Я посоветовал ей открыться, исследовать происходящее, как мы уже делали раньше. Побыть наедине с собой и изучить свои границы. Увидеть свой гнев, сомнение и страх. И даже позволить зазвучать своему внутреннему голосу, полному испуганного негативизма: «Как ты можешь называть себя психотерапевтом, если люди приходят к тебе за помощью, а ты просто не можешь им помочь?». Стать более решительной, чтобы получить возможность исследовать ту границу, от которой она убегала в сомнения в себе и чувство бессилия. Наблюдать за моментом, когда разочарование выливается в гнев или страх и она воспринимает происходящее с отвращением вместо того, чтобы понимать. Замечать моменты, когда на месте её интуитивной мудрости и естественной любви появляется страх, что ей чего‑то не хватает.
Н.: Действительно жутко.
С.: Это жутко, но ведь именно этого вы хотите от ваших пациентов. По сути, вы не можете просить их делать того, чего не готовы совершить сами. Вы можете оказаться в ситуации, где будете ощущать себя бессильной и напуганной, так что не захотите продолжать. Возможно, в какой‑то момент или период времени вы просто будете хотеть уйти от всего, отстраниться от этого чувства, отступить с этой границы самозащиты. Эта граница отделяет вас от всякой работы над своей жизнью. Нужно признаться себе в том, что вы чувствуете бессилие, чтобы эти чувства не препятствовали вашей любви и не подпитывали мысль о том, что «нужно быть правильной». В ином случае вы можете передать пациенту, на очень тонком уровне, что ваш путь – единственный из возможных, а это может быть разрушительным для вас обоих.
Можно было почти почувствовать, как привычная обусловленность захватывает её ум – волна страха и самозащиты, боязнь отдаться на волю интуиции, ощутить единство со своим пациентом, вместо того чтобы держать дистанцию и прятаться за старыми теориями и банальной уверенностью в том, что «знаешь, что делаешь». В сущности, для Нэнси это означало, что она отказывается от себя в пользу каждого своего пациента. Что она ощущает, на уровне тела, ума и сердца, куда уместно двигаться дальше, исследует боль ума, полного привязанностей, осознавая её как границу в самой себе и других людях.
С.: Когда вы, как психотерапевт, даёте некую рекомендацию, то, если вы полагаете, что обладаете знанием «верного пути», вы не даёте своему пациенту прикоснуться к происходящему и исследовать его. Вы даёте ему «решение» и склоняете к тому, чтобы он перестал задаваться своим вопросом. Некоторые психотерапевты весьма уверены в себе. В их практике было несколько случаев, когда пациент обладал достаточной зрелостью и смог совершить прорыв, и психотерапевт чувствует своеобразную гордость, которая вызывает замешательство у всякого их клиента. Такой психотерапевт становится Богом (которым он, конечно, является, но в данном случае на ложных основаниях) вместо того, чтобы оставаться обыкновенным ищущим, следующим по своему пути. На самом деле психотерапевт – всего лишь гребец, плывущий к другому берегу свободы, всего лишь одно из существ, сидящих в этой старой лодке, готовых двигаться вперёд, к своему подлинному исцелению. Если кто‑то из сидящих в лодке гребёт с трудом, всё, что психотерапевт может сделать, – это поделиться своей силой и упорством, чтобы помочь лодке не сойти с интуитивно взятого курса, чтобы вернуть её в центр общего потока. Он не подавляет другое существо своей уверенностью и силой, но вместе с ним анализирует то, как мы прячемся за своей силой, чтобы замаскировать свою слабость, чтобы не позволить себе отдаться на волю бескрайнему исцелению и естественной внутренней гармонии. Он чутко сопровождает другого, как возлюбленного, к свету осознанности. Весь этот труд по анализу вашего страха и беспомощности ведёт к обретению целостности.
Возможно, вы дали этому человеку именно то, в чём он на определённом уровне нуждался. Судя по всему, перед ним стояло множество задач, он не смог справиться со всеми и взорвался.
