Вскоре прибежал Хассе и с ним несколько молодых женщин. Они принялись помогать разбирать типи и сворачивать шкуры. Андрей ушел на ночь в свое жилище, поскольку беспокоился за Горлинку, которая должна была вот-вот родить. Аренс отошел к сидящему на поваленном дереве старику и присел рядом. Ему было не по себе, но он не мог не признать, что слова Тени Волка отозвались в его душе. Где-то вдали тоненько завыл койот, закричала ночная птица. Аренс молча смотрел, как в свете факелов Хассе ловко связывает шесты для жилища и укладывает их на волокушу. Гибкое тело его блестело от пота, длинные волосы он заплел в косу и связал шнурком, чтобы не мешали. Одна из женщин, помогавших сворачивать шкуры, окликнула его, Хассе что-то ответил, улыбнувшись. От этой улыбки, такой по-детски открытой и нежной, у Аренса защемило душу, сердце забилось быстрее. И вспомнилось, что «Хассе» на языке маскоги означает «Солнце».
— Мое солнце, — словно в забытьи, вслух произнес Аренс, провожая его взглядом. — Ты — мое солнце.
Сборы не заняли много времени, имущество шамана было невелико, и все необходимые вещи он хранил в особой плетенке. Оставалось лишь свернуть одеяла и погрузить вьюки на лошадей, которых привел один из мальчишек, присланных вождем в помощь старику. С этим управились быстро.
— Пойдем, Аренс, — сказал Хассе, приблизившись и протянув руку. — Ты поедешь на чалой кобыле, она смирная.
Кобыла и правда оказалась смирной, шла нетряской плавной рысью. Аренс позволил Хассе держать поводья. Отчего-то было приятно чувствовать его заботу, видеть его рядом верхом на маленькой белой лошадке.
— Тебя не укачало? — встревоженно спросил Хассе спустя некоторое время.
Аренс медленно кивнул. Его в самом деле укачало, каждое движение головы отзывалось жестокой тошнотой.
— Есть немного. Но это ничего.
Хассе повел свою лошадь чуть вбок, так, что колено его теперь касалось колена Аренса. Затем достал из кармашка на поясе какие-то черные ягоды и пересыпал ему в ладонь.
— Вот, пожуй, станет легче. Да и скоро мы уже будем с остальным племенем.
От кисло-сладких ягод действительно полегчало. Аренс благодарно улыбнулся своему опекуну.
— Еще долго ехать? — тихо спросил он.
— Нет, недолго — вон, видишь, там внизу огни. Это костры племени.
Переезд оказался более утомительным, чем думал Аренс. Он с трудом сполз с кобылы и едва не упал, так сильно закружилась голова. Хассе торопливо скользнул под бок, обняв, помог дойти до небольшой волокуши, на которой уже была устроена постель.
— Так тебе будет проще, — сказал он, присев рядом и осторожно убирая со лба Аренса влажные от пота седые пряди. — Все равно сейчас придется ехать дальше. Приляг и постарайся уснуть.
— Мне нехорошо, — пробормотал Аренс, сжав его пальцы, — неприятное чувство, словно кто-то следит за нами. И тошно так…
Хассе помог ему улечься, подозвал пробегавшую мимо девушку и попросил остаться при Аренсе. Сам же скрылся во мраке, расцвеченном оранжевыми искрами.
— Что происходит? — спросил Аренс у девушки, присевшей рядом. — Куда… ехать… все?
Он вслушивался в тихий голос и отрывистые звуки чужой речи, выхватывая знакомые слова и словосочетания. Судя по тому, что знала девчонка, племя снималось с места по каким-то причинам, известным только вождям.
Из темноты появилась могучая фигура, и Аренс обрадовался.
— Что происходит? Может, хоть ты знаешь? — спросил он, глядя на встрепанного, усталого Андрея.
— Только то, что вожди велели сниматься с места, — вздохнул Андрей, присев рядом с волокушей и жестом отпустив девушку, которая тут же унеслась в темноту. — Мы должны тронуться в путь до того, как рассветет, это единственное, что я понял.
Голос его задрожал, на миг он повернул голову, вслушиваясь в глухой женский стон, донесшийся из темноты.
