— Как это связано с Мэнором? — упрямо перебивает Гермиона.
— Посмотрите вокруг, вам ничего не кажется странным? Таким, чего не встретишь в обычных домах?
— Только то, что он слишком огромен, даже для нескольких десят… — с вызовом начала девушка и тут же осеклась, поняв, за что так упорно цеплялся ее взгляд. Перила, назначение которых она так и не поняла, оказались даже в кабинете Люциуса. Но самым странным открытием стали валики на углах стола, на дверных косяках и углах шкафов, будто какой-то нерадивый эльф рассыпал по дому десятки подушек. И Гермиона, конечно догадалась: все это было предназначено для самостоятельного передвижения Драко по дому.
— Все так плохо? — невольно сорвалось с губ.
Мужчина не ответил вслух, склонив, однако, голову в знак справедливости ее вывода.
В тот же момент за дверью кабинета раздался тихий шорох, и до тонкого слуха Гермионы донесся женский голос, звучавший, однако неразборчиво и слишком тихо. А еще через мгновение, дверь распахнулась, и на пороге появился сам Драко Малфой, поддерживаемый под локоть матерью.
Вдруг стало совершенно нечем дышать. Происходящее казалось слишком уж абсурдным. Она в доме Малфоев и готова подписать бумагу, принимая заботу об их сыне на себя. Но ведь ничего не изменилось: перед ней стоял тот самый человек, из-за которого ее жизнь порой становилась невыносимой. Тот, кто унижал, обзывал и предавал, теперь нуждался в ее помощи.
— Здравствуй, — поздоровался Драко, и осекся. Гермиона понимала, что он должен был назвать ее по имени, но не смог или не захотел.
— Здравствуй, — ответила она не в тон, чувствуя, как дрогнул голос, не от воспоминаний, а от увиденного.
Не только поместье, но и все Малфои будто лишились красок жизни с тех самых пор, как она в последний раз их видела. И если бледность женщины маскировалась макияжем, то Драко предстал изумленному взгляду совершенно бесцветным. Глаза юноши были открыты, но то, что он не видит ничего, становилось понятно сразу.
Раньше она в шутку сравнивала Малфоя с хорьком-альбиносом. Теперь же лицо Драко казалось вытканным лунным лучом: ярким, холодным, стирающим острые фамильные черты, впитавшим весь цвет, подаренный природой. Юноша стоял, опираясь на костыли, стараясь держать спину прямо. Но, несмотря на все усилия выглядеть достойно, легкая дрожь в напряженных руках выдавала, сколь тяжело ему это дается.
«Тяжело», «больно» — эти слова всегда были для Гермионы волшебными. Побуждающими к действию. Она не знала, что может сделать, но уже была готова помочь.
— Может вам лучше присесть? — молвила она, обращаясь к Нарциссе и Драко, — мы с мистером Малфоем только планируем заняться составлением бумаг. Это займет какое-то время.
Солнечные зайчики беспорядочно бродили по полу и стенам кабинета, где четверо волшебников застыли в напряженной тишине. Подвижные световые пятна забрались даже на стол Люциуса Малфоя и играли в салки на пергаменте, заполняемом размашистым почерком. Они пробегали по рукам и белой рубашке мужчины, шаловливо взбирались по пиджаку за ворот, а затем на аккуратно собранную традиционную прическу, обращая внимание Гермионы, что в золотистом свете солнца волосы старшего Малфоя серы, как потемневшее серебро. Только теперь Гермиона поняла, что на голове Люциуса не осталось ни одного светлого волоса. Соль с перцем — одна седина.
Странным показалось узнавать ее голос. Он изменился, чуть надломившись, провалился куда-то в грудную клетку. По манере ее разговора стало понятно: за два года, что Драко не видел ее, девушка повзрослела, но оттого не стала менее узнаваемой.
