— Нет. Смотрите: авторитет у меня высокий, судя по анкетам, а учитель я — еще не самый лучший. И это дает мне знания, что и как исправлять в своей работе.
— И все же, скажите, зачем вы так с нами?
— Не с вами! А — вам. То, как школьники к нам относятся, они и так знают, без наших анкет. А вот вы — знаете ли? Думали, что знаете, а теперь обижаетесь на правду?
— Но они же поставили на первое место молодую!
— Да. Видимо, она нашла какой-то ключик. Правда, авторитета и строгости ей не хватает, так и выходит по анкетам, а учитель из нее — хороший.
— Что ж мне теперь у нее учиться, что ли?
— Ну-у-у… Не учиться, а на урок к ней я лично схожу. И вам рекомендую.
— Я лучше — к вам. А то мои пищат от восторга, судя по анкетам.
— Хорошо. В любое время приходите. Мне будет интересно ваше мнение…
Педсовет закончился, но еще долго шумели и обсуждали учителя итоги первого анкетирования. А некоторые приходили после уроков к директору и с ним вместе сидели, разбирались с оценками, которые вынесли им (им, учителям!) старшеклассники.
Через месяц директор школы поинтересовался у завуча, на которую возложил работу с молодыми учителями:
— Ну, как наша молодежь? Не жалуется?
— Нет, не было ничего.
— И никто не высказывал им ничего по итогам анкетирования?
— Да было пару раз, но я тут прикрутила немного…
— Молодец! А как вообще молодежь к анкетам?
— Им понравилось. Им завидно, что одна — в лучших, а их как будто и не заметили. Хотят в будущем году тоже в лучшие пробиться.
— И это правильно, как говорит наш генеральный..
Мелкие проблемы
— И еще, извините, такой вопрос… Вот, я заметил, вы говорите, когда вызываете к доске «девочка», «мальчик», а по имени почти никого. Это у вас прием такой, что ли?
— Да, я во всех классах веду! У меня головы не хватает на темы урока, а вы еще мне про имена! Не запомню я их!
— Ну, да, конечно… В школе больше тысячи учеников, половина почти проходит перед вами… Хорошо, я подумаю.
Директор школы тоже вел уроки. Полгода он вживался в школу, всматривался в лица, и многих уже узнавал в лицо, но по именам мог перепутать даже тех старшеклассников, кто ходил к нему на уроки. А, ведь, проблема! Хоть и маленькая…
На ближайшем педсовете маленькая проблема перестала быть ею. Учителя начальных классов поделились своим давнишним опытом: они просто в самом начале года рисовали на листке класс — вид сверху. Вот это — стол учителя. Это — доска. А вот так стоят столы. И затем вписывали имена и фамилии всех учеников в соответствии с тем, кто и как посажен.
— А разве вы их не пересаживаете?
— Пересадили — перерисовали. Что тут трудного? Бумажку нарисовать — трудно, что ли? Зато всех помним и видим!
И, правда. Трудностей не было. Тем более что количество столов в стандартных классах-кабинетах было практически одинаковым. Через неделю в каждом классном журнале в самом конце, к обложке, был подложен разлинованный листок с фамилиями и именами.
Одновременно была решена еще одна, уже не такая маленькая, проблема. Кто не знает, что написано на столах, особенно на последних? А? «Раиса-крыса!». Это про историю. «ФАК ю!». Это на физике. А вот в этом кабинете просто плотно-плотно расписаны чуть не все столы.
В один день, в пятницу, была проведена генеральная уборка. Что можно — отмыли. Что уже не поддавалось мытью — перекрашено.
И в понедельник началось…
Сразу после первого урока учителя прошли по своим кабинетам, посмотрели на парты. Та-а-ак. А вот тут опять какой-то… Что значит — какой-то? Ну-ка, журнал этого класса? Ага. Вот здесь кто. Через минуту виновник стоял перед учителем.
— Ты что натворил, а? Мои тут отмывали все, а ты, обалдуй великовозрастный…
— А чо вы обзываетесь, а?
— Я обзываюсь? Ты смотри, что ты тут написал! Сейчас к директору, за родителями, и пусть они отмывают за тобой!
