Но оставаться на месте долгое время – задача непосильная. Слыша звуки сражения – команды ребят, выстрелы и редкие выкрики «убит» – я решаю немножко посвоевольничать. Дико интересно, что же там творится. Выбравшись из укрытия, двигаясь короткими перебежками, направляюсь в гущу событий. По мере моего приближения все громче и отчетливей слышны выстрелы. Спрятавшись за бетонной плитой, осторожно выглядываю, осматривая площадку. Замечаю вражеского бойца, крадущегося за идущим впереди братом. Набрав воздуха в грудь, выскакиваю из укрытия и одним выстрелом попадаю в левое плечо. Черт, со спины не очень красиво стрелять, но на войне как на войне, пожав плечами, несколько минут пережидаю. Заметив меня, Ванька ругается. Показывает жестами, чтобы я немедленно вернулась на пост. Показав с досады неблагодарному родственнику язык, все же отправляюсь на место. Не дай бог, профукаю знамя, брат потом замучает нравоучениями.
Приблизившись к символическому штабу, вдруг слышу какой-то шум. Спрятавшись за деревом, всматриваюсь. Никого. Выбираюсь из укрытия, решив, что показалось, а в следующий момент чья-то рука обхватывает мою талию, а вторая зажимает рот. Напавший подсекает мои ноги, и я падаю на землю, а он прямо на меня.
Сорвав с моего лица маску, заводит мои руки над головой, удерживая меня своим телом.
– Попалась, – на губах Серебрякова искрится довольная улыбка. Он приближается к моему лицу так близко, что я чувствую, как кожу обдает его дыханием.
– Так стреляй, – отвечаю, нагло глядя в его глаза. Не собираюсь больше давать возможность поймать себя в ловушку.
– Не-ет, – протягивает он, шепча у самых губ. – Я лучше возьму тебя в плен, – его губы касаются моих. Он не целует – играет со мной, пытаясь пробудить во мне желание, стараясь в очередной раз показать, что я не могу сопротивляться ему. От рваного дыхания его грудь без конца соприкасается с моей. Опустив взгляд, он смотрит на мою. Он видит мою слабость. Соски предательски напряжены, торчат под тонкой футболкой, как две горошины. И ему очень нравится моя реакция. Вернув взгляд к моему лицу, довольно улыбается.
– Отпусти, нас могут увидеть, – взбешенная этим, пытаюсь вырвать руки из его захвата. Но он будто каменная плита – не сдвинуть.
– Мне плевать, – шепчет, ведя кончиком носа от подбородка к впадине на ключице. Артем шумно вдыхает мой запах. Что-то твердое упирается мне в низ живота, и я вмиг замираю в испуге. Будто только сейчас понимаю, что он на самом деле хочет от меня. Все эти прикосновения рук и взгляды – были игрой. Но чувствовать мощь его возбужденной плоти – это уже совсем другое.
– Мой парень очень ревнивый, – игнорируя предательские ощущения внизу живота, пытаюсь выглядеть равнодушной.
– Не смеши меня, – шепчет у самого уха, а в следующую секунду я чувствую касание его горячего языка к нежной коже под самой мочкой. Черт. Меня будто разрядом прошибает. Между ног так горячо… я еле сдерживаюсь, чтобы не податься к нему бедрами.
– Максимум, на что способен твой парень, расплакаться и убежать. Отстранившись и продолжая удерживать мои руки, произносит насмешливо.
– А вообще, я слегка разочарован, – его голос хриплый, будто музыка для ушей. Я даже не сразу понимаю, о чем он, настолько заворожена этим звуком. Опустив одну руку, он проводит кончиками пальцев по очертаниям моих губ, не отрывая от них глаз.
– Значит, такой, как я, не в твоем вкусе… А такой, как он… – вдруг замолкает Серебряков, возвращает взгляд к моим глазам. В его черных омутах – пугающая смесь эмоций. Гнев и жажда.
– Так ты у нас любишь ущербных? – губы мужчины кривит улыбка.
– Он спасает жизни людям, – воспользовавшись моментом, отталкиваю его и, резким движением перевернувшись на бок, поднимаюсь с земли. – А что делаешь ты? – теперь мой тон издевательский. Я отвечаю ему тем же.
Артем уже на ногах. С маркером в руках.
– Я живу так, как хочу, – он смотрит на меня насмешливо… и это бесит.
Схватив маркер, стреляю в него. Снаряд вылетает, разбиваясь о его твердую грудь, пачкая ткань его дорогущей футболки.
