Виталий Забирко
Знак информационной продукции 12+
…Не делай в оный (день) никакого дела
ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя,
ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой,
ни ПРИШЕЛЕЦ, который в жилищах твоих…
Глава первая
– Ни в коем случае, Серёжа, – поморщился шеф. – Я серьёзный учёный, а ты мне чёрт знает что предлагаешь!
Он раздражённо отодвинул карту Кашимской низменности на край стола, откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня усталым взглядом сквозь толстые линзы очков. Я иронично прищурился, и шеф стушевался. Привык он всю жизнь защищать своё научное направление, не преминул оправдаться и сейчас:
– Не мне тебе говорить, что среди прагматиков уфология не считается серьёзной наукой, но наша исследовательская группа всегда подходила к необъяснимым явлениям исключительно с материалистических позиций. Единственное, что себе позволяет уфолог, – высказывать более смелые предположения и гипотезы, чем принято в ортодоксальной науке. – Шеф снова поморщился и повысил голос: – И нечего иронично щуриться – на себя посмотри. Сам-то чем занимаешься?
Я сделал вид, что смутился, отвёл взгляд и поёрзал на стуле. Стул для посетителей в кабинете шефа был неудобный, с короткими ножками; он как бы сразу устанавливал субординацию: кто здесь выше, кто ниже. Неоднократные предложения заменить стул шеф категорически отвергал. «Чтобы сотрудники меньше бегали ко мне за советами, а думали своей головой», – отшучивался он и в чём-то был прав.
– Что вы, Вячеслав Павлович, разве я по поводу уфологии иронизирую?
– Тогда по какому? – насторожился шеф.
– По поводу «чёрт знает чего», – как можно корректнее заметил я. – Зачем вы себе противоречите, Вячеслав Павлович? Не вы ли говорили, что в самых абсурдных свидетельствах достоверность всегда выше, чем в хорошо аргументированных и, на первый взгляд, правдивых сведениях?
– Серёжа, Серёжа… – покачал головой шеф. – Я не только говорил, но неустанно буду это повторять. Мистификаторы подводят под организованные ими «необъяснимые» явления аргументированную базу, а случайный свидетель действительного события описывает его без прикрас и надуманных умозаключений. Из-за чего обоснованное свидетельство мистификатора всегда выглядит более правдоподобным, чем путаное объяснение настоящего очевидца. Мероприятие в Бубякине не имеет ничего общего с нашими исследованиями. Это фикция чистой воды. Балаган.
– Зачем сразу «балаган», Вячеслав Павлович? – не согласился я. – На праздник съедется масса людей, среди них определённо будут и настоящие очевидцы необъяснимых явлений, данные о которых отсутствуют в нашей картотеке. К тому же Бубякино почти рядом с Мщерами, где в позапрошлом году побывала наша экспедиция. Вот смотрите, – я снова пододвинул к шефу карту, – по прямой через лес от Бубякина до Мщер километров пятнадцать…
В этот раз шеф на карту не глянул.
– Почему, почему… – сварливо буркнул он. – Потому! Ехать в Бубякино, где соберутся фанаты НЛО, всё равно что провести опрос о неопознанных летающих объектах среди обитателей сумасшедшего дома. Знаешь, сколько там «подлинных» встреч с пришельцами можно задокументировать? Тонны бумаги не хватит! Мало того, напрямую с инопланетянами можно познакомиться. Там их не меньше, чем Наполеонов Бонапартов.
– По-моему, Вячеслав Павлович, – с сожалением констатировал я, намеренно задевая шефа за живое, – вы боитесь уронить свою репутацию…
Он насупился, недобро глянул на меня и отрезал:
– Да, боюсь! Я сорок лет зарабатывал репутацию честного исследователя и не желаю её терять, принимая участие в балагане!
– Извините, Вячеслав Павлович, – я снова отвёл взгляд и начал складывать карту, – не хотел вас обидеть.
Когда перед шефом извиняются, он размякает и затем чувствует себя так, будто не его оскорбили, а он кого-то обидел. При умелом обхождении из него можно верёвки вить, но я так поступал только в исключительных случаях. Именно такой случай сейчас и был.