— Чо сразу к директору-то? Я и сам…, — он достает из сумки стирательную резинку и старательно вычищает все надписи.
Еще несколько таких случаев было. Один раз все же пришлось приглашать родителей, и они старательно отмыли стол после своего отпрыска, а он больше не занимался «настольными росписями» после этого. И — все.
Проблема оказалась настолько мелкой, что когда через полгода о ней упомянул директор, никто даже и не вспомнил, как это было еще совсем недавно, когда «росписями» были покрыты почти все столы.
Привет, директор!
Директор с женой шел от школы, которую он только что лично закрыл на замок, положив ключ в карман, в сторону своего дома.
— Во! Это же наш директор школы! — громко раздалось справа, от кучки сидящих на ограждении газона парней. — Привет, директор!
Директор мягко снял пальцы жены со своей руки и подошел поближе:
— Ну, привет, привет…, — он узнал одного из тех, кто был вынужден покинуть школу по его требованию. — И что было так орать-то?
— Здорово, директор, — вскочил тот и протянул руку, оглядываясь на дружков: мол, как я лихо с ним, а?
Директор мгновение помедлил, глядя на пятерню, а потом крепко пожал, и в пожатии, пока сустав был напряжен, резко толкнул от себя. Парень, по-киношному задрав ноги, кувыркнулся через ограду спиной на ярко-зеленый газон.
Под общий хохот директор скучным голосом произнес:
— И сколько тебя еще учить, чтобы не совался первым к старшим с рукопожатиями?
— Ха-ха-ха, — залился и тот, наглый, все еще лежащий на траве. — Крутой у нас директор, правда, пацаны?
— А то! Правильно он тебя воспитывает!
Улыбнулся директор, сделал шаг назад, взял жену за руку, снова положил ее пальцы себе на сгиб локтя, и потянул ее слегка, двинулся в том же направлении, куда шли до этого.
— Ой… А я так испугалась…
— Чего? Это же всё наши… Это — мои…
Директор должен быть мужчиной
— …Там!..Он к девочкам пристает! На втором этаже! — запыхавшийся восьмиклассник стоял в дверях кабинета директора школы.
— Ну, веди, — вздохнул директор, поднимаясь из-за стола.
В несколько прыжков они друг за другом по ближайшей лестнице преодолели два марша и выскочили в коридор второго этажа. Там — никого, потому что звонок уже прозвенел, и всех завели в классы.
— Наверное, на третьем!
Еще два лестничных марша — сколько раз за день директор обходил всю школу, поднимаясь и опускаясь по всем лестницам! — и коридор третьего этажа.
— Вон, вон тот!
— Чо ты, пацан? — пьяно улыбаясь, от двери, в которую, заглядывал, приоткрыв, оторвался здоровенный детина и попытался поймать мальчишку, тыкающего в него пальцем. — Чо, подмогу позвал, чо ли?
И захрипел, напоровшись горлом на выставленный локоть директора, опершегося о стену прямо перед его дицом.
— Чо сразу руки-то распускать? Крутой, да? Мент, чо ли?
— Я тебе не мент, бери выше! Я директор этой школы, и нет главнее никого, — распаляя себя, все громче и громче шептал ему на ухо директор, выволакивая за воротник на лестницу и вниз, вниз, на первый этаж.
— Да, какое вы право…
— Я тебе покажу права, я тебе сейчас права-то покажу, вот, дойдем только!
На втором этаже к процессии присоединилась завуч, вцепившись в рукав хулигана, как злобная маленькая собачка.
— Позвонили? — спросил директор.
— Да, сразу. Вы же сказали — сразу звонить, если что…
Совсем недавно, разбирая очередной случай, директор выяснил, что в школе было «не принято» вызывать милицию или устраивать какие-то скандалы. «Шумиха» школе не нужна, как объяснили ему. Все само образуется, объяснили ему. Тогда он приказал завучам сначала звонить в милицию, а уж потом звать его или кого еще из редкого мужского педагогического состава. Учеников привлекать? Ни в коем случае! Вот это — как раз нельзя, сказал он. А в милицию — можно и нужно.
— Сидеть, — рявкнул он на пьяненького парня, кидая его на стулья у стены своего кабинета.
