-Я могу сходить, – вскочил Скарлетт. –Я точно узнаю…
-Роберт возвращается! С ним Марион и какая-то девчонка!- свистнул с дерева Мач.
Повторный рассказ Джека вызвал молчаливый шок у Марион и угрюмое недоверие у Роберта Хантингдона, нового Робина Гуда. Остальные молчали, понимая чувства обоих. Но командиром отряда был все же Роберт и он должен был сказать своё веское слово.
Юный предводитель шервудцев был бледен как полотно, его переполняли столько разных чувств, что трудно было выбрать какое-то одно. Но превыше всего он боялся потерять Марион, которую любил всем сердцем. Потому он повернулся к любимой и собрался с духом.
-Тебе решать, Марион. Мне кажется, ты одна тут имеешь на это право.
Женщина с глухим стоном закрыла лицо руками.
-Мы ведь пока не уверены, что это на самом деле Робин, – осторожно заметил Малютка Джон, ласково погладив Марион по пышной шевелюре. –Нужно, чтобы кто-нибудь убедился, что Джек не обознался. Ведь если Робин сейчас в Ноттингеме и судя по рассказу Джека не выглядит пленником, то что-то не так. Да и как человек мог выжить после такого?
-Так или иначе, – глухо произнесла Марион каким-то жутким, чужим голосом, – я должна знать. Я пойду в Ноттингем. Оденусь крестьянкой, никто не узнает.
-Тебя мудрено не узнать, – Малютка Джон бросил взгляд на Скарлетта, демонстративно точившего короткий нож о кусок песчаника. –Лучше пусть пойдет Уилл.
-Но только узнать, ничего не предпринимать без плана, – Роберт с болью смотрел на бледную и как-то сразу сникшую Марион. –Просто узнай, он или нет.
На следующий день было назначено важное событие. Во всяком случае, для двоих оно имело огромное значение. Посему Гай пораньше постарался покончить с делами и распорядился подготовить обеденную залу и отправить гонцов навстречу священнику.
-Оденьтесь и вы двое, – велел он Робину и Амонет, которые изнывали от нетерпения и любопытства. -Никого из посторонних не будет, а святой отец приедет из Мэйлендского аббатства, там когда-то крестили меня. Я хочу, чтобы вы были рядом.
Он, казалось, светился, отдавая это приказание. Видно было, что ему хочется поделиться своим счастьем. Лейла же напротив, выглядела издерганной и усталой, хотя Гизборн привёз ей удивительной красоты платье цвета пламени и чудесный убор на волосы. Амонет и Робин помогли Лейле одеться, вернее, помогала Амонет, а Робин бродил кругами, почесывая шрам и напевая старинную арабскую песенку, которой его научила возлюбленная.
-Пойдем, милый, – кончив причесывать и укладывать волосы своей госпоже, Амонет взяла за руку любимого. –Надо привести тебя в порядок.
Вот, держи! Гай бросил ей сверток. –Здесь наряд для тебя и Робина. И кстати, теперь его зовут Майкл.
Приложив сверток ко лбу, глазам и груди в привычной форме арабского уважения, девушка торопливо повела Робина в их комнатушку. Здесь она споро раздела его и обтерла чистым куском холста, смоченным в ароматной воде, которую готовила сама, настаивая на можжевельнике и хвое.
Господин из Гизборна добр к нам! радостно всплеснула руками девушка, вытряхнув из свертка темно-зеленое блио для Робина и тонкое льняное платье, господского покроя, а не мешок с прорезями, какие носили крестьянки. –Смотри, какой красивый наряд!
Блио очень подошло к глазам юноши, придав ему какое-то особенное очарование, так, что бедняжка Амонет, засмотревшись на эту красоту, не сразу начала одеваться сама и Робин уже начал облизываться на её прелести. Платье было темно-бордового цвета, немного узковато село на пышные формы сарацинки, но выглядела она в нём так сногсшибательно, что не будь у них мало времени, Робин бы затащил её в постель. Сошлись на одном, весьма жарком, поцелуе. Остальное Амонет пообещала этой ночью.
Они вышли в гостиную залу, где уже был накрыт стол и с минуты на минуту ждали прибытия святого отца. Гай посекундно оглядывался на Лейлу, которая в сопровождении леди Окнелл, пожилой кормилицы шерифа, жившей в Ноттингеме из милости, оправляла платье и заучивала особенности церемонии. Перехватив направленный на неё взгляд синих как сапфиры глаз, Лейла улыбнулась.
