И тут я замер, забыв, как дышать: мы приехали вовсе не в имение д’Эпине, значит, не Северин должен был меня сопровождать.
Да этот интриган просто выкрал меня из-под генеральского носа!
Я рассмеялся. Что же, пришло время выяснить все! Он вернется не раньше, чем через несколько часов, у меня есть время, чтобы подготовить достойный прием. И узнать, наконец, правду!
========== Глава 17. Довольно лжи ==========
В жизни бывают случаи, когда самой тонкой хитростью оказываются простота и откровенность.
(Ж. Лабрюйер)
- Как вы? – Северин вернулся ближе к вечеру, выглядел он уставшим, но довольным.
- Чудесно, - ответил я. В камине трещал огонь, я с книгой в руке уютно устроился в кресле. – Успешно сходили?
- Да. Привез нам еды. Завтра придет прислуга.
- Отлично, - я отложил книгу на столик, улыбнулся.
- Голодны?
- Немного, - на самом деле, я был очень голоден. А еще зол. И зол, наверное, даже более, чем голоден. Вяленое мясо после недели дороги есть было уже невозможно, черствый хлеб тоже не вызывал особого аппетита.
Северин поставил на стол объемный мешок.
- Тут молоко, ветчина, сыр, хлеб, фрукты.
Я поднялся, подошел к столу. Северин обнял меня за плечи, уткнулся лбом между моих лопаток.
- Я думал о вас весь день, - прошептал он тихо. – Вспоминал эту ночь…
- Я тоже думал о вас, - ответил. Положил на хлеб ветчину и сыр, откусил. – М-м. Вкусно.
- Анри, - ладони Северина гладили мои бока, бедра. – Что же вы со мной делаете? – теперь его дыхание щекотало мою шею.
Я не мешал ему. Не мешал, когда он шептал мне что-то, когда расстегивал сорочку, штаны. Я затылком чувствовал его ставшее частым дыхание, он прижимался ко мне всем телом, терся пахом. Я повернулся к нему лицом, коснулся губами губ.
- В спальню?
- Дайте мне десять минут, я освежусь.
Он вернулся быстро – штаны чуть спущены, сорочка нараспашку. Сейчас никто не признал бы в нем строгого, застегнутого на все пуговицы придворного. Но меня не так просто было сбить с толку. Я шагнул к нему сам. Притянул к себе, поцеловал в ухо, висок, шею. Его ладони погладили мои плечи.
- В постель, - шепнул я, подводя к кровати. И толкнул на нее. - Закрой глаза, - я сжал его запястья и, закинув их ему за голову, ловко привязал к изголовью приготовленными веревками.
- Хочешь поиграть? – улыбаясь, спросил он.
- Очень хочу, - я взял с тумбы шейный платок Северина и завязал им ему глаза. Признаться, таким он нравился мне даже больше – распластанный, в моей власти, заранее согласный на все.
Я развел в стороны полы его сорочки, медленно покрыл поцелуями грудь, прикусил сосок. Северин тихо охнул и подался навстречу.
- Мне нравится, - прошептал он на выдохе.
- И понравится еще больше, - сказал я. – После того, как я получу ответы на все свои вопросы.
- Вопросы? – он все еще улыбался, не сознавая, видимо, что шутки кончились.
- Так вышло, что твой мешок упал, и шкатулка… раскололась.
- Раскололась? – голос Северина стал глухим, словно на лицо ему положили подушку. И не могу сказать, что такая мысль не приходила мне в голову.
- Да. И я не удержался, конечно, - я провел пальцем по его груди, тронул соски, двинулся к паху. – У меня есть вопросы, Северин. Привязал я тебя крепко, поэтому рассчитываю на твою откровенность.
Он рассмеялся вдруг.
- Вот как. Что ж, спрашивай.
Возбуждение его, казалось, лишь усилилось. Я стянул с него штаны, отшвырнул их прочь и, медленно водя пальцем по его возбужденному пенису, спросил:
- Д’Эпине собирался меня спасти?
- Да.
- Поподробнее, - сжав пальцы, я подвигал вверх и вниз и, едва почувствовав, что Северин подался ко мне, убрал руку. Он вздохнул. – Я слушаю.
- Я был в отчаянии. Пошел к нему, просил за тебя. А он глядел на меня насмешливо, а потом сказал: «Забудьте его». На мои возражения он бросил будто вскользь, что ты не умрешь. Но весь свет будет считать тебя мертвым. Я все понял. Дождался, когда подойдет его человек, оглушил… дальше ты знаешь.
Я кивнул, забыв, что видеть он меня не может.
- А Стефан? Он мертв?
Северин усмехнулся.
- Стеф? Жив и относительно благополучен.
- Как?
Я же помнил четко, как генерал говорил мне, что мой друг признался во всем…
- Он сдал тебя. Ему сказали, что отпустят, если он все свалит на тебя. Его даже уговаривать не пришлось.
- Черт! – я вскочил. Голова моя шла кругом. Стеф очернил меня? Подставил?
- Стеф – слабак. Всегда им был. Щенок, которого надо водить на веревочке.
- Замолчи! – крикнул я. Подходить к Северину не хотелось.
- Он зависел от тебя и тебя же за это ненавидел.
- Нет…
- Увы, - Северину было весело. Мне – нет. Я сел в кресло, налил себе вина.
- Так почему ты не дал д’Эпине забрать меня? – руки мои дрожали.
- А ты хотел бы, чтобы это был он?
Ответа на этот вопрос у меня не было. Хотел ли? Наверное. Или нет?
- Быть может.
