- Прошу прощения, милорд, - покаянно вздохнул Джонсон. – Это я виноват. Когда после смерти лорда Роберта я складывал их в коробку, Энни спросила, что это за тетради. Я сказал, что это дневники лорда Колина. Что вам они не нужны, поэтому графиня заберет их себе. Видимо, от нее узнала и миссис Даннер.
- Мистер Джонсон, тот самый дневник все время был у меня, пока тетя не переехала во вдовий дом. Мне его отдал дед сразу после похорон Майка, Лиз и Эндрю. Он много что тогда мне рассказал. И да, Тони, я вспомнил твой рассказ, как вы с Полом видели дракона в Лестершире. Но ничего тебе не сказал, потому что пообещал деду молчать обо всем.
- Но, милорд, - удивился Джонсон, - зачем он взял с вас такое обещание, если до этого рассказывал обо всем моему отцу и миссис Даннер? Он даже читал ей что-то из своих дневников. Она сама мне говорила, когда помогала сканировать приходские книги.
- По правде говоря, он не принял всерьез слова девочки о кольце, о родовом проклятье. И рассказывал он, мистер Джонсон, только о драконе. Точнее, читал из своего дневника. Надо думать, в тот момент Хлоя, если сидела рядом, подсмотрела и остальное. Поэтому и украла его в надежде, что там будет еще что-то важное.
Питер встал, подошел к камину, поворошил золу щипцами. Тони молчал, прекрасно понимая, что скоро он закончит, и тогда придет его очередь рассказывать то, что годится разве что для плохого романа в жанре фэнтези. Джонсон рассеянно кусал губу, искоса поглядывая на Тони.
- Когда Майк погиб со всей семьей, дед вспомнил, что говорила девочка, и оценил уже по-другому. Майка и Эндрю не стало. Мы с Хлоей были женаты уже девять лет, но у нас не было детей. Да и вообще все между нами было плохо. Он уже жалел, что так откровенничал с ней, боялся, что она как-то сможет это использовать против меня. И тогда еще он сказал, что леди Маргарет могли похоронить с кольцом. Потому что иначе такое заметное украшение где-нибудь да всплыло бы. А он в последние годы перерыл весь интернет, но не нашел ничего похожего. Зато нашел несколько упоминаний о драконе в Лестершире. Около Рэтби. Все люди видели его в разные годы, и каждый раз это было в Хеллоуин или около того. Разумеется, ни одной фотографии. Но описание один в один совпадало с тем, что видели дед и вы с Полом: синий крокодил с гребнем и радужными крыльями.
Дед умер через месяц, в середине октября, а на Хеллоуин я отправился в Рэтби – благо, помнил, Тони, как мы туда ездили - с тобой, Полом и Бартом. Нашел гостиницу, поехал от нее по дороге. Ты же помнишь, другой там нет. И вдруг чуть не сбил девушку. Она как будто из-под земли появилась. Я почему-то назвал ее Присциллой, хотя тут же сообразил, что Присцилле должно было быть уже лет тридцать, а этой было не больше двадцати. Она сказала, что Присцилла ее старшая сестра, которая умерла три дня назад. Что ее похоронили тем утром, в доме у них поминки, а она вышла немного пройтись. Я подвез ее, она предложила зайти, раз уж знаю Присциллу, но я отказался. Попросил, чтобы она показала мне Джереми.
Мы с Лорой сидели у грота, Джереми положил голову ей на колени и плакал. Я его гладил, Лора тоже плакала, и я чуть не заплакал вместе с ними. Она рассказала, что они с сестрой жили в Стэмфорде, но потом Присцилла вышла замуж и вернулась в дом, который остался от родителей. Два года она была настолько счастлива с мужем, что так просто не бывает. Все за них радовались, завидовали. Родился сын, а потом у нее обнаружили рак крови.
Тут Лора достала из кармана кольцо – такое же, как на портрете Маргарет. Сказала, что сестра отдала ей перед смертью, рассказала о нем все. Но Лора его не надела. Потому что хочет нормальной жизни, как у всех. Хочет выйти замуж, пусть даже не по безумной любви, а просто за хорошего человека. Хочет родить детей и воспитывать их, дождаться внуков. Когда я чуть не сбил ее на дороге, она шла к реке, хотела выбросить кольцо.
