, в котором даже газетчики видят жанр, позволяющий сталкивать мнения, аргументы, но отнюдь не безликие и скучные монологи.
Подобная неустойчивость в определении жанра влияет самым отрицательным образом на сам жанр. Корреспондентка Владимирской газеты «Призыв» Л. Родина в статье «Первое интервью» вспоминает, как готовилась к интервью с известным ученым: «Были занесены тщательно продуманные и занумерованные вопросы будущего интервью и даже (признаюсь в этом) частично предполагаемые ответы…».
Спрашивается, для чего же тогда надо было ехать к ученому?
Неустойчивость в определении жанра отрицательно влияет и на практику казахстанских газет. В «Прикаспийской коммуне», «Рудном Алтае», «Звезде Прииртышья» они даются под рубрикой «Наши интервью», в «Индустриальной Караганде» – «5 минут на интервью». Но, как правило, эти интервью тоже являются ответом на один-единственный вопрос, хотя это не вызывается ни характером вопроса, ни масштабностью темы. В «Прикаспийской коммуне» 5 апреля 1972 года под рубрикой «Наши интервью» был помещен материал «Техника для совхозов». Все «интервью» заключается в ответе на один вопрос. Причем ответ этот тянется на протяжении 120 строк. Имени корреспондента, задающего вопрос, нет. Вместо фамилии – безликая «редакция»: «Редакция попросила управляющего базой…». В ответе не чувствуется ни характера отвечающего, ни разговорной манеры, ни других признаков, которые должны отвечать интервью. Это, скорее, обычный отчет, тщательно списанный с очередного доклада, предваряемый «вопросом» редакции. сходная картина и в материале «Проблема овощей», помещенном 6 июня 1972 года в «Рудном Алтае» под рубрикой «Наши интервью». Это ответ на один вопрос.
Мы берем крайние случаи в практике газет, телевидения и радио. Есть, конечно, и в печатных органах интервью, достойные этой рубрики. но делаем мы это для того, чтобы показать, что подобные «интервью» еще далеко не редкость в газетной практике («интервью-ответ во французской прессе») и что они не всегда находят должный отпор у теоретиков.
Новый подход, учитывающий появление новых средств информации и пропаганды и новые виды жанра, мы находим в определении интервью в сборниках «Проблемы информации в печати», в книгах В.В. Ученовой «Гносеологические проблемы публицистики», М.С. Черепахова «Проблемы теории публицистики» и особенно в главе «Интервью», написанной В.Д. Пельтом для учебного пособия «Жанры советской газеты» 1972 года издания.
Исходя из новейших представлений об интервью, можно сделать предварительный вывод, что интервью – это комментирование авторитетными лицами злободневных проблем, разъяснить которые для читателя просит журналист. В интервью важны как выбор проблемы и умение сформулировать вопросы по поводу них, так и ответы. Если в печати главный упор делается на комментирование, на суть проблемы, то на радио и телевидении начинают играть роль и портреты участвующих в интервью лиц. Банальность интервью в печати, на телевидении и радио во многих случаях принимает форму заранее подготовленных вопросов и ответов, обходящих острые углы, не эмоциональных, «отволнованных» заранее.
В то же время современная практика позволяет пойти в выяснении сути интервью дальше. По характеру интервьюируемого этот жанр может быть разбит на четыре подгруппы: интервью-мнение, интервью-информация, интервью-эмоция и интервью-социологическое исследование. По характеру интервьюирующего – на две: интервью, которое берет журналист, и интервью, которое берет читатель, телевизионный зритель или радиослушатель.
В интервью-мнении обращаются к видному, авторитетному, популярному человеку, которого знают все.
В интервью-информации – к должностному лицу, фамилия которого может быть и не известна широкому кругу.
В интервью-эмоции обращаются к очевидцу или участнику события, фамилия и должность которого никому не известны и никого не интересуют.
В социологическом интервью личность отвечающего вообще отодвигается на второй план, отвечающий может быть и анонимным.
Объективным основанием такого деления является убывающая степень конкретизации интервьюируемого. В первом случае это личность, во втором – должность, в третьем – случайный свидетель, в четвертом – аноним, средне- арифметическая величина.
Такая разбивка на подгруппы жанра интервью признается далеко не всеми. Вернее, нигде не приводится четыре деления, а возражения возникают уже при попытке разделить интервью хотя бы на две подгруппы. Н.Г. Пальгунов, например, считает, что «Интервью, прежде всего, – это беседа журналиста с каким-либо видным государственным, общественным, научным или иным деятелем…». И только. Н.Г. Пальгунов начисто отсекает возможность появления иных форм: «Нельзя случайную беседу, случайный разговор выдавать за интервью, как нельзя интервьюировать случайного человека, случайных никому неизвестных людей». Но последнее – интервью обедняет.
Владимир ильич, например, не только сам интересовался мнением «рядовых», но и советовал делать это газетам. Он направляет письмо в редакцию «Известий ВЦИК»: «Податель – представитель Елецкого совдепа, очень прошу поместить в газете интервью с ним. Образцовый учет по порядку, учету культурных имений и хозяйству в них, по подавлению буржуазии». А.Л. Мишурис, приводя это письмо, подчеркивает: «Речь идет, таким образом, не только об интервью с руководящими ответственными товарищами из центра, но и с местными работниками, которые могут давать прессе нужный и ценный материал в начавшемся мирном социалистическом строительстве». Здесь ясно подразделяется интервьюирование не только ответственных товарищей, но и местных работников.
