А дальше всё завертелось как-то само, Рил взглянул на рисунки — и Тимэрина буквально через несколько дней отправилась учиться на дизайнера, а после — ещё и на ювелира. А познакомить её на одной из выставок с мастером-часовщиком было и вовсе лёгким делом, эльфийку сразу покорили тонкие изящные механизмы. И теперь она уверенно училась любимому — без сомнений — делу, порой радуя ученическими работами друзей и близких. Так на кухне теперь висела гордость детей и предмет страданий всех гостей: часы с огромным циферблатом, на котором красовалась картина из камня, сделанная Янисом по эскизам Тимэрины. И горе тем гостям, которые не понимали, что же показывают стрелки…
— Пап, идём!
Рилонар осторожно подхватил задумавшегося горгону под локоть, потянул следом за детьми, уже не испуганными, а взбудораженными предстоящим боем. За это они тут же получили от Рила выговор, но ни капли не расстроились.
— А деда придёт смотреть? Он обещал!
— Придёт, Ясмин, просто чуть позже. И не вздумайте отвлекаться, пялясь на трибуны!
— Но, а как же…
— Вы же знаете, что мы будем там, — Рилонар потрепал Шэрина по голове. — Просто помните, мы — смотрим. Этого будет достаточно.
Программа соревнований была стандартной — несколько входов в лабиринт, пересекающиеся маршруты. Перейти на второй уровень можно только после нескольких схваток, победителем становится команда, первой добравшаяся до «артефакта». Обычно в его роли выступал кубок победителя соревнований. Разделяться не запрещалось, но чтобы победа была засчитана, до «артефакта» должны были дотронуться все трое членов команды. И отбивать его до момента объявления победителя тоже можно было. Да и просто — одиночка тут же становился мишенью, поэтому и рисковали проворачивать такое только уверенные в собственных силах — или в мастерстве скрытности.
Особым шиком считалось обмануть не только противников, но и камеры, транслирующие происходящее в лабиринте на огромные двусторонние экраны. Сторона, повёрнутая к трибунам, показывала происходящее в лабиринте, вторая — транслировала участникам происходящее на трибунах. Пологи тишины не позволяли давать подсказки, так что операторы с удовольствием давали крупные планы и подготовленных засад, и неудачливых «невидимок». Но гвоздём программы, конечно, оставались полноценные схватки.
Команда Ришелара продвигалась не слишком быстро, но уверено. Лучшим мечником из них троих был как раз эльф — змейки предпочитали работать в поддержке и на контратаках. Не забывая, впрочем, использовать контраст между хвостами и кажущейся хрупкостью эльфийского подростка. В начале боя змейки выдвигались вперёд, создавая впечатление, что будут «танковать», оставив эльфа для дистанционного боя — а потом резко уходили в стороны, открывая Ришелару коридор для атаки. При этом Ясмин била взглядом по площадям — полноценное окаменение так не наложить, но замедлить противника и снизить его проворство ещё как получалось. Шеррин предпочитал выжидать, прицельно окаменяя амулеты и оружие противника, а потом, подгадав момент, обрушиваясь на него в прыжке. Даже если намеченная жертва успевала увернуться, её поджидали клинок Ришелара и хвост Ясмин. Может быть, прыгала юная горгоночка и не так высоко, как брат, зато в технике хвостового боя превосходила его на голову. Да что там, Ясмин вообще предпочитала в схватках руки не использовать. Янис только диву давался, глядя как хвост дочери вьётся, будто боевой хлыст. Ладно, гибкость, но ведь хвост серпентера — штука увесистая! А Ясмин крутила им, как гимнастической лентой! Притом, что оружие, столкнувшееся с этой «лентой», имело все шансы обзавестись зазубринами.
