— Вы упоминали, что взяли отпуск по семейным обстоятельствам.
— У меня не было выбора. Кто-то должен здесь быть двадцать четыре часа в сутки. Мы не можем себе позволить профессиональный уход, так что этим занимаюсь я.
— Тяжело.
— Я не должна жаловаться. Уверена, что есть люди, которым живется гораздо хуже.
Я сменила тему. — У вас есть какие-нибудь предположения, кто убил Джин Тимберлейк?
Энн покачала головой. — Я бы хотела, но не знаю. Она училась в школе, когда встречалась с Бэйли.
— Она проводила много времени здесь?
— Достаточно. Поменьше, когда Бэйли был в тюрьме.
— И вы убеждены, что он не имеет отношения к ее смерти?
— Я не знаю, чему верить. Я не хочу думать, что он это сделал. С другой стороны, мне никогда не нравилась идея, что убийца до сих пор где-то ходит.
— Ему это тоже не нравится, что Бэйли вернулся. Кто-то чувствовал себя очень уютно все эти годы. Теперь, когда началось расследование, кто знает, к чему оно приведет?
— Вы правы. Я бы не хотела быть на вашем месте.
Она потерла руки, как будто бы замерзла, и натянуто засмеялась. — Ладно. Я лучше спущусь, посмотрю, что делает мама. Она спала, когда я уходила, но она спит короткими порциями.
Как только она откроет глаза, я должна сопроводить ее «на горшок».
— Сейчас сполосну лицо и спущусь к вам. — Я проводила ее до двери. Проходя мимо сумки, заметила торчащий конверт, который дал мне Клемсон. — О, это для вашего отца. Джек Клемсон просил передать. — Я вынула конверт и отдала ей.
Энн мельком взглянула на него и улыбнулась мне. — Спасибо за вино. Надеюсь, я не утомила вас семейной историей.
— Вовсе нет. Кстати, что за история насчет матери Джин Тимберлейк? Можно ее разыскать?
— Кого, Шану? Загляните в биллиардную. Она бывает там почти каждый вечер. Тэп Грэнджер тоже.
После ужина я захватила куртку и спустилась по задней лестнице.
Вечер был холодным. С океана дул соленый и влажный ветер. Я надела куртку и прошла два квартала до биллиардной «Перл», как средь бела дня. По вечерам Флорал Бич купается в бледном оранжевом сиянии натриевых фонарей с Оушен стрит. Луна еще не взошла и океан был черным, как деготь. Прибой накатывался на пляж, как неровная золотая бахрома, ловя свет уличных фонарей. Поднимался туман, и густой рыжеватый воздух походил на смог.
Ближе к биллиардной тишина была прервана хриплым взрывом музыки кантри. Дверь в «Перл» стояла открытой и я ощутила сигаретный дым, не доходя два дома. Я насчитала пять мотоциклов Харлей-Дэвидсон на обочине, хром и черная кожа сидений, изогнутые глушители. Мальчишки в моей школе прошли через стадию рисования подобных штук: крутые стрелялки и гоночные машины, танки, орудия пыток, пистолеты, ножи и прочие кровопускалки. Мне нужно однажды собраться и проверить, что стало с этими ребятами.
Сама биллиардная была длиной в два стола, с достаточным пространством между ними, чтобы игрок мог развернуться для сложного удара. Оба стола были заняты байкерами: крупными мужчинами за сорок, с бородками и длинными волосами, собранными в хвосты.
Их было пятеро, семья дорожных пиратов в пути.
Бар занимал всю длину стены слева, табуреты заняты подружками байкеров и разнообразными горожанами. Стены и потолок были покрыты коллажем из пивных этикеток, рекламы табака, бамперных наклеек, карикатур и барных острот. Одна надпись объявляла счастливый час с шести до семи, но на часах, нарисованных под ней, на каждом часе было пять. Это удар под коленки.
Полку позади бара занимали боулинговые трофеи, пивные кружки и картофельные чипсы.
Еще там была витрина с футболками Биллиардная «Перл» по 6.99. С потолка необъяснимо свисала кожаная байкерская перчатка, а зеркало на стене обрамляла пара дамских трусиков.
Уровень шума был таков, что присутствующим позже неплохо было бы пройти проверку слуха.
В баре был всего один свободный табурет, который я и заняла. За стойкой распоряжалась женщина лет шестидесяти, возможно, та самая Перл, в честь которй было названо место.
