- Ты не слышал, Боб, о новом королевском билле? – опасно улыбнулся Мартин. - Малефиция объявлена преступлением, которое карается повешением[24]. А чем это вы с мамашей занимаетесь за деньги?
Наградив Мартина ненавидящим взглядом, Роберт грохнул кружкой по столу и поспешно вышел.
- Смотри, Марти, как бы в твоих яйцах случайно не завелись зубастые черви, - хмыкнул конюх Джо. – Никто не спорит со старой жабой Бесс и ее ублюдком. Король со своим указом далеко, а они – вот, рядом. Не знаю, как в ваших Германиях, а у нас колдовство до сих пор считалось преступлением, только если доказано, что человек умер от происков ведьмы. А поди-ка, докажи.
Мартин ничего не ответил, только плечом дернул и допил эль.
Эвона че, Михалыч! Вы тут, оказывается, не просто отравители, а еще и колдуны по мелочи. Теперь понятно, откуда у Энни та самая «темная сила». А Маргарет об этом наверняка и не подозревала.
=================================================
- О чем ты думаешь, Люс? – спросил Питер, когда они пили чай в саду. – У тебя такой мечтательный вид.
- Мечтательный? – переспросила Люси. – Нет, вряд ли. Ты удивишься, но с некоторых пор я перестала мечтать. Наверно, с тех пор как родился Джин. Или нет, с тех пор как узнала, что беременна. Что-то изменилось. Может, теперь у меня есть все, что я хотела?
- Но ведь ты думаешь о будущем?
- Да, конечно. И о нашем будущем, и о будущем Джина. Но… это не мечты, Питер. Это просто мысли. Чего бы я хотела для нас, для него. Как-то…
- Приземленно?
- Да, именно так, - кивнула Люси.
- Странно, - задумчиво сказал Питер. – А я ведь тоже в последнее время перестал мечтать. Так, как раньше. Я даже точно могу сказать, когда это было в последний раз. Помнишь, мы в прошлом году ездили во Францию и были в рыбачьей деревне?
- Еще бы не помнить! – улыбнулась Люси.
- Мы тогда вечером гуляли у моря, было полно звезд, мы молчали, и я мечтал о том, как у нас родился бы сын, и потом мы снова приехали бы в эту деревню, уже с ним. И гуляли бы все втроем. А потом уложили бы его спать, и у нас была бы совершенно безумная ночь. И потом родилась бы еще девочка, похожая на тебя.
- Тогда у нас и была совершенно безумная ночь.
- Да. И я очень надеялся, что…
- Я тоже, - перебила его Люси. – А потом было большое разочарование. Но теперь-то мы знаем, в чем дело.
- Теперь знаем, - согласился Питер. – Но тогда… Может, именно после этого я и перестал мечтать. Вот так, по-сумасшедшему. И все-таки о чем ты думала сейчас? Если не секрет, конечно?
- О чем? Как по-твоему, Питер, сколько должно пройти времени, чтобы мы поняли: у Тони ничего не вышло, и они оба останутся фиг знает где навсегда?
С тех пор как Тони превратился в подобие Светы, прошла неделя. Ничего не менялось. Каждое утро Вера отводила их в душ, следила, чтобы они оделись и привели себя в порядок. Еду им приносили в комнаты. Если погода была хорошая, днем выводили в парк, если плохая – устраивали на веранде. Мэгги все время была с родителями. Слуги если и обсуждали ситуацию между собой, наружу ничего не выходило – угроза Джонсона, похоже, сработала.
Питер взял со стола журнал и посмотрел на Люси, страдальчески сдвинув брови.
- Давай подождем хотя бы до конца лета. А там уже будем решать, что делать дальше. Пока я только позвонил Лорен и сказал, что Тони серьезно болен.
- Хорошо, - пожала плечами Люси. – Но ты хоть приблизительно представляешь, что делать?
- Нет, - отрезал он и спрятался от нее за журналом.
Люси вздохнула тяжело и посмотрела туда, где Света и Тони сидели на скамейке. Рядом стояла коляска, тут же на траве дремала Фокси, а Вера чуть поодаль вязала, устроившись в шезлонге. Если ничего не знать, можно подумать: молодые родители вышли погулять с ребенком. Сидят на скамеечке, греются на солнце, разговаривают, наверно.
- Надо их хотя бы по парку поводить, - сказала Люси то ли Питеру, то ли самой себе. – Сидят целыми днями, скоро ходить разучатся.