Шеф шумно выдохнул, взял сигарету, закурил.
– Ладно, проехали… – великодушно пробасил он. – Как у нас дела с анализом образцов грунта из Медвежьего урочища?
– По предварительным результатам ничего необычного нет, – сказал я в сторону, стараясь выглядеть обиженным, – тем более что в некоторых образцах обнаружены следы горевшего авиационного керосина. На поляне хорошее место для пикника, поэтому можно предположить, что кто-то ранее разжигал керосином костёр. Либо мы опять имеем дело с мистификацией. Окончательный ответ обещали дать в конце следующей недели.
– Авиационный керосин, говоришь… – задумчиво протянул шеф. – Странно. Логичнее было бы разжигать костёр бензином или соляркой.
– Нет, – возразил я. – В урочище автотранспортом не добраться. Пешком либо вертолётом.
– Откуда там вертолёту взяться?
– В лесничестве говорят, что заместитель губернатора к ним частенько наведывается поохотиться. Иногда на вертолёте.
– Понятно… – разочарованно протянул шеф. – Быстрее анализы сделать не могут?
– Могут, – кивнул я, по-прежнему глядя в сторону. – Но анализы вне очереди лаборатория делает по завышенным расценкам.
– Вот видишь! – Шеф повысил голос. – Везде деньги! Где я их возьму на командировку при нашем скудном финансировании? А спонсор на поездку в Бубякино копейки не даст!
Моя уловка начинала работать, и на поездке в Бубякино было рано ставить крест.
– Я и не прошу, – тихо сказал я, глядя в стол. – Могу за свой счёт…
– У тебя что, до конца следующей недели работы нет?
Шеф раздражённо загасил в пепельнице окурок и закурил следующую сигарету.
– Работу всегда можно найти, – безразлично заметил я. – Диссертацию надо заканчивать…
– Кстати, о диссертации, – воспрянул духом шеф, ухватившись за оброненное слово. – У меня есть прекрасные данные по Алатойскому диву как раз по твоей теме.
– Я их уже использовал, – корректно сообщил я.
– Да? – удивился шеф.
– Да. Эти данные вы предоставили мне полгода назад.
Шеф смущённо вздохнул, глубоко затянулся сигаретой. Беззащитные, как у всех близоруких, глаза окончательно погрустнели за толстыми линзами очков.
– Что-то я поглупел на старости лет… – пробормотал он. – Вижу, к чему клонишь… Не совсем дурак. Ты в отпуске давно не был?
– Два года.
– Решил недельку развлечься, потусоваться…
– Поездку я планирую исключительно в научных целях, – с каменным лицом парировал я, хотя на самом деле шеф был прав на сто процентов. Праздник и в захолустье праздник, а научные цели только предлог.
Шеф окончательно смутился, снял очки, протёр платком, снова надел их.
– Молодо-зелено… – грустно сказал он. – Ладно, пусть будет по-твоему, поезжай.
– Спасибо, – сдерживая улыбку, кивнул я и поднялся со стула.
Своего я добился.
– Погоди, сядь, – остановил меня шеф.
Я сел.
– Запомни, ты туда едешь как частное лицо! – предупредил он. – Если Поярков узнает, грязью так обольёт, что вовек не отмоешься. Твоё желание уважаю, но лично я не хочу иметь к этому никакого отношения.
– Хорошо, – сказал я, достал удостоверение и протянул шефу. – Пусть будет у вас до моего возвращения. Если встречу кого-то из общих знакомых, скажу, что ушёл из института и теперь сам по себе.
– Правильно… – покивал он и снова вздохнул. – Командировочных дать не могу, сам знаешь наше финансовое положение… Но можешь взять «хаммер» – нечего тебе автостопом добираться. Знаю, что там за дороги и как часто по ним ездят.
– Ну, шеф, уважили! – не смог сдержаться я от улыбки. – Огромное спасибо!
На такой царский жест я не рассчитывал. Добрый всё-таки у меня шеф. И человек хороший. В работе кремень, но в жизненных ситуациях – мягок, как глина. Лепи из него что хочешь. Я и лепил по мере надобности, но старался не злоупотреблять.
– Ладно, иди… – расчувствовался шеф и махнул рукой.
