— Что «все»?
— Это та самая комната, где был убит император Павел Первый.
— Как интересно! Ничего, что мы здесь пьем?
— Ничего. Вы знаете, как все это произошло?
— Не то чтобы знаю... Так... в общих чертах.
— Я готов рассказать вам эту историю. Хотите?
— Расскажите. Конечно. Буду рад.
— Это долгая история.
— А я не тороплюсь.
Дальше слов почти не разобрать. Слышно звяканье бутылок.
— Все началось почти три тысячи лет назад, в тот момент, когда библейский царь Соломон построил в Иерусалиме знаменитый храм.
— Чем же он знаменит?
— Не перебивайте, пожалуйста. Я все расскажу по порядку. До сих пор никто не знает, что находилось внутри этого храма. Людям было запрещено туда входить. Храм был отделан золотом и слоновой костью. Где-то в подземельях храма находилась и сокровищница Соломона. Я связно излагаю?
— Да.
— Храм простоял четыреста лет, а потом был разрушен вавилонянами. Иудеи восстановили святыню, но тут появились римляне, и храм был опять разрушен. Много веков свято место было пусто. Сегодня там, где стоял храм Соломона, построена мечеть «Скальный Купол». Вы следите за мыслью?
— Да.
— Простите за долгую предысторию. Скоро вы поймете, к чему я веду. Девятьсот лет назад начались Крестовые походы. Рыцари выбили магометан из Святой земли. В Иерусалиме было основано несколько рыцарских орденов. По -латински храм называется «темплюм», поэтому один из орденов получил название «орден тамплиеров», по-русски сказать — храмовников. За какие-то сто лет этот орден превратился в богатейшую организациею планеты. Короли и герцоги просили у тамплиеров взаймы и получали столько золота, сколько им было нужно. Откуда оно бралось, неизвестно. Но говорили, что, копая землю под фундамент своей резиденции, рыцари нашли то, что не мог найти никто до них.
— Дайте угадаю...
— Все правильно. Они нашли сокровищницу библейского Соломона. О том, что было дальше, вы, наверное, знаете?
— Слышал что-то. Тамплиеры разругались с французским королем, и их лавочку прикрыли, да?
— В принципе, все так и было. Одноглазый король Филипп Красивый и его одноногий сын Людовик Сварливый отдали приказ, и рыцари ордена были по всей Европе перебиты. Магистра тамплиеров французы сожгли на костре. Но золота они так и не нашли. Ходили слухи, что каждый год, в ночь казни сожженный магистр встает из могилы и задает вопрос: «Нашел ли король нашу сокровищницу?» А семь отрубленных голов хором отвечают ему: «Нет, владыка. Наше золото не найти никому».
— Подлейте, пожалуйста, мне немного в стакан... спасибо.
— Не стоит.
— Куда же делись бабки?
Версии много. По одной их них, тамплиеры успели передать сокровища рыцарям другого ордена - госпитальеров. Какое-то время госпитальеры квартировали тоже в Иерусалиме. Потом они переехали на остров Родос. Потом еще западнее - на Мальту. С тех пор этот орден часто называют Мальтийским.
— Понятно.
— Ходили слухи о том, что в подвалах Мальтийского замка хранится слиток золота размером с комнату. Что-то чудовищное. Десятки метров в объеме. По нынешним ценам — тысячи тысяч евро. Наполеон, запутавшись в долгах, снарядил на Мальту целую экспедицию. Но золота не нашел и он.
— Да?
— Да.
Что вы на меня так смотрите?
Наполеон прогнал рыцарей с Мальты. Вы знаете, куда переехал Мальтийский орден?
— Знаю. Сюда. В наш город. В Петербург.
— Точно!
Помехи на пленке. Слышно бряканье стаканов и бульканье.
— Куда вы?
— Сейчас приду.
— Уборная там... почти у гардероба.
— Я найду.
— На чем я остановился?
— На том...
— Ах да. Русский император Павел Первый пригласил Мальтийский орден в Россию. Император, которого убили в этой самой комнате.
Долгая пауза.
— В России не было императора страннее, чем Павел. Его отца до смерти забили ногами по приказу собственной жены. Его сын, бросив все, пешком ушел в Сибирь, к староверам. Его внука бомбой разорвало напополам, причем нижнюю половину тела потом так и не нашли.