Она была маленькая, толстенькая, с седеющим перманентом на голове, подстриженным на уровне затылка. На ней были клетчатые слаксы и безрукавка, открывающая руки, мускулистые от поднятия упаковок с пивом. Может, в перерывах, она поднимала за шкирку и выкидывала вон какого-нибудь байкера.
Я попросила разливного пива. Так как шум делал разговор невозможным, у меня было достаточно времени, чтобы спокойно оглядеться. Я повернулась спиной к бару, наблюдая за бильярдистами, бросая взгляды на посетителей в обе стороны от меня. Я была неуверена, как мне представляться, и решила пока помалкивать о своей профессии и о причинах, приведших меня во Флорал Бич.
Местные газеты напечатали на первой странице об аресте Бэйли, и я подумала, что, наверное, смогу завести разговор о предмете, не выглядя слишком назойливой.
Слева от меня, около музыкального автомата, две женщины начали танцевать. Байкерские подружки отпустили несколько грубых замечаний, но, кроме этого, никто не обратил на них особого внимания. Женщина, в возрасте за пятьдесят, сидящая через два табурета от меня, наблюдала с грустной улыбкой. Я определила ее как Шану Тимберлейк, потому что никакой другой женщине в баре не было достаточно лет, чтобы иметь дочь-подростка семнадцать лет назад.
В десять часов байкеры ушли, мотоциклы на улице прогремели затихающим громом. Музыкальный автомат прервался, и на миг на бар опустилась волшебная тишина. Кто-то сказал:«Ничего себе, господи!» и все засмеялись. Нас осталось всего человек десять, напряжение спало и все почувствовали себя более непринужденно. Был вечер вторника, место, где собирались жители, эквивалент подвальной комнаты отдыха в церкви, только с пивом. Никаких крепких напитков не наблюдалось и, по-моему, единственное здесь вино поступало из кувшина, размером с масляный барабан, и примерно такого же качества.
Мужчине, сидящему справа от меня, было за шестьдесят. Он был крупный, с пивным животом, который торчал, как двенадцатикилограммовый мешок риса. Его широкое лицо соединялось с шеей серией двойных подбородков. Ролик жира был даже на затылке, где седеющие волосы завивались над воротником его рубашки. Я видела, как он бросил любопытный взгляд в моем направлении.
Все в баре знали друг друга, судя по подшучиванию, которое касалось местных политиков, старых спортивных обид и того, каким пьяным был прошлой ночью кто-то по имени Эйс.
Застенчивый Эйс, высокий, худой, в джинсах, синей куртке и бейсболке, услышал по своему адресу много шуток, насчет его поведения со старушкой Бетти, которую он, очевидно, привел к себе домой. Эйс, казалось, получал удовольствие от обвинений в дурном поведении, и, поскольку Бетти не присутствовала, чтобы исправить впечатление, все пришли к выводу, что между ними что-то было.
— Бетти — его бывшая жена, — сказал мой сосед, желая подключить меня к всеобщему веселью. — Она выгоняла его четыре раза, но всегда брала обратно. Эй, Дэйзи. Как насчет арахиса?
— Я думала, что ее зовут Перл, — сказала я, чтобы поддержать разговор.
— Это я Куртис Перл. Перл для друзей.
Дэйзи зачерпнула арахис чем-то похожим на собачью миску, из помойного ведра под барной стойкой. Орехи были в скорлупе, и мусор на полу наводил на мысль, что нам следует сделать. Перл удивил меня, схрумкав орех прямо со скорлупой.
— Это клетчатка. Она полезная. Мой доктор верит в целлюлозу. Наполняет тебя, говорит. Заставляет работать старую систему.
Я пожала плечами и попробовала сама. Несомненно, скорлупа была хрустящей и соленой, что хорошо смешалось с мягким вкусом ореха внутри. Считается ли это зерном, или это то же самое, что жевать картонку?
Музыкальный автомат вновь ожил, на этот раз это был мягкий вокал, что-то среднее между Фрэнком Синатрой и Делией Риз. Две женщины в конце бара снова начали танцевать. Обе темноволосые, обе стройные. Перл посмотрел на них, потом опять на меня.
— Вас это раздражает?
— Какое мне дело?
— В любом случае, это не то, что можно подумать. Та, высокая, любит танцевать, когда ей грустно.