— Да я…
— Что? Что — ты? Драться со мной будешь? В моем кабинете? Со мной — драться? — и злыми глазами — в глаза. — Ну? Сидеть, я сказал.
Через пять минут подъехали из милиции, брезгливо подхватили, осмотрели:
— Это не наш. Небось, несовершеннолетний еще. Мы его в инспекцию по делам несовершеннолетних скинем, ага?
— Ну, вам виднее, парни. Как дела-то вообще?
— Да, нормально все! Звоните, если что, — и потащили болтающегося у них в руках, сразу увядшего хулигана к машине.
Школа была очень большой. Каждый второй хулиган в городе закончил в свое время именно ее. И каждый второй милиционер — тоже.
Холодно зимой
— Сколько сегодня?
— У меня — четырнадцать. Руки мерзнут.
— Предложения?
— Может, распустим? Все-таки нельзя в такой холод учиться.
— Ага. Распустим…, — директор подышал на замерзшие пальцы, угрюмо нахохлившись в кресле в своей черной куртке. — А родители на работе. А дети — одни. И что мы получим из этого?
— Ну, может, это как-то подействует на исполком?
— Да, плевать мне на исполком! Дети-то куда пойдут, спрашиваю? На улицу?
Он еще подумал и скомандовал, вставая:
— Уроки по полчаса. Перемены — пять минут. Письменные работы — минимально. Сообщите всем, идите в учительскую… Я сначала в начальную школу зайду, потом — в подвал, потом — по обстоятельствам.
Сунув руки в карманы, угрюмой черной тенью он проскользнул мимо врывающейся в двери толпы школьников в сторону начальных классов, давно уже отделенных от остальной школы. Учителя, в пальто и шапках, встречали у гардероба малышей и тут же вели их в классы, не давая раздеться: «Холодно сегодня, у нас холодно!»
— Сколько у вас?
— Двенадцать! Что делать-то будем?
— Физкультминутки, побольше игр и движения. Поменьше письма — побольше устного. Ну, а я буду заниматься всем этим.
Он прошел по первому этажу, улыбаясь первоклашкам в цветных куртках, возящихся вокруг недавно установленного прямо в коридоре небольшого спортивного комплекса с кольцами, качелями и лестницами.
В классах батареи были ледяными, от окон, плотно заклеенных, тянуло холодом.
«Эх, — вздохнул он (мысленно, мысленно — на виду-то улыбки и кивание головой направо и налево). — Говорил же, что как только похолодает на улице, так похолодает и у нас… Не верят наши начальники…»
Протиснувшись мимо входящих, директор вышел на улицу, обошел с торца школу и, открыв железную дверь своим ключом, спустился в подвал. Похлопал впотьмах правой рукой по бетонной стене, нащупал выключатель, повернул раз, другой, третий, — есть контакт! Слабый свет озарил подземелье. Директор пощелкал по стеклу манометров, установленных возле вентилей, но стрелки не шелохнулись. И на вход и на выход давление было совершенно одинаковым. Можно было открыть снова кран на слив, как-то «оживить» трубы… Но как потом что-то доказывать? Да и не прогреется ничего за полдня…
По телефону, поднявшись обратно и старательно оттерев подошвы ботинок о тряпку, подсунутую уборщицей, он сообщил в Гороно о температуре в классах, потом набрал номер приемной исполкома:
— Здравствуйте, запишите, пожалуйста, как предисполкома просил: время — восемь тридцать, температура в классах — двенадцать градусов, батареи — холодные.
Через полчаса, видимо, сразу после планерки, подняв на звонок трубку, директор услышал громкий голос председателя исполкома:
— Ну, что там у тебя опять? Я вот на обед пойду, сам пощупаю твои батареи!
В полдень трубы вдруг зашумели, батареи начали нагреваться. К приходу предисполкома батареи были ощутимо горячи.
— Ну? Вот же — горячие. У меня дома холоднее батареи!
— А вы с утра заходите. С утра. Только пораньше. Иначе, узнав о вашем посещении, опять станут батареи нормальные.
— Это как?
— Мы сидим на конце трубы. А перед нами — вон та семейная общага.
— И что?