- Миледи! – Салли неслась к ним от дома со всех ног. – Миледи, Пикси рожает!
- Ну, наконец-то! – Люси вскочила, опрокинув пластиковый стул. – Хорнера позвали?
- Он уже там.
- Ты пойдешь? – Люси повернулась к Питеру.
- Еще чего! – фыркнул он. – Не хватало только роды у твоих собак принимать.
Когда Люси убежала, Питер снова вернулся к политической статье, которую никак не мог дочитать. До конца оставалось всего пара абзацев, но тут на страницы снова упала тень.
- Ну что, родила? – спросил он с досадой. – Уже можно пить шампанское?
- Милорд, к вам констебль, - невозмутимо доложил Джонсон.
Питер положил журнал на стол и повернулся. Рядом с дворецким стоял взмокший от жары полицейский, полный и краснолицый. Предъявив удостоверение, он неразборчиво представился.
- Здравствуйте, офицер, - Питер попытался выглядеть дружелюбным. – Присаживайтесь, пожалуйста, - Джонсон мгновенно поднял перевернутый стул. – Если вы по поводу взлома у графини Скайворт…
- Прошу прощения, сэр, - констебль тяжело опустился на стул. – Я насчет мисс Холлис, вашей горничной. Не могли бы вы сказать, когда видели ее в последний раз?
- Мисс Холлис? – удивился Питер. – Дней десять назад. Мы с женой приехали в Скайхилл в середине прошлой недели. В четверг, если не ошибаюсь. Тогда и видел. На следующий день утром она сказалась больной и ушла в деревню. Но когда другая горничная решила ее навестить, мисс Холлис дома не оказалась. И ее мать сказала, что не представляет, где она.
- Миссис Холлис подала в участок заявление об исчезновении дочери. Последний раз она разговаривала с ней по телефону в прошлую среду. Мисс Холлис не говорила ей, что собирается куда-то уезжать. Телефон недоступен. С пятницы ее вообще больше никто не видел.
- Но, может быть, все-таки уехала куда-то?
- Возможно, - пожал плечами констебль. – Мы проверяем. Мне сказали, что она уволена. Можно узнать, почему?
- Во-первых, она не вышла на работу, никого не предупредив. Ее отпустили домой с условием, что через два дня сообщит, сможет ли работать. Наш дворецкий – он заведует персоналом – пытался ей звонить, но безрезультатно. Во-вторых… - Питер на секунду задумался, стоит ли рассказывать, но решил, что, пожалуй, не помешает. – Во-вторых, у меня есть подозрения, что именно она пыталась забраться в дом графини.
- Можно подробнее? – насторожился констебль.
- В прошлом году моя бывшая жена, Хлоя Даннер, украла из дома графини личный дневник моего деда, лорда Скайворта. Там было написано, что одна из наших родственниц похоронена в фамильном склепе с личными драгоценностями. Миссис Даннер нашла помощников, вскрыла склеп в церкви и похитила эти драгоценности. К счастью, их удалось вернуть. Я не стал выдвигать обвинения, но священник скайвортской церкви это подтвердит.
- А как с этим связана мисс Холлис? – наморщил лоб полицейский.
- Они были знакомы и общались. Я уверен, что именно мисс Холлис выкрала из библиотеки схему расположения гробов в склепе. Теперь графиню снова пытались обокрасть. В это время миссис Даннер видели в Скайворте. Хотя ей совершенно нечего здесь делать. А мисс Холлис якобы была больна. Служанка графини спугнула взломщика, тот только успел разбить окно. По описанию, это вполне могла и женщина комплекции мисс Холлис. К тому же я нашел на ограде кусочек ткани, который могла оставить именно она.
- Он у вас? – констебль подался вперед.
- Мистер Джонсон, - Питер повернулся к дворецкому, - принесите, пожалуйста. В кабинете, в верхнем ящике стола. Графиня не стала обращаться в полицию, офицер, поскольку ничего не пропало.
- А что вы вообще можете о ней сказать? О мисс Холлис, я имею в виду.
- Честно? Ничего хорошего. Я, правда, нечасто с ней сталкивался. Но сама по себе она довольно неприятная женщина. Даже чисто внешне. Работала здесь больше четырех лет, пришла еще при моем дяде. Придраться, вроде, не к чему, уволить не за что. Но как только нашелся повод…
- Понимаю, - кивнул констебль, - понимаю… А я могу осмотреть ее комнату? Она ведь здесь жила, если я правильно понял?