— Прекратите! Я же ем!
— Словно над всей этой семьей тяготело проклятие. Павел и сам предчувствовал свою смерть. Когда вечером того самого дня он последний раз вышел к ужину, то, говорят, посмотрел вот в это зеркало, засмеялся и сказал, что зеркало-то кривое! В нем не отражается его шея! Все посмеялись, поели и пошли спать. А еще через час в замок вошли отряды заговорщиков.
— Хватит, хватит! Ваше здоровье!
— Планировалось, что заговорщики блокируют спальню императора и заставят его подписать отречение. Но все они были пьяны, запутались в коридорах и до этой комнаты дошли только несколько младших офицеров и братья Зубовы. Одноногий Платон и одноглазый Николай.
Пауза. Звуки шагов.
Они вошли через эту дверь. Павла на кровати уже не было. Они нашли его вот здесь, в углу. Павел не бежал через запасной выход, а попытался прорваться к камину. Почему?
— Вы меня спрашиваете?
Заговорщики вытащили его в центр комнаты. Да. Вот сюда. Павел по-прежнему рвался к камину. Они держали его за ночную рубашку и требовали отречения. Тут из коридора послышались шаги. Павел начал звать на помощь. Платон Зубов гаркнул: «Что ты орешь?» — и зажатой в руках золотой табакеркой ударил его в висок. Да так, что проломил ему череп.
— Выпьем за упокой души императора?
— Павел упал, и офицеры принялись избивать его ногами и тростями. Под конец они додушили его шарфом.
— К чему вы все это? Имеет ли это отношение к...
— Еще как имеет! Задумывались ли вы над тем, почему при Екатерине Россия влезла в громадные долги, при Павле треть этого долга была возвращена, а после него до самой революции императоры так больше не копейки и не выплатили?
— Если честно, то я никогда в жизни не думал над этим вопросом.
— В моем распоряжении есть архивная книга учета пошлин, взимавшихся на Петербургской таможне. Когда в страну повалили мальтийские кавалеры, то их имущество описывалось очень тщательно. Вплоть до какого-нибудь перстня. Даже у генерального магистра перетряхнули весь личный багаж. И только сорок две подводы, которые были ввезены слугами магистра, осматривать было запрещено. По личному указанию Павла.
— А что было на этих подводах? Никто не знает. И куда они делись тоже никто не знает. Вообще никто.
То есть вы считаете, что на подводах в Питер ввезли золото тамплиеров?
— Почему нет?
— Сорок две подводы золота?
— Ага.
— Это нереально. Вы представляете, о каких бабках идет речь?
— В том-то и дело.
Долгая пауза. Слышно бульканье и звон бутылок.
— Допустим. Да-да. Я выпил до дна, а вы?.. Допустим, все так и было. Я готов даже поверить, что такое количество кэша можно провезти через всю Европу. Но где его хранить? А? Это ведь не кошелек, чтобы его спрятать под пол и никто не узнает. Это же, наверное, несколько тонн металла!
— Логично мыслишь! Не перейти ли нам на ты?
Долгая пауза. Слышно бульканье и звон бутылок.
— Оглянись. Что ты видишь?
— Где?
— Здесь. Вокруг. Что видишь?
Ну, стены... вас... в смысле — тебя. Ты имеешь в виду, что я косой?
— Я имею в виду, что ты стоишь посреди Михайловского замка.
— И чего?
— А того! Налей. Ага.
Слышно бульканье и звон бутылок.
— Замок проектировали несколько лет. Сменили шестнадцать проектов. Причем каждый следующий был более дик, чем предыдущие. Ты ходил по этим коридорам, скажи: здесь можно жить?
— Ну, не очень, конечно, удобно...
— Здесь НЕВОЗМОЖНО жить! Дворец не приспособлен для жизни. Во-первых, он в любое время года абсолютно сырой. Императрица Мария Федоровна слегла от ревматизма через две недели после переезда. Наследники престола постоянно ангинили. Во-вторых — планировка. Это же ужас!..
— Короче! Каков же вывод?
— Павел и не планировал здесь жить. Замок строили просто как декорацию. Только как ширму, за которой можно спрятать золото тамплиеров.
