Это был первый допрос, который я видел в реальности. Мужичонка, хилый такой, тщедушный, из гражданских, а не военный, сидит, съежившись, а на него все орут:
– Колись, сука!
Он начинает что-то слабо вякать про соцзаконность и требовать прокурора. Ну ему со словами «ща дадим тебе прокурора» и подогнали заместителя прокурора.
Мужичок почувствовал, что пол трясется, и ощутил спиной что-то неладное. Дверь с треском распахнулась. Зашел зампрокурора – такой двухметровый тучный детина в очках с толстыми стеклами. Посмотрел на допрашиваемого, как на насекомое, отметился теми же словами:
– Колись, сука.
– Я ничего не знаю!
– В камеру гада!
Свезли бедолагу в ИВС на трое суток. Там мы с ним поплакались друг у друга на груди. И он со словами «далеко пойдешь, курсант» выдал мне явку с повинной, кому и за что давал взятки.
Дело это было необычное и интересное. Командир автомобильной роты ВВ умудрился организовать небольшой гешефт – вместе с гаишниками от своей части сделал несколько сот левых водительских удостоверений за две сотни рублей каждое. Притом всем желающим, кто по-другому сделать удостоверение не мог, – среди них были и увечные, и даже дальтоник, который тут же врезался в грузовик, не сумев распознать, какой цвет светофора горит. Вызывали мы на допрос даже секретаря райкома, что по тем временам было вообще чем-то невероятным.
В общем, поняли мы, что учили нас не зря. Что мы кое-что можем. И что у нас есть реальная власть от имени государства. Не то чтобы нас сильно тянуло к власти, но все же у курсантика, который еще вчера выгребал пищевые отходы, от этого голова кружилась сладостно.
Потом прокурорская практика – там вообще ты король, потому что при должных усилиях можешь так напроверять войсковую часть, что все командиры с должностей вылетят. В каком-то стройбате я накопал несколько фактов криминала – мордобития там и прочее. Так командир чуть не плакал, умоляя – давай забудем. А я – у меня старший есть, пусть он и принимает решение.
В общем, самолюбие свое мы приподняли нормально так. И работать научились немножко на практике, а не в теории. Интересной была практика в трибунале в Северо-Кавказском военном округе в Ростове. Там впервые увидел дела тридцатых годов, троек, приговоры времен войны, которыми были завалены все архивы.
«А еще он говорил, что немецкий шнапс лучше. Решение тройки – штрафная рота». Дезертирство – расстрел. Строго было.
Много интересных дел трибунал рассматривал. Так, перед нашим прибытием окружной судья приговорил к расстрелу офицера КГБ. Он при зарплате триста рублей набрал около миллиона рублей взяток со священников, которых курировал. Без его ведома ни один перевод в новый приход не мог состояться. А денег уже тогда в церкви было предостаточно.
С практики мы приехали – и опять к нарядам, караулам и в столовку. В общем, опять выяснилось, что ты вовсе и не белый человек, а снова кухонный негритенок. И можешь только первокурсникам втирать о своей нереальной крутости – они на тебя смотрят с уважением, поскольку ты был на следственной практике, а они даже не знают, доживут ли до нее.
Глава 12
Распределение
Распределение – это было шоу! Судьями трибуналов назначали с двадцати пяти лет, а мы были в основном младше, поэтому нас сначала отправляли начальниками канцелярий. В трибунале всегда считалась работа солиднее. Во-первых, трибуналов меньше, чем прокуратур, и они обычно в больших городах, а не в каких-то глухих деревнях. Во-вторых, судьи получали больше. В-третьих, работа гораздо спокойнее. В четвертых, была возможность уехать в загранку – в группу войск. Поэтому трибунал всегда выбирал лучших, отличников, зная, что они согласятся на это.
У нас курс был каким-то сдвинутым по фазе. Мы наслушались лекций по криминалистике, насмотрелись на профессора Кондратьева в Институте судебной психиатрии имени Сербского. И нам всем вдруг сразу захотелось в следствие, на передовую – примерить на себя фраки непримиримых борцов с уголовной преступностью, которым суждено изменить мир. В результате в трибуналы вообще все идти отказались. И их кадровики чуть не плача зазывали нас, как на ярмарке расписывая преимущества своей именно службы – для них это был абсурд.