Я встал и направился к двери.
– Не забудь, – сказал шеф в спину, – ко всей чуши, которая будет твориться в Бубякине, я не должен иметь никакого отношения! Это надо такое придумать – День Пришельца! Бред полный…
* * *
К мотелю с невзрачным названием «91-й километр» на трассе Ворочаевск – Усть-Мантуг, возле которого красовался громадный претенциозно-зазывной плакат: «Отдохни, водитель, если не хочешь ночевать в кювете!» – я подъехал поздним вечером. До Бубякина оставалось часа три пути, но, зная местные дороги, я не решился ехать ночью, чтобы не заблудиться в лесах. Не помог бы и навигатор глобальной системы позиционирования – из-за влияния квазимагнитных полей Кашимского аномального треугольника он категорически отказывался работать.
Переночевав в мотеле, я позавтракал, заправил полный бак «хаммера» и поехал далее. Мотор тянул ровно, без напряжения, и я в очередной раз порадовался, что шеф не поскупился, предоставив для поездки американский военный внедорожник. Следы многочисленных неаккуратно рихтованных вмятин на корпусе, местами облупившаяся краска свидетельствовали о многострадальной судьбе машины, но мотор пока ещё не подводил. При том скудном финансировании, которое выделялось на исследования, нашей группе вовек не иметь бы машины высокой проходимости, если б не щедрость нефтяного магната Алтуфьева. Пять лет назад он организовал экспедицию по поискам в Якутии Адычанского метеорита и привлёк к участию нашу исследовательскую группу. Арендовал вездеходы, вертолёт, а сам прибыл на место на новеньком «хаммере». Разъезжая по тайге, он основательно помял корпус, а когда экспедиция увенчалась успехом, счёл для себя непрестижным владеть побитой машиной и подарил её нам. По принципу: на тебе, боже, что мне негоже. Мы не гордые и при других обстоятельствах непременно обрадовались бы, но в то время испытали горечь, поскольку Алтуфьев присвоил осколки метеорита, не дав возможности провести химико-биологические анализы. Здесь уж ничего не попишешь – кто заказывает музыку, тот и девушку танцует… У богатых свои причуды: кто коллекционируют произведения искусства, кто – палеонтологические окаменелости, а кто – внеземные конгломераты. Одно утешало – не будь Алтуфьева, осколки метеорита до сих пор покоились бы в торфянике на глубине двух метров в таёжной глуши бассейна реки Адыча. И что хуже? Зато у нашей группы появился вездеход. Раньше мы, по большей части, всё пеша да пеша…
Навстречу изредка попадались фуры дальнобойщиков, но в основном шоссе было пустынным, и я мог позволить себе хорошую скорость. На асфальте кое-где виднелись сырые проплешины от рассеявшегося утреннего тумана, в приоткрытое окно врывался свежий ветер, занося в салон запахи влажной травы и первой осенней прели. Конец августа, моя любимая пора, когда жара уже спала, а холода ещё не наступили.
Два года я не был в отпуске, и ещё как минимум год мне не светило отдохнуть из-за диссертации. Я настроился на работу и не роптал. Но когда по электронной почте пришло письмо с приглашением на празднование Дня Пришельца, я вдруг понял, что если не поеду, не отдохну душой и телом четыре-пять дней, работник из меня будет аховый. Сам себе удивился, до какой степени захотелось раскрепоститься, развеяться, но не в городе, в каком-нибудь ресторанчике или клубе, а на природе, подальше от друзей и сослуживцев, в незнакомой компании фанатов НЛО. Будто письмо навеяло. Пришлось наврать шефу, что еду разыскивать свидетелей неучтённых аномальных явлений, хотя на самом-то деле ничего подобного делать не собирался. Я ехал дышать свежим воздухом и весело болтать с чудаками, молящимися на летающие тарелки, как на иконы, чтобы затем, вернувшись, продолжить работу над диссертацией на почти аналогичную тему, но на научной основе.
