— Такой большой и прозевал такую маленькую!..
Но вскоре в аил приехал один из пастухов и впопыхах воскликнул:
— Умер Сутын-Кай!
Все смолкли, как бы не доверяя известию. Чет громко рассмеялся и сказал:
— А Пустелянга все-таки Чубарку слопал!..
IV
Отступник
Сутын-Кая похоронили.
Вбили четыре кола в землю, набросали на них помост из сучьев и хвои, а на помост положили тело Сутын-Кая, одетого в лучшую меховую одежду и шапку.
Таков обычай.
— Сарыч и коршун съедят тело, а дух уйдет в чертоги Ульгеня!
На поминки собралось много народа.
Был и Сапыр с Кеньги, приехавший мириться с Санашем, похитившим его сестру, был и Канакуэн с братом, пожилым и приземистым Тунгаем, был Айнтай с Тутанхэ, был и Чет.
Настроение присутствующих, почитавших покойного Сутун-Кая, было печально.
Хмуро сидели старики в юрте, вспоминая умные речи Сутын-Кая на сходках зайсангов и на родовых судах.
Жена Сутын-Кая с окаменелым лицом сидела на хозяйском месте и принимала дружеские соболезнования, а дочь, 14-ти летняя Кудачи, плакала в углу юрты, спрятав лицо.
Утешать Кудачи стал Сапыр. Он подсел к девушке и что-то шептал ей на ухо. Должно быть, красивый алтаец говорил что-то интересное, потому что Кудачи скоро сквозь слезы стала улыбаться, а через несколько минут они оба незаметно исчезли из юрты. Чет заметил это и, улыбнувшись, шепнул Тутанхэ:
— Еще свадьба налаживается!
Молодежь слушала былины Айнтая.
Вдохновенный старец пел:
«Давно когда-то протекала в темной долине гордого Алтая глубокая река Таныш-Су. Она рвала с сердитым ревом каменные скалы и, как тигр, прыжками падала с высоких круч.
На берегу потока жил Хан-Караты-Гой.
Аил его стоял у подножья снежных гор.
Семьей лепились юрты подданных Караты-Гоя, а кругом на много-много верст паслись табуны баранов.
Могуч был Хан и славили его певцы. И веселился Хан.
— Где есть так много быстрых лошадей, как у меня, Караты-Хан-Гоя? Кто силен? Пусть выйдет силой помериться со мною! Пусть выйдет… Жду!
И вдруг, как птица, прилетела дурная весть:
— Идут на Хана полчища далекие, чужие! Прими, Караты, прошенных гостей… Идет сам Бий-Керем!
Тут все заволновалось, — как море Алтын-Кол, поднялись люди! Все начали готовить стрелы и острые мечи, и точно лес заколыхались копья, звенят кольчуги, щиты на солнце блещут яркой медью.
Вот полчища сошлись.
Суровые князья решили битву кончить поединком.
И только наступило утро, сошлись они.
Зловеще хмурилось небо. Хребты клубились пасмурной дымкой. Тряслась земля. Гудели камни. Речные волны к небу долетали.
Но почему так ужаснулось всё?
То духи: Шайтан и Эрлик, злой совет держали — кому победу дать? Решили:
— Пусть Хан умрет!..
Сошлись враги. Их кони вороные выступали гордо. Вздымалась пыль из под копыт могучих.
И битва началась.
Раздался лязг мечей. Ломались копья о щиты, как щепы. Подобно грому, клики раздавались. Тряслась земля. Звенели камни, а река еще грозней ревела между скал.
Эрлик злой, питая ненависть к Ульгеню, который покровительствовал Хану, справлялся у подвластных духов:
— Кто сильней? Как битва? Жив ли Хан?..
И злобно выл, услышав, что Хан сильней, что Бий изнемогает и скоро будет побежден.
Уж день сменился ночью, ночь — золотистым утром, и вечер вновь настал — князья дрались. Они изнемогали от ран тяжелых, от жары полдневной, но бились грозно, и никто не уступал победы.
А злые духи мешали Хану биться с Бий-Керемом. То камень под ногу подбросят, то яму выкопают сзади, то стрелу на сторону сдуют, то щит погнут, сломают меч.
Но Хан справлялся вновь и храбро наступал с победным кликом:
— Держись!.. Держись!..
Ульгень ушел на небо, а злой Эрлик спустил борцов глубоко в подземелье, но и во мгле жилища Шайтана-бога кипел бой витязей могучих.
Тут духи не стерпели и, разделившись на два стана, на добрых за Караты и злых за Бия, в бой кинулись за каждого из ханов.
