— Вы еще не знаете, что это за школа!
— Не знаю. Но никогда я не слышал, чтобы в вечер встречи выпускников им было запрещено встречаться по классам со своими учителями.
— …И как же тогда за ними следить?
— Зачем за ними следить? В классах будут их учителя. Вот и все… В общем, пишите объявление и проект приказа о дежурстве на вечере встречи. Вечер встречи, после небольшого концерта — по классам. Заканчиваем в 22.00.
— Да кто же будет тут их караулить в такое время?
— Учителя. И я.
— …Ну, я выполню… Но у меня остается свое мнение…
Наутро объявление висело в учительской. А, начиная с первой перемены, в кабинет директора по одному потянулись учителя:
— А вот как нам быть? Мы вдвоем по очереди в одном классе ведем занятия…
— Та-а-ак… Давайте, посмотрим. Вот здесь свободный кабинет. Туда своих поведете?
— Спасибо!
— Геннадьич, а мне куда со своими? У меня же вообще класса нет…
— Вот, по соседству пойдешь? В биологию?
— А можно?
— Порядок чтобы был. Тогда — можно.
— Да, у меня такой класс был, мы там даже уберемся!
Были задействованы все свободные площади, и к вечеру у каждого учителя был ключ от кабинета, где он мог встретиться со своими выпускниками.
На концерт директор не пошел («Не люблю самодеятельщину!»). Он сидел в своем кабинете и писал план работы. Иногда выходил, закрывал дверь на ключ и прогуливался по коридорам, отвечая на приветствия и кивая учителям. Через открытые двери классов были видны столы с бутылками и фруктами…
— Вы только смотрите, чтобы чистоту оставили! — напомнил он учителям, занявшим чужие кабинеты.
— Да, не маленькие, понимаем! — отвечали, улыбаясь, те.
Услышав, что в актовом зале затихла музыка, и раздался слитный шум поднимающихся с места и выходящих из актового зала выпускников, директор спустился на первый этаж и снова засел в своем кабинете.
Минуты шли за минутами, часы — за часами. В коридорах стояла тишина, и некого было гонять, не за кем было следить. Он иногда прохаживался до третьего этажа и обратно, но в классы не заглядывал, чтобы «не поломать атмосферу».
После девяти вечера в его кабинет стали забегать веселые улыбающиеся учителя, докладывать, что все в порядке, что они пошли гулять, что у них еще ресторан или бар… В школе становилось все тише и темнее.
В одиннадцатом часу, когда директор уже убрал бумаги и собирался идти выгонять оставшихся еще выпускников, в дверь поскреблись. Он прислушался. Теперь постучались, а потом несмело толкнули. В приоткрывшейся щели был виден ярко накрашенный глаз:
— Извините, а можно вас?
— Заходите, заходите…
— Да, нет… Лучше вы выйдите…
«Что там могло случиться? Вот, ведь, как всегда, под самый конец… Ну, блин…», — успел подумать директор школы, делая два шага к двери и распахивая ее. За дверью в темноте тесной кучкой стояли чуть подвыпившие, но тихие взрослые уже выпускники.
— Вы — новый директор школы?
— Да, я. А что, собственно случилось? Вы чем-то недовольны?
— Наоборот! Что вы… Да, мы…, — зашумели вдруг все разом.
Из толпы вышла девушка, махнула рукой своим:
— Да помолчите вы! — и, обращаясь к директору, — Мы, вот все мы, просто хотели сказать вам огромное спасибо. Мы в первый раз за пять лет, понимаете, первый раз так душевно посидели. И… Знаете… Дайте, я вас поцелую!
Под восторженный рев одноклассников она расцеловала директора, стерла следы губ с его щек маленьким платочком, прижалась всем телом, заглядывая в глаза, и еще раз — в губы. А потом отскочила, растворилась тут же среди народа, и все организованно, как-то сразу, разом вышли из школы.
Директор стоял в темноте и растерянно улыбался.
Что он сделал-то такого, за что благодарят?
Мнение? Я — «за»!
Директор и завуч сидели друг против друга в кабинете директора школы.
— …И как вы думаете, если вот я попробую сказать и сделать так…
— Я вас поддержу.