Н.: Да, я знаю. Помимо прочего, я чувствую, что злюсь на него. Что‑то вроде: «Чёрт возьми, ты не дал мне даже шанса осуществить задуманное. Только мы начали продвигаться вперёд, и тут ты сбегаешь, не оставляя нам возможности закончить начатое и завершить некий процесс».
С.: Хорошо. Теперь вы сами стали этим пациентом. Сейчас вы стали человеком, ум которого в смятении, у которого отсутствует почва под ногами. Это чрезвычайно ценный опыт, если вы слишком рано от него не отстранитесь. Вы можете исследовать душу людей, с которыми вы работаете, исследуя свои собственные чувства в данный момент. Этот период может быть для вас очень плодотворным, невероятно болезненным, но приносящим большую пользу.
Н.: Я знаю о своей склонности вести себя «по‑взрослому» и быть на высоте, адаптироваться к происходящему как нужно и всё в таком роде.
С.: Адаптация заставляет человека стремиться к контролю. Адаптируясь, человек, возможно, будет пытаться выглядеть так, будто он «совершенно заодно» с другими, скрывая за счёт этого своё чувство бессилия. В действительности гармония создаётся не потребностью в контроле, а удивительной энергией, заложенной в умении отпускать; именно доверие к нашему бескрайнему неведению освобождает пространство для истины, позволяет проявиться очередной волне нашей интуиции. Забавно, но именно ваши модели, знания и образование не позволяют вам стать целителем, которым вы всегда стремились быть. Всякое образование готовит нас к тому, чтобы выходить за рамки образования. Это усилие, которое необходимо совершить, чтобы приблизиться к «непринуждённости». Здесь нет никаких правил. Есть лишь интуитивное ощущение правильности, которое просто присутствует в сердце, меняясь с каждым мигом.
Н.: Я не хочу поддаваться этой склонности и пользоваться своей силой для того, чтобы контролировать, и, конечно, я не хочу транслировать это состояние существам, нуждающимся в моей помощи. Но в моей жизни почти не бывало ситуаций, которые побуждали бы меня сдаться, отказаться от своего знания или пуститься на поиски более глубокой истины.
С.: Это давнее стремление к контролю, эта потребность исцелять не позволяет вам приобщиться к исцелению, в том числе исцелиться самой. Просто замечайте это желание контролировать, которое глубоко укоренилось в уме. Вам нужно принять его, иначе оно вечно будет поджидать вас во тьме, с поводьями в руках, побелевших от напряжения. Вы будете «отпускать», просто чтобы замаскировать настоящий источник подавления. Отпускать – значит позволять быть, принимать настоящее как есть, и это мощнейший инструмент, позволяющий открыться следующему неизвестному повороту событий. Но вы не можете отпустить то, по отношению к чему полностью не открылись. На вашем месте я бы сел, успокоился, позволил этому чувству бессилия выйти на поверхность и проанализировал бы его. Это может быть весьма болезненным, и, кто знает, возможно, в процессе у вас возникнет мысль: «Господи, как только я могла стать психотерапевтом?», но по глазам самых любящих и опытных психотерапевтов, которых я знаю, я вижу: они нашли ответ на этот вопрос, поскольку они слушают других из самой глубины своего сердца. Они исходят из позиции полного неведения. Они позволяют каждому пациенту быть зеркалом их собственной великой природы. Для таких психотерапевтов общение с каждым их пациентом – это совместная работа по исцелению и развитию. Стоит подняться к истине, что находится за пределами ума. Это возможно благодаря любви.
Н.: Вот как я отреагировала на то, что случилось, в первый момент. Я подумала: «Пора мне окончательно завязывать с этой профессией».
С.: Конечно – у продавцов и водопроводчиков нет таких проблем. Но, возможно, именно поэтому вы и стали заниматься такой работой.
Н.: Вообще, да, думаю, так и есть. Я понимала, что рано или поздно может произойти нечто подобное. Я просто не думала, что всё будет так – и я окажусь впутанной в убийство и самоубийство.