Еще более удивительным было то, что теперь Гермиона Грейнджер находилась в отцовском кабинете и просила составить бумагу, согласно которой они будут вынуждены прожить под одной крышей несколько дней, а может, недель. Драко совсем не нравилась эта мысль, но он отгонял ее прочь, ведь больше всего на свете он не хотел расстраивать свою мать, что теперь стояла рядом и держала его за руку, как всегда в моменты, когда происходило что-то важное. Раньше ему частенько хотелось выдернуть ладонь из этого плена и закричать, что он уже не маленький. Давным-давно. А теперь он чувствовал ледяную влагу между их пальцами и понимал, как сильно волнуется мать, как переживает, если что-то вдруг пойдет не так. И Драко не мог ее подвести, а потому просто молчал, понимая, что как только мать и отец отбудут в Россию, он придет к Грейнджер и скажет ей, чтобы та убиралась восвояси. Что он и сам со всем справится. И ей придется уйти, а ему справиться со всем самостоятельно. А по возвращении мать и отец, наконец, поймут — он, Драко Малфой, не нуждается ни в чьей помощи. Особенно в грейнджеровской.
Она удивилась, но не высказала вслух, когда Нарцисса показала ей спальню, где Гермионе предстояло жить. Смежная с опочивальней Драко, комната, когда-то, видимо, выполняла функцию спальни для гостей, о чем свидетельствовала удобная кровать, застланная пушистым покрывалом. Упреждая вопрос девушки, Нарцисса произнесла.
— Я и сама сплю напротив, так, чтобы услышать, если ночью Драко понадобится помощь. Я — мать, и слух у меня прекрасный, а вы, боюсь, можете не услышать, находясь далеко. Так будет проще, удобнее, если ваши комнаты будут рядом.
— А сам мистер Малфой знает, что я буду за стеной?
— Да. Он попросил установить для вас здесь несколько шкафов, а потом, при помощи домовиков, заполнил их некоторыми книгами из семейной библиотеки. Драко говорит, что более всего на свете вы любите читать. Я тоже люблю, — на изможденном лице женщины вдруг расцвело подобие улыбки. — Книги — лучшее лекарство от всех бед.
Гермиона потрясенно промолчала, издали оценивая стоящие бок о бок громоздкие шкафы, уставленные книгами. Судя по всему, издания были старыми и редкими.
— Спасибо. Передайте от меня благодарность.
Нарцисса рассказала немного. Показав девушке ванную комнату, шкафчик с необходимыми Драко зельями, она простилась с Гермионой.
— Мы отбываем на рассвете. Провожать нас не нужно. Надеюсь, что вам будет удобно, а Драко не доставит много хлопот.
Оставшись одна, Гермиона села на угол кровати. В голове странным образом воцарилось безмыслие. Пустота. Комната казалась слишком большой, но удобной и, несмотря на то, что ремонт здесь еще не сделали, было заметно, что Малфои подготовились к ее приезду: стены украшали картины с видами на французские улочки. В том, что это сделано для нее, Гермиона не сомневалась — кое-где по краям новых полотен проступали пятна невыгоревшего гобелена, говорившие о том, что совсем недавно эти стены украшали совершенно другие картины.
====== Пробовать ======
I was your fear
And you were my fate.
I wanted you near,
But I bred you hate…
Я был твоим страхом,
А ты — моей судьбой,
Я хотел, чтобы ты была рядом,
Но лишь растил твою злость…
J. Edlund
Несмотря на то, что за ужином Малфои соблюдали все церемонии, уютнее от этого в их обществе не стало, и время текло медленно, в полном молчании, нарушаемом разве что, когда Нарцисса, вспомнив очередную не оговоренную деталь, обращалась к Гермионе. Так девушка узнала, что над кроватью Драко подвешен колокольчик, и в случае крайней необходимости он сможет позвать ее. Нарцисса рассказала, что Малфои не афишируют состояние сына, а посему прогулки в Косой переулок или куда-либо еще она считает излишними.
Гермиона же весь вечер исподволь разглядывала Драко. Юноша не принимал участия в разговорах и, казалось, мыслями витал где-то далеко-далеко. И Гермиона невольно думала: было бы интересно узнать, что там творится в голове Драко Малфоя.
Она дождалась момента, когда ее уход не будет сочтен невежливым и, простившись, удалилась к себе. «Чем скорее я лягу спать, тем быстрее придет завтрашний день, а потом он закончится, приближая мое освобождение», — уговаривала себя девушка, раздеваясь и укладываясь в постель. Сон, однако, не торопился прийти к ней. Растревоженным муравейником суетились минуты, незаметно складываясь в часы, а она все так же ворочалась с боку на бок. Одеяло казалось слишком тяжелым, постель чересчур жесткой, дом непривычно безмолвным, ведь сквозь окно ее лондонской квартиры всегда проникало достаточно много звуков. Малфой-Мэнор играл в молчанку. Сам с собой.