Пожилая дама вначале косо смотрела на сарацинку, но узнав от Гая, что девушка- принцесса крови и дочь самого Саладина, имя которого гремело повсюду, прониклась к невесте немалым уважением. Заметив же, с какой нежностью Лейла смотрит на своего жениха, уже много мягче обратилась к своей подопечной.
-Стало быть, и сарацины умеют любить…что ж, дитя, могу только сказать тебе, что ты заполучишь самого красивого юношу наших земель. И самого чистого из всех, кого я знала. Сэр Гай любит тебя и думаю, эта любовь навсегда.
-И я люблю его, леди, – грустно ответила Лейла. –Иначе не пошла бы против веры отцов…но да простит меня Аллах Всемогущий, в чьих руках наши души, я умру без Гая.
Старая леди неожиданно кивнула.
-И я когда-то пошла против веры отцов и дедов, согрешив пред старыми богами этой земли. Пошла против из любви к мужчине. Любовь- единственное, ради чего стоит идти до конца.
Священник, отец Криспиан, представительный седой монах с голубыми глазами и шрамом через щеку, указывающим на более чем бурно проведенную молодость, одобрительно кивнул, когда Гай подвел невесту. Бедняжка была бледна, но держалась спокойно и с достоинством, как и полагалось невесте знатного рыцаря.
Как тебя звать, дочь моя? обратился к ней священник. Лейла назвала свое имя.
-Есть ли здесь кто-то, кто мог бы быть воспреемником для тебя?
-Да, святой отец, – Гай подвел старую леди из Окнелла.
Ты ли это, Герлинда? поразился монах, пристально всмотревшись в лицо женщины. –Я слышал, ты ушла из Окнелла после смерти моего брата. Вот уж не думал, что встречу тебя здесь!
Хален! старая леди сердечно протянула руку и старик с чувством пожал маленькие пальчики. Гай удивленно переводил взор с леди Окнелл на монаха и обратно.
-Юноша, благодарю тебя за эту встречу, – с чувством произнес отец Криспиан. –Это благоволение небес, знать, что жива та, которая дорога твоему сердцу.
-Брось, Хален, – без тени смущения рассмеялась женщина. – Вот уж новость! Но я и правда рада видеть тебя!
Мальчики-служки быстро подготовили все необходимое для крещения, и Лейла с трепетом вступила в отгороженную со всех сторон купальню. Её губы неслышно шевелились, вознося молитву. Леди Окнелл и пожилой смотритель Биркенара, вызванный по приказу Гая, были крестными матерью и отцом девушки. Окатив Лейлу из освященной чаши и прочитав молитву, отец Криспиан набросил на девушку новую рубаху и нарёк её именем Альенора. Лейла выбралась из купальни, держась за руки своих крестных. Её немного трясло, но при виде Гая она улыбнулась.
-Теперь, дети мои, вы можете венчаться по закону церкви и Бога, – отец Криспиан вздохнул, бросив быстрый взгляд на леди Окнелл. –Гай, сын мой, иди со мной, а ты, Герлинда, помоги крестнице одеться.
-Ты, Гай из Гизборна, согласен ли взять эту женщину? Согласен ли почитать и беречь её, относиться с уважением, как к своей супруге, в болезни и в здравии, в богатстве и бедности?
Гай кивнул, глядя на бледную Лейлу и первый миг не в силах произнести ни слова. Наконец он смог произнести «Да» и голос его был глухим и сдавленным.
-А ты, Альенора, согласна ли выйти за Гая? Оберегать его очаг и быть ему верной и преданной женой в богатстве и бедности, в болезни и в здравии?
Да… тихо прошелестела сарацинка, не поднимая глаз.
-В таком случае объявляю вас мужем и женой перед Богом и людьми, именем Господа нашего Иисуса Христа. Можешь поцеловать свою жену, сын мой.
Гай наклонил голову, коснувшись губ своей уже жены, а потом внезапно подхватил её в объятия и прижал к себе, зарывшись пылающим лицом в её волосы. Прошло время прежде, чем он наконец отпустил её, глядя подозрительно блестящими глазами из-под мокрых ресниц. Лейла прижалась к нему, её все ещё била дрожь, все же крещение не прошло бесследно, бедняжка ощущала себя изменницей веры и только руки Гая, сплетенные вокруг её тела были опорой для её рассудка.
