Фелисия не знает, ушел ли Паджи поздно вечером в пятницу, или рано утром в субботу.
Она говорила, что кто-то звонил до Ионы, но понятия не имеет, кто это был. Паджи сам снял трубку.
— Я поговорю с Ионой. Где вы будете?
Я сказала, где остановилась. — Я позвоню ребятам сразу, как вернусь в мотель. Это дело с Паджи будет ударом. Я уверена, Стэси говорил вам, что его отпечатки нашли в «Мустанге».
Мы все думали, что он или сам ее убил, или знал, кто это сделал. Сейчас это выглядит так, что кто-то убил его, чтобы заткнуть ему рот.
— Обратная сторона помощи преступнику. Пока что, дайте нам знать, если будет что-то новое.
Я отвезла Фелисию назад к мотелю. Она сидела тихо, опираясь головой на спинку сиденья, с полузакрытыми глазами. Теперь, когда она знала самое плохое, в ее реакции было что-то пассивное. Смирение, которое она, должно быть, скрывала годами, ожидая удара.
Я сказала: — Не вините себя. Паджи делал свой выбор. Вы за это не отвечаете.
— Знаете, что? Мне все равно, что он делал. Он был честен со мной. Может, он и жил за мой счет, но никогда не обдирал меня, понимаете? Он мой маленький братишка и я любила его.
У мотеля я остановилась около ее машины. Мы обе вышли и я обняла ее.
— Вы сможете вести машину?
— Да, конечно.
— Я вам завтра позвоню.
— Спасибо, я буду рада.
Я вошла в свою комнату. Уборщица пришла и ушла, так что мои полотенца были свежими и постель аккуратно застелена. Я позвонила по номеру Долана и оставила сообщение с просьбой кому-нибудь из них позвонить мне, как только они приедут.
Было три часа и даже если они останавливались пообедать, они должны приехать в Санта-Терезу в течение часа. Я не решилась выйти из комнаты, боясь пропустить звонок. Я сняла туфли и скользнула под одеяло. Мне было тепло. В комнате было тихо. Я почувствовала, что проваливаюсь в сон, так что, когда телефон наконец зазвонил, я подпрыгнула. Это был Долан.
Я села. — Как доехали? У тебя усталый голос.
— Я чувствовал себя и бодрее. Стэси привез меня полчаса назад. Он помчался в отдел шерифа, поговорить с Манделом. На обратном пути он хочет заехать к себе и забрать вещи.
— Он поживет у тебя?
— Временно. У него заканчивается договор аренды и он должен выехать до конца месяца. Он полагал, что к тому времени будет уже в могиле. Я спросил, не хочет ли он пожить здесь, пока найдет себе что-нибудь.
— Хорошо. Вам обоим будет лучше, если только вы сможете не собачиться.
Долан засмеялся. — Мы не собачимся. Мы не сходимся во мнениях. Как там у тебя? Сумела развлечься?
— Смешно, что ты спросил. — И я рассказала о смерти Паджи. В середине моего рассказа Долан сказал: — Стэси пришел. Я хочу рассказать ему об этом.
Он прикрыл трубку ладонью и ввел Стэси в курс дела. Даже в этой приглушенной форме я слышала, как Стэси ругался.
Он взял у Долана трубку. — Это последний раз, когда я оставил тебя одну. Что за черт там происходит?
— Ты знаешь столько же, сколько я.
У него был свой набор вопросов насчет Паджи, а потом мы поговорили о Фрэнки. Стэси сказал, что они сделают все, что смогут, чтобы за ним проследить и посмотреть, что он может сказать о своем местопребывании с утра пятницы.
— У нас хорошие новости. Данные о зубах Чарис совпадают с Джейн Доу, так что хоть это мы доказали. Эксперты клянутся, что волосы, которые мы нашли, тоже ее.
— Когда ты планируешь ехать обратно?
— Как только смогу. Выеду в ту минуту, когда здесь все будет под контролем.
Я услышала, как Долан что-то говорит.
— Да, точно. Долан оставил свой пистолет в багажнике. Он хочет убедиться, что пистолет еще там.
— Что он хочет, чтобы я с ним сделала?
— Он просит только вернуть ему пистолет, как только приедешь домой.
