- Думаешь… он спустился туда? И… задохнулся?
- Кто? – устало спросил Гай.
- Наш парнишка.
Блять, - подумал Гай. – Наш парнишка. Как мило.
- Нужно поспать, - предложил он Антону. Ему не хотелось продолжать разговор.
- Да, да. Конечно…
Гай поднял стул и уселся на него, закинув ноги на колченогий табурет. Закрыл глаза, сложил руки на груди. Подождал. Приоткрыл один глаз. Антон все так же сидел на кушетке.
- Тебе помочь?
- Нет, я еще посижу немного. Осточертело лежать.
- Хорошо, - Гай закрыл глаза и провалился в сон. Ему снова снились дети и задний двор. Все, что он принес с собой в резервацию. Самые яркие, самые живые воспоминания. Они были настолько настоящими, что все остальное казалось сном.
Как же я мог не помнить их лиц? – думал Гай во сне. – Ведь это мои дети.
Он проснулся, когда рассвет только-только тронул обгрызенный горизонт своими паучьими лапками. Сунул сигарету в рот, закурил, все еще пребывая в добром расположении духа после прекрасных сновидений.
Все, что Гаю было нужно, было внутри. Стоило только закрыть глаза. Он больше не боялся змей, которые ворочались в груди.
Гай докурил, воткнул сигарету в банку из-под консервов и поднялся. И только сейчас заметил, что кушетка Антона пуста.
Он слишком слаб, чтобы уйти, - подумалось Гаю. – Наверняка пошел помочиться.
Конечно же, все было не так. Антон ушел к дальним цехам, как только Гай уснул. Даже в таком состоянии у него было предостаточно времени, чтобы пересечь кладбище поездов от начала и до конца. Да и маска-противогаз исчезла – теперь, на ее месте, в стене торчал изогнутый, ржавый гвоздь.
- Блядь! – шикнул Гай, сжав кулаки. – Надеешься, что я помчусь за тобой?! Хрена лысого!
Он посмотрел на кушетку – на ней виднелись засохшие пятна крови.
- Что случилось?! – послышался голос Ани. Гай обернулся – она стояла на ступеньках, тонкая фигура, высеченная светом. Длинные худые ноги и шорты под самую задницу. Девочка, заигравшаяся с маминой косметикой. Ее темные волосы сейчас казались чернее ночи. Как и круги под глазами.
Она мало спала, - решил Гай. – В последнее время всем нам не удавалось, как следует выспаться.
- Антон ушел, - ответил он.
- Как ушел? Куда?
Гай не стал отвечать. Подошел к кушетке и со злостью перевернул ее – отбросил в сторону, к стене. С грохотом она рухнула на пол, задев штативы с капельницами и перевернув металлические столики с инструментами.
Аня с испугом попятилась назад. В такие минуты она боялась Гая больше, чем Плеймна. Он напоминал ей отчима, напившегося в автомобильной мастерской.
- Тупой… баран! – выдавил сквозь зубы Гай. Он снова посмотрел на Аню. – Нам нужно оружие. И противогазы.
Она замотала головой. Ее сальные волосы плетью отхлестали ее по лицу.
- Его здесь не достать. Ты же помнишь – оружие тут есть только у дозорных. Все, кто будет замечен с оружием…
- Да брось читать мне эти сраные кодексы ебаного кладбищенского братства! – гаркнул Гай.
- Будут убиты, - закончила Аня.
- Ты со мной? – он посмотрел на нее. – Или тебя устраивает вялиться в этом месте? Это же настоящая тюрьма!
- Нас не удерживают, просто нам некуда идти…
- Мне есть, куда идти, - ответил Гай. – И Антону есть, как видишь, - он мотнул головой в сторону пустой кушетки. - Выходит – одной тебе некуда идти. Это место… ты размокла тут, как… гребаная розовая девочка!
Он направился к ней быстрым шагом. Аня вскрикнула и прижалась к стене. Но он прошел мимо – взлетел по ступенькам, через одну.
- Гай?! – крикнула она, но он не остановился.
Что же, - подумала Аня, поднеся трясущиеся руки к глазам. – Разве он прав, Аня? Разве ты забыла Омегу?
Ладони были белыми от побелки. И она ждала, что сейчас на них капнут слезы – и потекут прозрачными дорожками к запястьям. Но слез не было. И она рванул вверх по ступеням, вслед за Гаем.
