— Я не думал об этом. Это хорошая идея.
— Забудьте об этом. Все, что я хотела сказать — не ходите туда один. Найдите того, кто вам поможет, чтобы не сделать чего-нибудь, о чем вы будете жалеть.
— Почему бы вам не пойти?
Я застонала, и он засмеялся в ответ. Идти с ним было последней вещью, которую мне хотелось делать. Ему была нужна защита, но я не считала подобающим для себя влезать в это дело. Что я могу предложить в качестве помощника?
— Потому что это вне моей компетенции. Я не объективна. Я не знаю закон и понятия не имею о ваших правах. Вы будете дураком, если просто пойдете и начнете с ними разговаривать. Просто подождите десять дней, пока вернется Таша. Не делайте ничего. Нет причины, чтобы вы прыгали, как только Донован свистнет. Вы должны делать это на ваших условиях, а не на его.
Я чувствовала его нежелание принять то, что я сказала. Как и все мы, он принял решение до того, как спрашивать.
— Знаете что? Скажу вам правду. Я молился об этом. Я просил Бога указать мне путь и это был Его ответ.
— Ну, спросите Его еще раз. Может, вы не так поняли.
Он засмеялся.
— Я сделал это по-своему. Я открыл Библию и положил палец на страницу. Знаете, что это было?
— Даже представить не могу, — сказала я сухо.
— «Итак, да будет известно вам, мужи братия, что ради Его возвещается вам прощение грехов, и во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий.»
Как многие религиозные люди, он мог произносить слова Библии как песенный текст.
В этот раз пришлось замолчать мне.
— Я не могу с этим спорить. Я даже не знаю, что это значит. Послушайте, если вы собрались сделать это, вы сделаете, я уверена. Я просто хочу предупредить, чтобы вы взяли кого-нибудь с собой.
— Я уже попросил вас.
— Я не говорю о себе! Как насчет Питера и Винни? Я уверена, что они захотят помочь, если вы попросите, и так будет лучше. Я не умею давать советы и совершенно ничего не знаю о медитации или чем-то еще. Кроме того, эти семейные дела действуют мне на нервы.
Я слышала, как Гай улыбается и его тон стал мягким.
— Странно, что вы это говорите, потому что я чувствую, что вы — часть всего этого. Не знаю, почему, но мне так кажется. У вас самой есть какие-то семейные проблемы?
Я убрала трубку от уха и состроила ей рожу.
— У меня? Совершенно нет. Почему вы спросили?
Гай засмеялся.
— Не знаю. Просто пришло в голову. Может, я неправ, но я чувствую, что вы со всем этм связаны.
— Единственная связь — профессиональная. Меня наняли сделать работу. Вот и все.
Я сохраняла небрежный тон, чтобы продемонстрировать свое безразличие, но была вынуждена приложить руку к пояснице, где непонятная капля пота скатилась в трусы.
— Почему бы вам не поговорить снова с Питом? Я знаю, что вы рветесь исправить отношения, но я не хочу, чтобы вы шли в логово львов. Мы все знаем, чем кончается взаимодействие львов с христианами.
Он помолчал, а потом, казалось, сменил тему.
— Где вы живете?
— Почему вы спрашиваете?
Я не хотела говорить, пока не поняла, к чему он клонит.
— Послушайте, может быть мы сможем сделать все по-другому. Донован сказал, что завтра никого не будет дома до пяти часов. Питер подбросит меня до города, но он будет слишком занят, чтобы делать что-нибудь еще. Если он привезет меня к вам, вы бы смогли подвезти меня дальше? Вам не нужно будет оставаться. Я понимаю, что вы не хотите быть замешанной в это дело, и я с этим согласен.
— Я не понимаю, какой в этом смысл.
— Я просто прошу меня подвезти. Я справлюсь со всем сам, если вы меня туда отвезете.
— Вы не хотите меня слушать, да?
— Я вас выслушал. Дело в том, что я несогласен.
Я поколебалась, но не видела причин, чтобы отказать. Я уже чувствовала себя слишком упрямой, потому что так сопротивлялась.
— Хорошо. Конечно, я смогу. Во сколько вы приедете?
— В три? Что-то около этого. Я не хочу вас затруднять. У Питера собрание в центре города, в церкви на углу Стэйт и Михаельсон. Вы живете далеко оттуда? Потому что я мог бы дойти до вашего дома.