Отец Криспиан начал трапезу, предварительно освятив пищу и все сели за стол, включая Робина и Амонет. Но кусок не лез юноше в горло. Он вспоминал, где мог видеть слугу, пронесшего блюдо с медвежатиной к столу, крепкого малого с грубым, словно обточенный булыжник, лицом. Сердце его подпрыгнуло при виде этого человека, а теперь гулкими тяжелыми ударами билось о грудную клетку. Встревоженная Амонет провела ладошкой по его лбу, коснулась груди и испуганно заглянула в глаза.
Что такое, милый? тихо спросила она, в общем гомоне за столом её голос потерялся. Робин покачал головой.
-Не знаю…Нети, можно мне уйти?
-Тебе плохо? Я сейчас попрошу дозволения у господина. Ты посиди пока, – она заботливо придвинула бокал с вином- выпей немного, это тебя успокоит.
Робин вцепился в бокал с вином как в последнюю ниточку, связывающую его с этим миром. Амонет оббежала стол, преклонив колено и обратившись к Гаю с просьбой отпустить Робина. Гизборн метнул быстрый и встревоженный взгляд на побледневшего Локсли и кивнул. Амонет торопливо вернулась к Робину, помогла ему выбраться из-за стола и повела наверх.
Празднование затянулось почти до утра и молодожены уже давно заперлись в своей спальне. Робин тоже спал, свернувшись калачиком и тихонько посапывая в волосы Амонет. Девушке не спалось. Кроме прочего естественные надобности упорно звали её совершить коротенькое путешествие в отхожее место, которое находилось в самом конце замка. Осторожно освободившись из объятий юноши, она торопливо сунула ноги в башмачки и засеменила к двери. Лунный свет падал в крошечное оконце, так что ни свеча, ни масляная лампа не понадобились. Осторожно проскользнув в приоткрытую дверь, Амонет прикрыла её и побежала по темному коридору, лишь кончиками пальцев касаясь стены. Быстренько сотворив свое мокрое дело, она пустилась в обратный путь, и, ощупью отыскав дверь, нырнула в комнату. Но почти сразу поняла, что перепутала. На широкой постели сопели в четыре дырки её госпожа и юный рыцарь. Смущенно улыбнувшись, Амонет торопливо вышмыгнула обратно в коридор. Она уже почти добралась до нужной двери, когда внезапно ощутила чье-то присутствие. В ноздри ударил запах травы, земли застарелого пота и кожи, а в следующий миг огромная лапища зажала её рот, а вторая крепко стиснула нежное горло девушки.
Тихо, сучка… прошипел мужской голос. Амонет трепыхалась, пытаясь перехватить хоть немного воздуха. Её неожиданно отпустили, но не успела она сделать ни единого движения, как мир взорвался дикой болью и дальше не было ничего.
====== 7. “Ну что, сучка, повеселимся?”. Неожиданная развязка. Короли Шервуда. ======
Взвалив потерявшую сознание девчонку на плечо, Скарлетт торопливо пробрался к террасе. Оттуда по внутренней стене он выбрался на внешнюю и спустился по уже подготовленной веревке. Голова кружилась от злости и какого-то веселого азарта. Спереть девку у самого Гизборна! Да ещё прямо после свадьбы! Скарлетт задумался о том парне, действительно как две капли воды похожем на Робина из Локсли. Но Робин никогда не стал бы сидеть за одним столом с Гизборном, да ещё разряженный как павлин. А что, если и правда, Робин? Но тогда какого дьявола он трется возле Гизборна, засматривая тому в глаза и явно благоговея перед проклятым норманном? А, к черту! Главное, девка у него и теперь Гизборну несладко будет! Он пришпорил старую черную кобылу, которую привязал в рощице за замком перед тем, как войти внутрь. Девчонка застонала. Отлично! В себя приходит, сучка! Скарлетт остановил кобылу и спрыгнул на землю, стащив девку наземь. Она слабо захныкала, держась за голову. Ага, несладко тебе, гадина! Уилл смотрел на ярко освещенные луной нежные полные ножки,( рубаха задралась почти до самых ляжек) чувствуя, как исподволь поднимается темное, сносящее рассудок желание. Впрочем, колебался он недолго, Гизборновская шлюха ничего иного по его мнению не заслуживала. Потому Скарлетт торопливо дернул завязки на штанах. Амонет плохо осознавала происходящее. Челюсть болела просто ужасающе. Сквозь ресницы она видела колеблющийся темный силуэт и ощущала теплую лошадиную спину под собой. Сознание возвращалось толчками, дикой болью. Её куда-то везли. Но куда? Аллах, как же болит голова! Девушка невольно застонала и почти сразу пожалела об этом. Похититель остановил лошадь и сдернул её на землю. Амонет попыталась собраться с мыслями, сосредоточиться.
