— Ты выглядишь усталым, — сказал Валет, наливая вина из серебряного кувшина, — выпей, и передохни хоть немного. Ты так быстро ушел тогда, я не успел сказать, что здесь тебе нет необходимости сдерживаться.
Время бросил на него острый взгляд, затем устало опустился в кресло и вытянул длинные ноги. Пригубив вино, он поставил бокал на столик и провел ладонью по лицу.
— Странные дела творятся в Подземье. Странные и невозможные. И, похоже, не в моих силах что-то изменить, — промолвил он, с грустью глядя на Стейна.
— Расскажешь? — спросил Валет, присев на край постели.
— Боюсь, что даже здесь слов будет недостаточно, — покачал головой Время. — Мир меняется, и перемены эти неспокойны. Мертвецы родятся из своих могил, реки текут вспять, не все, но те, что протекают через Бубновое Королевство. Люди меняются, становятся словно сами не свои. Безумцы обретают разум, простые же люди сходят с ума. И самое страшное, самое неестественное — Террант Хайтопп вспоминает все свои воплощения. А это, согласно старым Письменам Вечности, — скорый признак конца Подземья.
— Ты пытался это изменить?
— Пытался… да… — Время покачал головой, — но то, что происходит, неподвластно мне теперь. Всё, что я могу, это быть здесь и следить за ходом событий из укрытия.
Он поднялся с кресла и шагнул к Валету, который тоже встал ему навстречу. Время даже при своем очень высоком росте был всё же на пол-головы ниже Стейна, потому ему пришлось поднять голову и привстать на цыпочки. Он легонько коснулся губами губ Валета и убрал черный локон, упавший на здоровый глаз.
— Я могу остаться на эту ночь, Стейн?
От этих простых слов, по сути просьбы у Валета голова пошла кругом. Время стоял, глядя на него своими непостижимыми голубыми глазами, и от этого взгляда было трудно дышать. Стейн осторожно погладил его по груди и услышал тихий вздох.
— Нет… не так… ты остановишь механизм, а он и так сбоит.
— А можно мне… посмотреть?
Вместо ответа Время распахнул на груди расшитый камзол и в пламени свечей засиял золотой циферблат с движущимися стрелками, вплавленный в человеческую живую плоть. Валет осторожно коснулся кончиками пальцев хрупкой металлической перегородки, вызвав новый вздох. Время отступил на полшага.
— Н-нет… больно…
— Прости. Просто скажи, как…
Поцелуй снова погрузил Стейна в безумный полет сквозь пространство и время. Одетая в перчатку рука на его запястье казалась далекой, как неизбывное счастье. Он чувствовал, как Время перемещает его руку, накрыв своей, едва слышно постанывая от удовольствия. Валет скользнул губами по тонкой шее, зарывшись лицом в пахнущую металлом и маслом ложбинку между шеей и плечом.
— Ты можешь остаться… на эту ночь… на все ночи…— голос Стейна срывался в протяжные вздохи. Он не мог больше сдерживать себя, свои желания. Не хотел, как, по-видимому, не хотел и Тик-Так.
Они улеглись на постель, все ещё касаясь друг друга с опаской, исследуя. Валет касался губами лица Тик-Така, его губ, щек, опускаясь все ниже, заставляя млеть под этими неистовыми ласками.
— Ты так безумно красив, — прошептал Время, откидывая голову, — никогда я не видел более прекрасного творения. Ты — само совершенство, Стейн!
Этот стон вырвался у него, когда Стейн со свойственной ему бесцеремонностью прикусил нежную кожу на горле. Впрочем, тут же лизнул, утишая короткую боль.
Затем Валет на короткий миг отстранился и встал на колени, стянув через голову рубашку. Одетая в перчатку рука коснулась его груди, скользнула по нежной коже. Стейн прикусил губу, криво улыбнувшись, чтобы скрыть чувства. Больше всего ему хотелось, чтобы Время швырнул его на белоснежные простыни и взял, как когда-то брал его первый возлюбленный Король Олерон, отец Ирацибеты и Мираны. То была первая любовь в жизни молодого Валета Червей, едва перешагнувшего порог восемнадцатилетия, и первое слияние. Не сознаваясь самому себе, Стейн безумно тосковал по мужской мощи и силе, по жарким поцелуям. И сейчас, лежа на постели рядом с существом, которое не было человеком, но было бесконечно, безмерно притягательно, он не мог думать ни о чем другом. И Время словно услышал его мысли.