Положив трубку, я почитала около часа, а потом заказала пиццу. Мне не хотелось идти куда-то одной, чтобы съесть что-нибудь нормальное. Обычно я люблю есть в ресторанах в одиночестве. Убийство Паджи выбило меня из колеи. Одно дело — расследовать убийство, случившееся восемнадцать лет назад. Что бы ни случилось, время предоставило длинный успокаивающий период. Жизнь продолжалась. Я думала, что нет причины убивать снова, но смерть Паджи сделала очевидным, насколько я ошибалась. Все прошедшие годы кто-то наслаждался жизнью, построенной на лжи. Теперь появились мы, угрожая статус кво.
Я поужинала и выбросила коробку. Посмотрела пару телепередач. В девять часов я решила, что могу с таким же успехом поработать. Села за стол и открыла ящик.
Вещи были передвинуты.
Последний раз я делала заметки в субботу днем. Мы со Стэси ездили в Креозот, остановившись на обратном пути в Тули-Белли. Я поговорила по телефону с Бетти Пакетт из Локаби, потом приняла душ, оделась и начала заполнять карточки. Потом перехватила их резинкой и убрала в ящик, поверх папки с делом. Теперь они лежали под ней.
Я взяла ручку и использовала ее, чтобы поднять уголок папки и выдвинуть карточки. Я оставляла верхнюю карточку перевернутой, как напоминание себе поговорить еще раз с Медорой Сандерс. Теперь она была повернута как все остальные.
Кто-то заглядывал в дело и читал мои карточки.
Я вскочила так резко, как будто через сиденье стула пропустили ток. Обошла комнату осторожно изучая каждый квадратный метр. Кроме того, что лежало в ящике, все было на своих местах. Уборщица наводила порядок? Если так, почему бы она стала останавливаться и читать мои карточки?
Если это не уборщица, то как он вошел? Дверь была заперта. Я обследовала замок и не нашла следов взлома. Окна были закрыты на защелки изнутри и не показывали признаков вмешательства.
С другой стороны, войти было легко. Когда уборщица убирала комнату в субботу, она могла оставить дверь нараспашку. Она могла слушать музыку, пока чистила унитаз и раковину.
Любой мог войти и обыскать стол, котрый находится прямо у двери. В моих записях отражено все, что я знаю о деле и все, что я считаю с ним связанным. Прочитав их, кто-то мог узнать, где я была, с кем говорила и что собираюсь делать.
Я вернулась к столу. Изучила стопку карточек с именем Медоры наверху. Я не думала, что она знает что-то, что не сказала мне раньше, но, может быть, стоит с ней поговорить.
Я думала позвонить детективу Лэсситеру или кому-нибудь еще из офиса шерифа, но что я скажу? Что мои карточки передвинули на сантиметр?
Я взяла сумку и куртку, приготовившись выйти, почти дошла до двери, когда кое-что пришло мне в голову. Я забрала дело об убийстве и каталожные карточки. Заперла свои ценности в багажнике и поехала к Медоре. Меня ободрял образ долановского смит и вессона в багажнике.
Ночь была холодной и ветреной, но поездка была такой короткой, что в машине не успело заработать отопление. Я остановилась на подъездной дорожке. Дом был темным, кроме лампы в гостиной. Пройдя через полосу травы, я поняла, что входная дверь стоит открытой.
Я постучала в косяк. — Медора?
Ни звука.
Мне не нравилась идея вторжения без спроса, но это было странно, особенно в свете подозрений о вторжении в мою комнату. Я толкнула дверь и отпустила, закрыв ее за собой.
Комната была темной, за исключением маленькой настольной лампы. Я увидела на диване Медору, она лежала на спине, руки сложены на груди. Она храпела, каждый ее выдох был наполнен парами алкоголя.
По дому гулял сквозняк. Я прошла в кухню и включила свет. Задняя дверь была открыта, создавая вентиляцию, которая выдула из комнат все тепло. Окна были закрыты на защелки.
Мусорное ведро переполнено, но, несмотря на беспорядок, не казалось, что что-то было нарушено. Я закрыла и заперла заднюю дверь.
Вернулась в гостиную и наклонилась к Медоре. — Медора, это Кинси. С вами все в порядке?
Она не пошевелилась.
Ничего. Я легонько потрясла ее, но реакции не было. Я потрясла ее снова. Она издала хрюкающий звук, но больше никак не реагировала. Я поискала телефон и наконец нашла его в кухне. Разыскала в телефонной книге номер Джастин и позвонила ей.
— Джастин, это Кинси. Извините, что беспокою, но я сейчас заехала к вашей маме и нашла обе двери открытыми. Она, кажется, без сознания. Ничего страшного, но я не могу ее разбудить. Вы можете приехать?
— Черт. Сейчас буду.
Она бросила трубку. Я вернулась к дивану. Взяла руку Медоры и похлопала по ней.
— Медора, просыпайтесь. Вы можете проснуться?
Она с трудом приоткрыла глаза.
— Это я, Кинси. Вы меня слышите?
Она пробормотала что-то непонятное.
— Давайте будем просыпаться, ладно? Я подсунула руку ей под голову. Она приподнялась на локте, что дало мне возможность усадить ее.
— Что случилось?
— Не знаю, Медора. Вы что-нибудь принимали?
— Я спала.
— Я знаю, что вы спали, но у вас обе двери были нараспашку, и я волновалась за вас. Вы принимали лекарства?
— Раньше.
— Сколько? Покажите, что вы приняли. Вот это?
— И другие тоже.
Я проверила наклейки на бутылочках: валиум, тайленол с кодеином, перкосет, занакс.
— Это плохая идея, особенно, если вы выпили.
— В таком случае, я вообще ничего не могу принимать. Я пью каждый день. — Она улыбнулась моей глупости. Но когда через пятнадцать минут появилась Джастин, Медора стала бодрее.
Джастин сбросила куртку и сказала: — Извините, что так долго, но я ждала Корнелла. В конце концов позвонила соседке и она пришла посидеть с девочками.
Медора смотрела на дочь с виноватым видом. — Я не просила ее звонить.
Джастин села рядом с матерью и взяла ее за руку. — Сколько раз мы это проходили, мама?
— Я выпила всего одну порцию и обезболивающую таблетку.
— Я уверена. Сколько?
— Как обычно.
— Она говорит, что двери были нараспашку. Почему?
— Я закрывала. Правда. Я помню, что ты говорила.
— Давай уложим тебя в постель. — Ноги Медоры слегка заплетались.
Через пять минут Джастин вернулась, рефлекторно потирая руки.
— Честное слово, ей становится хуже. Не знаю, что с ней делать. Боже, здесь просто холодильник.
Она подошла к термостату. — Он выключен. Что она делает, пытается сэкономить деньги за отопление? Неудивительно, что она болеет. У нее была пневмония два месяца назад. — Джастин включила отопление. — В такие ветреные вечера двери распахиваются, если они не заперты. Она никогда не замечает.
— Вы можете посмотреть и убедиться, что ничего не пропало? Вдруг кто-то побывал здесь?
— Здесь нечего воровать.
— Я понимаю, но мне не нравится ощущение.
— Ладно. Вы можете тоже пройти со мной.
Она наклонилась и взяла бутылку виски и бутылочку с таблетками с кофейного столика.
Джастин обвела глазами кухню, пока выливала в раковину виски. Она высыпала таблетки в помойное ведро. — Здесь все в порядке. Свинарник, но ничего необычного.
Я следовала за ней, когда она заглядывала в ванную и во вторую спальню. Когда мы вернулись в гостиную, Джастин сказала: — Я слышала про Паджи. Это ужасно.
— Кто вам сказал?
— Тодд Чилтон позвонил. Он вспомнил, что я встречалась с Паджи и решил, что я должна знать. То, что он рассказал, отвратительно. Он говорит, что это вы обнаружили.
— Кто-нибудь заметил бы, рано или поздно, — сказала я думая о запахе.
— Зачем вы заходили?
— У меня был вопрос к вашей маме. Я знаю, это кажется незначительным, но мне интересно.
Когда я первый раз с ней беседовала, она говорила, что пошла в полицию в тот же день, как Чарис исчезла. Но, согласно полицейскому рапорту, она ждала неделю. Я надеялась, что Медора объяснит несоответствие.
— Она не сказала вам о записке?
— От Чарис? Нет, насколько я помню.
— Она, наверное, забыла упомянуть о ней. В записке говорилось, что Чарис решила навестить свою маму и вернется через три дня. Мы думали, что она появится, но прошла неделя, и мама начала волноваться. Тогда она пошла в полицию.
— Вы видели записку?
— Конечно. Она оставила ее на кровати.
— И почерк был ее?
— Насколько я могу сказать.
— Ваша мама сохранила ее?
— Я сомневаюсь. Зачем бы она это сделала?
— Не могли бы вы ее спросить?
Джастин вышла из гостиной и вернулась в спальню матери. Я могла слышать ее настойчивые вопросы и туманные ответы Медоры. Я слышала, как ящики открывались и закрывались. Вскоре Джастин вернулась. — Я не могу поверить. Она говорит, что сохранила записку, потому что не хотела, чтобы социальные службы обвинили ее в том, что Чарис исчезла. Если бы ее спросили, она могла показать записку, как доказательство, что Чарис ушла по собственной воле.
— Удивительно. Это здорово. Я хотела бы на нее взглянуть.
— Она не помнит, куда ее положила.
— Может быть, мы сможем посмотреть снова, когда она будет на ногах.
— Да, правильно. Слушайте, мне нужно вернуться к девочкам.
Я подождала, пока она убедилась, что задняя дверь закрыта. Она проверила замок на передней двери, повернула в закрытую позицию и захлопнула за нами. Вытащила из кармана куртки ключи от машины и направилась к своему форду седану, который она оставила позади машины Долана.
Я ехала в мотель, внимательно глядя в заднее зеркало. Зайдя в комнату, я потратила несколько минут, чтобы убедиться, что все в точности так, как я оставила. Настольная лампа была включена, и теплый свет делал комнату уютной. Окна были заперты и я убедилась, что шторы как следует задернуты. Потом я разделась и облачилась в футболку большого размера, которую использовала как ночнушку. Умылась, почистила зубы и скользнула в кровать. Я думала, что моя паранойя не даст мне заснуть, но, поскольку я человек совершенно неглубокий, уснула сразу же.
В 2.06 зазвонил телефон.
— Что?
— Кинси, это Иона. Фрэнки хочет с вами поговорить.
— О чем?
— О Паджи.
— Дай ему трубку.
— Он хочет встретиться.
Я перевернулась и включила настольную лампу.
— Почему ты мне звонишь среди ночи? Я сплю.
— Я бы позвонила раньше, но он только что сюда приехал.
— Куда сюда?
— В Кворум. Он хочет, чтобы мы с вами встретились в круглосуточной столовой. Она называется «Чау-чау».
Я закрыла глаза. — Не обижайся, но я ни за что не выйду из дома в такой час, чтобы поговорить с Фрэнки Мираклом.
— А если он придет к вам? Мы звоним из автомата. Это недалеко, квартал от вас.
— Почему он сам не позвонил?
— Он боится, что вы скажете нет.
— Он боится меня? Иона, этот парень — убийца. Ой, почему я с тобой спорю? Если хотите прийти, я открою окно и поговорю с ним через экран. Это все, что я могу предложить.
Повесив трубку, я надела свитер. Подумала немного и натянула джинсы. Теперь я могла видеть свет фар через шторы. Я выключила лампу и подошла к окну, наблюдая, как пикап Фрэнки остановился за две двери от моей. За рулем была Иона. Фрэнки вышел из машины.
Я смотрела, как он проверяет номера комнат, пока не дошел до моей.
Я приоткрыла окно. — Привет, Фрэнки.
— Привет. Можно войти?
— Нет.
— Да ладно. Я не могу стоять здесь. Холодно.
— Я знаю, что холодно. Ты хотел поговорить, я слушаю.
— Хорошо, — сказал он раздраженно. — Я слышал про Паджи. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я тут совершенно ни при чем.
— Хорошо для тебя.
— Копы уже приходили — лейтенант Долан и его приятель.
— Стэси Олифант. Они хорошие ребята. Честные.
— Ненавижу копов. Я бы лучше поговорил с вами.
— Зачем? Я просто повернусь и задам те же вопросы, которые задавал лейтенант Долан.
— Вы хотите знать, где я был в пятницу ночью, верно? Я был в Санта-Терезе, работал в свою обычную смену. С одиннадцати до семи утра.
— Я думала, ты был здесь, с Ионой.
— Кто вам это сказал?
— Разве тебя не было с ней, когда она звонила Паджи в четверг вечером?
— Конечно, но в пятницу утром я уехал в Санта-Терезу.
— Кто-нибудь видел тебя на работе?
— Ночью я мою полы, а не развлекаю публику. Для начала, я работаю один. И во-вторых, даже если в здании кто-то был, откуда я это знаю? Так что никто меня не видел. Вы должны верить мне на слово, что я был там всю ночь.