Миракулум 2 - Ксения Татьмянина 8 стр.


Невдалеке от амбара худой высокий хозяин отдавал распоряжения кухаркам, чтобы приготовили к вечеру побольше жаркого из крольчатины, господину из первой комнаты на втором этаже приготовили пустой бульон и отвар из дробленого овса. У него больной желудок.

- Как раз сейчас двое господ рассчитались и покинули "Щит Ратника", так что, если вы пожелаете, то сможете после обеда занять их комнаты.

- Благодарю, - кивнул Сомм.

- Тогда позже служанка или мой помощник проводят вас.

- Послушайте, - спросила я хозяина, уже готового было перейти к другим своим делам, - правда ли, что это единственная дорога, которая ведет от Побережья до Лигго?

- Да. И мой постоялый двор, как нельзя более удачно здесь расположен.

- А правда ли я слышала, что сам Змеиный Алхимик гостил у вас?

Хозяин хмыкнул:

- Почти каждый путник, едущий этой дорогой в ту или в другую сторону, говорит об этом колдуне. Совсем недавно его чума бушевала в той стороне, откуда прибыли вы, и вот уже поговаривают, что несколько дней она царит в Лигго. Оттуда бегут.

- Так значит, - поддержал мои расспросы лекарь, - Алхимику было не миновать вашего постоялого двора?

- Я бы знал, клянусь жизнью. Но на то он и чародей, чтобы летать по воздуху или перемещаться из города в город силой мысли.

- Я в этом не уверен. А не заезжал ли к вам на постой небольшой отряд, человек десять?

- Нет. Бывало, останавливались всадники, но не более трех вместе.

Значит, преследователи Сомма не опередили нас в своей погоне. И их появления еще можно было ожидать.

Я решилась на то, чтобы самой принести еду в комнату Витты. Она лежала лицом к стене, и никак не отреагировала на скрип двери.

- Я принесла тебе поесть, Витта.

Судя по тому, как шевельнулись и затвердели ее плечи, она не спала и меня слышала.

- Не окрепнув, ты не сможешь продолжить свой путь. Поешь хотя бы ради этого.

Молчание.

- Ты справедливо думаешь обо мне... и в тоже время - нет. Разве есть у тебя причины, Витта, ненавидеть меня?

- Уходи. И не приходите ко мне ни ты, ни этот лекарь. Я сама о себе позабочусь.

Хоть голос ее звучал жестко, я обрадовалась, что девушка снизошла до ответа.

- Чем же я оскорбила тебя? Своим именем? Своим поступком? Что я должна была сделать и не сделала?

- Уходи.

- Раз ты не отвечаешь, значит, причин у тебя нет. А есть только глупая, детская, - я сделала ударение на последнем слове, - ревность.

Она именно этого ударения и не выдержала, повернулась, поджав губы.

- Ты виновата!

- В чем?

На красивом лице проступило страдание. Она колебалась или выбирая, что сказать, или, наоборот, чего не говорить, а потом выпалила:

- Во всем!

И вздохнула так, будто высказала давно накопленные потоки упреков и обвинений.

- Это же замечательно... - я улыбнулась, без капли иронии и насмешки. - Великое счастье, когда в твоей жизни появляется человек, который во всем виноват. Насколько становится легче, правда? Что бы ни случилось, что бы ни произошло, ты всегда будешь знать, - кто. Кто виновник.

- Это издевка?

- Я серьезно. Я даже завидую тебе, Витта, потому что в глубине души я тоже хочу найти такого человека... кого-нибудь, не важно, главное встать перед ним и со слезами, с криком, со всей болью бросить в лицо: это ты! Это ты во всем виноват!

Давно моя искренность не показывала себя настолько наружу. Сколько было правды в этих словах, что я сама оторопела.

Витта снова отвернулась к стене.

- Поешь. Не играй с голодом, даже мне на зло.

Я ушла. А вечером лекарь сказал, что у Витты жар и бред.

Утром, когда девушка впала глубокий сон, я сидела у ее кровати. Ее длинные волосы разметались по подушке, губы покрылись сухими трещинками, но жар спал. Совсем юная и беззащитная Витта. Мне хотелось вразумить ее, что не следует искать Миракулум и рисковать собой зазря, что Аверс не отпускал ее не потому, что считает ее недостойной этого испытания, а потому что не может переступить через родительское чувство - защищать и оберегать любой ценой. Он поступает, как и всякий отец.