— А мнение свое можете мне высказать? Мне же интересно, где и что я не так делаю, я ж еще неопытный…, — усмехнулся директор.
— У меня есть свое мнение. Но я вам его не скажу. Я просто поддержу вас, и буду выполнять ваши распоряжения, как свои собственные…
— Не понял… Так, вы на самом «за» или «против»?
— Какая разница? Я «за». Я вас поддерживаю. Остальное вас касаться не должно.
Завуч была очень опытная и пережила уже трех директоров.
История с историей
— …Мне сын сказал, что вы его оставляете…
— Да, ваш сын по итогам года оставлен на второй год. Педсовет рассматривал вопрос и не нашел уважительных причин для перевода в другой класс.
— Но у него же не все двойки…
— Еще бы и этого не хватало. Вот, смотрите, по закону мы теперь должны оставлять на второй год тех, у кого более двух неудовлетворительных оценок. По остальным предметам можем устраивать пересдачи и «перетаскивать» потихоньку. А у него — три двойки.
— Нет, ну, я не понимаю… Математика там, химия… Но по истории-то ему за что двойку влепили?
— Как — за что? Вы журнал посмотрите, посчитайте, сколько он получил двоек за четверть, сколько за год… Он же ничего не знает, и знать ничего не хочет!
— А я скажу…, — тут он надувается немного, грудь выпячивает, — а я скажу, что это ваша училка его просто затюкала. Он, может, и хочет, но ему не дали исправить! И я поэтому буду требовать…
— А не надо требовать. Я же и не спорю с вами. Пусть плохой учитель, ладно. Вы готовы к тому, чтобы по истории устроить экзамен и проверить, как ваш сын может отвечать? Заодно и учителя этого проверим. Ну?
— А так можно?
— У нас все можно. Сдаст экзамен — перетащим в другой класс.
— … А… педсовет?
— И педсовет еще раз проведем. Мне просто не нравится, когда родители обвиняют моих учителей со слов своих детей… Давайте, проведем такую проверку. Ну?
— А что я должен?
— Пишите заявление на мое имя с требованием принять экзамен по истории комиссией, так как вы не доверяете отметкам, выставленным вашим учителем истории. Кстати, приглашаю вас специально на этот экзамен…Вот, через три дня. Согласны? По срокам — согласны?
— Дык… Да я… Да он у меня за три дня учебник наизусть выучит!
— Значит, договорились. Давайте заявление. Видите, я пишу приказ и утверждаю комиссию… Учительницы вашей в комиссии не будет. Буду я, второй историк, и вот, завуч еще…
Через три дня в кабинете истории на втором этаже после уроков собралась комиссия из трех человек, двоечник с учебником под мышкой, его отец, худенький и все время дергающийся.
— Вот, скажи, — обратился директор к школьнику, — что ты выучил лучше других тем? Я хочу, чтобы тебе было легче сдавать, и чтобы отец посмотрел сам…
— …Вот, учебник…
— Что, весь учебник выучил?
— Не-е-е, — хитро улыбается.
— А что все-таки лучше? Ну, давай по-другому пойдем… Вот, ты — парень. Тебе, наверное, про войны интереснее было?
Тот задумывается. Отец пихает его кулачком в бок, шипит:
— Отвечай директору, дурень!
— Ну, — неуверенно отвечает ученик.
— Значит, если мы будем не по всему учебнику тебя спрашивать, а только о войне, тогда тебе будет легче?
— Ну, — а сейчас гораздо увереннее — все же не весь учебник!
— Давай так сделаем. Вот мы, комиссия, даем тебе еще полчаса. Садись, полистай учебник. Напомни себе о войнах. Только о войнах.
Они с отцом садятся за первый стол, сдвигают головы, водят по оглавлению пальцем, перелистывают страницы, ищут «про войны». А комиссия пока занята своими делами. Директор подписывает книгу приказов, завуч с учителем заполняют журналы. Незаметно проходит полчаса.
— Ну, готов?
Он молча кивает головой.
— Тогда вот тебе билетики. Мы убрали все лишние, оставили только войны. Вопрос один, его и ответишь.
Его рука ползает над редким строем билетов, наконец, останавливается на одном. Переворачивает, читает вслух:
— Северная война.