— Ты сам не свой, — тихо сказал Аренс, положив руку ему на локоть. И тут же дернулся, словно от удара кнутом. На короткий миг он будто очутился в шкуре Андрея, почувствовал всю тревогу и страх, владевшие его душой. Андрей боялся, но боялся не за себя. В сердце его бушевал, как ураган, отчаянный страх потерять любимую жену и ребенка. Как потерял уже когда-то тех, кто был бесконечно дорог. Аренс чувствовал, как страх этот втекает в его собственное сердце, раскаленной волной сжигая надежду. И прежде чем сам успел опомниться, приподнялся на локте и ободряюще улыбнулся.
— Не бойся, друг, Горлинка родит хорошо. С ней и малышом все будет в порядке. Поверь мне.
Андрей изумленно взглянул на Аренса, лицо его посветлело. Аренс наконец смог вздохнуть, боль и страх утекали из сердца, уступив место надежде и вере в чудо. Андрей сжал его руку в своих лапищах и вымученно улыбнулся.
— Дай-то Бог, друг мой, чтобы ты оказался прав!
Аренс устало откинулся на волокушу. И словно в ответ на его ободряющие слова, из родильного вигвама, поставленного поодаль, донесся жалобный женский вскрик и затем басовитый вопль новорожденного. Андрей вскочил, умчавшись в темноту. Растерянный, ошалевший от произошедшего Аренс плохо понимал, что с ним сейчас произошло. Голову ломило и сердце колотилось в груди как безумное. Но понемногу он успокоился и даже сумел задремать.
Проснулся он от кошмара, которого не запомнил, но сон не пожелал отпускать его. Небо на горизонте стало сереть, когда он пробудился снова от легкого покачивания. Рядом тускло белело брюхо и бок лошадки Хассе. Сам Хассе, видимо, утомленный донельзя бурной ночью, дремал, покачиваясь в седле. Аренс снова закрыл глаза. Он надеялся, что кошмар не вернется. И на сей раз действительно сон его был странным, но не страшным. Он брел по тропе, усыпанной разноцветными прозрачными каменьями, но меньше всего его привлекали самоцветы. Впереди, в конце тропы было что-то, влекущее его, как аромат цветка притягивает пчелу. Он не видел того, что источало аромат — тропа была затянута густым зеленоватым светящимся туманом. Но ошибиться было невозможно.
«Слезы Тьмы, я жду тебя», — неслышимо говорил голос, не мужской, не женский, не детский. Он словно лился отовсюду — и из единого источника впереди, в конце тропы…
Сильное сотрясение выдернуло его из сна. Открыв глаза, он понял, что уже почти рассвело и что они стоят, не двигаясь. Хассе спрыгнул с лошадки и склонился над Аренсом, отерев ладонью капли пота с его лба.
— Что-то происходит, — тихонько произнес он, склонившись так низко, что его губы почти коснулись щеки Аренса. — Возможно, придется ехать быстро. Вставай, держись за меня.
Мощная фигура возникла рядом с волокушей. Это был Андрей, усталый, но счастливый. Молча он помог Хассе переодеть Аренса в сухую одежду и посадить на смирную чалую кобылу.
Они двинулись дальше, когда краешек солнца вынырнул из-за скальной гряды. Хассе и Андрей ехали бок о бок, тихо переговариваясь. Аренс не пытался вслушиваться в их беседу, он и без того откуда-то знал, что с матерью и новорожденным все хорошо. Дремота снова навалилась, точно мешок с песком, унося Аренса в межвременье, на тропу, усыпанную самоцветами.
«Я жду тебя, дитя! Приди!»
Он огляделся, пытаясь понять, откуда исходит голос. Затем двинулся по узкой тропе, ладонями раздвигая в стороны клочья зеленоватого тумана. Закаркал ворон где-то впереди, и почти сразу же ответил ему крик козодоя. Уханье совы сменилось далеким орлиным клекотом. Аренс лишь на миг замедлил шаг, ни один из этих голосов не откликнулся в его сердце.
«Иди ко мне, дитя, я жду!»
В стороне от тропы струилась прозрачно-черная речка. То и дело из воды выпрыгивали рыбешки, разноцветные, алые, желтые, пурпурные и бирюзовые. Но красота их и изящество не трогали сердца.
— Аренс, проснись! Проснись!
Он открыл глаза, не понимая, где находится. Хассе ухватил поводья его чалой кобылы, изо всех сил погоняя ее и свою белую лошадку. Сбоку на мощном черном жеребце гарцевал Андрей с двумя ружьями наперевес. Он тихо ругался, видимо, по-русски, так как Аренс ничего не понял.