Мы ждали ее выздоровления. Лекарь всем временем пребывания на постоялом дворе рисковал быть застигнутым врагами, но упорно откладывал выезд, дожидаясь того дня, когда Витта наберется достаточно сил для долгого пути. Я мало с ней разговаривала, девушка откровенно не радовалась моим попыткам о чем-то спросить или завести беседу, а вот Соммнианс, напротив, подолгу с ней разговаривал и даже убедил ехать с нами, во избежание опасностей и трудностей одинокого путешествия. Он правильно делал, что не старался ее переубедить сейчас. Он решил, что это гораздо легче будет сделать потом, когда доверие будет завоевано и она прислушается к его слову. Я горько посмеялась, - вечное золотое правило, что никто не признает родительской правоты, но за то с радостью могут признать любую правоту постороннего.

Три полных дня мы жили в "Щите ратника". Я каталась на Варте по местному лесу, а Сомм прогуливался у подножия холма с Виттой. Призвание лекаря все больше его радовало, он, кажется, совсем забыл о своих преследователях. Наконец, утром четвертого дня было решено выезжать. Уложив в сумки поклажу, я освободила от своего присутствия комнату и спустилась вниз. Сомм невероятно расщедрился на покупку у хозяина третьей лошади.

Едва мы вышли, и я взялась за луку седла, как послышался шум. К воротам подъехал всадник и спешился, кинув подскочившему слуге поводья. Мое сердце в тот же миг рассыпалось, как песок... и каждая песчинка зашелестела, перекатывая в своих крошечных гранях каждый звук - Аверс...

Глава седьмая

В глазах потемнело, и даже земля ушла из-под ног. Утренний свет померк, запахи исчезли, не стало никаких звуков. Лишь после Рыс стала различать шепот, произносящий незнакомое имя:

- Эска... Эска... Просыпайся, Эска.

Что? Девушка медленно открыла глаза. Тавиар взял ее руку.

- Отец, воды не надо. Сделай лучше чаю покрепче.

- Хорошо.

- Эска, ну же.

- Это ты... - она высвободила свою ладонь и потянула ее к его лицу. - Это ты, Аверс?

Тавиар схватил ее за плечи и с силой тряхнул. Резко крикнул:

- Просыпайся!

- А я не сплю! - Так же резко крикнула она и встала с кресла. - И я не сошла с ума...

Голова у Эски кружилась, целый вихрь плясал перед взором памяти: Его же нос горбинкой и угловатая, строгая линия губ, его же русые волосы, его же глаза. Это все тот же Аверс, если бы он был моложе на двадцать лет. Нет седины, нет четких морщин, и нет той суровости, которая появилась у него только с годами.

- Как ты здесь оказался? Как ты смог попасть в будущее и стать моложе?

- Отец, - прошептал Тавиар, когда Сомрак появился с чашкой, - Эска бредит. И она говорит... не может такого быть.

Сомрак молчал. Только протянул девушке чай, но она отказалась и даже отошла от них к окну.

- Все дело в том, что я не говорил тебе об одной важной вещи. Я думал над этим, и даже решил, что именно так и только так можно объяснить, почему путешествующий попадает в то время. Тот оружейник мой предок. И в лавке хранится единственная вещь, которая была создана Аверсом много столетий назад. Ты видела его вживую, Эска! И Рория в свое время его видела, но она не говорила мне ни разу, что между нами есть сходство.

- Невероятное сходство!

Польщенная улыбка скользнула по губам Тавиара.

- Значит, я могу гордиться тем, что принял в наследование не только секреты старинного мастерства, но и его черты?

Он повернулся к Сомраку, схожести с которым у него не было, и медленно добавил:

- Хотя бы ради таких открытий, стоит пользоваться твоим даром.

Эска недоверчиво оглядела Тавиара еще раз. Ведь только что этот человек спешился с лошади и направился в их сторону, он был одет в другую одежду, и всего-навсего не хватало дуновения двух десятилетий на лицо, чтобы уверенность Эски была несокрушима!