— Достаточно близко. Слушайте, почему бы вам не позвонить, когда приедете? Я подъеду к церкви и заберу вас.
— Это было бы здорово. Это замечательно. Вы уверены, что это вам нетрудно?
— Да, но не испытывайте мое терпение. Я согласна сделать это, но не требуйте больше заверений.
Он засмеялся.
— Извините. Вы правы. Тогда, до встречи.
Он повесил трубку.
Кладя трубку, я уже испытывала сомнения. Поразительно, как быстро чьи-то проблемы становятся твоими. Неприятности создают вакуум, куда засасывает всех остальных.
Я поймала себя на том, что расхаживаю по гостиной, мысленно опровергая его дурацкое заявление о связи его ситуации с моей. Его семейный конфликт не имел со мной ничего общего. Я села за стол и сделала несколько заметок для себя. Если вдруг Таша спросит, было бы разумным записать наш разговор. Я надеялась, что ему не приспичит отдать все деньги церкви. Это действительно создало бы проблему, если бы он стал жадным во имя Евангельской церкви. Я не стала упоминать об этом в записях, думая, что если не написано, то тема не существует.
Я опять сняла трубку и набрала номер Малеков. Ответила Мирна, и я попросила соединить меня с Кристи. Я ждала, слушая, как Мирна пересекла фойе и прокричала наверх, вызывая Кристи. Когда Кристи наконец взяла трубку, я кратко пересказала ей свой разговор с Гаем.
— Будете меня информировать, что происходит? — попросила я. — Я его привезу, но после этого он останется в одиночестве. Думаю, что ему нужна защита, но я не хочу облачаться в костюм спасательницы. Он взрослый мальчик, и это вообще не мое дело. Я буду чувствовать себя лучше, если кто-то в вашем легере за ним присмотрит.
— О, конечно. И переложите спасение на меня, — сказала она с сарказмом.
Я засмеялась. — Не хочу быть банальной, но он симпатичный.
— Правда? Ну, это хорошо. Люблю симпатичных. Я так голосую за кандидатов в президенты.
Вообще, я не думаю, что вам есть, о чем волноваться. После того, как вы вчера ушли, эти трое говорили долго и серьезно. Когда они закончили рвать друг друга на куски, то перешли к осмысленному разговору.
— Рада это слышать. Вообще-то, я удивилась, почему Донован позвонил Гаю. Вообще, к чему они склоняются? Ничего, что я спрашиваю?
— Думаю, все зависит от того, что он им скажет. В конце концов, это, наверное, должны обсуждать юристы. Я думаю, им хочется быть благородными. С другой стороны, пять миллионов долларов могут извратить любое представление о том, что честно.
— Это правда.
Глава 10
Я остановилась у входа в Евангелистскую церковь на следующий день в три часа. Гай позвонил мне в 2.45, и я вышла из дома вскоре после этого, потратив несколько минут на заправку машины.
Солнце снова светило и день казался летним. Я надела обычные джинсы и футболку, но поменяла кроссовки на босоножки, в честь неожиданного тепла. Траву на церковном газоне недавно подстригли, и тротуар с краю был замусорен зеленью. Несколько доверчивых нарциссов приняли эту приятную температуру за приглашение выставить на обозрение свои зеленые стебли.
Питера не было видно, но Гай стоял на углу, с рюкзаком у ног. Он заметил мою машину и притворился, будто голосует, подняв большой палец, с улыбкой на лице. Признаюсь, что при виде его, мое сердце екнуло. Он подстригся, и его лицо было настолько свежевыбрито, что он до сих пор щеголял кусочком туалетной бумаги на месте пореза.
На нем был темно-синий костюм, который плохо сидел. Брюки топорщились сзади и были слишком длинны, края подметали тротуар. Пиджак был широк в груди, что делало плечи такими преувеличенными, как носили в сороковые годы. Костюм, возможно, был пожертвован церкви, или он купил его у кого-то, кто весил на двадцать килограммов больше.
Каково бы ни было объяснение, Гай носил этот роскошный наряд с неловкостью, явно непривыкший к нарядной рубашке и галстуку. Интересно, была ли моя собственная уязвимость так же очевидна во время обеда с Ташей. Я подхожу к уходу за своей внешностью так же неловко, возможно, получая такие же печальные результаты.