Пролежав без сна еще какое-то время, она встала. Выходить из комнаты не хотелось, несмотря на просьбу Малфоев чувствовать себя по-домашнему. В темной спальне, освещенной лишь узкой полосой лунного света, пробивающегося сквозь щель в портьерах, глянцевой синевой поблескивал угол книжного шкафа, и Гермиона подумала, что не будет ничего плохого, если она почитает на сон грядущий. Мысли не разошлись с делом, и запалив заклинанием свечи, она поддела домашние туфли, затем направилась к шкафам.
Стоило признаться, что ее удивил выбор Драко, ведь по соседству с редкими книгами по зельеварению и заклинаниям, она обнаружила старые маггловские романы, те, что в мире простецов принято называть классикой.
Недоумевая, она провела подушечками пальцев по корешкам знакомых, читанных еще в отрочестве книг, будто это могло уничтожить фальшивый слой, явив взгляду незнакомые названия на рунах или старом английском. Но тома и не думали изменять свои имена. Оставаясь на местах, они сами просились в руки. И Гермиона выбрала книгу по заклинаниям, с самым затертым корешком, видимо, много раз читанную.
…
Когда Гермиона открыла глаза, положение солнца на небосводе указывало, что завтрак она давно и безбожно проспала и к обеду тоже стоит поторопиться. Девушка лениво потянулась, окинула взглядом комнату и… тут же вскочила на ноги, вспомнив где она и зачем. Путаясь в рукавах и штанинах, она торопливо оделась и прислушалась: из комнаты Драко не доносилось ни звука.
Гулко стучало сердце, и в ленивой полуденной тишине слышался лишь мерный гул шмеля, вьющегося над розовым кустом прямо под окнами. «Я должна была проснуться раньше и проверить все ли в порядке», — звучало в голове. В два шага преодолев расстояние до двери в спальню Драко, Гермиона громко и отчетливо постучала. Один раз. Два. Три. Но ответа не последовало. В панике она распахнула дверь.
Пустой залитый дневным светом квадрат огромной комнаты, встретил ее тишиной и невероятной чистотой. Она, конечно, предположила бы, что потрудилась не одна пара рук домовиков, но чуть кривовато накинутый на постель плед (о, эльфы не могли позволить себе такую вольность), а так же пустая чернильница на столе, перевернутая вверх дном, говорили о том, что наведением порядка тут занимался сам хозяин.
Непонятно почему, но это умозаключение тронуло девушку. Недолго, неявно, не настолько, чтобы остановиться и размышлять. Чувство тревоги и неразрешенная загадка, куда подевался Малфой, изгнали Гермиону в холл, где она едва не наскочила на домовицу Вииво, держащую в руках поднос с единственной чашкой, при ходьбе бодро позвякивающей о надутый фарфоровый бок чайника.
— Вииво, где мистер Малфой? — нетерпеливо спросила Гермиона, забыв поздороваться.
— Доброго вам утра, юная мисс, — поздоровалась эльфийка, отвесив глубокий поклон. — Молодой хозяин в это время, если позволяет погода, гуляет в саду. Я могу проводить вас, если хотите, потому что как раз несу чай для него. Липовый, знаете ли. Мистер Малфой чрезвычайно любит липовый чай.
Вииво лопотала что-то на ходу. Гермиона не слушала, все еще коря себя за непростительно крепкий сон. Вскоре, однако, девушке просто пришлось отвлечься, слишком уж потрясающим оказалось зрелище.
О богатстве Малфоев ходили легенды, и пафос всегда был бессменным спутником этой семьи, но сад, по которому они теперь шли, показался Гермионе воистину совершенным. И дело не в магии, витавшей над растениями и многочисленными фонтанами, а в тонком вкусе, с которым был проработан ландшафт. Гермиона ожидала увидеть аккуратно подстриженные кустарники и жуткие композиции из плюща, но сад выглядел вполне естественно, будто этих насаждений никогда не касалась рука с садовыми ножницами. Возможно, притягательность заключалась в аккуратности: дорожки, посыпанные розоватым песком выглядели нехожеными, статуи, на первый взгляд, расположенные бессистемно, поражали мастерством скульптора, выполнившего их. Гермиона не удержалась и на миг остановилась возле одной из скульптурных композиций. Белый мрамор увековечил обнаженную пару. Девушка, с аккуратно подобранными в классическую прическу волосами, руками закрывала глаза юноше, будто застал их момент Вечности во время игры в «Угадай кто?». Лицо мраморной девушки было исполнено четко и тонко, точно жизнь в него вдохнула рука скульптора эпохи Возрождения. Гермиона как зачарованная рассматривала легкую улыбку, тронувшую каменные губы. Едва заметную, почти неразличимую. Лицо юноши хранило покой и умиротворение, словно он заранее знал чьи ладони легли ему на веки.