— Оно до сих пор здесь лежит?
— Я надеюсь.
— (шепотом) Где-то здесь, да?
— Да.
— Дай прикурить.
— А здесь можно?
— Не знаю.
Сопение... Щелканье зажигалкой.
— Ну ладно. Убедил. Сокровища зарыли здесь. Но ведь их давно могли выкопать, логично?
— Логично. Но вряд ли.
— Почему?
Замок ведь только проектировали долго. А построили быстро. Архитектор, которому поручили работу, был спецом не по замкам, а по подземным коммуникациям. И за четыре дня до окончания строительства он умер. У архитектора разорвалось сердце. А строители (крепостные крестьяне) были в темпе переброшены в Сибирь.
— Понимаю.
— Когда Павла замочили, заговорщики пытались найти сокровища. Это видно по документам. Некоторых мальтийцев пытали. Одному залили в ухо три ведра кипятка. Но ничего не нашли. И из страны орден выгнали.
— Разве в ухо может влезть три ведра?
— При Николае Первом замок разобрали чуть не по кирпичикам. Отсюда в Зимний дворец вывезли весь антиквариат, выломали перекрытия, снесли крепостные валы. А сокровищ так и не нашли. И вот здесь начинается самое интересное. Да?
— Понимаешь, я ведь не просто так тебе все это рассказываю. То, что произошло в этой комнате двести лет назад, — это только начало. А вот дальше...
— Что?
— Дальше начинается такое дерьмо собачье, что ты...
— (визгливый женский голос) Что это вы тут делаете, а? Нет, что это вы здесь делаете?
— Погодите, мамаша!
— Милиция!
На этом фонограмма прерывается.
€ € €
От метро я позвонил жене, и она предложила вместе сходить в универсам.
Если бы третья мировая все-таки началась и ядерные цунами смели человечество с лика земного, то для возрождения цивилизации было бы достаточно всего одного универсама. Из него, как из оплодотворенной яйцеклетки, вырос бы новый универсум.
Есть ли рядом с вашим домом универсам? Любите ли вы универсамы так, как любят их обитатели моего микрорайона? Разбираетесь ли вы в них так, как умею я и умеет моя жена? Например, замечали ли вы, что во всех универсамах мира молочный и булочный отделы расположены как можно дальше друг от друга?
Дело в том, что обычный человек ходит в магазин в основном за хлебом и молоком. Если бы отделы располагались рядом то, в темпе отоварившись, клиент бы просто свалил. А так он побродит... посмотрит по сторонам... купит множество вещей... которые можно выкинуть сразу же после того как они оплачены в кассе.
Универсамы — это те самые киты, на которых все еще стоит наш мир. Стражи порядка. Заведения, неусыпно следящие за тем, чтобы все и всегда происходило правильно. Чтобы ты всю жизнь работал, зарабатывал деньги, потом выкидывал бы их на то, что тебе абсолютно не нужно, и начинал работать заново.
Ни я, ни жена не собирались валить из универсама, купив хлеб и молоко. Нас не нужно было уговаривать потратить лишние деньги, потому что за этим мы сюда и приходили.
Раньше люди посещали кино и музеи. Теперь в блочных новостройках не строят кино и музеев, так что, приходя с работы и переодевшись в красивое, все мы ходим в универсам. Туда, где тепло и светло. Светло ровно настолько, чтобы твоя обновка была видна всем. Единственные теплые и светлые места темных и сырых новостроек.
Жена рассказала, как двигаются ее дела с оформлением паспорта, и спросила, что нового у меня на работе. Я рассказал ей про Аркашу и про то, что мне отдали компьютер. Жена спросила, как компьютер — работает?
— Да. Работает. Но как-то странно.
— Странно?
— Не знаю. Может, вирус? Сам создает какие-то странные файлы. И еще у него что-то с часами.
— В каком смысле?
— Теперь они всегда показывают полпятого. Полпятого вечера. Надо поговорить со специалистами. Пусть чинят.
— Только часы? А остальное?
— Остальное — о'кей. Клавиатура клавиатурит и коврик для подмышки в полном порядке. Не в порядке только часы.