Вот Бий-Керем упал уж на колено, и стон сорвался с уст его надменных, но злой Эрлик, узнав об этом, вдруг к борцам явился, захохотал и острый меч вонзил в грудь хана Гоя.
Печально вскрикнул Хан и рухнул на каменья, как лев, сраженный копьями людскими, и потряслась земля от скорби, и затихла. Крик Хана услыхала его жена Катынсу. В отчаянии заломила руки и с громким воплем кинулась с кручи.
Сердито ухнула река. Вскипели голубые волны и, взявши тело, ринулись под землю с трупом Хана.
Реки не стало, и с тех пор лишь ветер буйный по скалам бродит, да царь-орел с вершины с зловещим клекотом задумчиво слетает».
Былина эта о славной смерти любимого богатыря произвела на Чета особенно сильное впечатление. Несправедливость богов и торжество злого Эрлика над добрым Ульгенем возмутили его и, когда Айнтай кончил петь, Чет, точно пьяный, вскочил на ноги и исступленно крикнул:
— Неправда это!..
Все с испугом и недоумением оглянулись на него.
А он страстно говорил:
— Да, я, Чет Челпан, говорю: не было и не будет никогда никакого злого Эрлика! Нет никаких богов, кроме доброго Бога. И этот Бог — не Ульгень, который ничего не может сделать с Эрликом, который слабее этого злого бога!.. Наши камы требуют богу жертв, как и русские камы берут за все деньги!.. Они носят золотые одежды, а народ ходит в рубище и делается злым, как собака… Мы тоже делаемся злыми, потому что наши боги не хотят помочь нам. Мы даем последнюю лошадь Эрлику, а он убивает алтайца, у которого семье нечего есть завтра. Почему Эрлик помогает злым, а Ульгень забыл о добрых? Кто скажет, что Сутын-Кай худой человек был, а Ульгень дал Эрлику убить его? Почему так несправедливо? Почему у кама Пустелянги много коней, баранов и овец, а он взял Чубарого у Сутын-Кая? Почему, я спрашиваю, а?..
— Стой! — закричал кам Пустелянга. — Не говори ничего, богохульник! Заветы отцов не блюдем, и гибнет Алтай! Вот что!
Услышав громкий спор, насторожились старики. Они слышали последние слова Пустелянги и повторили их как эхо:
— Гибнет Алтай! Вот что!..
— Гибнет! Верно это! — повторили другие, не понимая, в чем дело.
А Пустелянга гремел:
— Я говорю: опился Чет-алтаец араки и говорит худое! Как нет богов?.. Кто дает нам жизнь?.. Изменник он вере отцов!.. Смерть ему!..
В один миг вокруг Чета угрожающе сомкнулась толпа.
Дикое возбуждение вдруг передалось впечатлительным алтайцам. Руки потянулись к ножам.
Но Чет спокойно стоял среди толпы, опершись на коновязь. Только черные глаза его горели огнем презрения и внутренней силы.
Тутанхэ с восторгом смотрела на него.
Он опять заговорил:
— Эй, алтайцы! Я, Чет Челпан, говорю: нет Эрлика, нет Ак-Иаика и других наших богов! Кто скажет, что видел их?
Камы врут! Им денег и мяса надо. Есть добрый бог — он придет, он настанет…
— А ты видел его? — крикнул Айнтай.
— Нет, я не видел его, но он будет! — вдохновенно воскликнул Чет. — Он придет и все хорошо будет! Не надо будет бежать алтайцам за горы. Травы и стад много будет. Ему не надо камов и жертв. Он сам будет знать, кому что нужно, и даст. Он прикажет сжечь всех старых богов на костре и бубны тоже, — и шаманов тоже!..
Айнтай не выдержал этой последней угрозы и бешено крикнул:
— Врешь ты! Не сожжешь!..
— Сожгу! — твердо ответил Чет.
— Нет, ты не сожжешь! Ты умрешь раньше!..
И старик, выхватив нож, бросился на Чета.
Но Тутанхэ схватила отца сзади и, вырвав у него нож, бросила в сторону.
— Эй, отец, за смелое слово не тронь алтайца! — зазвенел ее голос. — Ты сам говорил: «За смелое слово коня отдам!» Не заступайся за богов — они сами могут за себя заступиться! Они убивают больных и слабых, пусть убьют и его, молодого и сильного! А ты не тронь!..