С.: Если вы планируете заниматься этой работой, не стоит исключать никаких возможностей. Когда вы взаимодействуете со страданием, события могут развиваться совершенно непредсказуемо. Не всегда работа будет укреплять в вас чувство, что вы «Капитан Карма», пришедший всех спасти. Вся ваша работа – это работа над собой.
Н.: В этом моё бессилие. Как такое могло случиться? У меня и мысли не возникало, что такое может произойти. Я знала, что он может совершить самоубийство, но не могла и вообразить себе, что он убьёт ещё кого‑то… Думаю, также во многом важно просто почувствовать его боль, отчаяние, которое он, я уверена, испытывал.
С.: Здесь, в этом затруднительном положении, вы, по сути, не хотите анализировать свою боль. Вы говорите: «Боже, как я не хочу погружаться во всю эту мерзость», но на самом деле невозможно избавиться от этих чувств, пока вы не позволите им созреть и расцвести где‑нибудь в тихом, спокойном месте, где вы сможете дать себе волю и ощутить себя такой же безумной, как другие люди. И когда вы сделаете это, перестав смотреть на происходящее оценивающее, а просто исследуя то, что есть, с лёгкостью, отличающей того, кто «ничего не знает», тогда в процесс так или иначе включится сердце, и всякий страх, гнев, смятение и даже ярость смогут свободно возникать и исчезать – появится готовность видеть их, открытость к ним, которых, вероятно, не удавалось ощутить вашему пациенту. И само осознавание этих чувств растворит их, позволит вам от них исцелиться.
В каком‑то смысле теперь он стал вашим психотерапевтом, воротами в вашу душу. Он приводит вас в соприкосновение со всеми областями, где присутствует страх и привязанность, со всяким стремлением быть кем‑то в этом мире, быть правой, контролировать ситуацию, быть хорошим человеком. А теперь вы просто ощущаете, что оказались в позиции чудесного «неведения», что вы вместе с другими создаёте истину, с которой все мы сталкиваемся в чужих глазах.
Н.: Да, я понимаю, и, вероятно, мне стоит поступить так, как вы говорите, ведь сейчас я нахожусь почти в шоковом состоянии, узнав о том, как он убил этих людей. Да, я виделась с ним за несколько дней до этого, а затем, в пятницу, он вошёл в комнату и увидел там жену вместе с мужчиной в инвалидной коляске. Возможно, мой клиент подумал, что этот человек – её любовник, но на самом деле он тоже был психотерапевтом, который пытался ей помочь. Мой пациент три раза выстрелил ей в грудь. Такое ранение часто является смертельным, но ей повезло. Его жена плакала на плече у этого мужчины, и муж решил, что за этим стоят какие‑то скрытые мотивы. История весьма запутанная, однако по факту эта женщина получила ранение, а мой клиент и другой психотерапевт погибли.
С.: Вообще, судя по вашим словам, работа с этим человеком как будто ещё не завершена – по крайней мере для вас. Что вы делаете для того, чтобы разобраться в отношениях с этим клиентом?
Н.: Следующим вечером я беседовала с ним. Мой партнёр-психотерапевт выступал в роли моего клиента, я говорила с ним, плакала и рыдала, затем мой партнёр выступал в роли его матери, затем я говорила с его женой и другими близкими ему людьми. С тех пор я больше этого не делала. Мне очень сложно самой что‑то сделать с этим.
Совместно с Нэнси мы стали анализировать этот «клинический метод преодоления трудностей» и почему этот метод, может быть, сможет помочь ей отчасти установить связь со своими чувствами. Однако по мере углубления в процесс я предложил ей попробовать один чуть менее рациональный приём. Скорее, связанный с уровнем «ничего-не-знания». Я предложил ей представить этого человека и пожелать ему благополучия.
Никто из нас не знает, что происходит после смерти, но едва ли вы что‑то потеряете, если пожелаете ему благополучия.
Я посоветовал ей посвятить этому человеку медитацию на прощение. Начать его прощать. Чтобы она почувствовала его присутствие в своём сердце и побудила его открыться и простить самого себя.
Это был всего лишь один болезненный миг, мой друг, а теперь он позади, его больше нет.