Дойдя почти до алкогольного отдела, я издалека заметил своего соседа. Его звали Саня. Вместе с парочкой таких же, как он, Саня сгребал с витрины бутылки с дорогими этикетками.
— Господи! Кто пьянствовал с Саниной мордой и помял ее?
Сосед Саня был достопримечательностью моей парадной. Он был самым знаменитым пьяницей во всей парадной... да, пожалуй, и во всем моем многоквартирном доме, количество жителей которого лишь чуть-чуть уступало количеству жителей городков типа Клайпеды.
Вечеринки, которые каждый вечер устраивались в Саниной квартире, веселили соседей в те вечера, когда по телевизору не было ничего интересного. Дверь в Санину квартиру была сломана и никогда не закрывалась. Поэтому, когда по телевизору интересное было, вечеринки веселили соседей все равно.
Как-то зимой я встретил Саню возле парадной. В майке и босиком. Сосед под нос I мурлыкал песенку и, ступая ступнями по снегу, шел домой. Он был проспиртован настолько, что я на всякий случай потушил сигарету. Саня был образцово-показательным русским пьяницей. Водка делала его лишь здоровее.
Он давно пропил все, что у него было Потом он пропил то, чего у него никогда не было. И все равно встретить его трезвым мне не удавалось ни разу. Думаю, что никому и никогда не удавалось.
Тем удивительнее была открывшаяся картина. Подходить ближе к алкогольному отделу я не хотел. Но и с занимаемой позиции мне было видно, что сосед нагружает свою корзинку дорогими финскими водками в литровых бутылках.
На Сане был надет дорогой и почти новый пиджак. Правда, из-под пиджака виднелся чудовищный свитер, а ниже пиджака начинались вечные Санины джинсы. Его единственные друзья. Много раз зашитые, но ни разу не выстиранные штаны, в которых была прожита вся его жизнь после окончания средней школы.
А еще из ворота пиджака торчало Санино лицо. То, что осталось от Саниного лица. Бесформенное нагромождение мокрой плоти. В одном месте лица можно было угадать глаз. Глаз светился от удовольствия. Еше в одном месте различались губы, из-под которых торчали обломки передних зубов.
Все это было странно. Саня был не просто здоровенным парнем. Саня был могуч, как трактор «Беларусь». Мне трудно было представить того отважного, кто довел Санину физиономию до такого состояния.
Оказалось, жена была в курсе. Саня отнюдь не подрался. Мой сосед-пьяница впервые в жизни устроился на работу, и эта работа позволяла ему теперь пить не жидкость «Льдинка», а дорогие и вкусные напитки.
Недавно на проспекте, за пару улиц от моего дома открылось новое казино. Руководство решило развлекать гемблеров кулачным боем. Там-то теперь и работал Саня.
— Иди ты?! Саня работает в казино?!
— Ага! Представляешь?
— Блин! Наш сосед — профессиональный боксер... охренеть!
— Скорее он там боксерская груша.
— Как думаешь, хорошо ли ему платят?
— Не знаю. Наверное. Купил же он себе пиджак.
— Пиджак ему, скорее всего, выдали. Теперь его и Саней неудобно звать.
Давай называть его Александр Мослович?
— Как?
— Мослович. Ты не знал? Папу нашего соседа звали Мосёл. Или Мосл? Правда смешно?
Мы дошли до отдела, где продавалось мороженое, постояли возле витрины, не стали ничего покупать и побрели к кассе.
Очередь двигалась медленно. И правильно: кто и куда здесь стал бы торопиться? Покупатели вступали с кассиршами в игривые диалоги:
— Молодой человек, мелочь не посмотрите?
— Ну давай, показывай.
Жена пальцами трогала шоколадки, специально горками наваленные возле касс, чтобы дети закатывали истерики своим родителям. Ей было интересно их трогать, а мне стоять быстро надоело.
Я прогулялся еще раз до винного отдела, поразглядывал этикетку молдавского вина «Монастырское-Деревенское» в полуторалитровой бутылке, потом взял пакет сушек, похожих на одноразовые эспандеры, и дошел до стоечки с товарами для автомобилистов.
Купить ароматизатор воздуха? Или метелку, чтобы по утрам сгребать с машины опавшие листья и снег зимой? Или сначала все-таки купить саму машину?