Канафейн прибыл как раз к моменту, когда неразлучная троица добралась до второго уровня лабиринта и приступила к поиску кубка. Кроме них прошло ещё три команды, и каждая теперь пыталась опередить остальных. Кто-то чертил поисковые пентаграммы, кто-то полагался на технику. Ришелар со змейками переглянулись, кивнули — и устроили методичную охоту на соперников. Благо, их было найти куда проще, чем старательно запрятанный организаторами «артефакт».
Тактика была не самой распространённой, но разрешённой. В конце концов, далеко не всякому подобное придёт в голову, разве что дроу… Но милых змеек за дроу никто не воспринял, и такой откровенной подставы не ждали. Зато Канафейн скалился абсолютно удовлетворённо, глядя, как троица внуков втихую подкрадываются уже ко второй группе соперников. С точки зрения его наставлений, они всё делали абсолютно правильно: сначала обезопась свою спину, а уже после занимайся делом.
Вторую команду ещё удалось поймать на эффект неожиданности — но вот третья то ли заподозрила что, то ли решила, что совсем уж не подраться будет как-то неправильно, и начала искать противников сама. Бойцами они оказались далеко не слабыми, так что вот так сходу определить, кто выйдет победителем, было нельзя.
Вот хвост Ясмин просвистел у самого виска изготовившейся к атаке гарпии — но её товарка сбила прыжок Шеррина и даже оцарапала ему плечо когтями. Могла бы и всерьёз схватить, но Ришелар метнул пару ножей, приберегаемых до этого момента. Метнул — и сам чуть не угодил под удар тяжёлого ятагана. Конечно, на всё оружие накладывались специальные чары, но лёгкого эльфа таким ударом просто унесло бы.
— Меняемся!
Кувырок в сторону — и между пальцами Ришелара пляшет веер метательных ножей, загоняя обеих гарпий к уже напружинившемуся для очередного прыжка Шэрину. А Ясмин с оттяжкой хлещет хвостом по массивному орку, которому уклоняться от этих ударов куда сложнее, чем летающим гарпиям. При таких габаритах он мог, конечно, и блок поставить — но всё-таки тяжёлый хвост совсем не то же самое, что лёгкий эльфийский клинок. Да и техника боя совершенно другая.
Если с Ришеларом Канафейн занимался сам от и до, полностью ставя внуку базу и навыки, то со змейками дроу пришлось помучиться. Кое-что он не мог преподать им чисто в силу физиологии, что-то — не хотел ставить, чтобы не испортить. Шэрин, к примеру, сражался в чисто серпентерской манере. Этот стиль боя, с резкими прыжками и продавливанием противника всей массой, был широко известен — но всё равно оставался эффективным. Очень уж приземлёнными выглядели наги. При всей их плавности движений сложно было поверить, что такая туша может прыгать, и прыгать быстро и резко. Прыгнуть, обрушиться всем весом или приземлиться за спиной, если противник успеет увернуться… отличная тактика для наземного противника. С летающим всё было гораздо сложнее.
Ясмин же и вовсе собирала свой стиль боя по кусочкам, как паззл. Что-то у деды Канафейна. Что-то у папы Яна и деда Сереса. Часть движений — у ба Наиши. Выступления знаменитой танцовщицы можно было назвать какими угодно, но только не тяжеловесными. Много девочке дали и тренировки у одного странного дракона, с которым свёл Сэтх. Тот обладал пушистой гривой, летал за счёт левитации, а не крыльев… и совершенно потрясающе умел бить хвостом. Но ему не надо было удерживать равновесие — и с этим помогла, как ни странно, Салаша. Гимнастка, она умела вытянуться так, что опора оставалась на совсем маленькой части хвоста. И при этом умудрялась не только не падать, а ещё и программу выполнять. Шэрин этим восхищался, но на себя не примерял. Ясмин, пусть и в более простом варианте — освоила.