Она нагнала его, когда он пересекал улицу – широко шагая, пунктиром, он двигался к железнодорожным путям. Солнца все еще не было, но небо на востоке уже посветлело, а у горизонта и вовсе бушевало пламя зари. Аня подняла взгляд к вышкам прожекторов – за ними наблюдали. Люди с винтовками, прильнули к оптическим прицелам, рассматривая их озабоченные лица.
- Гай! – Аня вцепилась ему в плечо. Они остановились у самого края дороги. Дальше был песок – а под песком покоились стальные параллели рельсов. Вагоны, увязшие в песке, стояли тут черной стеной. Они походили на огромные сундуки, в которых тлело ненужное тряпье. К полудню от составов тянулись зловещие тени, они ползли по дороге, и под их покровом, скользили по периметру люди с ружьями. Их трудно было заметить - камуфляж сливался с местностью, а перемотанные лица – с темнотой. Сейчас тени не было и Гай разглядел одного из дозорных – он притаился между вагонами, с опущенной к земле винтовкой.
- Что?! – Гай раздраженно дернул плечом, высвободившись из тонких девчачьих пальцев.
- Куда ты идешь?
- Тебе-то какое дело?!
- Мне не все равно, - сказала Аня.
- Вот как?
- Да, именно так! – она выставила вперед подбородок.
Он взял ее за татуированные плечи. Посмотрел в глаза. Притянул к себе. Прижал. Почувствовал, как напряглось ее тело, какой колючей она стала, выставив вперед пальцы, локти и колени.
- Они смотрят, - прошептал он ей на ухо. От ее волос пахло куревом. А от нее самой –потом. Паршивая смесь, от которой Гаю хотелось блевать. Но он и сам вонял не лучше.
Аня сдалась. Вытянулась. И он почувствовал ее всем телом. Ее острые соски уткнулись Гаю в грудь. И на миг он почувствовал волну возбуждения. Но эта девчушка годилась ему в дочери. Все, что он мог – защищать ее. И беречь.
- На вышках, - прошептала она. – И у вагонов.
- Да.
- И как мы выберемся отсюда?
- По одному.
Она снова напряглась. Ее губы отпрянули от уха Гая, оставив теплый след. Теперь она смотрела ему в глаза.
- Я не смогу.
- Ты сможешь.
- Нет. Я… я страшная трусиха, - зашептала Аня пересохшими губами. – Я не смогу…
- Рано или поздно… тебе придется покинуть это место. Омега будет ждать тебя...
- Мне некуда идти.
- Ты можешь уйти с нами, - сказал Гай. Он не хотел говорить этого. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Ведь эти слова означали - вытащить человека из-за стены, протащить через границу в багажнике, в обход ведомств и детекторов лжи… Его могли отправить за решетку на всю оставшуюся жизнь… А ведь у него была семья.
Но что теперь держало его? Когда он сам был погребен в этих песках? Ведь не было больше «до» и «после». Было только «здесь» и «сейчас». Их зарыли в могилу, но им пора было выбираться. Пора было возвращаться домой.
- Правда? – она смотрела на него с недоверием. Снова превратилась в маленькую девочку. И ему вдруг вспомнилась сестра. И кукольный дом на подоконнике соседской пятиэтажки.
«Гай, что ты мелешь, Гай? Очнись, ты даешь ей то, чего у тебя нет. Чего никогда не было. Надежду…»
«Мы будем жить в таком же доме, как кукольный, видишь? В самом сердце Европы»
Сестре он говорил то же самое.
«Она верила тебе»
Да. Она верила ему. А он тогда не верил сам себе. Думал, что ложь бывает во спасение. Но ложь никого не спасает. И рано или поздно за нее приходится платить. Он помнил все. Полный кузов детских тел – свисающие с бортов бледные ручки и ножки. Косматые головы. Комок костлявых тел, подготовленный для пылающей ямы.
- Да. Это правда, - твердо ответил Гай.
Возможно, ему выдался второй шанс. Возможно Аня – это воплощение его сестры, Индиры. И данное в детстве обещание он должен был выполнить сейчас. Вытащить эту девчушку из резервации и дать ей приют. Дать ей, наконец-то, нормальную жизнь.
- Но как мы сможем… уйти? – спросила Аня.