Гай потянулся за своим рюкзаком, явно радуясь при виде меня. Он казался невинным, как щенок. Была в нем какая-то мягкость, что-то простодушное и несформировавшееся, как будто связь с церковью изолировала его от влияний мира все эти годы. Безрассудная часть его натуры смирилась и перешла в кротость, которую я редко видела у мужчин.
Он сел рядом со мной.
— Привет, Кинси. Как дела?
Он держал свой рюкзак на коленях, как ребенок по дороге в лагерь. Я улыбнулась ему.
— Вы принарядились.
— Я не хотел, чтобы мои братья думали, что я забыл, как одеваться. Что вы скажете о костюме?
— Цвет вам идет.
— Спасибо, — сказал он, улыбаясь от удовольствия. — О, кстати, Винни передавала привет.
— Ей тоже привет. Как вы договорились на обратный путь? Когда вы планируете вернуться в Марселлу?
Гай отвернулся к окну, небрежность его тона не соответствовала смыслу слов.
— Зависит от того, что произойдет в доме. Донован пригласил меня на пару дней, и я не возражаю, если все пойдет хорошо. Я думаю, что, если ничего не получится, не будет никакой разницы. У меня есть деньги. Когда соберусь уезжать, кто-нибудь подвезет меня до автобуса.
Я собралась предложить свои услуги, но передумала. Взглянула на него, изучая его лицо в профиль. При одном освещении он выглядел на каждый из своих сорока трех лет. В другие моменты казалось, что мальчишество — постоянная часть его характера. Как будто его развитие задержалось на возрасте шестнадцати, может быть, двадцати лет. Он рассматривал улицы за окном, как будто был в другой стране.
— Я так понимаю, что вы нечасто здесь бываете.
Он помотал головой.
— У меня не так много возможностей. Когда ты живешь в Марселле, Санта-Тереза кажется слишком большой и слишком далекой. Мы ездим в Санта-Марию или в Сан Луис, если нам что-нибудь нужно.
Он посмотрел на меня.
— Можем мы проехать по городу? Я хочу посмотреть, что происходит.
— Можем, почему нет? У нас есть время.
Я объехала квартал, вернувшись на Стэйт стрит, и повернула налево, направляясь к центру города.
Деловой район был не больше двадцати кварталов в длину и трех-четырех кварталов в ширину и заканчивался бульваром Кабана, который шел параллельно пляжу.
В течение многих лет магазины на Верхнем конце привлекали массу покупателей в центре.
Нижний конец считался менее популярной частью города, где улицы заполняли дешевые магазинчики и третьеразрядные забегаловки, кинотеатр, где пахло мочой, полдюжины шумных баров и подозрительные отели.
Позже, район испытал возрождение, и модные заведения мигрировали на юг, вместе с оживленными улицами. Теперь уже Верхний конец демонстрировал заброшенные магазины, в то время, как Нижний захватил весь туристский бизнес. В хорошую погоду пешеходы поднимались с пляжа, парад туристов в шортах, лижущих мороженое.
— Он вырос, — отметил Гай.
С населением в восемьдесят пять тысяч Санта-Тереза не была большой, но город процветал.
Я постаралась увидеть его, как видел Гай, мысленно отмечая все изменения, которые произошли за последние двадцать лет. Замедленная съемка показала бы, как выросли стволы деревьев и вытянулись ветви, одни здания воздвиглись, другие исчезли, как дым. Линия магазинов мелькала бы сотнями вариантов: тенты, вывески, витрины, финальные распродажи некогда успешных заведений, перед тем, как следующее предприятие займет их место. Новые строения появлялись бы как призраки, заполняя пустые места, пока не осталось промежутков. Я помнила, когда тротуары в центре сделали шире, Стэйт стрит сузили, чтобы посадить деревья, привезенные из Боливии. Добавили скамейки в испанском стиле и телефонные будки. Появились декоративные фонтаны, которые выглядели, как будто были здесь годами. Пожар уничтожил два коммерческих предприятия, а землетрясение сделало остальные негодными к использованию.