- Да, только на выходные уходила домой. Это обыск?
- Нет, что вы. Просто хотел бы взглянуть, если позволите. Но, возможно, позже… Разумеется, если будет ордер.
- Пожалуйста. Вот идет дворецкий, он вас проводит.
Подошедший Джонсон отдал констеблю клочок коричневой ткани, который тот положил в карман.
- Но вы же понимаете, сэр, что это не может быть официальной уликой? – спросил он чуть виновато.
- Разумеется, - снисходительно улыбнулся Питер. – Я юрист. Это просто информация. Если чем-то еще смогу помочь, буду рад.
Констебль попрощался и ушел в сопровождении Джонсона.
- Что здесь нужно было полицейскому? – настороженно спросила Люси, которая встретилась с ними у крыльца.
Питер понял, что дочитать статью ему, видимо, не суждено, и кратко пересказал суть дела.
- Ни фига себе! – сказала Люси по-русски, присвистнув. – Хорошенькие дела у нас творятся.
- Как Пикси? – Питеру совершенно не хотелось обсуждать «хорошенькие дела».
- Отлично. Она молодец. Три кобеля и две сучки. Фокси стала бабушкой.
- Надеюсь, ты не собираешься оставить их у себя?
- Да ты что?! Правнуки королевских корги – с руками оторвут. Может, подарить одного твоей тетке? Мне до сих пор немного неловко, это же были ее собаки.
Питер молча дернул плечом: делай как знаешь. Ему не хотелось выглядеть мелко-мстительным придурком, но обида до сих пор не забылась.
Люси ушла, а он все сидел за столом, забыв о журнале. Ситуация ему категорически не нравилась. Наверно, его не слишком обеспокоила бы судьба Энни, если бы все это не было так тесно связано с ним и с Тони.
«Мне сказали, что она уволена», - вспомнил Питер слова констебля. Значит, он сначала разговаривал со слугами и только потом пошел к нему. Логично. Слуги много чего знают и могут рассказать. Кто всегда будет под подозрением, если пропала молодая горничная? Правильно, хозяин. Потому что это стереотип такой: раз в доме есть горничная, святая обязанность хозяина или его сыновей к ней приставать. Ну и… да… был грешен… однажды, давным-давно.
Дед рассказывал, что в викторианско-эдвардианскую эпоху в свод обязанностей экономки входило ограждение младшего женского персонала от рукосуев. Ну правильно, забеременеет – надо увольнять, искать новую. Поэтому экономка бродила вечерами по дому и прислушивалась. Чуть какой звук подозрительный – шла туда и, если обнаруживала неприличие, сообщала, что горничную (или милорда) срочно хочет видеть миледи. Впрочем, если животы все равно лезли на нос, винили в этом никак не экономку. Горничных, кого ж еще.
А если как-то узнают, что Тони с ней переспал когда-то? Ну и что, что дело давнее? Джонсон, конечно, будет молчать, но вдруг еще кто-то в курсе? Хлоя, к примеру. Которой та же Энни могла рассказать. Замечательно можно дело вывернуть, если с ней действительно что-то нехорошее произошло. У Тони молодая жена, Энни могла его шантажировать их связью. И вот это вот его внезапное превращение в живой труп… Вечером был такой молодец-огурец, а утром уже зомби. Такой же, как жена. Кто поверит, что это не притворство с целью обеспечить алиби?
Тони приехал в субботу днем, а Энни ушла из Скайхилла в пятницу утром. И домой в деревню не пришла. По времени не очень сходится, это уже хорошо. Но и тут можно всякого разного накрутить при желании. Хлоя, конечно, дерьмовый юрист, один игрушечный пистолет чего стоил. Но все-таки чему-то ее в университете научили.
Черт, и угораздило же его с ней связаться! А ведь все говорили: не женись на ней, идиот. Разве в XXI веке переспать – повод для знакомства? То есть для женитьбы? Откуда-то ведь взялось у него это: раз секс, значит, это отношения, значит, нужно жениться. Любил он ее? Трудно сказать. Сначала так казалось. Но если бы действительно любил, вспоминал бы все эти годы о Люси? Отправлял бы ей открытки? Видел бы… хм… сны?