- Это правда? - Спросила она с надеждой.

Тавиар подошел к напольным часам и остановил маятник. Потом подтолкнул диск к задней стенке и раздался щелчок потайного замка. Темный от времени стилет оказался извлеченным из маленькой горизонтальной ниши под циферблатом. Желтая треснутая кость рукояти, косой слом у кончика клинка и тонкая черная гравировка у его основания. "Сэельременн. Вальдо. Аверс Итт".

- Сначала пишется город, потом имя учителя, потом имя мастера. - Пояснил Тавиар. Как видишь, никакая война не смогла пресечь жизнь знаний знаменитой мастерской Вальдо, источник, из которого черпали все мои предки, не только не утратил своей силы, но и помог усовершенствовать каждый из секретов сплава, баланса клинка и рукояти, сочетании легкости и веса, секрета пропорций каждого вида холодного оружия...

- Почему ты не говорил об этом раньше? Мне показалось в нашем давнем разговоре, что ты и имени такого не слышал...

- Почему? Потому что я называл его "герой"? Это всего лишь привычка, которая осталась у меня после прочтения книги Рории.

Для Эски разговор был давним, но не для него.

- Я не понимаю ничего... - девушка устало села обратно в кресло и теперь уже взяла поданный Сомраком чай.

- Ты сегодня уже гораздо лучше, чем вчера, переносишь возвращение.

- Всего лишь не так страшно, как прежде. Наверное, потому, что теперь я прожила там меньше времени.

- Сколько?

- Не больше недели.

Тавиар убрал стилет обратно в тайник и возвратил маятнику ход.

- Никак не могу привыкнуть к этому, - через десять минут человек общается с тобой так, словно вы не виделись месяцы. Так недолго дождаться такого момента, когда тебя и не вспомнят. Правда, отец? Как тебе кажется?

Мрачный, с посеревшим лицом хозяин лавки, кивнул. И ушел.

"Это была не я, и было это не со мной. Это была не я, и было это не со мной".

- Я хочу домой. Я хочу побыть одна. - Эска, пересиливая растерянные чувства, посмотрела на Тавиара.

- Конечно. Только никаких остановок, я вызову машину и довезу тебя до дома.

- Не надо.

- Я не найду себе места, если постоянно буду думать, что ты упала в обморок по пути домой. Не возражай.

Она возражать перестала. И Тавиар сопровождал ее в машине, довел до самых дверей, и, прощаясь, снова поцеловал ей руку.

- Я буду ждать тебя в любой день и в любой час. Всегда.

Еще был даже не вечер, как она вернулась и легла на кровать в своей комнате. Мысли о том, что нужно выуживать и фиксировать необходимую для диплома информацию, заглушал щемящий и скулящий голосок сердца. Она не могла переключиться на себя, она думала только о том, что час назад в ее жизнь вернулся он... Он! Он!

- Хватит!

Включив в своей комнате музыку на всю громкость, а в зале телевизор, Эска ушла на кухню и стала готовить себе салат. Но даже сквозь грохот звуковых волн вновь в памяти проступали слова Соммнианса, слова Витты, слова Тавиара. И она совершено не могла вспомнить, - о чем когда-то давно она говорила с Бертом, в то утро, когда они ходили в кино. Ни одного слова.

- Мы ходили в кино сегодня!

А сердце стучало как ненормальное. Тавиар, - потомок оружейника, умершего еще до эпохи огнестрельного оружия, до появления нынешнего государства Хоб-Акуат! Одного из самых древних государств!

Эска повыключала технику, пообедала салатом и вернулась в тишину своей комнаты.

- Так недолго и свихнуться. Нужно работать. - Она подумала мельком "как делает это Рыс". - Нужно сесть и написать хоть что-нибудь. Я историк. Историк. И все это, - факты истории.

А какие факты? Был город Лигго? Был постоялый двор "Щит Ратника"? Был Миракулум, который, как утверждали жители тех лет, мог летать по воздуху и перемещаться из города в город с помощью мысли? Какие факты? Подумав еще немного, Эска решила выцарапать из пережитого единственно полезную крупицу: как местные относились к захватчикам. Как им приходилось смирять свою гордость, работать на них... терпеть их присутствие ... Да, как бы ни была тяжела война, но судя по настроениям некоторых простых людей, мирной жизни и любви им хотелось больше, чем мести. Погибших не вернуть. А есть живые люди рядом.