Комиссия облегченно выдыхает: тема хорошая, можно много наговорить…
Директор берет со стола учебник, находит там нужный параграф, открывает на нужной странице и дает в руки отцу ученика: смотри, проверяй, слушай.
— Давай так, я понимаю, что просто рассказывать тебе трудно… Я буду задавать наводящие вопросы, а ты вспоминай и отвечай. Хорошо?
— Ну, — утвердительно кивает.
— Итак, с кем была Северная война?
Молчание, закатывание глаз, шевеление губами…
— Се-вер-ная, понимаешь? Се-вер-ная… Ну?
— …С турками? — неуверенно произносит он. Отец поднимает голову от учебника, ошарашено смотря в затылок сына.
— Успокойся, успокойся, — директор встал из-за стола и стал прохаживаться по классу, стараясь успокоиться сам. — С турками… Северная война… А с кем же тогда турки воевали?
— Со шведами? — с надеждой в голосе спрашивает двоечник.
— Та-а-ак… Северная война. Прошу повторить для комиссии, кто и с кем воевал в Северной войне, — директор еще надеется, что парень просто перебирает известных ему врагов России.
— Турки со шведами, — уверенно отвечает тот.
Директор разводит руки и смотрит на родителя, сидящего с красными ушами над учебником:
— Ну? Что вы скажете?
Потом берет учебник в руки и поворачивает обложкой к ученику.
— История какой страны в этом учебнике? А?
— России, — уверенно говорит тот.
— Ну, так, тогда кто и с кем воевал в Северной войне?
— Русские! — доходит вдруг до него.
— Молодец. А с кем?
— С турками?
…
Ножик
— Вот! Вот все — ваша мягкотелость! Вот до чего она доводит!
Завуч притащила за руку недавно взятую в школу старшеклассницу. Именно «взятую». Она училась совсем в другом месте, но мама ее, старая знакомая директора этой школы, позвонила, поуговаривала, поклялась, что будет контролировать, объяснила, что только в этой школе девочке будет комфортно, что «ей же поступать»… В общем, согласился он. А теперь смотрел непонимающе:
— А что случилось?
— Как — что? Вы не в курсе? Драка! Драка и нож! Вот!
На стол был выложен складной ножик с пластиковыми под орех накладками, двумя лезвиями — побольше и поменьше — и штопором.
— У-у-у… Серьезный вопрос. Ну, оставляйте, оставляйте ее. Будем беседовать…
— Беседовать? С ней — беседовать? Да это же хулиганка! Она же с ножом!
— Все-все-все… Идите, контролируйте учебный процесс. Я буду разбираться.
Дверь закрыта. Звонок прозвенел. В коридорах наступила тишина. Старшеклассница сидела молча, смотрела спокойно в стену, положив руки на колени.
— Ну, чего молчим, чего в партизанку Зою играем?
— А чего говорить?
— И, правда… Чего говорить… Твой ножик?
— Мой.
— Зачем ты его в школу принесла?
— А что, в школе запрещено с перочинным ножом? Правда? А я и не знала. Есть такой закон?
— Хм… Умная?
— Да уж не дура.
— Ну, тогда посиди, помолчи.
Директор поднял трубу телефона и начал вызванивать мать ученицы. Школьница сидела молча, спокойно дожидаясь окончания беседы.
— …В общем, приезжай и забирай свою. Вот прямо сейчас и забирай. А я пока разбираться буду. Сегодня у нас пятница? Два выходных впереди. Пусть уроки делает. Наверняка ее спросят. А в понедельник… Ну, что в понедельник. На учебу, а что еще. Ага. И без ножа только.
В тишине дождались приезда матери, которая влетела в кабинет, глянула на дочь, на директора, и даже не сказала ничего. Девчонку за руку, нож — в карман.
— Я разберусь, — поднял директор голову. — Но и ты разберись, пожалуйста. И в понедельник — без опозданий и с выполненной домашней работой. А то еще и это…
— Да они же сами! — дернулась девчонка. — Что вы все про меня, вы разберитесь!
— Я разберусь, разберусь… И сколько человек с ножами на тебя накинулись, и какими дубинками и кто махал, и кто еще был с оружием — во всем разберусь.
— Не было никого с оружием, — угрюмо пробасила она.