— А вот то, что там с работы народ приходит когда? В шесть вечера? И как раз тогда у нас отключается тепло. А когда они уходят на работу утром? В восемь-девять. И сразу у нас начинается движение. Ну, может не сразу, чуть позже… Но нам это уже не нужно. У нас за ночь все выстуживается, и утром дети опять — в холодные классы.
— Да не бывает так! Или тепло — или холодно!
— Ну, почему не бывает… Я предполагаю, что просто давления не хватает, и сантехник в общежитии открывает кран в подвале — спускает воду, чтобы ночью его рабочие мужики из постели не вытаскивали. А у нас давление еще падает — и все. Крандец нашему теплу.
— Да, ну-у-у… А давай, завтра я приду. Рано.
— Только, чтобы никто не знал! И… Знаете, я же должен школу закрыть при такой температуре… Мы же нарушаем. Меня санэпидстанция наказать может запросто.
— Погоди, погоди… Будем разбираться.
Назавтра при открытии школы батареи оказались горячими. В девять часов пришел предисполкома, да не один, с целой комиссией представителей коммунальных служб.
— Ну, как? — его лицо выражало готовность «вломить» любому, ответственному за тепло в школе.
— Мы же договаривались, что никто ничего не будет знать…
— Что… Батареи?
— Ага. Горячие.
— Та-а-ак, — повернулся районный голова к сопровождающим его лицам. — И как мне это объяснят? Я вчера здесь лично был — батареи были горячие. Сегодня с утра — горячие. А директор говорит — холодно в классах.
— Это они окна не заклеили, наверное, — вякнул кто-то из-за спин.
— Что? — вскинулся директор. — Вы, что, хотите сказать, что я специально детей морожу?
Он опять повторил свои резоны, но все недоверчиво качали головами и напоказ трогали батареи, которые разгорячились так, как никогда с начала зимы.
Провожая комиссию, директор школы придержал председателя исполкома за рукав:
— Завтра, хорошо? Завтра — без никого, пораньше.
— Пораньше — это во сколько? Я же с семи на работе бываю! — довольно хохотнул городской «хозяин».
— Ну, в семь — это очень рано. А вот часов в восемь, в полдевятого… А?
— Ну, ладно… Попробую, — недовольно махнул тот рукой.
Утром директор пришел пораньше. В семь утра он уже сидел в кабинете, регулярно проверяя рукой трубу, идущую к батарее. Батарея была ледяной. В восемь в дверь вошел председатель исполкома:
— Ну, показывай.
По очереди открыли все кабинеты на первом этаже, прошли, потрогали батареи.
— Ну?
— По-нят-но… Кому-то будет что-то, — задумчиво сказал председатель исполкома и пошел на планерку. А сразу после его ухода вдруг зашумели батареи и опять начали наливаться теплом.
А в классах было десять градусов тепла.
Звонок телефона:
— Как у тебя?
— Батареи горячие, температура в классах от двенадцати до четырнадцати.
— Жди шефов, коммунальщиков и тепловиков. Им дана задача: не уйти из школы без решения. Завтра на планерке они мне должны рассказать, что и как решили.
В два часа в кабинете директора школы горели страсти: представители теплосети утверждали, что температуру они подают нормальную, коммунальщики твердили, что никто никуда ничего не сливает, а почему вдруг батареи «включаются» — определить невозможно, представитель шефов — сам родитель школьника этой же школы, сидел с блокнотом, переводя взгляд с одного на другого.
— Ну, хорошо, — прихлопнул ладонями по столу директор школы. — Мужики, а какие же будут рекомендации? Только не говорите мне о возможности спуска воды из обратки…
— Нет-нет! — тут же подскочил «тепловик». — У нас и так по городу утечек полно, не успеваем в систему закачивать!
— Какие могут быть предложения… Можно еще насос поставить в подвале компактный такой. Но это дорого… И потом, потянут ли батареи, если поднять еще давление?
— Насос, — кивнул представитель шефов и тут же записал в блокнот. — А насосы у вас есть?
— Да. Есть… Но тут же система дохлая совсем. Насос врубишь, давление поднимется — рванет все нафиг.
— А зачем поднимать давление? — удивился директор школы. — Нам же главное, чтобы циркуляция началась? Так, давайте, опустим давление в обратке…