— Да, правда, — послышалось вдруг из толпы. Это говорил брат Канакуэна Тунгай. — Чет правду говорит — тяжело жить. Не помогают нам боги и камы! Верно говорит девка — не нам заступаться за богов, они сами должны постоять за себя.
Спокойная речь пожилого и уважаемого алтайца произвела успокаивающее действие.
Из толпы послышалось:
— Чет правду говорит — тяжело нам!
— Куда пойдем?.. Что боги дали?..
— Конечно, правда! Чет всегда хорошо говорит!..
А толпа уже смотрела на Чета изумленно и выжидательно, как будто узнала в нем сильного и боялась его…
Айнтай оправился и сказал Тутанхэ:
— Ну ладно, девка! Пусть будет по-твоему! Твой старый отец много жил, много видел людей, а такого шайтана, как Чет, не видал еще!
И обратившись к возбужденному Чету, сказал:
— Умен ты, парень, но худой твой ум! Покарают тебя боги! Помянешь ты меня, старика. Убьет тебя Эрлик!
И старик, пятясь, ушел в юрту.
— Убьет Эрлик! — страстно крикнул кам Пустелянга, сидевший уже на коне и, гикнув, понесся вскачь от аила.
Разошлась и толпа, трусливо сторонясь Чета.
— Эрлик убьет его!.. — перешептывались некоторые алтайцы… — Теперь убьет — кам сказал!
А Чет по-прежнему стоял у коновязи и насмешливыми глазами смотрел вслед уходящим.
Около него осталась одна Тутанхэ.
— Чет? — позвала она нежно.
— Что, Тутанхэ? Ты еще не уходишь от меня! Беги, а то Эрлик убьет и тебя! Ишь, каркают все!..
— Нет, Чет, не гони меня, я еду с тобой… к тебе!..
Алтаец вдруг порывисто обнял девушку, засмеялся и, страстно целуя ее, крикнул:
— Ко мне? Едем!..
Когда старый Айнтай, наговорившись с гостями о богохульстве и дерзости Чета, позвал Туханхэ, чтобы ехать домой, она была уже далеко, вместе с Чет-Челпаном.
V
Соперник
Изба Кирилла Устюгова стояла почти на краю села, широко раскинувшегося по красивой долине горной реки. Маленький, почерневший от времени домик с крышей, как на амбаре, ничем не выделялся от окружающих его домиков других «кержаков», хотя Кирилл считался зажиточным и, говорили, имел много денег.
Кирилл — молодой мужик, лет 35, с грубым лицом, коренастый и сильный, был женат на женщине старше его летами, некрасивой и тощей.
Своей наружностью он напоминал алтайца. Это сходство его с туземными жителями, склонность к уединению, к верховой езде и охоте — возбуждали разные толки на его счет. Говорили, что мать его, красивая, но бедная кержачка, вышедшая замуж за такого же бедняка, долго не имела детей, и рождение Кирилла ставили в связь со временем, когда мужу ее пришлось повести какое-то дело с богатым алтайцем Мама и последний стал часто бывать у Устюгова. Говорили, что Марфа была главной приманкой алтайца Мама, и много денег его перешло в карман Зотея Устюгова, который, по странному стечению обстоятельств, всегда находился на покосе, когда у него был Мама. Некоторые, впрочем, шли в своих рассказах дальше. Они уверяли, что однажды Мама не воротился в аил, что тело его было найдено закопанным под сосной у деревни, а Зотей вскоре после этого нашел клад и стал торговать «пантами».
Кирилл после отца также занимался торговлей «пантами». Он скупал их у промышленников, алтайцев и русских, и отправлял «за границу» в Монголию, где выгодно перепродавал.
По делам торговли Кирилле приходилось часто ездить к алтайцам в аилы. Однажды он в аиле Канакуэна встретил старого Айнтая с Тутанхэ. С тех пор Кирилл не мог забыть девушку. Он зачастил в аил к Канакуэну и однажды, встретив там Айнтая, поехал с ним в его аил. Здесь, выпив араки, он без лишних слов попросил Айнтая отдать ему Тутанхэ в жены. Кирилл обещал выстроить аил, бросить жену и поселиться с Тутанхэ по-алтайски.
— Хорошо жить будем! Тебя возьмем к себе. Пей, Айн-тай, целый день араку!
— Нет, Кирилл, — говорил Айнтай, — твой Бог один, мой — другой. Нельзя смешивать веры, как нельзя смешать масло с водой. Попробуй смешать — не смешаешь.
— И веру брошу, — настаивал Кирилл, — Ульгеню молиться буду. Отдай Тутанхэ — жить без нее не могу!