— Что же ее печалит?
— Только что забрали парня, который убил ее девочку несколько лет назад.
7
Я изучала ее некоторое время. На расстоянии в полбара она выглядела на двадцать пять.
Глаза закрыты, голова склонена набок. Ее лицо имело форму сердца, волосы скреплены заколкой, их концы колебались по плечам в ритме баллады. Свет из музыкального автомата позолотил ей щеки. Женщина, с которой она танцевала, была повернута ко мне спиной, так что я не могла сказать о ней совершенно ничего.
Перл посвящал меня в историю привычным тоном частого рассказывания. Ничего, что я не слышала бы раньше, но я была благодарна, что он затронул предмет без моей помощи. Он только разминался, наслаждаясь ролью местного рассказчика.
— Вы остановились в Оушен стрит? Я спрашиваю, потому что отец этого парня — владелец мотеля.
— Правда?
— Ага. Ее нашли на пляже, прямо посередине. -
Жители Флорал Бич рассказывали эту историю годами. Как эстрадный комик, он знал, где сделать паузу и какой ответ он получит.
Мне нужно было следить за собой, потому что я не хотела показать, что что-либо знаю. Я не испытываю отвращения ко лжи, но никогда не делаю этого, если меня могут уличить. Людей раздражают такие вещи.
— Вообще-то, я знаю Ройса.
— У, тогда вы все об этом знаете.
— Ну, кое-что. Вы правда думаете, что Бэйли сделал это? Ройс говорит, что нет.
— Трудно сказать. Конечно, он все отрицает. Никто из нас не хотел бы верить, что наши дети кого-то убили.
— Тоже правда.
— У вас есть дети?
— Не-а.
— Это мой сын видел, как эти двое подъехали к пляжу в ту ночь. Они вышли из машины с бутылкой и одеялом и спустились с лестницы. Говорит, что Бэйли выглядел пьяным в дым, и она была не намного лучше. Наверное, спустились вниз побаловаться, если вы понимаете, о чем я. Может, она вывалила на него новость, что ожидает прибавления.
— Привет! Как поживает немецкая машинка?
Я обернулась и увидела Тэпа, с хитрой усмешкой на лице.
Перл не был в восторге от его появления, но издал вежливые звуки.
— А, Тэп. Что ты здесь делаешь? Я думал, что твоя старушка не любит, когда ты сюда ходишь.
— У, ей наплевать. С кем мы разговариваем?
— Я — Кинси. Как дела?
Перл поднял бровь. — Вы знакомы?
— Она привела своего жука сегодня днем и хотела, чтобы я посмотрел. Сказала, что он визжит в районе сотни. Визгун Гейне, — сказал он, и по-настоящему развеселился. Вблизи я чувствовала запах его геля для волос.
Перл повернулся и уставился на Тэпа.
— Ты имеешь что-то против немцев?
— Кто, я?
— Мои родители — немцы, так что следи за собой.
— А, черт. Мне все равно. Эти нацистские дела были не такой плохой идеей.
Эй, Дэйзи. Дай мне пива. И пакет чипсов барбекю. Большой. Кажется, эта девушка может что-нибудь съесть. Я — Тэп.
Он уселся на табурет слева от меня. Тэп был мужчиной такого сорта, который использует рукопожатие при встрече с другими мужчинами. Знакомая женщина может расчитывать на шлепок по заду. Как незнакомке мне повезло.
— Что за имя — Тэп?
Пэт встрял — Сокращенное от «тапиока». У него в башке пуддинг вместо мозгов.
Тэп снова расхохотался. Появилась Дэйзи с пивом и чипсами, так что я так никогда и не узнала, от чего произошло имя Тэп.
— Мы только что говорили о твоем старом дружке Бэйли. Она остановилась в Оушен стрит, и Ройс понарассказывал ей всего.
— О, Бэйли — это что-то. Он умница. У него всегда был миллион идей. Уговорит тебя на что угодно. Мы прекрасно проводили время.
— Могу поспорить, — сказал Перл. Он сидел справа от меня, Тэп — слева, они переговаривались через меня, как перебрасывали теннисный мячик.
— Делали больше денег, чем вы когда-нибудь видели, — сказал Тэп.
— Они с Бэйли в те дни вместе занимались бизнесом, — сказал Перл мне конфеденциальным тоном.