— Давай я…— тихо сказал он, запахивая на груди узорчатый бархат, надежно укрывая циферблат.
Потом Стейн мало что помнил. Только острое, ни с чем несравнимое наслаждение от прикосновений чужих губ, от жадных ласк, от чужого бедра, прижимавшего член. Время оказался изумительным любовником, искусным, нежным, удивительно деликатным. Он умел как брать, так и отдавать, и это больше всего очаровало Стейна, который не был избалован чужим вниманием. В его прежних связях отдающей стороной всегда был он, теперь же его возлюбленный уделял внимание каждой части его тела, обнимая, лаская, отдавая всю нежность сокрытого сердца. Валет наслаждался каждым мгновением близости, полностью открывшись перед своим странным возлюбленным. А Время словно чувствовал его желания, творил такое, о чем Стейн даже не подозревал. И последнее, что он помнил перед тем, как волна сладостного беспамятства накрыла его, были властные губы на губах и рука в перчатке, сжимающая волосы.
3.
После они лежали плечом к плечу, не имея сил ни двигаться, ни говорить. Первым очнулся Стейн, повернулся на бок, опершись локтем о подушку, потянулся через тело любовника и взял открытую книжку со стола.
— …Излечи мое сердце, о всесильное Время,
И разбей мое прошлое в сотни осколков,
Помоги мне забыть о любви…
Время с улыбкой сжал его пальцы поверх томика.
— Здесь собраны некоторые стихи и легенды, которые мне нравились, — сказал он, — да, я самовлюблен, знаешь ли.
— Так твоя битва с Пожирателем Снов тоже легенда? — спросил Валет, с любопытством глядя в горящие голубые глаза.
— Боюсь, что нет, — покачал головой Тик-Так, отбирая книжицу и захлопывая её, — это было на заре Подземья. И это не тот случай, который мне приятно вспоминать.
— Прости, — тихо сказал Стейн, — не хотел причинить тебе боль.
— Ты не причинил, — Время снова улыбнулся, наклонился и поцеловал его в припухшие губы, — мне уже очень давно не было так хорошо с кем-то. Хотя и говорят, что я безучастен и лишен чувств, но это не так. Мне тоже нужна любовь, и я тоже страдаю от одиночества, ведь когда-то я был человеком, и память о тех днях все ещё живет во мне. Почти обо всем я помню, разве что те, кто был со мной, истерлись из памяти. Но так было надо — я бы не мог стать тем, кем стал, оставив в своем сердце хотя бы крупицу истинной любви.
Стейн провел ладонью по его щеке.
— Я надеюсь, этот раз не станет последним для нас, — сказал он, вложив в эти слова все чувства, владевшие им в тот миг. — Никогда и ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой, Тик-Так. Мне неважно, человек ты или нет, я всегда буду рад тебе и твоему вниманию.
Странная дрожь прошла по его телу. Он не сразу понял, что это не его дрожь. Сотрясался сам пол, сама постель. Время сел, глядя перед собой расширившимися от шока глазами.
— Что-то происходит, — хрипло выдохнул он, — что-то не так!
Стейн сел, торопливо втиснувшись в бархатные штаны и сапоги. Он ни о чем не думал, шагая рядом с Тик-Таком. Тот не гнал и ладно.
— Хозяин! — навстречу бросился Уилкинс, испуганно сжав ручки. — Что-то творится с Хроносферой! Она… меняет цвет!
Время бегом рванул к святая святых замка. Валет едва поспевал следом, несмотря на длинные ноги. Его вдруг охватило странное возбуждение. Что-то происходило наконец-то, нарушено было мерное и предсказуемое течение дней.
Время закричал от боли, передернувшись и рухнув на колени. Стейн бросился к нему, подхватив, не дав завалиться на бок. Яркая алая вспышка заставила его зажмуриться. Время снова застонал, забившись в руках у Валета. А Стейн глаз не мог отвести от некогда бело-голубого светящегося шара Хроносферы, теперь полыхавшего всеми оттенками огненного.
— Не может быть…— Время попытался выпрямиться, но ноги его не держали, — он не мог вернуться… не мог… Стейн!
— Да?
— Помоги мне… дойти…
Валет легко подхватил на руки возлюбленного и понес его по узкому перешейку к пылающей Хроносфере. Время метался и хрипел, лицо его искажалось все больше.