Свернув на Мщеры, я сбросил скорость. Узкая полоска основательно разбитого асфальта петляла по лесу на восток, восходящее солнце слепило глаза, и лихачить не стоило. К тому же на карте километров через десять была обозначена развилка на Бубякино, и я не хотел её пропустить. Во время позапрошлогодней экспедиции не раз ездил по этому шоссе, но указателя на Бубякино не помнил. По слухам, небольшая деревушка в десяток дворов, но мы в неё никогда не заезжали, поскольку Бубякино находилось в стороне от Кашимского аномального треугольника. Возможно, в деревню вела заросшая травой просёлочная дорога и никакого указателя на развилке не было.
За очередным поворотом я увидел бредущую вдоль шоссе согбенную старуху в ватнике, длинной тёмной юбке, резиновых сапогах и выцветшем клетчатом платке, которая тащила за собой двухколёсную тележку с картонной коробкой, заляпанной высохшей грязью. Заслышав шум мотора, старуха приостановилась, повернулась и подняла руку.
«Мне только бомжихи в салоне не хватало», – с досадой подумал я, старательно объезжая старуху.
Она прокричала вслед что-то обидное, но я не прислушался. Странно, откуда в этой глуши бомжи? Они облюбовывают города, где есть чем подкормиться. За грибами да ягодами, что ли, направилась?
– Чтоб тебе глаза отвело! – отчётливо прозвучал за спиной молодой женский голос.
Я вздрогнул, оглянулся на заднее сиденье, но в салоне никого не было. Тогда я глянул в зеркало заднего обзора. Отъехал я от старухи метров на тридцать, она всё ещё продолжала грозить кулаком, и это никак не мог быть её голос. Голос был молодой, экспрессии в нём не чувствовалось, и странное напутствие прозвучало спокойно, уверенно, как если бы диктор по радио сообщал сводку погоды. Но приёмник был выключен. Кто же говорил в салоне? Неужели слуховые галлюцинации? Нечто подобное наблюдалось в аномальной зоне Кашимского треугольника, но он находился километрах в тридцати северо-восточнее. Или его конфигурация за два года изменилась?
Старательно объезжая глубокие выбоины в асфальте, я проехал километров десять. С обеих сторон шоссе тянулся сплошной смешанный лес с застрявшими в кустах клочками утреннего тумана, а поворот на Бубякино всё не показывался. Проглядел, когда старуху объезжал? На всякий случай я проехал ещё с десяток километров, но никаких дорог направо не заметил. Ни широких, ни узких, ни асфальтированных, ни грунтовых, заросших травой. И налево никаких дорог не было. Встречных машин тоже, но это не удивительно – в позапрошлогодней экспедиции убедился, какая здесь глухомань. До Мщер оставалось около пятнадцати километров, и стало понятно, что поворот на Бубякино я прозевал. Накаркал голос из аномальной зоны, что ли? Что же делать: возвращаться, продолжая поиски дороги, или доехать до Мщер и там расспросить, как добраться до Бубякина? Карта у меня старая, и сейчас, быть может, в Бубякино ведёт дорога с трассы Ворочаевск – Усть-Мантуг, а не с шоссе на Мщеры.
Я проехал ещё с километр и за очередным поворотом петлявшего шоссе увидел стоящую на обочине милицейскую машину с включённой мигалкой. Слева от машины, в лесу, врезавшись в мощный дуб, застыл колёсный трактор, за трактором виднелся опрокинутый на бок открытый прицеп. У машины стоял тучный милиционер в жёлтом жилете дорожно-патрульной службы, а рядом с ним приплясывал от негодования карлик в клетчатом костюме, тирольской шляпе, огромных ботинках и с тростью в руке. На повышенных тонах карлик что-то выговаривал милиционеру, потрясая тростью в сторону опрокинутого прицепа, а милиционер вяло возражал.
Я притормозил, съехал на обочину и вышел из машины. У людей неприятности, но и у меня тоже. Посочувствую, а затем и о дороге на Бубякино расспрошу.
И тут я увидел третьего человека. Прислонившись к бамперу милицейской машины, на асфальте сидел, широко раскинув ноги, белобрысый моложавый мужчина в перепачканном грязью комбинезоне тракториста и голубыми неподвижными глазами смотрел в небо. Признаков жизни он не подавал, но ни милиционер, ни карлик не обращали на него внимания.