В интервью, где нас интересует мнение, привлекается популярный, заслуживающий доверия человек. Нас интересует не только информация, – о сути разговора знают все, – сколько то, что думает именно этот интервьюируемый по данному вопросу, по данной проблеме. Под Алма-Атой, например, решили соорудить при помощи взрыва противоселевую плотину. Нашлись противники как плотины, так и сооружения ее при помощи взрыва. Чтобы разрешить споры, мы обращаемся к мнению авторитетного человека, известному ученому, академику, специалисту по искусственным взрывам. Его авторитетное и верное мнение и служит основой интервью-мнения. Как верно заметил еще 1100 лет тому назад выходец из Казахстана известный ученый древности аль-Фараби, «Понятие «АВТОРИТЕТ» означает такого человека, который, если он указал на что-либо, то его мнение принимается без спора и не требует проверки. Указания его принимаются, даже если они не основываются ни на каком доказательстве» [10]. Именно такой авторитетный человек необходим для интервью-мнения.
Информационное интервью берется у должностного лица. Если мы хотим поближе узнать о противоселевой плотине, интервью берется у того, кто возглавляет это строительство, хотя сам он, даже его фамилия нам были до этого не известны. Это – информационное интервью. В «Вечерней Алма-Ате» информационное интервью появляется под рубриками «интервью у министра», «интервью у директора предприятия»…
Интервью-эмоция у нас встречается реже. Его иногда называют случайным. «Беседы, взятые репортерами на вокзале у прибывающих с мест происшествия жертв землетрясения, – пишет А. Гарри в «Журналисте» за 1928 год, – будут носить характер случайного интервью. Случайное интервью может быть взято у свидетелей уличного происшествия, у зрителей театрального спектакля, у любого прохожего. Оно может быть и именным, и безымянным». Если мы вернемся к плотине, то интервью-эмоция могло быть взято у свидете- ля взрыва, при помощи которого создали эту плотину, или у свидетелей селя 1973 года, селя, который был задержан могучим сооружением. В интервью-эмоции интервьюируемый еще более расконкретизирован. Нас не интересует ни его фамилия, ни его должность, ни его профессия. Он – свидетель значительного события, и этого достаточно.
Интервью-социологическое исследование в последнее время стало встречаться чаще. Это интервью типа «Сто ответов» на анкету «Правды» (июнь 1963 года), «Институт общественного мнения» в «Комсомольской правде» (январь 1964 года). В таком интервью важна усредненность ответов. Это обращение с одними и теми же вопросами (анкетой) к большому количеству людей. Метод анонимного опроса применен в материале «Начальник цеха: социальный портрет», опубликованном в «Неделе» за 25 сентября – 1 октября 1972 года. Руководителям и рабочим был предложен специальный вопросник. Для составителей анкеты важен был ответ не одного человека, а целой категории их, ибо только это давало возможность нарисовать объективный суммарный портрет руководителя промышленного предприятия.
Четыре-подвида интервью присущи всем средствам массовой коммуникации. Но в интервью-мнении авторитетность суждения должна подкрепляться на радио и телевидении умением выступать, авторитетно излагать свою точку зрения. в интервью для телевидения авторитетное лицо, если оно певец, артист, декламатор, может не только высказать свое мнение, но и исполнить что-либо из своего репертуара. На телевидении и радио чаще чем в печати можно прибегать к интервью-эмоции, так как при помощи звука и изображения легче и лучше можно передать состояние человека, взволнованного тем или иным событием. Алма-Атинская студия телевидения взяла интервью у электросварщика, на минутку оторвав его от работы, как только стало известно, что наши космонавты смогли сварить металлические детали в условиях безвоздушного пространства. Эмоциональное интервью было заснято на Зимних олимпийских играх в Японии у советских лыжниц, только что выигравших дистанцию.
Реже, чем в печати, прибегают на радио и телевидении к интервью-социологическому исследованию, так как усредненность ответов труднее показать, продемонстрировать. А если и прибегают, то обращаются к меньшему кругу лиц. В конце 1933 – начале 1934 года всесоюзное радио взяло такое интервью у членов рабочих делегаций. «В интервью, – пишет Г.А. Казаков, – всем были даны одинаковые вопросы: что сказали бы рабочие XVII съезду, как за годы между съездами изменилось их предприятие, работа, жизнь. Ответы на эти вопросы вылились в яркий рассказ об успехах социалистического строительства, о росте культурного и политического уровня советских людей». Нечто вроде социологического интервью запечатлели на пленку публицисты телевидения ГДР Хайновский и Шойман во втором фильме о Конго-Мюллере, когда в западно-германском городке стали задавать прохожим один и тот же вопрос: не знают ли они, где живет этот человек. Прохожие указывали улицу и даже дом и при этом совершенно не возмущались тем, что рядом с ними обитает преступник. Демонстрация этого равнодушия и составила главную цель опроса.
Характер интервьюирующего определяет два подвида, также весьма условных, поскольку такая разбивка еще нигде не была сформулирована. А сформулирована не была потому, что во внимание принимался только один вид – тот, в котором интервью берет журналист. Второй вид стал популярным в самое последнее время. «комсомольская правда» только 17 марта 1973 года официально открыла новую рубрику «Интервью берет читатель». На спортивную тему сходная по приему рубрика была открыта в «Комсомольской правде» раньше. Она называется «Хочу спросить…». одно из таких читательских коллективных интервью было помещено 3 апреля 1973 года. Многократный чемпион мира Г абдрахман Кадыров отвечает в нем на, примерно, двадцать вопросов читателей, отобранных редакцией из потока писем. Озаглавлен материал «Мой конь – мотоцикл». Подоб- ное построение интервью – редакционная находка, достойная подражания.