— Как — никого? А ты? — поднял брови директор.
— Это не оружие.
— А вот если бы ты порезала кого — было бы оно оружием. По всем законам. Ну, ладно. Хватит нам тут пререкаться. Марш домой уроки делать!
К вечеру картина произошедшего была ясна.
Новенькая пришла в класс, где давно сформировалась девчоночья иерархия. Пришла из деревенской школы. Пришла не так одетой — в той коричневой форме с фартуком. Да еще отвечала на первых уроках, когда ее поднимали. Не на отлично отвечала, но все же. На длинной перемене к ней подошли и предложили «выйти». Она спокойно вышла. А когда ей за углом школы сообщили, что сейчас ее будут бить, так же спокойно достала из кармана фартука ножик, открыла его и пригнулась слегка, махнув пару раз перед собой — приготовилась:
— Ну, начинайте!
Девчонки опешили, а появившаяся из-за угла завуч устроила им разгон, притащив «виновницу» к директору школы.
И что теперь делать? Мамке он перезвонил еще раз и в подробностях рассказал все. Пусть и она поучаствует в воспитании подрастающего поколения. А вот с этим классом пришлось разбираться на классном часе, пока все не разбежались на выходные.
Парни смеялись в голос, когда директор поднимал девчонок и по очереди при всем классе объяснял, кто и в чем виноват, показывал кодекс, называл статью за хулиганство, объяснял, что такое самозащита. В общем, довел чуть не до слез зачинщиц, до крика:
— Да нафиг она нам сдалась! Да не трогал ее никто! Только пригрозили!
А уж тут он сам устроил такой нажим, такой нажим:
— Ах, пригрозили! Начальники у меня в школе появились? Директора и директриссы? Грозят тут моим ученикам? Да я, да вас, да всех! Уважение потеряли к директору? Ну, я вам покажу, кто в школе начальник. Я вас в порошок! Я вас под контроль!
Ну, и так далее.
К понедельнику все успокоилось.
Тему закрыли. Только изредка, встречая в коридорах девчонку, директор пугливо шарахался в сторону и стонал жалобно:
— Только не ножом!
Смехом все и закончилось.
Информатика
— Так. Десятый «А», если не ошибаюсь? Чего столпились тут? На урок, на урок. Скоро звонок прозвенит…, — директор протискивался сквозь кучку старшеклассников, почему-то выбравших местом отдыха дверь его кабинета на первом этаже школы.
— Мы к вам, — не отступил от двери вихрастый подросток.
И тут же все задвигались, загомонили, зашумели:
— …У нас информатика… А она сама… А нам — экзамены… А мы в ВУЗ… А она — по учебнику… А мы не знаем…
— Стоп-стоп-стоп! — поднял руку директор. — Так мы ни в чем не разберемся до вечера. Всех сразу слушать просто невозможно, так что давайте уж ко мне в кабинет… Вот ты, ты, и ты… И ты, Свет, тоже. Ну, как, доверяете такой делегации?
— Да… Доверяем… А то… Наши… Да…, — загомонили в ответ школьники.
— Ну, тогда — быстренько на урок, а учителю скажите, что эти четверо — у директора.
Он вставил ключ в замок, повернул, толкнул с силой плотно закрытую дверь, обитую рейкой и покрашенную тускло-голубой краской.
— Заходите, — кинул через плечо, первым проходя вперед и занимая свое место за столом спиной к окну. — Рассаживайтесь… Ну?
Четверо старшеклассников, рассевшись парами вокруг столика, приставленного к столу директора, переглянулись, мотнули головами друг другу: мол, кто начнет?
— В общем, мы не довольны…
— Я тоже многим недоволен, — философски заметил директор, работающий в школе первый год, но уже нахлебавшийся всякого.
— Вы поймите! Мы же не просто так в десятом классе. Мы же поступать потом собираемся. И у нас — экзамены будут. И выпускные будут, и вступительные — тоже.
— …Э-э-э… Ребята… Я ничего пока не понимаю. Давайте с самого начала. Время у нас есть.
— Видите ли, — вступил второй. — У нас — информатика. И по ней мы можем сдавать экзамены в школе. А в некоторые ВУЗы информатика — вступительный экзамен.