Санта-Тереза была одним из немногих городов, который со временем стал выглядеть более элегантно. Строгие ограничения Архитектурной комиссии создали атмосферу утонченности, которая в других городах была уничтожена кричащим неоном, огромными вывесками и рагу из строительных материалов и стилей. Хотя местные жители жаловались на длинный и сложный процесс разрешений, результатом стало сочетание простоты и изящества.
На Кабана я проехала вдоль берега, развернулась в конце и направилась снова в город. Проехала к северу по Стэйт, наблюдая те же виды в обратном порядке. На Олив Гроув повернула направо, проехала мимо Миссии Санта-Терезы, а оттуда — к предгорьям, где находилась резиденция Малеков.
Я почувствовала, как интерес Гая возрос, когда дорога пошла вверх. Большая часть земли в этом районе была незастроена и покрыта огромными валунами песчаника и колючими кактусами с большими листьями, размером с хорошую ракетку для пинг-понга.
Резиденция Малеков располагалась близко к границе отдаленного района, оазис темной зелени среди бледного чапарраля.
Через неравные промежутки времени огонь проносился через предгорья, захватывающие пожары, пламя, растущее от вершины к вершине, пожирающее дома и деревья, поглощающее каждый росток. На пожарищах вырастали виды растений, известные как «пожарники», утонченные красавцы, появляющиеся из пепла обуглившихся и мертвых. Я до сих пор видела местами черные скрученные ветки, хотя с последнего большого пожара прошло пять или шесть лет.
Снова открытые железные ворота на въезде, длинная подъездная дорожка исчезает в тени за поворотом. Каким-то образом вечнозеленые растения и пальмы усадьбы выглядели чужими после дикой природы гор. Въезжая в поместье, я почувствовала, как годы осторожной культивации и адаптации экзотических растений изменили саму атмосферу, которая пронизывала окружающее.
— Вы нервничаете? — спросила я.
— Боюсь до смерти.
— Вы еще можете вернуться.
— Уже слишком поздно. Чувствуешь себя, как перед свадьбой, когда приглашения уже разосланы, знаете, еще возможно все отменить, но легче уж пройти через это, чем создавать неудобства для всех остальных.
— Не надо показывать свое благородство.
— Это не «благородство». По-моему, мне просто интересно.
Я въехала во двор и повернула налево. Все гаражи в конце дорожки были закрыты. Сам дом выглядел пустым. Все окна были темными, и большинство штор задернуто. Вид был не очень гостеприимным. Тишина нарушалась только шумом моего мотора.
— Ладно. Думаю, это все. Звоните, если я понадоблюсь. Желаю удачи.
Гай посмотрел на меня с тревогой.
— Вам уже нужно уезжать?
— Да, нужно, — ответила я, хотя сегодня мне было совершенно нечего делать.
— Вы не хотите посмотреть это место? Почему бы вам не остаться на несколько минут, и я вам все покажу?
— Я только что была здесь на коктейле. Ничего не изменилось с пятницы.
— Я не хочу заходить в дом. Мне нужно успокоить нервы. Мы можем походить снаружи. Здесь очень красиво.
Он импульсивно протянул руку и дотронулся до моей руки.
— Пожалуйста.
Его пальцы были холодными, а его состояние — заразным. У меня не хватило совести бросить его.
— Ладно, — сказала я неохотно. — Но я не могу остаться надолго.
— Замечательно. Это здорово. Огромное спасибо.
Я выключила мотор. Гай оставил свой рюкзак на переднем сидении, и мы вышли из машины.
Мы захлопнули дверцы слишком быстро, как будто прозвучали выстрелы. В последний момент я открыла дверцу снова и положила сумку на заднее сиденье, перед тем, как запереть машину. Когда мы пересекали двор, Мирна открыла дверь и вышла на крыльцо. На ней было что-то вроде униформы, бесформенная белая юбка из полиэстера и такая же блузка навыпуск, что-то среднее между медсестрой и домработницей.
Я сказала: — Здравствуйте, Мирна. Как дела? Я не думала, что кто-то дома. Это Гай. Извините, я не помню, чтобы кто-нибудь упоминал вашу фамилию.
— Свитцер, — ответила она.
Гай протянул руку, что расшевелило ее в какой-то степени. Она позволила ему одно из этих рукопожатий, без костей и хрящиков. Его приятная внешность, наверное, оказала на нее такой же эффект, как и на меня.