Несколько человек отправились в юридическую службу – юрисконсультами. По-моему, кто-то даже попал военным адвокатом – такая ерунда была в группах войск, где гражданского адвоката взять неоткуда. Но основная масса – это рабочий класс, следователи прокуратуры. И вопрос главный: кто куда поедет?
Самый блатной, естественно, Московский округ. Он был зарезервирован для детей и внуков. Все расписано, и чужим туда можно не надеяться и не стремиться.
С первого курса нам говорили: кто лучше учится, тот лучше распределится. Может, когда-то так оно и было. Но во время нашего выпуска прокурор Среднеазиатского округа накатал гневную бумагу в ГВП, что ему присылают из института одних двоечников – так и было, туда отправляли залетчиков. Прокурору кадровики вняли. И всех наших отличников запихали в Киргизию и Казахстан. Мой друг с красным дипломом уехал в Киргизию и несколько лет обслуживал всю республику, не вылезая из самолетов и поездов.
Забайкальский военный округ, который переводили как «забудь вернуться обратно». Льготной зоной он не считался, в отличие от северов, и служить там могли десятилетиями, перемещаясь из каких-то там деревень в Монголию и обратно. Его тоже решили разбавить отличниками.
Помню, один из наших краснодипломников, умница, отличник, с каменным лицом выслушивает приговор кадровика:
– В Лесогорск ЗАБВО распределяетесь. Да, климат там тяжелый. Оперативная обстановка сложная. Квартир нет. С едой туго. Но вы не бойтесь, лет через десять мы вас заменим.
Парень не выдержал и процедил:
– Да пошел ты на…
Кстати, побывав в должности зампрокурора ЗАБВО, теперь он заместитель начальника военно-следственного управления по Москве, так что у него заслуженно все сложилось на отлично. Человек сделал себя сам, своим умом и трудолюбием.
Я попросился в Закавказье – там тепло, вино, хачапури и города большие. Меня туда и направили. Как раз приказ был – кавказцев туда не направлять. В развитие этого приказа все кавказцы вместе со мной туда и поехали – у них у всех обстоятельства были исключительные.
Поскольку институт был выше по статусу, чем обычное военное училище, давал академическое образование, то нас страшно бесило, что мы как обычные люди вынуждены носить синие поплавки военных училищ. Имели право на белые академические поплавки, но нам их никто не давал. И вот перед выпуском наши предприимчивые прапорщики-хозяйственники втихаря развернули бойкую такую торговлю – то ли десятку академический значок стоил, то ли типа того. Затраты оправдались – в войска уехали не какие-то там синепоплавковые «дубы», а «академики»! Кстати, на местах эта пыль в глаза действовала. Не раз слышал уважительное: «Такой молодой, а уже академию окончил!» Поступление в академию было мечтой для строевого офицера, а тут лейтенант – и уже оттуда. Завидно же!
Глава 13
Военные юристы
Ну, а что теперь с моим родным вузом? Недавно проезжал мимо него, и меня поразило, насколько же он маленький. Для меня это был целый мир, а сейчас всего лишь небольшая застроенная площадка. И невзрачно как-то. Шикарный забор чугунный с пиками, на которых самовольщики боялись пронзенными повиснуть и куда мы вешали стащенный из кабинета криминалистки манекен в военной форме, который дежурные принимали за обнаглевшего курсанта-самовольщика – сейчас вместо него унылая бетонная ограда. «Хилтон» снесли, на его место водружен жилой дом со стеклянными окнами в рост. Все не то и не так. Или это старческое брюзжание?
Перемены тряхнули наш институт сильно. Когда напасть и мор навалились на нашу страну, какое-то болезненное мироощущение проникло и туда. Девяностые стали переломом. Пошло разложение. Шустрые курсантики уперли несколько ящиков с автоматами – воришек поймали, автоматы вернули, но после этого огнестрельное оружие из института вывели и караулы кончились. В «Хилтоне» юристы-старшекурсники со знанием дела уже начали влезать в какие-то юридические аферы – там все время различные правоохранительные органы изымали то наркотики, то большие суммы денег.