- Нам понадобятся противогазы…
- Я видела несколько у Табиты. Маски с такими огромными штуками…
- Да, - шепнул Гай. – Это называется фильтрующими коробками.
Она коротко кивнула.
- Ты сможешь их достать?
Аня пожала плечами.
- Я часто бываю у Табиты. Они висят у нее на стене – пыльные и грязные. Не думаю, что ими часто пользуются…
- Хорошо, - кивнул Гай. – А я постараюсь достать оружие.
- Куда ты хочешь идти?
Он помолчал. Но все же ответил ей.
- К дальним цехам. В древний город.
Аня спустилась в нору к Табите, когда солнце уже поднялось. Она знала – по утрам у чернокожей женщины был обход. Она просыпалась ни свет, ни заря, надевала свой цветастый халат, брала в руки потертый чемодан с медикаментами и шла проведывать больных. Людей в этом месте было много, хотя они и прятались, как крысы. У тех, кто работал на огородах, под землей, часто случался насморк и проблемы с костями. У тех, кто вкалывал на поверхности – переутомление и солнечные удары. Были тут и старики, и дети. У некоторых болели десна – от недостатка витаминов, у других – шла кровь носом. Все это было следствием добровольного заточения, отлучением от мира. Но Аня понимала этих людей – от такого мира, что вертелся вокруг, она и сама бы отгородилась стеной.
Спускаясь по выщербленным ступеням, девушка подумала о том, что только сейчас взглянула на все происходящее глазами Гая. А так ли добровольно эти люди отреклись от мира? И с такой ли охотой шли гнуть спину на подземных плантациях или под палящим солнцем? В резервации не было и не могло быть рая. Могло быть место, прикинувшееся им, умело надевшее маску добродетели.
Аня спустилась в нору – так люди здесь называли свои жилища. Свыклись с жизнью тоннельных крыс. Она бывала тут множество раз, приходила к Табите и они пили травяной чай, часами болтая обо всем на свете. Ей казалось, что женщина была добра к ней. Что она была добра ко всем вокруг. Но что, если это было не так?
Аня огляделась. Таби жила скромно – на кладбище поездов не существовало культа вещей. Все, что люди находили здесь – было даром прошлого, давным-давно сгоревшего в горниле гражданской войны. В узком помещении царил полумрак. Электричество здесь получали от генераторов и включали лишь в определенные часы. У стены стояла панцирная кровать, с наваленной на нее грудой тряпья. На железном столике рядом – ютился закопченный чайник, еще горячий от огня, и грязная посуда. Аня увидела, что в тарелке плавают остатки супа – женщина успела позавтракать перед уходом. Тут же стояла и небольшая печка «буржуйка» – ее труба была выведена на улицу через вентиляционную шахту. Противогазы, за которыми пришла Аня, висели на стене, словно трофеи, как головы оленей в охотничьем доме.
- Табита? – позвала Аня. На всякий случай, решив окончательно убедиться, что не проморгала негритянку в царившем полумраке. Не услышав ответа, девушка подошла к противогазам. Сняла один – смахнула со стекла пыль.
- Хочешь взять его? – послышался сзади голос и она вздрогнула. Выронила противогаз и он упал на стол, зазвенев посудой. Обернулась. Табита стояла на ступенях – с чемоданом, в дурацком, мешковатом халате, похожем на штору.
- Я… просто хотела посмотреть… - замешкавшись, ответила Аня.
- Это противогазы. Остались тут от прежнего мира, - сказала Табита. – Я тут ничего не трогала сорок лет. К чему-то эти засранцы готовились еще тогда. Если твои помыслы чисты, зачем тебе противогазы, не так ли?
Аня пожала плечами - подняла противогаз и повертела в руках.
- Ты знаешь, для чего это? – спросила Таби. Она спустилась со ступенек и теперь перегородила Ане пути отступления. Она не дала девушке ответить. – Гай наверняка сказал тебе. Этот хитрый говнюк.
- Я думала… сейчас обход…
- Думала, меня не будет в норе… - кивнула женщина. – Да меня и не было. Просто я позабыла бинты, а у Джека сегодня перевязка. Нога загноилась – наступил на ржавый гвоздь, будь он не ладен. Так ты хотела взять противогаз? Зачем?
- Он чуднОй, - пожала плечами Аня. Она старалась говорить непринужденно, но от всего происходящего ей было не по себе. Табита больше не казалась ей доброй.