Она могла бы вдохновить его на то, чтобы он открылся самому себе на уровне сердца и вошёл в свет. Сказать, что ему не нужно больше заставлять себя страдать. Что можно отпустить этот груз и хотя бы немного попытаться простить себя. Что касается Нэнси, то ей следует слушать, что он скажет ей в ответ. Относиться к происходящему не слишком рационально. Перестать быть психотерапевтом и стать частью терапевтического процесса. Позволить этому исцелению – связанному с тем, что она простила клиента, простила себя, простила этот уровень существования, где мы часто испытываем невыносимую боль, – проникнуть в самую глубину её существа. Изжить «эту фантазию» для них обоих, чтобы обрести исцеление, каким бы оно ни было. Увидеть, что в каком‑то отношении он всё ещё является её клиентом, но теперь её задача состоит не в том, чтобы «адаптировать его к обществу». Её задача – напомнить ему о его великой природе. Это новый уровень «совместной терапии», на который, возможно, нелегко было выйти, когда они общались в её рабочем кабинете. Если бы в такой обстановке она сказала ему: «Двигайся к свету», вероятно, он ответил бы: «К какому свету? Что за чушь вы несёте? Вы что, тоже с катушек съехали?» Но теперь – хотя, возможно, это звучит очень странно – очень важно понять, что чем сильнее этот человек был убеждён в том, что является телом, чем сильнее он был уверен, что является умом, тем в большем замешательстве, возможно, он находится теперь, если смерть такова, какой кажется, если это выход за пределы тела. И даже если это представление полностью ошибочно, это может только способствовать её исцелению, позволив ей глубже войти в горе, если она сердечно и от всей души, светло и с заботой о его благополучии, благословит его путь.
Я почувствовал, что моё предложение может выходить за рамки просьбы, с которой обратилась ко мне Нэнси. Тогда я спросил у неё, не далеко ли я захожу, не выходим ли мы за рамки того, что она готова воспринимать, а, быть может, мои слова всё‑таки чем‑то ей полезны. Она ответила: «Звучит безумно, но я чувствую, что это самое то. Давайте сделаем так, как вы предлагаете». Я предложил ей представить этого клиента в своём сердце, хорошенько сосредоточиться на нём, сделать несколько медленных и глубоких вдохов, пропуская дыхание через сердце, чтобы установить связь с ощущениями, возникающими в центре груди, а затем с каждым вдохом вбирать в себя любовь, а с каждым выдохом – посылать любовь этому человеку, побуждая его каждый миг с любовью и прощением открываться себе и всем другим людям, называя его при этом по имени. Просто позволить быть тому, что есть, не замыкаясь на мысли о том, что всё должно происходить неким определённым образом.
Лучшее, что вы можете сделать, – это по несколько минут каждый день побуждать его осознать тот факт, что он является процессом, пребывающим в развитии. Возможно, то, что вы разделяете с ним теперь, не менее важно, чем та помощь, которую вы предлагали ему раньше. Напомните ему о том, чтобы он проявлял доброту к себе, и сами всем сердцем следуйте этому совету. На вашем месте я бы говорил с этим человеком как со своим единственным ребёнком.
Затем Нэнси рассказала немного о том, как у её клиента развилась болезнь. Он заболел, когда два года назад в автомобильной аварии погиб его сын, а он так и не смог полноценно принять произошедшее. Она заметила, что практика, которую я предлагал, могла бы помочь ему установить связь со своим сыном и разобраться с этой ситуацией, поднявшись над невероятной жестокостью ума к самому себе и чувством вины.
С.: Что ж, просто выполняйте эту практику для себя, и посмотрим, что получится. Наблюдайте за своей ответной реакцией. Возможно, вы ощутите смущение, или ничего не будет происходить, а затем, в другой день, появится чувство настоящей пустоты и покоя. Возможно, вам удастся помочь ему не в меньшей мере, чем раньше. Это странно звучит, я знаю, но здесь кроется возможность для исцеления. Разговаривая с вами, я слышу, что вы несколько опечалены.