- Да, ведь еще я говорила про политику цатов! Про то, как они стремились уничтожить на корню мастерство и науку местных... конечно.

Эска торопливо начиркала этот момент на листочке. Потом можно будет сформулировать более четко и правильно и уже забивать в компьютер. Она вздохнула и почувствовала в горле сжатый комок. Слова разбежались, а ручка запрыгала в пальцах, выводя уже неразборчивый почерк.

- Что еще? Надо скорее вспомнить, - поторапливала она себя, чувствуя, что силе воли ее приходит конец. - Что еще?

На исписанный наполовину лист капнула слеза. Плечи вздрогнули, горло еще больше сжало и сразу Эску начало сотрясать от рыданий. Она сгорбилась над столом, обхватив себя руками, потом согнулась еще больше.

Остановиться девушка не могла и не хотела. Она плакала взахлеб, перебравшись на кровать и свернувшись калачиком у стены. Испуганно и устало затихла лишь тогда, когда услышала, что вернулась с работы мама.

Мама и не ждала ее присутствия дома так рано, обычно Эска была или в библиотеке, или в университете. Даже не во всякие выходные она могла увидеть дочь. Эска пожалела, что не закрыла в свою комнату дверь.

- Эска, что случилось?

Переобувшись в тапочки, оставив на тумбочке сумку, она сразу вошла к ней.

- Ты заболела?

- Я немного устала и легла поспать.

Но разве можно было скрыть от матери сиплый голос. Она присела на краешек постели и заглянула в лицо Эски.

- Господи, доченька!

Только жалости ей сейчас не хватало. И совершенно не хотелось свидетелей, никаких свидетелей.

- Что случилось, ты почему плачешь? Кто тебя посмел обидеть, милая моя?

- Никто. - Та всхлипнула. - У меня не получается диплом! Я ничего не могу! У меня ничего нет, я не знаю, как мне выступать на предстоящей комиссии...

- Вот оно что... - с явным облегчением протянула мама и, кажется, поверила. - Такой пустяк, Эска! Ты работаешь без отдыха, вот у тебя и накопилось. Отдохни немного, соберись с мыслями. Скоро у меня отгулы и я помогу тебе с текстом. Вместе поищем книги...

Она приподняла ее за плечи, посадив рядом с собой, и обняла, ласково поглаживая по спине.

- Не переживай.

Эска опять стала всхлипывать, и вновь не удержалась от слез. Из-за этой нежности, из-за подставленного теплого плеча.

- Да что ж такое? Успокойся, солнышко...

Но ее все больше трясло.

- А ты мне не врешь, детка? - Мать уже серьезно обеспокоенная, отстранила дочь от себя и пыталась посмотреть ей в лицо, но Эска закрылась руками, покусывая губы в усилии не завыть и не закричать. - Так не плачут ни из-за каких дипломов... это из-за какого-нибудь молодого человека?

- Нет! - Эска гневно вскинула голову и яростно, глухо, от всего сердца продолжила: - Никогда в жизни я не унижусь до того, чтобы плакать из-за мужчины! Есть гордость и достоинство!

- Если ты влюбишься, то ничего тебе не будет подвластно.

- Чушь. Слюни. Надуманные страсти. Я презираю то чувство, которое превращает человека в глупца и делает его рабом чьей-то прихоти! Как ты могла подумать, что я плачу поэтому?!

- Но почему тогда?

Она снова усадила ее рядом с собой. Эска еще несколько секунд вздрагивала и растирала по горячим щекам не менее горячие слезы:

- Я не знаю, мам. Это, наверное, не я плачу... это плачет другой человек, из другой жизни... кто-то, кто очень много лет назад спрятал их, и так никогда и не выплакал...

- Что ты такое говоришь?

- Это я уже сочиняю. - Она заставила себя улыбнуться и сделать глубокий-глубокий вдох.

- Давай, я приготовлю тебе твой любимый горячий шоколад с гренками? А?

- Давай.

- Пойдем, посидишь со мной на кухне.

- Нет, я лучше еще полежу немного.

Назад Дальше