Я спросил, может, лучше продать его, оно ведь очень дорого стоит. Лора посмотрела на меня, как на идиота. Сказала, что не хочет никому зла. Если его купит и наденет мужчина, его род будет проклят. Если женщина - ей придется делать выбор между долгой жизнью и счастьем без возможности отказаться. Мы закопали кольцо в землю в пещере Джереми. «Теперь он настоящий дракон, - сказала Лора. – Стережет сокровища».
Мы еще долго разговаривали, и в какой-то момент я понял, что не хочу возвращаться. Наверно, я мог бы рассказать ей все и… Но это было бы просто безумие.
- Да-да, - насмешливо сказал Тони, – наследник титула себе не принадлежит. Интересно, а вдруг там есть свой Питер Даннер, и вы бы встретились?
Питер бросил на него короткий сердитый взгляд.
- Я думал об этом, - сказал он, снова сев в кресло и подлив всем бренди. – Может, есть, может, нет. Во всяком случае, дракона и Лоры на нашей стороне точно нет. Почему тогда с той стороны должен быть еще один Питер? Наши миры похожи, но не одинаковы. Кстати, я тоже пытался сфотографировать Джереми на телефон. С тем же результатом – ни одной фотографии. Зато у меня в сейфе в Лондоне хранятся несколько чешуек. Лора сказала, что у него линька.
- Почему ты мне не рассказал об этом? – спросил Тони.
- Потому что тогда надо было рассказывать обо всем. О дневнике, о кольце. О якобы проклятье. А я тогда считал, что это исключительно семейное дело. К тому же мне не хотелось рассказывать о Лоре. А я думал о ней очень часто. С Хлоей тогда у нас вообще все разладилось. Я догадывался, что она мне изменяет. Вообще перестал с ней спать. Еще не хватало, чтобы она родила ребенка, а я мучился: мой или нет. Начал подумывать о разводе. На следующий год в Хеллоуин снова поехал в Рэтби – и не смог найти переход. Доехал по дороге до самого дальнего поля – ничего. Может быть, в тот мир можно попасть всего один раз.
А потом Хлоя устроила весь тот цирк, мы развелись. И я написал Люси. Странно, но Лора была очень похожа на нее. Ну, разве что не такая… объемная. Когда мы с Люси познакомились, я в нее почти влюбился. Но мы с Хлоей были помолвлены... И все-таки я все эти годы вспоминал о ней. Может быть, и Лора мне понравилась именно потому, что была похожа. А может, наоборот – я снова вспомнил о Люси, потому что она была похожа на Лору. Впрочем, сейчас это уже неважно.
Когда мы с Люси еще только собирались пожениться, договорились, что будем стараться побыстрее родить ребенка. Все-таки мы были уже… не слишком молоды, чтобы это откладывать. Но прошло почти полтора года, ничего не получалось. Мы обследовались, нам сказали, что дело во мне, надо лечиться. Я сразу подумал, что лечение не поможет, но все-таки дал себе три месяца. В сентябре мне снова надо было к врачу. Я решил, что, если все будет по-прежнему, вскрою гроб Маргарет в склепе. Все-таки согласись, нормальному человеку непросто пойти на нечто подобное.
- Ясное дело, - пожал плечами Тони. – Хотя Генрих VIII ради наследника и не на такое пошел.
- К тому же меня, как и деда, смущали две вещи: что кольцо было у Маргарет, и что наш род протянул почти пять веков. Но если бы оказалось, что я бесплоден… Да, тогда бы я ухватился за любую возможность.
- Миссис Даннер сделала за вас грязную работу, милорд, - подал голос Джонсон.
- Очень грязную, Питер, - Тони передернуло. – Теперь я смотрю на портрет и вижу не красивую женщину, нашу с тобой дальнюю родственницу, а то, что от нее осталось. Поверь, очень неприятное зрелище. А уж запах… Год прошел, а я сыр так и не могу есть.
- Ты сказал, нашу с тобой родственницу? – повернулся к нему Питер. – То есть?
- И вот тут, джентльмены, мы переходим к следующей части Мерлезонского балета[6]. Ты очень удивишься, если я скажу, что мы с тобой и Света состоим в определенном родстве?
Питер захлопал глазами, как разбуженная сова.
- Не волнуйся, Питер, - немного злорадно усмехнулся Тони. – Даже если б вы не родили Джина, я бы не смог претендовать на трон. Наш со Светой общий предок – сын Маргарет. Причем незаконнорожденный. Но в целом, ты был прав – все это дело семейное. И, как ни странно, твой чертов Скайхилл – отчасти и мой дом.