— Правда? Что за бизнес?
— Да ладно тебе, Перл. Она не хочет слушать про это.
— Угощаясь у мужчины чипсами, вы можете пожелать узнать, в какую компанию попали.-
Тэп почувствовал себя задетым. — Сейчас я исправился и это факт. У меня хорошая жена и дети, и я держу нос чистым.
Я наклонилась к Перлу с притворной озабоченностью — Что он сделал, Перл? Я в безопасности с этим мужчиной?
Перлу это понравилось. Он искал пути, чтобы продолжить шутку.
— На вашем месте я бы держался за кошелек. Они с Бэйли надевали на головы женские трусики и нападали на бензоколонки с игрушечными пистолетами.
— Перл! Черт возьми. Ты же знаешь, что это неправда.
Тэпу, видимо, не нравились шутки на эту тему. Его выбором было оставить все как есть, или внести исправления, которые могли заставить его выглядеть еще хуже.
Перл взял назад свои слова, с раскаянием прокурора, который знает, что присяжные на его стороне. — О, черт, извини. Ты прав, Тэп. Там был только один пистолет. И он был у тебя.
— Ну, это с самого начала была не моя идея. И он не был заряжен.
— Бэйли придумал пистолет. Это была идея Тэпа насчет женских трусов.
Тэп парировал — Этот парень не отличает трусов от колготок. Это его проблема. У нас были чулки на лицах.
— Продолжали свои набеги в колготках. Тратили всю прибыль, чтобы купить больше.
— Не обращайте на него внимания. Ему просто завидно. Мы взяли колготки у его жены. Она подняла ноги и колготки слезли. — Он захихикал над своими словами. Перл не казался обиженным.
Я разрешила себе засмеяться, больше от дискомфорта, чем от веселья. Было странно оказаться между этими мужскими энергиями. Это было похоже на двух собак, лающих друг на друга через забор.
На дальнем конце бара поднялась суматоха, и внимание Перла переключилось. Дэйзи, стоявшая близко к нам, кажется, понимала в чем дело.
— Музыкальный ящик опять сломался. Он ест четвертаки весь день. Дэррил говорит, что потерял доллар двадцать пять.
— Отдай ему деньги из кассы, а я посмотрю. -
Перл встал и отправился к музыкальному автомату. Шана Тимберлейк до сих пор танцевала, на этот раз одна, под музыку, которой никто не слышал. В ее горе было что-то от эксгибиционизма, и пара мужчин, игравших в биллиард, поедала ее глазами с незамаскированным интересом. Я знала таких женщин, которые использовали свои неприятности как причину для завлекания мужчин, как будто секс был бальзамом с исцеляющими свойствами.
После того, как Перл ушел, уровень напряжения в воздухе снизился наполовину и я почувствовала, как Тэп расслабился.
— Эй, Дэйз. Дай мне еще пива, детка. Это сумасшедшая Дэйзи. Она работает у Перла с тех пор, когда камни еще не остыли.
Дэйзи посмотрела на меня.
— А как вы? Хотите еще?
Тэп поймал ее взгляд.
— Давай, неси два. Я плачу.
Я коротко улыбнулась. — Спасибо. Это мило.
— Я не хотел, чтобы вы думали, что сидите здесь с жуликом.
— Он любит вас подразнить, правда?
— В самом деле, — сказал Тэп. Он отодвинулся назад и посмотрел на меня, удивляясь, что кто-то кроме него обратил на это внимание.
— Он не хочет ничего плохого, но мне это действует на нервы. Если бы это не был единственный бар в городе, я бы послал его… Ну, сказал бы, что я о нем думаю.
— Каждый делает ошибки. Каких только проделок я не совершала в юности. Мне просто повезло, что меня не поймали. Конечно, ограбление бензоколонки не назовешь проделкой.
— Это даже не половина всего. Это только то, на чем мы попались.
В его тоне появилась нотка хвастовства. Я слышала это раньше, обычно от мужчин, которые тосковали по прошлым спортивным триумфам. Я редко думаю о преступлении, как о вершине опыта, но Тэп мог.
Я сказала — Слушайте, если бы нас ловили за все, что мы делали, мы бы все были в тюрьме.
Он засмеялся — Эй, ты мне нравишься.
Дэйзи принесла наше пиво. Тэп достал десятку — Это на наш счет.