Апофеозом стала история с выездной гей-бригадой. Один из руководителей крупнейшей госкорпорации задвинул в институт с глаз подальше сына-гомосека. Но тот и там не пропал. Нашел таких же – откуда они выползли, леший их забери, непонятно. При нас таких не водилось вообще ни в каком виде! Создал из них гастролирующую шарашку для оказания интимуслуг. И развозил их по гей-клубам – говорят, хорошо зарабатывали.
Но и это пережили. Сегодня есть единый Военный университет. Туда собрали всех: теперь там и экономисты, и журналисты, и еще бог знает кто. Даже дирижеров готовят. Несколько военных училищ, в том числе Львовское политическое, влили. Как и все образовательные реформы, прошло все бестолково, глупо и вредоносно, зато современно и эффективно. Теперь есть там платные отделения. И специальность в дипломе теперь указана не юрист-правовед, что всем понятно, а такая, что голову сломаешь, но так и не поймешь, о чем речь идет – все как у людей в эпоху краха образования и торжества понтов и несуразицы. Бóльшую часть профессорско-преподавательского состава растеряли. Уровень преподавания начал обрушиваться. Былая респектабельность, традиции – и ВКИМО, и других вузов, вошедших в университет, растворились, будто и не было, вместе с нашим фирменным куражом и самомнением. Но худо-бедно доколдыбали до наших времен. Это уже хорошо – не все военные вузы выжили.
А сейчас существование военно-юридического факультета под вопросом. Военные судьи вообще лишились погон. У прокурорских и следкомитета свои вузы. Юридическая служба в Минобороны усохла и народу много не примет. Дознаватели военной полиции? С ними вообще пока ничего не ясно. И кого будет готовить наш вуз?
Вопрос ставится об уничтожении военно-юридической специализации, и это будет очередная катастрофа. У нас была прекрасная школа военно-юридического образования, которое само по себе достаточно специфично и отличается от обычного гражданского. У нас были научные школы. Военная администрация, уголовное право – все это сильно специфичные сферы, которые требуют отдельного подхода.
Ну и традиции. Из нас, оболтусов, делали государственных людей. Тех, кто ныне занимает ведущие позиции во всех ветвях власти. Мы были надеждой и опорой государства. Готовы были хоть в Ирак, хоть в Чечню, хоть к черту в пасть. Нам вдалбливали, что государство – это все, а собственный карман – ничего. И многие – не все, конечно, впитали это и приняли как единственно возможное в этой жизни.
Равно нельзя сбрасывать со счетов и уникальную школу военного перевода. Тоже сфера настолько специфичная, что требует особого подхода и особых специалистов. Это тоже люди востребованные и государству необходимые.
Надеюсь, не я один это понимаю.
Недавно праздновали мы тридцатилетие выпуска. Многих товарищей уже нет в живых. Многие стали большими начальниками, нефтяными олигархами или тихими пенсионерами. Годы пролетели быстро. И со слезами на глазах я благодарю судьбу за то, что завалился на экзаменах в МГУ и таким образом попал во ВКИМО, мой родной вуз с родными мне людьми.
Глава 14
Солнцевские бандиты
Друг мой Игорь С. работал оперуполномоченным угрозыска в Солнцевском районе в самый разгар эпохи постперестроечного бандитизма. Территория эта славилась своими стойкими хулиганскими, бандитскими и общеуголовными традициями. Много чего пришлось пережить ему такого, от чего волосы слишком рано стали седыми.
Познакомился тогда Игорь со многими замечательными людьми. Некоторых даже приходилось задерживать. Одна из самых колоритных фигур – это классик бандитского жанра, лидер крупной подмосковной бандитской группировки Глобус.
Тот был тщедушен и в окружении своих туповатых горилл смотрелся совершенно неубедительно. Но обладал духовитостью, неуемной творческой энергией, множеством идей, порой завиральных и авантюрных, а также убежденностью и космическим самомнением. Так что все эти окружающие его горы мышц, выступающих челюстей и твердокаменных лбов шли за ним послушно, как крысы за гаммельнским крысоловом.