Земля дрожала под ногами лошадей, и бедняги испуганно ржали, пытаясь встать на дыбы и сбросить седоков. Спереди доносились звуки битвы, и теперь Аренс был уверен, что ему не почудилось. Впереди в клубах пыли сверкали солдатские мундиры, слышался звон металла и выстрелы. А потом он увидел группу солдат, отделившуюся от основного отряда и скачущую им навстречу. Заметив этот маневр, Андрей развернул коня и выпустил заряды из обоих ружей, сразив двух всадников. Сунул опустошенные ружья в футляры и выдернул из ножен саблю, с которой не расставался.
— Хассе, уводи женщин! — крикнул он, пришпоривая жеребца. — Туда, за камни! Живее! Я прикрою вас!
— Хейя, скорее, поднимайтесь! — Хассе не раздумывал ни мгновения. Он поднял руку, подавая сигнал тем, кто шел за ними. Аренс обернулся и вздрогнул. Это были женщины, ведущие вьючных лошадей, и дети, слишком маленькие, чтобы сражаться. Все остальные, даже старики, все, кто мог держать в руках оружие, схватились с регулярниками.
«К камням! Все бегите к камням и укройтесь там!» — знаками показывал Хассе, понимая, видимо, что в страшном шуме битвы его не услышат. Аренс сжал ногами бока обезумевшей от страха кобылки и нащупал на боку длинный нож в ножнах. В облаке пыли гигант на черном, как вороново крыло, жеребце сеял смерть в рядах преследователей. Аренс невольно залюбовался отточенными быстрыми движениями Андрея. Солдаты, не ожидавшие столь сильного отпора, да еще от белого человека, непонятно как возникшего между ними и их предполагаемыми жертвами, растерялись. Эта секундная растерянность стоила им жизни. Сабля Андрея сверкала синеватой молнией, и с каждым ударом падало по врагу. Аренс вцепился в гриву лошади, сожалея, что не может по слабости телесной присоединиться к Андрею, который сражался, как древний бог войны. Хассе подстегивал кобыл, его чалую и свою белую, и остановился лишь возле тропы, вьющейся между обломков камней и валунов. Последняя волокуша исчезала за ними. Но вот из-за огромного валуна вырвалась верхом на серой кобыле молоденькая девушка.
— Скорее, брат! — отчаянно крикнула она, подскакав к Хассе. — Скорее, поторопись! Дедушка послал меня за вами! Нельзя, чтобы они захватили Слезы Тьмы!
Хассе с видимой неохотой повернул на тропу. Было видно, что ему хочется присоединиться к сражению. Но он решительно потянул поводья, в последний раз оглянулся и погнал обеих лошадей по тропе следом за женщинами и детьми. Аренс повернулся, пытаясь рассмотреть хоть что-то в громадном столбе пыли. Противно взвизгнуло над ухом. Он вздрогнул, крепче вцепившись в гриву чалой и пригнувшись к ее шее. Из пылевого облака вырвалось несколько солдат, Аренс насчитал пять человек. Они гнали своих коней по следу женщин, на ходу перезаряжая ружья. Аренс нащупал притороченный к седлу футляр с ружьем. Страха не было, только странное спокойствие. В конце концов, все, что они могут сделать, это убить. Вытащив ружье, Аренс убедился, что оно заряжено.
— Хассе, стой!
От неожиданности индеец выпустил поводья его лошади, и чалая, всхрапнув от усталости, пошатнулась. Аренс сполз на землю и повернулся к преследователям. Пули взвизгивали, поднимая каменную крошку. Прицелившись в ведущего всадника, который был уже в шагах пятидесяти от беглецов, Аренс спустил курок. Лошадь под солдатом жалобно вскрикнула и рухнула в пыль, придавив седока.
— Ты безумный! — радостно сказал Хассе, привстав на одно колено, чтобы удобнее было стрелять. Пуля из его старого кремневого ружья уложила еще одного солдата. Остальные трое развернулись и помчались прочь.
— Дедушка велел оберегать тебя больше всех сокровищ племени, — говорил Хассе, ощупывая Аренса, осматривая, не ранен ли. — Ты безумный, Аренс! Но в твоем сердце нет страха!
— Брат, скорее! — девушка на серой кобыле подскакала к ним и спешилась. — Слезы Тьмы нужно увести отсюда!
Она говорила на языке семинолов, но Аренс понимал ее так, словно беседа шла на английском языке.