Ну что, сучка, повеселимся? мужчина зло шлепнул её по бедру, поддергивая рубаху. Амонет мысленно взмолилась о помощи, а потом выбросила вперед маленькой кулачок. Удар пришелся прямо в пах и похититель, взвыв не своим голосом, на время потерял интерес ко всему кроме собственных причиндалов. Девушка вскочила и, шатаясь, как былинка на ветру, побежала к темной громаде леса. Вот и деревья! Голова ужасно кружилась, сердце тяжело бухало о ребра. А потом она услышала стоны и треск ветвей позади. Плача от страха и отчаяния, девушка бежала сквозь заросли, раня нежное тело о колючий кустарник и спотыкаясь о корни деревьев. Ругань и треск становились все ближе. Амонет закричала ночной птицей, не помня себя от ужаса, в голос моля Аллаха спасти её от чудовища за спиной. А потом, неожиданно вырвавшись из плена деревьев, оказалась на широком лесном лугу, окаймленном древними дубами. Она бросилась через луг, но ноги путались в высокой траве.
Он повалил её в прыжке и рванул, схватив за длинные волосы, наматывая на руку. Амонет горько плакала, умоляя пощадить её, отталкивая негодяя слабыми нежными руками.
Заткнись, шлюха… прорычал он, сдирая с неё рубаху, впиваясь грубыми поцелуями в полные плечи, белоснежные холмики грудей. Амонет задыхалась от омерзения, пытаясь оттолкнуть его, но он лишь сильно дернул её за волосы, вынуждая подчиниться.
Неожиданно над ними выросла тень и острие кинжала сверкнуло в лунном свете, прижимаясь к загривку насильника. Амонет всхлипнула.
-Встань, Скарлетт, – глухой от ненависти и отвращения голос прозвучал словно трубный глас для несчастной девушки . –Отпусти её!
Назир! зло прошипел насильник, тем не менее, выпуская Амонет, которая на четвереньках поползла, обняв ноги своего спасителя. Девушку била крупная дрожь.
-Не бойся, встань, – мужчина помог ей подняться на подгибающиеся от усталости ноги, и Амонет не сразу сообразила, что он заговорил с ней на её родном языке. От потрясения она едва снова не потеряла сознание. Продолжая держать острие кинжала прижатым к загривку насильника, её спаситель снова заговорил по-английски.
-Не думал, что ты на такое способен, Уилл. Впрочем, с тобой разберется Роберт.
Да ну? Думаешь, он вступится за шлюху Гизборна? осклабился громила, повернувшись к ним лицом. Амонет судорожно прижалась к плечу своего защитника.
Сжалься, господин, взмолилась она на родном языке, – не отдавай этому…умоляю!
-Не бойся, дитя, – мужчина сочувственно погладил её по голове. –Никто тебя не тронет. Идем. И ты иди, Скарлетт.
Амонет тряслась как осиновый листок и нипочем не желала отходить от своего заступника. Хрупкая рыжеволосая леди набросила ей на плечи какую-то одежонку взамен её рубахи, превратившейся в мелкие лохмотья, и сунула в дрожащие ладошки деревянную чашку с горячим отваром из трав.
Как твоё имя, дитя? обратился к ней её спаситель, красивый мужчина (теперь, в свете костра Амонет смогла разглядеть его). –Не бойся, эти люди не тронут тебя.
-Меня зовут Амонет, – ответила девушка, осушив чашу и немного придя в себя. –Прошу вас, верните меня обратно в замок!
-Там есть кто-то, кто дорог тебе?- обратилась к ней рыжая леди.
-Угу, её чертов норманнский любовник, – проворчал Скарлетт, сидевший чуть поодаль, у дерева.
-Заткнись, не давай мне повода прикончить тебя, – сквозь зубы выплюнул Назир. –Скажи, дитя, там, в замке, у тебя кто-то есть?
Амонет покраснела, но кивнула. Ей не пришло в голову стыдиться своей любви и заботы.
-Да, есть. И я нужна ему. Он…я не знаю, как по вашему…маджнуни…