Ну а о том, чтобы объединить эти разнородные умения в одно позаботился тот же Канафейн и, как ни странно, Рилонар. Вдвоём они гоняли детей беспощадно, добиваясь абсолютной слаженности. А когда начинались жалобы и нытьё — напоминали, что дети сами этого захотели. Не реши заниматься боем всерьёз, никто бы им подобные тренировки не устраивал. И, раз захотели — то извольте уметь действительно драться, а не просто крутить мечи красивыми жестами и показательно вить хвост кольцами. И дети, повздыхав и потерев ушибленные бока, вставали и шли тренироваться дальше. Чтобы теперь понять, зачем всё это было, и уже уверенно теснить противников, не отличавшихся подобной слаженностью.
Нет, гарпии-то друг друга хорошо чувствовали, но вот об орке, от которого их отогнали, попросту забыли, а тот с трудом противостоял слишком необычной технике Ясмин. И в итоге банально оступился, полетев в яму с водой.
— Да, да, да! — Тимэрина аж подпрыгивала на месте от волнения, а когда Шэрин с Ришеларом поймали гарпий и спутали верёвкой, висевшей на поясе у хозяйственного эльфёнка — и вовсе с радостным визгом повисла на шее у Рилонара, расцеловав его в обе щеки.
И вот, что интересно: глядя на это, Янис внезапно понял, что нет никакой ревности. Что от камня союза идёт только чувство глубокой гордости и удовлетворения, что Рил абсолютно счастлив — и в этом счастье хочется просто блаженно жмуриться, понимая: это всё его заслуга. Эльфа, однажды разглядевшего в молоденьком горгоне того, кем тот стал сейчас.
Покойного Риатте Ян теперь понимал целиком и полностью: на Рилонара можно было не просто залипнуть, как на симпатичного эльфа. Рил не выделялся сам, но был тем источником света, который мог выхватить из темноты любого. Поймать, очертить, заставить вспыхнуть, явив миру доселе неосознаваемое даже самим высвеченным. И малефик, дошедший до своего потолка, не мог не мечтать продвинуться дальше, используя в том числе и скандал… Вот только скандала не получилось.
Янис принадлежал Рилонару… Но и обратное утверждение было абсолютно верно, во всей его тёмной, сумрачной полноте. Принадлежал не потому, что в этом был долг или честь клана. В этом был его собственный выбор — и тёмная сторона этот выбор только поддерживала. Тёмные народы вообще не подчинялись правилам в выборе того, с кем разделить жизнь — но потому и не отказывались от своего выбора практически никогда. Тимэрина тоже была выбором Рилонара — как мать его ребёнка, как член семьи… но не как пара.
Риатте проиграл в первую очередь потому, что мыслил только как светлый. И Хэлвирета посчитал таким же. Потому его и перекосило тогда при виде Яниса. До фениксов малефик мог рассчитывать «перебить» влияние горгоны — тот был известным скульптором, но гонки совсем другой мир. И выйди Риатте из любителей в профессиональную лигу, мог бы и потягаться. Но фениксы… после такого у малефика не осталось шансов.
Риатте даже в голову не пришло, что Хэлвирет от своего выбора не отказался бы, даже предложи ему корону лучезарного князя.
И уж тем более он не смог представить, что эльфийка, выносившая сына Рилонара, не будет воспринята его супругом как соперница. Что Ян примет её от всей души — и потому у Тимэрины не возникнет желания воевать против горгоны.
Это вообще было естественно для серпентеров — защищать своё, но в то же время понимать, что мир не замыкается на них. Любить не только супруга, но и то, что ему дорого. Делиться своим миром — и принимать то, чем поделились в ответ.
Ян сильно изменился за эти годы. Наивный змеёныш, отчаянно волнующийся перед выставкой и огорчающийся из-за пренебрежительных взглядов, повзрослел. Вырос в того, кто может отстаивать своё мнение перед целым народом. Поступать так, как считает верным, что бы ни думали об этом остальные.
И всегда, в любой ситуации — чувствовать за спиной несокрушимую в своей надёжности скалу. Потому что семья — поддержит.