— Сейчас, Облачко, — голос Хассе слабо дрогнул, — наши лошади сбежали.
— Садитесь на мою, — храбрая девушка помогла Аренсу забраться на спину серой. — Брат, скорее!
— Нет, ты поедешь с ним, — решительно сказал Хассе. — Я останусь здесь и помогу воинам.
Земля снова задрожала. Облачко вскрикнула от страха — у самых ее ног поползла глубокая трещина.
— Беги наверх!— крикнул Хассе, ловя за повод серую, на спине которой пытался удержаться Аренс. Земля тряслась все сильнее, ходила ходуном. Послышались отчаянные крики обезумевших от ужаса людей. Новые трещины разверзались одна за другой. Серая кобылка отчаянно заржала и рухнула в провал, возникший прямо под ней. Аренс успел ухватиться за край трещины, судорожно перебирая ногами в попытках найти точку опоры. Но он был слишком слаб, чтобы долго удерживать на весу собственное тело. Пальцы медленно соскальзывали и почти уже соскользнули, когда сильная рука крепко ухватила запястье Аренса, потянула вверх и вытащила из провала. Аренс с трудом узнал в покрытом пылью и кровью спасителе Андрея.
Земля сотрясалась уже меньше. Люди кричали, где-то вверху гремел гром. Аренс рухнул, побежденный слабостью, и лежал теперь на земле, глядя, как тучи затягивают недавно еще такое чистое небо. Снова загрохотало, и лежащий рядом Хассе судорожно стиснул руку Аренса.
— Вставай, — хрипло промолвил он. — Надо найти укрытие… Андрей, дай мне саблю и ружье, помоги лучше Аренсу.
Они побрели, пытаясь не упасть, не провалиться в очередную трещину. Два огромных провала отделяли их от места, где укрылись женщины, и от основного отряда воинов. Нечего было и думать перебраться через них. Чудовищные раскаты грома заставляли путников вздрагивать. Потом с неба хлынули потоки воды, и сухая земля мгновенно превратилась в топкое болото.
Аренс не помнил, сколько они шли. Под ногами хлюпала грязь, тело заледенело, и он едва мог двигаться. Андрей почти тащил его на себе, а потом в какой-то момент просто поднял на руки, точно больное дитя, и понес. Хассе бежал рядом, сжимая в руках ружье.
Вскоре они очутились в перелеске, где деревья были повалены или покосились. Здесь Хассе нашел укрытие в дупле громадного дерева, помог втиснуться внутрь Андрею с Аренсом на руках и только потом забрался сам. Не раздеваясь, они прижались друг к другу как можно теснее в поисках тепла.
Дождь все лил и лил. Аренс склонил голову на плечо Андрею, усталость сломила его. Несмотря на холод и боль в ободранном теле, он уснул почти сразу, даже не отдавая себе отчет, что сжимает в своей руке узкую ладонь Хассе.
Он снова оказался на усыпанной самоцветами тропе. Продрогший, нагой, он шел на зов, лившийся из густого зеленоватого тумана, что клубился на тропе. А потом вдруг туман исчез и исчезла тропа. И он понял, что стоит перед старой гасиендой, обнесенной беленым забором. Цветы и вьющиеся растения, оплетающие две колонны, на которых держались створки железных ворот, источали нежный аромат. Он вошел во двор, озираясь, ища хоть одно живое существо. Справа рос громадный дуб, чьи ветви были густо покрыты испанским мхом. Под дубом стояла небольшая скамейка, на которой сидел пожилой индеец с лицом, словно вырезанным из куска красного агата. Бесчисленные морщины покрывали это лицо, и глаза на нем казались древними, как сам мир.
Аренс приблизился к старику, поприветствовав его на языке маскоги.
— Что это за место? — спросил он после того, как старец кивнул в ответ на приветствие. — Зачем я здесь?
— Это Темные Тропы, место, где была рождена твоя душа, — ответил индеец, вынув изо рта трубку. — Теперь же ступай в дом. Там ты найдешь первый ответ.
Аренс двинулся к основному строению, чьи стены были густо увиты плющом и потрескались от времени. Он не испытывал страха, лишь глухую тоску.
Женский голос доносился из передней комнаты. Кто-то пел песню, слова которой показались Аренсу похожими на слова маскоги. Тем не менее он ничего не понял. Песня прервалась, на какое-то время застыла густая тягучая тишина. Затем тот же голос окликнул: