Плюнув на все, я побежал по чьим-то телам, барахтающимся и ворочающимся под брезентом обрушенной палатки, вспрыгнул на подножку, рванул дверь на себя и врезал со всей дури магазином автомата в чью-то белую от страха и воняющую перегаром физиономию.
– Сука-а-а, не верти рулем, урод, стой на месте…
Неизвестный водила, схватившись за разбитое лицо, вынырнул через пассажирскую дверь и попытался скрыться; кто-то бросился ему навстречу, пытаясь перехватить. Послышались выстрелы, «нашкодивший» водила упал, к нему подбежали какие-то военные, начали переворачивать. Пьяного контрактника застрелили всего одним выстрелом, пуля прошила левую лопатку и попала в сердце. Слава богу, стреляли не мои, стрелял кто-то из штабников из пистолета. Я выпрыгнул из кабины, и, пока вокруг царила неразбериха, пришлось вытаскивать людей из обрушившейся палатки. Брезент безжалостно изрезали, доставая тела. Мы лишились своего «жилища». Однако это все был ерунда. Пьяный придурок задавил шестерых человек насмерть: двоих бойцов-связистов и четверых офицеров в званиях от капитана до подполковника. Несколько человек было в тяжелом состоянии, многие с переломами. Штабное имущество не подлежало восстановлению. Ближе к утру народ, суетившийся вокруг палатки, разошелся кто куда.
Мы с бойцами стали копошиться в обломках. Наша убогая печка была цела, валялись осколки от ящиков, обломки стола, гнутые металлические стулья, которые пригодились бы для чего-нибудь. Сама палатка была безнадежно испорчена.
КамАЗ, виновник трагедии, стоял, брошенный всеми, никто за ним не пришел. Мне обещал кто-то из уцелевших офицеров штаба, что с утра сюда прибудут прокуроры снимать показания и проводить расследования. Но что-то мне в это слабо верилось: день-два, и группировка начнет бои в городе, на носу Новый год, неужто прокурорам есть до этих потерь, столь малозначительных в масштабе группировки, какое-то дело?
И тут мои бойцы стали обшаривать кузов грузовика и обнаружили какие-то тюки и среди них спрятавшегося бойца, неизвестно откуда взявшегося. После пристрастных допросов и тычков по почкам солдат разревелся и, размазывая слезы по чумазому лицу, доложил, что он ефрейтор Садыков, водитель этого самого КамАЗа из РМО 135-й Прохладненской бригады. Как он здесь оказался, он сам не понимает: ездили с тем самым убитым контрактником по каким-то складам, что-то получали, в каком-то населенном пункте под названием Баксаненок что-то выгрузили у кого-то во дворе. Контрактник что-то спихнул налево. Потом старший машины приказал ехать в Прохладный, там они провернули еще какие-то махинации. В этот же день оказались в Моздоке, что-то получали на складах. Контрактник постоянно с кем-то пил, что-то решал и в ночь попьянее сам сел за руль, в кабину набрал каких-то военных, и поехали незнамо куда. Вот такими-то странными и прихотливыми путями ефрейтор Садыков, получивший накануне люлей от старшего машины, трясясь в кузове от страха, оказался на Ханкале.
Получив какую-то информацию, мой мозг начал лихорадочно работать. КамАЗа уже дня как три нет в части, это меня не волнует; спать нам негде, это меня беспокоит. Но у нас пока никто не спохватился, есть грузовик с огромным кузовом, в котором можно устроить целую квартиру. Это меня радует!
Номера даже грязью не пришлось залеплять и замазывать, до того они были грязны.
А в кузове меня снова поджидало неожиданное военное счастье под названием халява.
В белых полотняных мешках лежало несколько комплектов нового горного обмундирования, мешок ботинок с триконями, несколько ватных спальных мешков и еще какое-то барахло. И, что самое важное, несколько ящиков с водкой и ящики с тушенкой.
Мой внутренний «зампотыл» маслянисто улыбнулся и хищно потер ручонки. Однако не это важно… Важно умыкнуть грузовик. Мои бойчишки быстренько закидали остатки палатки и деревянную рухлядь в кузов, запрыгнули сами. По наступившему серенькому рассвету мой новый подчиненный ефрейтор вывел машину подальше от скопища людей. Мы проехали по грунтовке вдоль взлетной полосы, заставленной какими-то учебными истребителями, которые уже вовсю курочили все войска, кому не лень. Свернули на дорогу, ведущую к щебеночному карьеру, и остановились возле раскуроченной РЛС-ки. Дальше куда-либо ехать было опасно, минные поля, близость боевиков и наша доблестная пехота могли запросто прикончить нас. Тем более поблизости разворачивалось какое-то подразделение на боевых машинах пехоты, по всей видимости, входившее на Ханкалу с боем. Мы подъехали поближе, я нацарапал карандашом на картонке от сухпая большими буквами «СПЕЦГРУЗ» и отправился к новым соседям. Это оказался какой-то сводный батальон. Меня приняли не очень радушно, но и на хрен не послали, хотя мозги пропесочили. Я довел до сведения комбата, что мы станем неподалеку от них. Меня обматерили, однако, немного подумавши, сказали поставить машину поблизости на кормежку и какое-либо обеспечение не рассчитывать; однако при обстреле и нападении со стороны карьера и Аргунской трассы на помощь по крайней мере можно было надеяться. Не прогнали, и на том спасибо. А там мы уж как-нибудь что-нибудь да и сообразим. Главное теперь, чтобы наше начальство подольше не находилось в этой суматохе. Хотя вполне может быть, что про меня уже давно забыли или списали на марш и на заварушку возле моста у деревни Петропавловская.
Немного отоспавшись, я устроил строевой смотр, поставив в строй вновь приобретенного водителя. Выглядело мое воинство как куча оборванцев с явным намеком на какое-то военное подразделение. Все грязные, в нестиранном обмундировании, с помятыми небритыми лицами. Нужно всех мыть, купать, нужно стираться, нужна новая обувь.
Бани мы не видели с момента прибытия, питались кое-как, прикрепляясь временно к каким-нибудь столовым, или сухпаем, который получить всегда было проблемой.
Бороться за звание РГ СпН в таком виде? Это просто смешно, соседи-пехотинцы выглядели намного лучше нас. Ладно, слезами горю не поможешь. Взяв троих бойцов, я отправился разведывать окрестности, остальных оставил на охране, строго-настрого наказав в случае чего держаться до последнего и, уже если полный кирдык, бросать все и бежать к пехоте, а всех федералов, посягающих на наше имущество, посылать подальше.
Ханкала была забита войсками, которые мельтешили во всех направлениях. Ближе к железнодорожным путям и дачам слышалась стрельба, бухали взрывы. Любопытствующие бойцы и офицеры, наплевав на все меры предосторожности, лазали по чехословацким учебным самолетам несостоявшейся авиации Джохара Дудаева. Кто-то фотографировался, кто-то забирался внутрь, раскурочивая нелетающие аппараты. Жаль, что на тот момент у меня не было ничего, чтобы запечатлеть редкостный случай идиотизма.
Группка солдат шарахнулась от одного самолета с дикими воплями. Самолет пыхнул, чем-то грохнул, и из его внутренностей выкинуло что-то бесформенное. Комок подлетел на несколько метров в воздух и шлепнулся об бетонную взлетку. Один из наиболее «смышленых» бойцов обнаружил рычаг катапульты, ну и, соответственно, решил его дернуть, лишившись при покидании летно-подьемного средства половины черепа и переломав в месиво все кости. Потом по группировке пойдут приказы о запрещении, недопущении и об изгнании вредных мыслишек о мародерстве и раскурочивании чешских самолетиков. Но это будет потом, а пока все кому не лень тащили с самолетов все подряд. Мы разжились несколькими здоровенными дюралевыми баками с краниками и непонятно для чего прихватили алюминиевую лестницу. Все это приволокли к своему временному пристанищу. Пора было искать начальство. Озадачив личный состав приведеним кузова в вид, пригодный для жилья, я пошлепал в сторону расположения штаба, откуда мы недавно под покровом ночи сбежали.
Начальство я нашел по знакомым штабным кунгам с прицепам. Мне удивились, но не обрадовались: честно говоря, было не до меня – в плане стоял ввод войск в город. Я, представившись своему направленцу, попытался слинять, но не тут-то было. Штабу нужна была вода. А кого озадачить добыванием нужного для обязательного функционирования штаба компонента? Конечно же, летеху, шатающегося без дела. Слава богу, мне хоть выделили водовозку с пьяным седым контракником, больше похожим на шолоховского деда Щукаря, чем на военного. Контрабас дыхнул на меня перегаром и просипел:
– Ну что, лейтенант, куда ехать?
Вот интересный вопрос: куда? Хотя я помню, что когда-то, во времена Союза, на Ханкале была где-то скважина неподалеку от железнодорожных путей, за расположением летчиков.
Туда, в принципе, можно проехать, если обогнуть взлетку и держаться справа от дач. Но сейчас там идет интенсивная стрельба, и черт знает, что может случиться. Ну ладно, попробуем прорваться. По пути мы подъехали к соседям-пехотинцам, и я зашел к командиру в штабную палатку. Вода мотострелкам нужна была еще как, и водовозка на ходу, и пара цистерн «ЦВ» в наличии, но где воду брать, они еще не определились. Так что я был кстати. Командир батальона дал команду, и, пока пехотинцы, выделенные в сопровождение, залезали на БМП и выстраивались в колонну, я заглянул к своим. Кузов был тщательно выметен. Из палатки выкроили печную металлическую планку с круглой дырой под трубу и уже прилаживали печку. Оставив троих и водителя, я посадил своих на броню к пехоте, а сам вызвал к себе командиров экипажей, механиков и наводчиков. Пехота удивилась моей наглости, командир взвода, назначенный старшим от батальона, подбежал и, размахивая руками, попытался восстановить статус-кво и занять руководящее кресло в этой немудреной операции. Лейтенант, как и я, был выпускник этого года – общевойсковик из Омского ВОКУ.
– Ты что тут раскомандовался моими людьми, залазь на свою цистерну с колесами и езжай помалкивай, водовоз хренов…
– Сам водовоз, ты знаешь, куда ехать?
Лейтенант замялся.
– Так вот, а я знаю, тем более знаю, откуда по нам могут шарахнуть, так что, если проинструктирую твои экипажи, ничего страшного не будет.
Взводник помолчал, потом, узнав, из какого я училища, одобрительно кивнул и застроил своих подчиненных. Кратко проинструктировав механиков и наводчиков, я полез на головную машину. Лейтенант сел за штурвал сам, напялил шлемофон, проверил связь. Вроде все готовы. Двинулись. БМП пыхнули черными солярными выхлопами, и мы поехали. Через пять минут мы уже проезжали дачи. Бои в районе домиков уже стихли, изредка слышались очереди, мелькали фигуры. Обрулив несколько боевых машин и кучки бойцов, мы тронулись дальше. Грязь фонтанами выплескивалась из-под гусениц, летеха изредка оборачивался и спрашивал дорогу. Память меня все-таки не подвела: свернув направо и не доезжая железной дороги, мы выехали на полуразрушенное здание водокачки. Здесь уже суетились федералы, стояло несколько машин различного назначения. Вода была, заправиться можно было без проблем, главное – выстоять небольшую очередь из страждущих и не попасть под минометный обстрел из города. Рядышком сновали саперы, обшаривая щупами и миноискателями окрестности водокачки. Распоряжался заправкой воды какой-то военный в непонятном звании с инженерными эмблемами на грязной песочке. Узнав, кто мы такие, он ответил, что без проблем: насосы не сломаны, саперы кое-что подправили, воду проверили – использовать в технических целях можно, а обеззараживанием для приготовления пищи пусть занимаются наши медики. Вопрос решен положительно. В разговоре военный, оказавшийся майором, рассказал, что неподалеку стоит пожарная часть, которую недавно отбили у боевиков, и, если мы интересуемся, он может сопроводить нас туда, пока дойдет наша очередь. Просто так он бы стараться не стал, значит, имел какой-то свой шкурный интерес. Так оно и было. На пожарке стояли вполне целые пожарные спецавтомобили, которые можно было использовать как передвижные цистерны. Посовещавшись с командиром взвода, мы решили, что ничего страшного не случится, если прокатимся с майором. При подъезде к пожарной части нас обстреляли из города, из чего-то крупнокалиберного. Лейтенант-омич среагировал правильно: дал по газам, и наша маленькая колонна проскочила на скорости простреливаемый участок без потерь. Возле зданий пехота спешилась и перебежками ринулась вперед, наводчики навели пушки и дали пару очередей поверх крыш. Внутри дворика все было перепахано взрывами, забросано пустыми цинками из-под патронов и окровавленными бинтами. Здания были полуразрушены и пусты. Однако несколько полезных предметов обихода в виде мебели все-таки нашлось. Мы сграбастали по неплохому столу, набрали стульев, и бойцы стали все это затаскивать на бэхи. Боевые машины стали выглядеть как цыганские кибитки, но меня и взводника внешний вид брони абсолютно не волновал. В крошечном автопарке стояли три вполне целые пожарные машины ярко-красного цвета. Машины были раскурочены, колеса прострелены, но цистерны вполне пригодны. Майор, пообещав пехотному летехе всегда внеочередное «водяное» обслуживание и полное радушие, договорился о буксировке одной из машин к водокачке. Почувствовав прилив наглости, я оттащил летеху в сторонку.