— Мисс, вы отстаете, — услышала Гермиона голос эльфийки.
— Да-да, прости, Вииво, скульптуры здесь очень красивые.
— Молодой хозяин коллекционировал их, когда… — тут домовица осеклась.
— Когда Драко еще видел? — закончила за нее Гермиона.
Домовица потупила взгляд и произнесла скороговоркой: «Вииво — плохой эльф. Вииво обсуждает хозяина за его спиной».
— Прости, прости меня, — зачастила Гермиона, глядя, как наполнились слезами огромные синие глазки несчастного существа. — Ты очень хороший эльф, поверь.
— Пойдемте за мной, мисс, мы почти на месте, — ответила Вииво, не смея принять комплимент.
Драко расположился в ротанговом кресле. Удобном и высоком, так, что над спинкой виднелась только белокурая макушка. Юноша сидел к ним спиной, и Гермиона сочла правильным кашлянуть и обнаружить свое присутствие заранее. Юноша вздрогнул и что-то быстро спрятал под огромным пледом, укрывавшим его ноги, а так же клочок газона перед ним.
— Зачем ты пришла? — вместо приветствия с нажимом спросил он.
— Здравствуй, — дрогнул голос, и хорошее настроение моментально улетучилось. Гермиона обошла кресло и посмотрела на Драко.
Несмотря на жару юноша практически полностью завернулся в шерстяной плед. Рядом с креслом располагался небольшой стол, на который Вииво тут же установила поднос.
— Прикажете налить вам чай, мистер Малфой? — раздался тонкий голосок.
— Нет, спасибо, справлюсь сам. Ты можешь быть свободна. Я позову, если будет нужно.
— Может быть я смогу помочь? — спросила Гермиона и уже через миг пожалела о том, что открыла рот.
Глаза юноши широко распахнулись, маленькие кружочки зрачков превратились в точки, а на щеках пожаром вспыхнул румянец:
— Зачем ты сюда пришла? — повторил он вопрос, проигнорировав ее собственный.
Малфой остался Малфоем. Эта мысль неприятно царапнула где-то внутри, по смело уже нарисованному в мыслях портрету изменившегося человека. Сейчас он сидел напротив нее с таким знакомым выражением злости и брезгливости на лице, что с языка Гермионы уже готова была сорваться ответная грубость, если бы не взгляд юноши, беззащитно направленный в пространство мимо нее. «Спокойно, Гермиона, — обратилась девушка сама к себе. — Он злится, потому что чувствует себя уязвимым. Это просто защитная реакция».
— Я пришла сюда, потому как твои родители считают это необходимым. Да и я тоже. Ты не в том состоянии, чтобы все делать самостоятельно. В любой момент тебе может понадобиться помощь.
— То есть ты всегда начеку?
— Да.
— Поэтому спишь до обеда, когда в любой момент бедняжке Драко может стать плохо? Когда ему нужно будет вытереть сопли или задницу? Когда нужно будет погладить его по голове и сказать, что все хорошо и дальше будет только лучше? Все лучше и лучше, да?!
— Я долго не могла заснуть потому, что боялась не услышать тебя, если тебе действительно нужна будет помощь. А потом… я еще не привыкла… я проявила безответственность.
— Мне не требуется ничья помощь и присутствие, — прервал пламенную речь Гермионы Драко. — Дом оборудован так, чтобы я все мог делать самостоятельно, даже без помощи домовиков. Ты можешь отправляться восвояси. Я не расскажу родителям, и ты получишь обещанные отцом деньги. Ты не нужна здесь. Мне никто не нужен!
— Драко, — как можно спокойнее сказала Гермиона, — ты говоришь так, чтобы спровоцировать меня, но ничего у тебя не выйдет. Если тебе неприятно мое общество, отвечу — это взаимно. Отныне я постараюсь не пересекаться с тобой без надобности, но если тебе что-то будет нужно — ты знаешь, как меня позвать.