- Неужто этот хитрожопый говнюк собрался проверить правдивость легенд?
Господи, - подумала Аня. – Эта сука знает. Видит меня насквозь своими огромными глазами в этих дурацких очках…
- Мы хотим уйти, - ответила Аня. - Зачем вы держите нас здесь?
- Держим? – удивилась Табита. – Мне казалось вы сами, по своей воле, приехали на кладбище поездов. Разве не это ты твердила мне изо дня в день?
- Да… но… теперь все изменилось. И нам нужно уйти.
- Сбежать, - поправила ее темнокожая женщина. Она поставила чемодан на стоявший у лестницы металлический стул, на котором Аня часто сидела с кружкой горячего, сладкого чая. Сняла очки. Аккуратно сложила дужки и положила рядом.
- Нет, все это не так, я понимаю, как это выглядит, Таби, но…
- Ты пришла в чужой дом, где тебе были рады, с дурными намерениями. У тебя отвратительное воспитание, милая.
- Я ведь сказала, что хотела всего лишь посмотреть…
- И теперь, - Табита щелкнула застежками чемодана, - ты пытаешься оправдаться.
- Все не так.
- Все именно так, милочка.
Женщина достала что-то из чемодана. Аня увидела это. Девушка сделала несколько шагов назад и уткнулась в твердую стену.
- Все, что происходит на кладбище поездов, моя дорогая, остается только здесь.
Табита сделала шаг навстречу Ане, и теперь девушка заметила, что зажато у женщины в руке. Длинный хирургический скальпель. Он блеснул в тусклом свете, льющемся по ступеням. Всколыхнул, взрезал пространство как волнорез, когда женщина подняла его лезвием вверх.
- Тот мальчишка, про которого вы говорили, со шрамом, - сказала Табита. - Он ведь узнал это место. Потому что вернулся домой.
У Ани пересохло во рту. Она вжалась в стену, сжимая в потных руках тяжелый противогаз.
Господи Боже. Как же Гай оказался прав. Но даже он не мог предположить, во что они влипли, куда заточили себя по собственной воле. Кладбище поездов было адом, которого боялась вся резервация. Кладбище поездов было матерью Вавилонов. Королевой-маткой, плодящей чудовищ.
- Теперь, - сказала Табита, блеснув глазами. – У тебя появится точно такой же шрам. От самой глотки.
Скальпель блеснул в темноте. И Аня инстинктивно взмахнула противогазом. Лезвие чиркнуло по стеклу, оставив на нем изогнутую черту. Женщина подалась вперед, стараясь снова замахнуться, но Аня схватилась за чайник и швырнула его в блестящие, налитые злостью глаза. Кипяток веером ударил в лицо Табите. Она закричала, завыла, ударив скальпелем в пустоту. Завертелась, схватившись за лицо руками и Аня, сдернув второй противогаз, бросилась прочь.
- Тваааарь! Сукаааа! – заорала Табита, размахивая скальпелем. – Я вскрою тебя, долбанная ты шлюхаааа!!!
Аня взметнулась по ступеням наверх, из тьмы на свет и помчалась прочь от норы, стараясь не думать о том, что ее, бегущую, уже взяли в снайперский прицел люди на вышках.
Она юркнула в тень от поездов, еще совсем тощую, не способную укрыть ее от посторонних глаз. И помчалась со всех ног туда, где ее должен был ждать Гай.
Гай нашел Конрада возле его норы. Тот сидел в засаленном, залатанном шезлонге, закинув ноги на помятую, пивную кегу. Над ним, широким крылом, простирался самодельный навес из какого-то заскорузлого тряпья. Между коленей Конрада была зажата бутылка с пивом. Несмотря на поднимавшуюся жару, мужчина снова был в плаще и шляпе. Полы плаща свешивались вниз, к песку, и Гай заметил у Конрада на поясе патронташную ленту. Ручка револьвера, засунутая в потертую кобуру, поблескивала на солнце.
- Друг мой! – мужчина поприветствовал Гая, едва коснувшись пальцами полей шляпы. – Чем обязан в столь ранний час?
- Есть разговор, - сказал Гай, не спуская глаз с револьвера.
- Ну, присаживайся, раз так, - Конрад снял ноги в сапогах с пивной кеги, предлагая Гаю усесться на раскаленный от солнца металл.
- Я постою.
- О чем ты хотел поговорить?