А ведь и случилось-то все глупо, после какой-то разгульной студенческой вечеринки. Он Хлою и не знал толком, видел иногда на занятиях. Яркая, эффектная, дерзкая. Вытащила его танцевать. Удивлялась: не может быть, чтобы у такого парня не было девушки. У какого такого? У интересного. А кому в девятнадцать лет не польстит быть интересным? Особенно если учесть, что девчонки на него особо внимания не обращали. Не красавец и спортсмен так себе. Скорее, зашоренный на учебе ботан.
Он что, не видел потом, как она липнет ко всем его друзьям? Особенно к Тони и к Полу, хотя они приезжали к Скайхилл с девушками. А к Майку, который был помолвлен? Да все видел. Но убеждал себя, что это только игра, флирт, а на самом деле он единственный. И потом, после свадьбы… И ведь даже развестись хотел, не раз. Что останавливало? Детей не было, делить особо нечего. Или это его развод родителей так ушиб на всю жизнь?
Питеру было четырнадцать, когда мать ушла от отца, уехала в Девон к своим родителям. Он остался в Лондоне и видел, насколько отца подкосил развод. Порой тот казался по-настоящему жалким. До самой смерти у него в глазах было это выражение бродячей собаки, которая отовсюду ждет пинка. Почему-то Питеру казалось, что развод, даже по собственной инициативе, - это клеймо неудачника. И он терпел, терпел… Но история с Тони и документами стала последней каплей. Иногда Питер мог быть очень жестким…
===========================================
К ночи дождь прекратился, но ветер стал еще сильнее. Он выл в арках и переходах, и в этом вое мне чудилась дьявольская насмешка. Мартин уже спал, но я усилием воли разбудила его и заставила встать с постели.
Впервые попав в прошлое с Маргарет, я полностью отождествляла себя с нею. И хотя была всего лишь наблюдателем, ее мысли и чувства на время сделали нас одной личностью. Потом было четкое разделение: вот мое сознание, а вот тело Маргарет или Мартина. Но стоило мне взять управление на себя, неуклюжее, неповоротливое мужское тело непостижимым образом становилось моим – я воспринимала его как свое. Непривычное, неудобное, но свое. При этом оно не слушалось и сопротивлялось изо всех сил. Как будто я влезла в свинцовый скафандр. Нет, даже не в свинцовый. Это была какая-то тяжелая, плотная резина, которая пыталась вернуть свою первоначальную форму при малейшем изгибе.
Почти через пять столетий я буду точно так же красться под окнами Скайхилла, пробираясь на свидание. Впрочем, нет, не буду. Потому что это уже произошло. Произошло - но стало будущим для моего нынешнего настоящего. Вот такой пердимонокль.
Пройдя через двор и поднявшись по винтовой лестнице, я чувствовала себя так, словно пробежала марафон с нагрузкой. Да, непросто нам будет добраться до Рэтби. Шла я довольно шумно, но Элис не проснулась. Впрочем, она не проснулась бы, даже устрой мы с Тони оргию прямо в ее постели.
Маргарет лежала под одеялом, прикрыв глаза, вся такая томная, нежная, воздушная. Вышитая рубашка, волосы заплетены в две косы. Был бы сейчас здесь настоящий Мартин…
Это Тони, напомнила я себе. Не Маргарет, а Тони.
Прошлепав пингвиньей походкой к кровати, я рухнула рядом с ним, даже не скинув башмаки. Отдышавшись, медленно, по-хозяйски провела рукой по его телу, словно инспектируя, все ли на месте. Потом поцеловала в лоб и грустно сказала:
- Нет, не нравятся мне эти ролевые игры. Совсем.
- Мне тоже, - хмыкнул Тони. – Наверно, я лесбиянка. Рядом симпатичный мужчина, но почему-то тянет к женщинам. И не трогай меня, пожалуйста, инстинктивно хочется дать Мартину по рукам.
- Да пожалуйста, не очень-то и хотелось. И кстати, - усмехнулась я ехидно, - завтра у них все отлично получится, гарантирую.
- Фу! – поморщился Тони. - Я даже не знаю, как обозвать такое извращение. Слишком сложно. И ведь никуда не денешься. Если, конечно, не сбежать куда-нибудь прямо сейчас.
- А смысл? В другое Рэтби мы не попадем раньше Хеллоуина. Ладно, давай рассказывай. А то язык отвалится раньше, чем до середины дойдешь.