– Убит, – произношу холодным тоном, в душе ликуя. Он улыбается, удивленно рассматривая свое ранение.
– Видишь, от меня хорошего не жди, – пожимаю плечами. – Ты мне – нежности на травке, а я тебе – пулю в грудь.
– Видимо, мама не учила тебя хорошим манерам, – он возвращает ко мне взгляд, вот только теперь его магия совершенно на меня не действует. Я зла. Я дико зла.
Снова стреляю. Теперь попадаю в его плечо. Ему больно. От силы удара Артема немного покачивает. Но мне плевать, он сам напросился.
– Моя мама умерла. Никогда не смей говорить о ней в таком тоне, – развернувшись, срываюсь с места, стараясь как можно быстрей спрятаться от этого мужчины. Глаза горят невыплаканными слезами, а в груди все сжалось в пружину. Он снова сделал мне больно.
Глава 5
Мы победили. Оказывается, Серебряков был единственным, оставшимся в живых в своей команде. И если бы не я, они одержали бы победу. Представляю удивленные лица мужчин в тот момент, когда они узнали, чьей рукой был уничтожен самый сильный участник их группы.
Я же не стала дожидаться всеобщего сбора, не осталась на обсуждение игры. Сбросив с себя снаряжение, ушла в дом. Настроение было просто отвратительным. Не знаю, от чего больше я разозлилась и в итоге расстроилась: от очередной наглой атаки Серебрякова на меня или от его насмешливого упоминания о маме. Уже три года прошло со дня ее смерти, а я до сих пор не могу свыкнуться с потерей, не могу без слез думать, а тем более говорить о ней.
Зайдя в дом, устало опустилась на диван в гостиной, где всего несколько часов назад мы лежали с Дэном. Решила остаться здесь и подождать своего парня в доме, в безопасности.
Немного придя в себя, направилась в ванную комнату, захватив по дороге свежее полотенце. Освежившись после игры, смыв с себя вместе с потом усталость и нервозность, заварила себе кофе.
– Ты чего здесь одна? – стоит мне усесться за кухонный стол, в комнате появляется отец.
– Решила не мешать вам. Там мужчины серьезные, а я под ногами путаюсь, – старательно изображаю невозмутимость.
– Ты же знаешь, что это не так, – приблизившись, папа приобнимает меня за плечи, притягивая к себе.
– Попьешь со мной кофе?
– Сейчас провожу наших гостей и присоединюсь к тебе, – поцеловав меня в макушку, направляется к выходу.
– Понравилось им у вас? – останавливаю его на полпути. Ничего не могу поделать с обуревающим меня любопытством.
– Да, завтра подпишем договор. Серебряков внесет оплату, и на ближайшие три недели они наши завсегдатаи.
– Пап, не нравится мне этот Серебряков. Как бы чего плохого он вам не сделал. Я слышала про него много нехороших вещей, – отставив в сторону чашку, нервно заламываю пальцы. Этот мужчина заставляет меня нервничать, и я ничего не могу поделать с этим.
– Я думаю, не нужно верить во все, что говорят, – отец улыбается, по всей видимости принимая мои предостережения за детские глупости. – Паша мой друг. Он поручился за этого человека. И я ему верю. К тому же, что он может мне сделать? Ты зря волнуешься.
Кивнув в ответ, делаю глоток кофе. Но папа будто передумывает уходить. Замирает на месте, задумчиво глядя в окно.
– Забыл совсем, – встрепенувшись вдруг, – Анют, подожди минутку, кое-что хочу тебе отдать, – выходит из комнаты, а через пару минут возвращается с пачкой банкнот в руках.
– Вот, на отдых тебе, – вручает их мне.
– Пап, зачем? У меня свои есть, да к тому же мы с Дэном едем, он будет в основном за все платить, – пытаюсь вернуть ему, но он неумолим.
– С Дэном или без – мне все равно. У тебя должны быть свои деньги. Возьми, чтобы я был спокоен, – в его голосе отчетливо слышны стальные нотки. И это говорит о том, что спорить с ним бесполезно.
– Пап, тут много. И почему ты мне на карточку не перечислил?
– Положи сама на карточку, ты же знаешь, я с этими современными технологиями не дружу, – нервно усмехается.
– Хорошо, спасибо тебе, – приподнявшись, обнимаю его.
– Будь осторожна, я очень за тебя переживаю.