— Скорее, сэр!— пискливо донеслось из-под ног. — Кладите его рядом!
Валет опустился на одно колено, уложив Время так, чтобы тому было легко дотянуться до артефакта.
— Что-то происходит сразу в двух мирах, — простонал Тик-Так, сдирая с левой руки перчатку. — Что-то ломает… рушит…
Валет не впервые видел его без перчаток, но в очередной раз поразился изяществу и белизне кисти, и длинным острым ногтям из серебристого металла. Время опустил руку на сверкающую алым сферу. Багровое пламя тут же перекинулось на его пальцы, и он забился, цепляясь второй рукой за Валета.
— Стейн, — хриплым, чужим от боли голосом произнес Время, — нам придется делать все самим. Ты поможешь мне?
— Да, — не задумываясь, ответил Валет, — всё, что нужно…
— Хорошо… будь готов, что забудешь многое. Подземье родилось так давно… и ты вернешься к истоку его, к тому дню, когда из песни, спетой для Священного дитя, родился наш мир. Вместе с песней из плача ребенка родился Пожиратель Снов, мой вековечный враг, враг всего живого в нашем мире. Мы похожи с ним, точно родные братья, но его глаза черны, как ночь, а вместо рук стальные клешни. Ты узнаешь его…
— А ты?
— Я не должен покидать замок, Стейн. Моих сил хватит отправить тебя в Прошлое, к Истоку. Там тебя встречу я сам, но иной, чем сейчас. Я надеюсь… а-ах-х-х!
Стейн крепче сжал в объятиях бьющееся тело. Время разодрал на груди узорчатый бархат, сунув руку за пазуху.
— Возьми, — прохрипел он, вытаскивая из потайного кармана изящное кольцо из серебристого металла, — без него путешествовать в прошлое равноценно гибели Подземья. Я создал его после того, как Алиса и Ирацибета едва не уничтожили наш мир. Вот, оказался прав, оно пригодилось.
Валет надел кольцо на средний палец, но оно было слишком широко для него, потому пришлось прижать его указательным и безымянным.
— Что мне делать, Тик-Так? Что я должен сделать?
Время дернулся, судорожно вцепившись в плечо Стейна острыми ногтями. Его било и ломало, передергивало, заставляя корчиться от боли. Узел на волосах распустился, и длинные локоны рассыпались по плечам.
— Ты должен будешь помочь мне уничтожить Пожирателя, — с трудом произнес он, — не изгнать его во тьму Безвременья, а уничтожить окончательно и бесповоротно. Ты должен запомнить это. От слова до слова. Уничтожить, а не изгнать, иначе… — с губ Времени снова сорвался протяжный стон.
— Я запомню. Я запомню, Тик-Так!
Время криво улыбнулся, коснувшись острыми ногтями щеки Валета. Рука его дрожала, глаза полыхали алым.
— Я верю… мне придется остаться здесь, удерживать Подземье, пусть даже доли секунды… до встречи, мой прекрасный Валет, моя любовь… или прощай навеки, если не повезет… а теперь…
Он провел пылающей алым племенем ладонью по щеке Стейна и прижал губы к его губам в прощальном поцелуе, и вслед за тем мир обрушился в беспросветную мглу Безвременья.
========== Часть 2 ==========
Он лежал на траве, мокрой от предутренней росы. Над озером чуть поодаль стлались рваные клочья тумана. Холод пробрался под рубашку и заледенил тело, так что встать удалось не сразу. Он попытался понять, как очутился здесь, но не помнил ничего, кроме тиканья часов и бьющего в лицо ветра.
— Илосович Стейн… — пробормотал он, ещё не понимая, что это его собственное имя.
Он не сразу заметил человека, сидящего чуть поодаль в высокой траве. Человек держался за голову обеими руками, между пальцев у него текла кровь. То, что было потом, он не мог бы назвать даже сочувствием. Это было что-то совсем иное, особенно когда незнакомец поднял голову, и на длинном бледном лице сверкнули изумительные ярко-голубые глаза.
— Где я? — пробормотал незнакомец. — Как я тут оказался?
— Кто вы? — Стейн опустился на одно колено. — Назовитесь!
— Реджинальд Рэйли, к вашим услугам, — голубоглазый чуть наклонил голову, с удивлением глядя на Стейна, — но кто вы такой? Судя по вашему облику — из джентльменов.