По причине телесной компактности основную часть своей воровской жизни он трудился «форточником», то есть вором, который забирается в квартиры через форточку. Однажды он влетел по-крупному. Когда выставлял хату, туда неожиданно вернулась хозяйка. Он с испугу бросил в нее металлическим предметом. Попал в висок. В результате – труп. А тут еще пострадавшая оказалась матерью секретаря обкома. В общем, Глобуса быстренько нашли и закатали по полной. Да еще и отпрессовали так, что через год у него начались помутнения сознания, клаустрофобия. С диагнозом шизофрения он заехал в спецбольницу в Белых Столбах. Умудрился оттуда выйти живым и относительно здоровым. Потом снова воровал и садился.
Выйдя в очередной раз и застав расцвет перестройки, понял, что времена настали свободные и бандитские. Будучи авторитетом, сколотил разношерстною шайку. Гоблины повиновались ему беспрекословно.
Ноу-хау у Глобуса было то, что во времена, когда шла взаимная резня между славянскими и кавказскими бригадами, он, чтя старые воровские законы, на национальность внимания не обращал и набирал всех подряд. Интербригада такая вышла – достаточно боеспособная и отмороженная.
В поле зрения солнцевского угрозыска он попал в 1990 году по вине хозяина кооператива, с которого вымогал аж восемь тысяч рублей. Это была как раз цена автомобиля «Москвич». Кооператору денег стало жалко до слез. Бывают люди, для которых копейка дороже жизни. Написал он заяву. И была спланирована совместная операция созданных тогда подразделений по борьбе с оргпреступностью – ОРБ, и уголовного розыска.
«Стрелка» для передачи денег была назначена у книжного магазина на Полянке. Игорь с напарником немножко припозднились и прибыли уже на место перед самым началом операции. Первое, что бросилось в глаза – несколько бандитского вида амбалов со злыми и настороженными взорами, как бы невзначай прогуливавшихся туда-сюда.
У Игоря пистолета не было, и он сказал напарнику:
– Не, с этими без стрельбы не справимся. Готовь ствол.
Впрочем, ствол готовить не пришлось. Амбалы оказались бойцами отряда милиции специального назначения, располагавшегося тогда в Колобовском переулке. Главный кулак московских оперативных служб.
Глобус подъехал на место на своей машине «ВАЗ-2106». Передача денег прошла. Команда «фас» – ох как любят ее спецназовцы.
Глобус был щеголем, на нем – модные и редкие тогда кроссовки с высокой шнуровкой. И спецназовцы так энергично его выдернули из салона машины, что кроссовки слетели и остались внутри. Задержанного оттащили в спецназовский «рафик», приковали наручником к скобе. После этого бойцы пошли вылавливать и плющить бойцов Глобуса.
– Лежать, сука!
Когда «сука» валится, ее для порядка отрабатывают спецназовскими башмаками и заковывают в наручники. Занятие это было настолько увлекательное, что спецназовец, стерегущий Глобуса в машине, не выдержал и побежал на помощь – надо же пнуть бандита, а то и вспомнить не о чем будет в старости.
Оставшись один, бандитский авторитет протянул тонкую кисть через браслет. Осторожненько вылез из «рафика». И в носках припустил через стройку.
Ловили его еще пару недель. Отрабатывали связи. Наконец была получена информация, где он хоронится. Обозленные спецназовцы при задержании его так отпинали, что он на месяц прописался в семьдесят первой больнице под охраной. Потом его мурыжили еще полгода.
А потом… Ну, ходили слухи, что следователь хорошо погрел руки на этом деле. Во всяком случае, через пару месяцев после прекращения уголовного дела он купил квартиру, да потом еще и сделал стремительную карьеру. Так это или не так, кто же теперь скажет. Дело давнее. Но лучше бы бандитскому авторитету тогда было посидеть лишних пяток годков.
Глобус с головой погрузился в дележку собственности и бандитские разборки. Резко попер в гору. Прикупил себе длинный «Линкольн» с антенной спутниковой связи и соответствующим телефоном. Стал считать себя хозяином жизни. И был сбит на взлете – застрелили беднягу в спорткомплексе «Олимпийский» на дискотеке ЛИСС за избыточную хитрозадость и стремление получать выгоду, лавируя между славянскими и кавказскими бригадами.