— Попробуй коня в маральник пустить — не привыкнут маралы, и конь будет скучать — пропадет! Так и мы. Ты — русский, мы — алтайцы. Тебе будет худо, и Тутанхэ — худо.
Но Кирилл настаивал.
— Мой отец алтаец! Слышал, что про меня говорят? Это правда!
— Если верно, что говорят — совсем худо! Не дам Тутанхэ. Худой человек твоя мать. Я помню Мама — он был хороший человек — зачем убили? За деньги? Допивай араку и ступай домой. Не надо больше, не езди ко мне.
Увидев, что дело приняло совсем неожиданный и крутой поворот, Кирилл озверел:
— Старый дьявол! Убью и брошу, как падаль! Возьму Тутанхэ и буду держать, как собаку!..
И Кирилл бросился на старика. Но вбежали Чолтуш и Боднот, два племянника Айнтая, скрутили Кирилла, посадили на лошадь и настегали ее плетью.
Кирилл, бурый от злости, в бессильной ярости потрясал кулаком.
— Постойте, язви вас, я вам покажу!..
Айнтай с племянниками стоял у юрты и весело хохотал над улепетывающим Кириллой, смеялись и другие родичи и домочадцы Айнтая, только старуха Бабадай, сестра Айнтая, уныло качала головой:
— Ой, Айнтай, напрасно насмеялись над Кириллой! Злой человек. Не будет хорошо!..
Но Айнтай весело крикнул:
— Эрльдей просит у меня Тутанхэ за Утоната. Вот уйдет девка к зайсангу — не достать ее Кирилле — врет!
Но вскоре Кирилл узнал, что Тутанхэ ушла к Чет-Челпану… Ярости его не было границ.
Он бил ни в чем не повинную жену, детей, пил водку, дрался с кем попало и даже назло староверам стал курить табак, и часто после буйства седлал лошадь и уезжал в горы.
Никто не знал, куда он ездил.
А Кирилл пробирался к аилу Чет-Челпана, подползал к юрте и смотрел. Скрежетал от злости и ревности зубами, когда видел Тутанхэ с Четом весело разговаривающими, и измышлял план, как овладеть Тутанхэ.
Однажды Тутанхэ была одна. Чет куда-то уехал. Кирилл пробрался к юрте и, убедившись, что в ней кроме Тутанхэ никого нет, вошел.
Тутанхэ сидела и шила. Когда вошел Кирилл, она вздрогнула, но тотчас оправилась и приветливо указала место подле огня.
— Садись!..
Кирилл молча сел и уставился на Тутанхэ. Помолчали. Тутанхэ старалась быть спокойной и шила, а Кирилл угрюмо сопел и курил трубку.
Наконец Тутанхэ, как гостеприимной хозяйке, сделалось неловко:
— Что молчишь? Что слышно? Рассказывай!
— Пойдем жить ко мне! Вот что!..
— У тебя есть баба, а русским нельзя иметь две бабы! Нам тоже нельзя иметь больше одного мужа, а у меня есть один.
— Я брошу жену — ты брось Чета!
— Нет, я Чета не брошу, он умный, хороший человек.
— А я богат. У меня много лошадей, скота, много денег и дом, у твоего Чета один-два коня, нет денег и плохая юрта. Кто ж из нас умнее?
— Ты худо нажил. Твой отец и мать, говорят, убили человека…
Кирилл вдруг кинулся к ней и повалил на ковер.
Тутанхэ отчаянно защищалась, визжала, кусалась и извивалась в сильных руках мужика, стараясь в то же время вынуть из ножен нож.
Кирилл угадал ее намерение и, схватив за руки, придавил к земле.
Женщина задыхалась.
Кирилл был силен. Еще одно мгновение и насилие было бы совершено.
Но внезапно послышался топот приближающейся лошади и в ту же минуту сильный удар кулаком в голову оглушил Кирилла. Позади его стоял с расширенными ноздрями Чет-Челпан. Кирилл бросился на него с ножом в руках.
Тутанхэ предупредила его. Она, как волчица, бросилась к Кириллу, и ее маленький нож по рукоятку ушел в исступленного мужика.
— Вот тебе за меня, а вот за Чета!..
Тутанхэ хотела повторить удар, но Чет схватил ее за руку.
— Он — гость наш! — сказал Чет, задыхаясь от сдерживаемой ярости.
Тутанхэ вложила кровавый нож в ножны и, вся обмякнув, бледная, бессильно опустилась на пол.
В это время вбежала мать Чета, и они вдвоем склонились над лежащим Кириллом.