Но ребят ждало большое огорчение: не прожив в пруду и нескольких дней, вся рыба погибла.
— Мы с вами, друзья, допустили ошибку, — сказал расстроенным юннатам Аршалуйс Мацакович: — мы не подумали о том, что рыбам в пруду нужно создать естественные условия: посыпать на дно песок, положить камни, водоросли…
— Будет у нас теперь пруд без рыбы, — вздохнул Размик.
— Почему же без рыбы? — сказал Гера. — Вот нанесём сюда песок, камни, достанем водоросли и снова сходим на Тоуз за рыбой.
Такая перспектива не очень-то улыбалась Размику. Но он не стал возражать. Идея ведь, в конце концов, принадлежала ему… И потом он уже по опыту знал, чем кончались его постоянные споры с Герой.
Вторая попытка юннатов оказалась успешной. Переселенцы — форель, беглу, ихшан — прижились и чувствовали себя отлично.
Так в пруду Чин-Чина заплескалась рыба.
Цвести садам
Армения издавна славится своим виноградом. С удовольствием едим мы сладкий и сочный кишмиш, харди, агабу, мускат. А вот в Чин-Чине он появился совсем недавно. И это — тоже целая история.
Однажды Размик, Гера, Астмик и другие ребята вышли из села, прошли километра четыре и остановились на привал в живописном ущелье.
Что нужно было сделать прежде всего? Конечно, разжечь костёр и испечь картошку. Девочки побежали к роднику умываться, а мальчики стали готовить место для костра.
— Ой, смотрите! — неожиданно воскликнул Гера. — В земле какое-то горлышко, как будто от большой бутылки.
— Давайте скорее раскапывать, — загорелся Размик. — Может быть, мы нашли клад.
Но никакого клада в земле не оказалось. Это был большой и совершенно пустой глиняный кувшин. Разрыли землю и вокруг. Но ничего не нашли.
Разочарованный Размик отпихнул находку ногой, но Гера взял кувшин в руки.
— Интересно, как он сюда попал? Возьмём кувшин с собой, покажем его дедушке Ата.
Бывший чабан Ата — самый старый человек на селе. Он прожил на свете сто пятнадцать лет и многое повидал на своём долгом веку. Ребята частенько приходили к нему в гости, и он рассказывал им всякие любопытные истории. Дедушка Ата мог ответить на любой вопрос. Поэтому ребята и понесли к нему свою находку.
Старик внимательно оглядел кувшин.
— Где вы, говорите, нашли его, в ущелье? Понятно. Много лет назад там было село, в нём жили люди, а в таких кувшинах они хранили вино.
— Вино? — удивились ребята. — Разве в этом ущелье когда-нибудь рос виноград?
— Да, когда-то давно он там рос. Но однажды выдалась очень холодная зима. Неожиданно ударил мороз и уничтожил виноградные побеги. Больше его не сажали. А потом с этого места ушли люди. Так вот и исчез виноград.
— Но ведь ущелье совсем недалеко от нашего села! — сказал Гера.
— Ребята, вы понимаете, что это значит? — подхватил Размик. — Это значит, что мы тоже можем посадить виноград!
И опять юннаты вместе с Аршалуйсом Мацаковичем спустились с гор в Шамшадинскую равнину. Домой они принесли драгоценную ношу — черенки винограда лучших сортов. Черенки эти посадили сразу на трёх участках, а ещё два года спустя юннаты угощали колхозников первыми гроздьями сочного, сладкого винограда.
«Одно хорошее дело всегда влечёт за собой другое» — так говорят в народе.
Вырастили ребята виноград и подумали: а почему бы им не создать в Чин-Чине свой фруктовый сад? Горные склоны, окружающие село, покрыты лесами, зарослями диких яблонь и груш. Семена этих деревьев ребята собрали и посеяли на своём участке. Когда выросли саженцы, юннаты стали прививать на них культурные сорта из колхозного сада. Как-то раз, когда ребята были заняты прививками, к ним подошёл Аршалуйс Мацакович.
— Ну как дела, садоводы?
— Хорошо, — ответил за всех Астмик. — Это уже триста девяносто пятая яблоня. Осталось совсем немного.
— Вот и прекрасно. Я уверен, что сад у нас вырастет неплохой. А представляете, ребята, если бы всё наше село окружали фруктовые сады?
— Вот было бы замечательно! — подхватил Размик. — Колхозники, возвращаясь с работы, смогут останавливаться в саду, отдохнуть, поесть фруктов. Но только этого никогда не будет! — вздохнул он.
— Почему не будет? Это ведь совсем не так сложно! Как ты думаешь, Гера? — спросил Аршалуйс Мадакович.
Гера молчал. Эта идея ему тоже казалась несбыточной.