— Илосович Стейн, Валет Червей, — отрекомендовался Стейн, помогая Рэйли подняться на ноги. Тот оказался лишь немногим ниже него ростом. Он благодарно улыбнулся, сверкнув своими непостижимыми глазами, отчего у Стейна бешено заколотилось сердце.
— Не понимаю, как оказался здесь, — пожаловался Рэйли, откидывая на спину гриву черных волос и приглаживая пышные усы и бакенбарды. — Я охотился в своих угодьях, почти загнал жирную косулю… а потом ничего… я очнулся здесь. Головой, правда, ударился, но не убился, и то хорошо.
— Вам повезло, — сказал Валет, взбираясь по склону холма и помогая Рэйли, — я не помню вообще ничего кроме своего имени и почему-то тиканья часов. Довольно неприятный звук.
— Смотрите, мне кажется, или там и правда стоит хижина? — Рэйли покачнулся и ухватился за руку Стейна, второй рукой указывая на небольшую купу деревьев, между которых и впрямь виднелось какое-то строение. Чуть дальше тянулись возделанные поля.
— В любом случае там жилье, — сказал Стейн, всматриваясь в маленькую рощу, — там мы сможем обогреться и передохнуть. А может быть, узнаем и где мы оказались.
Они пошли по едва заметной тропинке, протоптанной, видимо, очень давно. Из-за дальних холмов вставало солнце, окрашивая небо в золото и кровь. Где-то в необозримой вышине запела птица, и её крик заставил сердце Стейна затрепетать и сжаться от сладкой боли. А потом как-то очень быстро небо затянули темные тучи; порывы ветра пригибали к земле посевы и заставляли деревья скрипеть от натуги.
— Вы слышите? — Рэйли коснулся плеча Стейна. — Кто-то плачет. Не могу понять, откуда плач…
— Из рощи, — Валет прибавил шагу, чувствуя себя не слишком удобно и довольно странно. Шаги были весьма коротки в сравнении… в сравнении с чем? Он смутно припоминал, что раньше было иначе. И что кольцо, плотно сидящее на среднем пальце, раньше свободно висело, так, что приходилось прижимать его указательным и безымянным пальцами. Порыв ветра заставил его пошатнуться и ухватиться за тонкий ствол деревца.
— О Боже! — выдохнул Рэйли, бросаясь в просвет между деревьями и наклоняясь над чем-то небольшим в пышных зарослях голубых цветов. — Как ты тут оказался, дитя?
Валет стоял у тонкого дерева, не подходя ближе. Рэйли повернулся к нему, держа на руках худенького розовощекого мальчишку лет восьми — девяти. Золотистые локоны, ярко-голубые глаза, белоснежная кожа. Мальчик как мальчик. Разве что от одежды, в начале своей карьеры явно дорогой и пышной, остались лохмотья. Острые коленки были порядком поцарапаны и разбиты.
— Как тебя зовут, малыш? — расспрашивал тем временем Рэйли, протискиваясь меж древесных стволов.
— Элис Кингсли, сэр, — голосок мальчишки был тонким, нежным, брал за душу. — Где я? Мне страшно, я хочу домой!
— А где твой дом, дитя? — спросил Рэйли.
— В Соммерсби, сэр, — отвечал мальчик, крепко обняв его за шею, — я сын владетеля Соммерсби, Эджертона Кингсли. Я бежал за корабликом, сэр, а потом поскользнулся и упал в ручей… Прошу вас, сэр, помогите мне вернуться домой!
— Сделаю всё, что смогу, — серьезно пообещал Рэйли, — но пока мы пойдем в этот домик и переждем непогоду там.
Словно в ответ на его слова мощный порыв ветра едва не вырвал мальчика из его объятий. Испуганный Элис крепче прижался к своему защитнику, спрятав лицо у него на плече. Загрохотал гром, где-то вдали в сгустившихся черно-багровых тучах сверкали молнии.
— Буря будет грозной, — сказал Стейн, прищуриваясь и закрывая лицо рукой от мусора и обломков, кружащихся в воздухе. — Входите скорее.
Внутри хижины было темно, но ветер не проникал сюда. Стейн уже возился с растопкой, высекая искру на пучок сухой травы. Кремень и огниво лежали тут же, на полочке над печью.