– Обещаю, пап, – улыбаюсь, заглядывая в его глаза.
– Ладно, сейчас вернусь, – поцеловав, выходит из дома.
Спрятав деньги в сумочку, проверяю телефон на входящие. Один непринятый от Дениса. Набрав его номер, слушаю гудки.
– Анют, я еду за тобой. Будь готова через двадцать минут, – произносит он и сбрасывает вызов, не оставив мне возможности что-либо спросить. Пожав плечами, послушно собираю вещи и устраиваюсь в кухне в ожидании его. Выглянув в окно, вижу группу мужчин, направляющихся к воротам. Среди них замечаю Артема. Этого мужчину даже со спины ни с кем спутать невозможно. Даже его походка кричит: «Я король». Рядом с ним идет папа, о чем-то оживленно беседуя.
В груди возникает щемящее чувство, когда я смотрю на папу. Отец всегда был для меня самым сильным. В детстве я всем говорила, что он богатырь. Илья Муромец. Мама рассказывала мне сказки на ночь именно о нем. Говорила о том, как сейчас он защищает нашу родину от злых чудовищ. Как бесстрашно он сражается с ними и вселяет в их тёмные души страх и трепет. Папа всегда был для меня олицетворением силы. А сейчас на контрасте с Серебряковым я вижу, что отец очень изменился.
Артем мощный, с широко расправленными плечами, от него так и сочатся сила и мощь. А папа – похудевший, с поникшими плечами – выглядит очень уставшим. Он так и не смог полностью восстановиться, прийти в себя после маминой смерти. Он сдал. Несмотря на то, что пытается держаться и не подавать виду. Но я знаю, что в его душе поселилось. То, что раньше не могло к нему подобраться и на сотые доли метра. Теперь каждый день, каждую минуту в его груди вместе с сердцем пульсирует это чувство. Боль.
Отвернувшись, пытаюсь прийти в себя. Не хочу выглядеть при папе огорченной. После смерти мамы я делаю все, чтобы не расстраивать его. Окончила институт с красным дипломом только для того, чтобы отец мог гордиться мной. На работе пытаюсь вкладываться по полной, чтобы ему не было стыдно за меня. Занимаюсь спортом, стараюсь быть мудрой и рассудительной не по годам. Честно говоря, познакомившись с Денисом и узнав о его профессии, первым делом подумала о том, что папа бы одобрил мой выбор. Успешный, подающий надежды нейрохирург. Если я буду с таким мужчиной, отец будет за меня спокоен.
За этими мыслями не замечаю, как пролетает время. Спустя обещанные двадцать минут Денис подъезжает к окнам дома.
– Может, ты пригласишь его на кофе? – спрашивает папа, когда я выхожу из-за стола и направляюсь за сумкой.
– Нет, пап. Дэн просил меня побыстрей собраться.
– Что за человек он такой? Спортом не занимается, стрелять не любит. Даже от кофе с тортом отказывается, – в излюбленной манере театрально громко возмущается Ванька.
Посмеявшись над тирадой брата, целую его.
– Кстати, как там твоя Юля?
– Нормально, – поднявшись из-за стола, направляется за мной на улицу. – Пойдем, провожу тебя.
Заметив, что я не одна, Дэн выходит из машины. Он пытается улыбаться, пока прощается с родными, но я понимаю, парень очень расстроен. Взволнованная этими мыслями, спешу поскорее оказаться с ним наедине. Тепло поцеловав папу и Ваню, обещаю им звонить и присылать фото с моря.
Выехав с территории полигона, несколько минут добираемся до трассы по проселочной дороге. Дэн упорно молчит. Я тоже не начинаю разговор. Не знаю, почему, но чувствую, что сейчас он расстроит меня.
– Как операция? – не выдержав напряжения, срываюсь первой.
– Все нормально. Прооперировали. Парень стабилен, – нехотя отвечает он, не глядя на меня.
– Дай бог ему здоровья. Пусть выкарабкивается, – вздохнув, отворачиваюсь в сторону. Решаю не трогать его. Мало ли, почему у него такое настроение.
Всю оставшуюся дорогу мы молчим. Атмосфера в салоне становится настолько напряженно-невыносимой, что мне не терпится поскорей оказаться дома. Но стоит Денису припарковать автомобиль у подъезда, он решает заговорить.
– Ань, у меня есть одна новость, – произносит, потупив взгляд. От этих слов внутри все опускается. Как жаль, что я не ошиблась.