— Ну что же это вы, ребята? — улыбнулся Аршалуйс Мацакович. — Неужели не можете догадаться?
И вдруг Геру осенило! Ну конечно, это же совсем просто!
— Послушайте, — заговорил он. — Вот мы сейчас делаем прививки на саженцах, которые вырастили сами. Но ведь такие же прививки можно делать в лесу на диких яблонях и грушах. И тогда лес вокруг нашего сада превратится в сад. Ведь правда?
…День за днём к директору школы и к председателю колхоза поступали сведения: юннаты привили сто дичков, двести, пятьсот, потом цифра перевалила за тысячу, тысячу пятьсот, тысячу восемьсот прививок…
О делах пионеров далёкого горного села узнали во всех городах и сёлах Армении. И не только Армении. На Всесоюзном конкурсе юных садоводов юннатам из Чин-Чина была присуждена одна из первых премий.
Ребята и сейчас не прекращают своей работы. Они хотят, чтобы в лесу, окружающем их село, не осталось ни одного дикого дерева.
Будут цвести сады вокруг Чин-Чина. Под тяжестью зрелых плодов согнутся яблони и груши, персиковые, инжировые, мандариновые деревья. Созреют на бахче арбузы и дыни. Улицы, села украсят высокие, стройные кипарисы, цветущие розы и георгины.
Таким обязательно станет прекрасное место — Чин-Нин.
Когда Эмма вбежала в дом, в глазах её плясали весёлые искорки, а на лице, таком радостном, возбуждённом, словно ещё играл отсвет костра. Чёрной птицей метнулась навстречу тётка Марта:
— Вот оно, антихристово племя! Радуйся, отец!
…Удары сыпались один за другим, обжигая тело, кровавые рубцы взбухали на спине, на ногах. Съёжился в углу младший брат, в ужасе зажал уши. А тяжёлый ремень всё свистел и свистел в воздухе. Девочка уже не могла плакать. Лишь на секунду Эмма отняла руку от лица, чтобы взглянуть в глаза отцу, но увидела над собой искажённое злобой, ставшее вдруг таким чужим лицо — лицо палача.
— Сожгу, сожгу твою красную тряпку! — с ненавистью прошипел отец, и тяжёлая ремённая пряжка оставила на щеке девочки кровавый след.
Не могла сопротивляться Эмма — слишком неравными были силы, не могла вырваться и убежать — слишком цепкими и жестокими были руки отца.
И всё-таки это был поединок! Поединок между служителем бога, способным во имя религии на убийство, и маленькой, хрупкой пионеркой, осмелившейся наперекор всем «божьим людям» надеть пионерский галстук!
Лишь когда Эмма потеряла сознание, Азов Гертер бросил ремень.
— На всё твоя святая воля! — перекрестился он перед иконой и подумал о старике Гертере, своём отце.
Если бы старик был жив, он похвалил бы сейчас Азова за то, что сын так беспощадно выбивает «дух антихриста» из непокорной девчонки…
Это произошло в Сибири, в деревне, расположенной совсем недалеко от Омска, 19 мая 1959 года, в тот самый день, когда вся страна расцветилась пионерскими знамёнами. В большой ребячий праздник — день рождения пионерской организации.
Знала ли Эмма, что с такой лютой ненавистью встретят её дома? Да, знала. Отлично помнила она предсмертный наказ умирающего деда, ярого проповедника веры Христовой.
В тот последний день около кровати умирающего проповедника столпились самые фанатичные служители бога.
— Не пускай антихриста… в дом! Ни одной… красной тряпки… Они от чёрта… — хрипел старик, положив высохшую восковую руку на библию.
— Клянусь! — тихо ответил тогда Азов Гертер, и на его лице Эмма увидела то жестокое выражение, которое делало отца таким чужим.
Отлично помнила Эмма, как рассердились родители, когда она захотела вступить в октябрята и носить октябрятскую звёздочку.
— Не смей даже думать! — зашептала мать. — Всё это наваждение дьявола! На том свете за эту звёздочку черти будут вилами колоть!
Промолчала Эмма, но сколько раздумий пронеслось в голове! Почему же Зоя Николаевна, её любимая учительница, говорит, что носить звёздочку почётно? Почему она никого не пугает и ничего сама не боится? Почему так легко становится на сердце, когда Зоя Николаевна объясняет, что и бога и нечистую силу придумали сами люди? Сколько раз замечала Эмма: от тихих, спокойных и ласковых слов учительницы проходил её страх перед небом.
И не только ученики любили свою учительницу. Эмма видела не раз, как многие взрослые, даже председатель колхоза, заходили в школу, чтобы посоветоваться с её учительницей — коммунисткой Зоей Николаевной Лобко.