Тони бросил короткий взгляд на Джонсона, который изо всех сил пытался сдержать ухмылку, и начал рассказ. Когда он закончил, время перевалило за полночь. Питер, не зная, что сказать, только качал головой и вытирал пот со лба.
- Просто охренеть, - наконец выжал из себя его светлость.
- Мистер Джонсон, у вас есть, что добавить? – спросил Тони.
- Пожалуй, нет, - на секунду задумался дворецкий. – Разве что о кольцах действительно нет никаких сведений. Вообще ни о каких кольцах или других подобных магических артефактах в связи с культом Анахиты, Анаит, Анаитис и прочих родственных богинь – Великих матерей. Мне кажется, это кольцо действительно из другого мира, но как оно попало в наш - загадка.
- Дааа… - протянул Питер. – И все-таки что нам делать со Светой?
- Для начала уволь Энни. Предложи ей уйти самой. Скажи, что знаешь о ее визите к графине. Что не будешь поднимать шум, если она соберет вещички и отправится ко всем чертям. Кто бы сказал, почему с этими бабами можно обращаться только угрозами и шантажом?
- Хорошо, допустим, я так и сделаю. И чем это поможет Свете?
- Да ничем, - буркнул Тони. – Не знаю.
- Мистер Каттнер, - неуверенно начал Джонсон, - а что, если вам попробовать обратиться к леди Маргарет?
- Как? – не понял Тони.
- Вы сказали, что она обещала миссис Каттнер присматривать за вами обоими. Как-то так. Если вы обратитесь к ней, вдруг она услышит вас и чем-то поможет?
- Но она же не может говорить со мной, я ведь…
- Да, в родстве с ее убийцей. Но ведь и она теперь уже не призрак. А вдруг что-то изменилось? Только попробуйте сделать это рядом с Эс… с миссис Каттнер. Все-таки, если мы не ошибаемся, ее сознание сейчас в прошлом, в теле леди Маргарет.
- Парни, вы хоть представляете, каким бредом это все выглядит? – нервно засмеялся Питер. – Если бы кто-то нас слышал…
«Я слышу…»
- Подождите, помолчите все! – воскликнул Тони. – Маргарет! Ты здесь?
Но как он ни прислушивался, так и не смог больше ничего услышать.
- Показалось, - вздохнул Тони. – Но все равно спасибо за совет, мистер Джонсон, я попробую. Мало ли…
Выпив еще по глотку бренди, они разошлись. Когда Тони вошел в комнату, Света спала. Он подошел к кроватке Мэгги, полюбовался ею, потом сел на кровать и взял Свету за руку.
- Маргарет, - позвал он, - ты слышишь меня?
Секунда шла за секундой. Только стук сердца и тихое дыхание Светы.
- Маргарет!
- Я здесь, Тони, - услышал он тихий голос, словно издалека. – Я все знаю. И постараюсь помочь…
============================================
- Ты все поняла? – спросила сестра Констанс, закрывая дверь хижины.
- Да. Кто бы мне сказал, что я с таким нетерпением буду ждать момента, когда смогу переспать с этим придурком. Если, конечно, не исчезну после смерти Маргарет. Или не останусь навсегда болтаться призраком в отражении Скайхилла.
- Главное, не пропусти момент, когда она…
- Не пропущу, сестра Констанс. Я ведь все буду чувствовать. К тому же она верещит, как кошка. Трудно пропустить, знаете ли. Не представляю, как ее не поймали, когда она в замке с ним трахалась.
- Я не знаю тех слов, которые ты употребляешь, но о смысле догадываюсь, - улыбнулась аббатиса.
- Простите. Слово это довольно грубое. А вы все-таки монахиня.
- От этого я не перестала быть женщиной. То есть, конечно, давно уже перестала, теперь я старуха, но когда-то была устроена точно так же, как и вы с ней. Ой, прости, сейчас ты тоже не женщина, - она засмеялась в голос. – И мне известно, откуда берутся дети. И даже то, что от этого можно испытывать удовольствие. Не на своем опыте, конечно.
Мы вышли из дома рано, еще даже светать не начало. Сестра Констанс держала в руке чадящий факел – просмоленный пучок веток. Поверх черной мантии она куталась в шерстяной плащ. Трава была покрыта густым слоем инея, который серебрился в отблесках пламени. Я чувствовала холод, но не испытывала от этого никакого дискомфорта.