– Я знаю, что ты скажешь. Поездка не состоится?
– Ань, я не хотел это говорить вот так, за рулем, – он смотрит на меня щенячьим взглядом, а мне придушить его охота. Но я сдерживаюсь изо всех сил, продолжая слушать его. – Думал, мы поднимемся к тебе и сможем все обсудить. Но раз так все… – осекается. Устало потирает виски. – Сейчас, после операции, главврач вызвал меня к себе в кабинет. У них произошли кое-какие изменения. Послезавтра в Швейцарии состоится врачебный симпозиум по вопросам нейрохирургии. Должны были направить нашего заведующего отделением Петрошенко. Но у него какие-то проблемы, в общем, шеф настаивает, чтобы ехал я.
Он замолкает. Поднимает на меня глаза. Я знаю, чего он ждет. Что все будет как обычно. Я устало вздохну и, как всегда, проявлю образец спокойствия и понимания. Пожелаю ему хорошего пути и буду, будто собачка Хатико, ждать его возвращения. Только я чувствую, что меня все достало. Его отношение. Его эгоизм.
– Ты говоришь, хотел обсудить, – говорю нарочито тихим голосом, чувствуя, что с каждым словом мой голос становится выше на терцию. – А что тут обсуждать, Денис? Ты ведь сам все решил. Ты согласился, не поговорив со мной. А ведь у нас были планы… И теперь просто пытаешься, чтобы я все проглотила молча. Езжай, милый. Я буду ждать, – хватаюсь за ручку двери, намереваясь выйти. Но он больно сжимает мою руку.
– Ань, что ты такое говоришь? Поездку мы можем перенести, а такой шанс дается раз в жизни! Я заведу массу нужных знакомств, смогу показать себя перед светилами науки. Это огромный шаг к повышению. Я думаю, не зря шеф направляет именно меня! – в его взгляде столько обиды и удивления, что я на секундочку себя неправой считаю. Но по прошествии этой секунды все рассеивается в дым.
– Ты отличный врач, Денис. Я не спорю. Ты строишь свою карьеру. Но в твоей жизни совсем нет места для меня. Да, мы можем перенести поездку. Я могла бы перенести отпуск, договориться с шефом. Обидно, но я пережила бы это, если бы мы решили это вместе! А так ты пришел и поставил меня перед фактом. Потому что тебе плевать. У тебя единственная ценность в жизни – твоя работа. Я для тебя просто приложение приятное. Так, может, и не стоит дальше нам продолжать все это?
– Ань, перестань. Ты сейчас обижена, я понимаю, но не перегибай палку, – отпустив руку, он накрывает ладонью мое бедро. Разозленная, дергаю ногой, не даю трогать себя.
– Палку из нас двоих перегибаешь ты. Счастливо тебе съездить. Надеюсь, это стоит того, – выскочив из машины, хлопаю дверью от всей души и быстрым шагом направляюсь в подъезд.
– Аня! – я слышу, как он выходит из машины, но успеваю захлопнуть за собой дверь.
Поднимаюсь по лестнице, чувствуя, что накрывает. Стоит мне оказаться в квартире, из глаз рекой льются слезы. Я не могу ничего с собой поделать. Сегодня был крайне нервный, напряженный день. И Денис подвел под ним жирную черту своим заявлением.
Услышав мои всхлипы, Алена появляется в коридоре с малышкой на руках.
– Что случилось, милая? – заметив слезы на моих глазах, спрашивает взволнованно.
Зажмурившись, пытаюсь справиться с эмоциями. Затолкать их обратно, поглубже. Я не должна плакать. Ему плевать на меня, а я тут слезы лью. Тем более, не хочу при малышке разводить истерику. Дети очень чуткие к подобным вещам.
– Все в порядке. Так, минутная слабость, – прочистив горло, пытаюсь улыбнуться. – Привет, красавица, – приблизившись к подруге, смотрю в широко распахнутые голубые глазки Майи.
– Сейчас я руки помою и возьму ее, – произношу, направляясь в ванную комнату. Не хочу, чтобы Алена начинала расспрашивать. Сполоснув руки, возвращаюсь в комнату. Забираю кроху на руки.
– Ты голодная? – спрашивает подруга.
– Не знаю даже.
– Голодная. Нужно поесть. А потом ты мне все расскажешь. Посиди с Майей, а я сейчас, – не дав возразить, уходит в кухню. Что ж, этого и следовало ожидать. Алена не из тех, кто отсидится в окопе.