– Давай и мне одну подцепим!
– Б…, нам обратно еще до батальона тащиться, вдруг обстрел по дороге?
– Ну и что? Ежели что, сбросим на хрен, и к тому же прикинь, какой запас будет, да и вообще – водку пьешь?
– Пять пузырей, – кратко подвел итог омич. – Дотащим, не дотащим – один хрен, пять пузырей ты мне все равно даешь, ведь я еще мебель твою повезу.
БМП стали задом сдавать в парк и цеплять на жесткую сцепку пожарные цистерны. Я посадил одного из разведчиков за руль, запрыгнул на БМП, и мы, весело матерясь, потащились к водокачке. Заправлялись, однако, долго: выезжали с двумя водовозками, а заправлять пришлось три. Обратный путь начали далеко за обед. Слава богу, добрались без происшествий. Буксируемую пожарку мотало из стороны в сторону, нас обгоняла различная боевая техника, народ матерился, но мне было абсолютно по барабану: у меня было несколько тонн воды. В моей подвижной «квартире» было чисто убрано, печка уже затоплена. Бойцы приладили баки внутри и вывели краны наружу. К моему удивлению, из тюков с формой и из ящиков с водкой ничего не пропало. Еще при первом знакомстве я дал им понять, что все, что ни делается, делается для группы, а если что не так, расстреляю как предателя и спишу на боевые потери. Не знаю, что подействовало больше: осознание того, что все, что ни достается, это имущество группы, или мое шутливое предупреждение о расстреле. В группе не было ни одного случая крысятничества или «чмырства». Коллектив был маленький, и что-либо утаить друг от друга было весьма проблематично. Свои пять пузырей водки лейтенант-взводник получил, довольный прыгнул на броню и укатил к своим. Дюралевые баки заполнили до отказа, естественно, из штабной водовозки. Один бак Садыков упросил оставить для создания «титана». Как он собирался его делать, меня абсолютно не колыхало. Вызвался – делай. Как оказалось, татарин из 135-й бригады оказался вполне неплохим приобретением. Ушлый ефрейтор, освобожденный от опеки своих сослуживцев и контрактников, оказался весьма контактным, легко заводил знакомства и друзей, умудрялся без проблем отыскивать земляков и использовать вновь приобретенные связи на пользу коллективу, в который он влился.
Старому контрактнику – водителю штабной водовозки – вручили пузырь, я отконвоировал его с машиной к штабу, посоветовав держать язык за зубами обо всем, что видел. Ему, по-моему, было на все наплевать, кроме бутылки водки, заначенной в бардачке. В штабе, как обычно, царили суета и нервозность, опять собирались куда то переезжать. Мне обозначили приблизительные координаты, где искать высокое начальство. Благодарности за привезенную воду я так и не дождался и собирался тихонечко свалить, однако был пойман своим направленцем, который заставил меня писать рапорт о наличии у меня вооружения, боеприпасов и личного состава для внесения в какие-то штатно-должностные списки. Рапорт я написал, заодно включив туда и Садыкова; странное дело, направленец даже не спросил меня, откуда он взялся. А потом мне пришлось выдумывать различные заявки на получения имущества. Я разошелся и написал всего и побольше, зная о том, что ни хрена не дадут, а если и дадут, то половину или треть от того, что прошу. Дойдя до крайней степени наглости, я написал, что мне необходим БТР-80 с экипажем. Прокатило: направленец, не глядя в мою писанину, схватил бумажки, переложил их в папку и отправил к личному составу, сообщив о том, что на днях мы получим задачу. Узнав о предстоящей задаче, я поморщился, под ложечкой противно засосало. Скоро войска пойдут на штурм, а мы как-то привыкли действовать в сторонке от больших масс войск, находя в этом не только недостатки, но и кучу преимуществ.