- И все-таки, - я крутилась вокруг нее, как щенок на прогулке, то отставая, то обгоняя, - почему вы думаете, что мне удастся притащить его сюда? Он ведь тоже… мертвый. И должен действовать по своему плану. Уехать в эту… Баден-Дурлахию.
- Если ты все сделаешь, как я сказала, сможешь им управлять. Он, конечно, будет очень сильно сопротивляться, но ты уж постарайся. Твоя задача привести его сюда в канун Дня всех святых. Как раз тогда к нам в тот год пришел мальчик.
- А что он скажет? И сестра Агнес?
Сестра Констанс даже споткнулась.
- Светлана, ты о чем? Что они могут сказать, кроме того, что уже когда-то сказали? Если ты приведешь сюда Мартина, я смогу сделать так, что вы с ним отправитесь в Овернь. То есть ты в его теле. И тогда он уже не сможет противиться. Когда еще тебе представится возможность побыть мужчиной?
- Да… Это серьезно, - протянула я. – Но что будет в нашем мире, если он окажется здесь?
- Да ничего, - хмыкнула она. – Что будет, если ты бросишь камень в лужу? Дерево, которое в ней отражается, изменится?
- Нет.
- А отражение?
- Ну… От камня рябь пойдет.
- Пойдет. А потом уляжется, и все будет как прежде. Отрастит себе ваше отражение нового Мартина.
- А со старым потом что будет?
- Откуда я знаю, - с досадой поморщилась сестра Констанс. – Там видно будет. Тебе-то не все ли равно?
- Не знаю. Все-таки мой предок. Пусть даже он мне и не нравится. Кстати, я все хотела у вас спросить. Как так получилось, что кольца, которые принадлежали жрицам языческой богини, оказались у христианских монахинь? – я постаралась, чтобы это прозвучало не слишком ядовито. – Христианство и магия – странное сочетание, не находите?
- Не забывай, изначально госпитальеры не были монахами. Просто община добрых христиан, которые помогали страждущим. Как кольца попали к нам? Я не знаю, мне об этом не рассказывали. Восток…
Дело тонкое, закончила я про себя фразу – по-русски, разумеется. Даже если сестра Констанс это слышала и не поняла, уточнять не стала.
- На Востоке много тайн, - продолжила она. – Что такое магия? Всего-навсего то, что мы не знаем и не понимаем. Я освободила твою душу от тела Маргарет. Но это не магия. Это всего лишь снадобье, которое на Востоке дают чумным и прокаженным, чтобы уменьшить их страдания и сделать смерть легкой. Но на здоровых оно действует несколько иначе. А разве в христианстве нет магии? Разве претворение хлеба и вина в Тело и Кровь Господа – не магия? Но мы называем это мистикой[7]. А магию считаем чем-то дьявольским, не так ли?
- Да, - согласилась я. – В наше время есть столько вещей, которые обозвали бы магией и дьявольщиной, попади они сюда.
- Я скажу тебе кое-что. За такие слова меня, возможно, сожгли бы на костре как еретичку. Я не считаю прежних богов демонами, как это положено. Люди всегда верили в Бога, но он приходил к ним таким, каким их разум мог Его вместить. Ребенка не учат философии и математике, пока он не научится думать. Любовь небесная прекрасна, но без любви земной род человеческий не может существовать. Телесное влечение, продолжение рода – на этом стоит мир.
- Разве церковь не считает страсть греховной?
- Страсть греховна, если в ней нет любви, нет небесной искры. Есть слово Божье, есть слово человеческое. «Плодитесь и размножайтесь»[8], - сказал Господь. Так ли уж важно, что скажут люди? Ну, вот мы и пришли. Это где-то здесь. Как только увидишь, что меня нет на дороге, значит, ты с той стороны.
- Подождите! – я рванула было вперед, но тут же остановилась. – Если я начну с Маргарет новую жизнь, до этого самого дня в том мире, в отражении, пройдет всего двадцать лет. А здесь… не могу с ходу сосчитать, но по-любому проходит гораздо больше. Как так получается, что вы с Маргарет встречаетесь?
- Не знаю. Но как-то получается. Время – это тайна. Поторопись. А то проход закроется, и ты останешься здесь до ее следующего появления. А потом вернешься туда и проживешь с ней еще одну жизнь, чтобы опять вернуться сюда.