- И кем бы ты был при нем? Подстилкой? Думаешь, он показал бы тебя хоть кому-нибудь? Да привез бы в свое имение и запер там, навещая иногда для собственного удовольствия. А ты бы чувствовал себя обязанным и, притворяясь влюбленным, подставлял зад. Этого ты хотел? – я молчал. – Анри, - он вздохнул, возбуждение его ушло. Он был в моей власти сейчас, связанный и распятый, но пленником все равно был я. И даже сейчас он не давал мне об этом забыть.
- А при тебе? – спросил я тихо. – Кто я при тебе? Вряд ли ты будешь жить здесь долго. И что ждет меня, когда ты уедешь? И с чего ты взял вообще, что д’Эпине не найдет нас? Думаешь, он не догадался, кто виной тому, что я не дожидаюсь его в имении?
Северин молчал. Долго молчал. В какой-то момент я решил даже, что он уснул.
- Я все решу, - сказал он тихо. – Сделаю все, чтобы обвинения были с тебя сняты.
Теперь надолго задумался я. Допив вино, вновь пересел на кровать. Скрипнул матрац.
- Как, Северин? Ты настолько глубоко во всем этом увяз?
- Да, - он хмыкнул. – Очень глубоко. Я знаю, кто за всем этим стоит. И думаю, что смогу тебя защитить.
- Кто? – я повернулся и резко сорвал платок с его лица. Мне нужно было видеть его глаза! На миг ослепленный ярким светом, Северин зажмурился. – Скажи мне, кто!
Северин улыбнулся.
- Мой отец.
Я вздрогнул.
- Но… почему?
- Не одному д’Эпине не хотелось заканчивать войну. Власть, Анри, в основе всего – лишь жажда власти. Ну, или обладания, - он пошевелил связанными руками. – Если мы закончили с вопросами, может, займемся уже чем-нибудь более интересным?
С вопросами мы, конечно, не закончили. Но я не был больше в настроении спрашивать что-либо. Уже услышанное требовало осмысления.
- Более интересным? – я окинул его взглядом. Нервы мои были на пределе, и я не знал способа лучше, чем занятие любовью, чтобы снять напряжение. А потому сказал: – Пожалуй.
Северин усмехнулся:
- Руки можно не развязывать. Мне нравится.
***
Я жил ожиданием.
Следующим же утром Северин написал отцу. Я не читал того письма, но то, что мне удалось увидеть, свидетельствовало о серьезности намерений моего любовника. Северин объяснял, просил, угрожал. И был уверен, что результат будет непременно.
Ответ пришел через месяц, мы же не ждали его раньше, чем через три, и был не таким, как мы предполагали. Конверт из плотной бумаги, королевский герб, сургуч – все это взволновало нас.
- Что там?
- Отец… приступ. Уже похоронили, - Северин сел в кресло, закрыл ладонями лицо. Я, не спрашивая позволения, взял письмо и отошел к окну.
- Сочувствую, - сказал, чтобы хоть что-то сказать.
- Он был ужасным человеком. Ужасным, Анри. Это плохо, наверное, но все, что я чувствую сейчас – облегчение. Только… - он вздохнул. – Только виню себя.
- Себя? – я подошел, присел на корточки возле кресла.
- Да. То письмо… я написал, что разоблачу его, что отрекусь.
Сказать мне было нечего. Отца Северина я не знал, но то, что слышал о нем – хорошим не было. Один из самых богатых и влиятельных аристократов королевства, он во много раз увеличил состояние во время войны. Стефан говорил когда-то, что Симон де Лабрюйер привык контролировать все, можно представить, каким ударом стала для него непокорность единственного сына.
- Так ты теперь маркиз, да, ваша светлость?
Северин поднял на меня взгляд.
- Да. Нас вызывают в столицу. Будут встречать у границы.
- Что нас ждет? – не могу сказать, что я боялся. Нет. Этот месяц бок о бок с Северином многое мне дал. Я не доверял ему полностью, понимая прекрасно, что его собственная выгода всегда будет для него на первом месте, но поведение его в этот месяц давало мне надежду на благополучный исход нашего сомнительного предприятия.
- Не знаю, - Северин вздохнул. – Надеюсь, его величество будет добр к своему верному подданному. И любовнику его верного подданного. Я теперь самый богатый дворянин королевства. И один из самых влиятельных. Я не дам ему похоронить нас запросто. Королю придется с нами считаться.
- Но риск есть?
- Риск всегда есть.
- Ты думаешь, мне следует появиться в столице с тобой?
- Боюсь, у нас нет выбора, Анри. Нам придется появиться в столице вместе. И держать ответ.
Северин встал, я обнял его.
- Если все пройдет благополучно, я лягу под тебя, - прошептал я.
Он вздохнул.
- Ох, боже, Анри… я и так сделаю для тебя все…
- Но ты ведь хочешь?
- Очень.
Северин каждый раз предлагал сменить в первый же день установленные роли. Я неизменно отказывался. Сначала говорил, что на зад мой свалилось и так слишком много неприятностей, потом вошел во вкус и понял, что в роли любовницы он нравится мне гораздо больше. Думая же о себе в этой роли, я представлял над собой генерала. Впервые не де Блуа, Кристофу удалось вытеснить из моего сознания его образ. Глупо, знаю, но почему-то мне казалось, что я все еще принадлежу генералу и, не подпуская к себе Северина, остаюсь ему верен. Признаться, я ждал его. Думал, найдет. Не раз проигрывал в голове сцену нашей встречи. Было по-разному: я то кидался в его объятия, то бил в лицо. Но нет: то ли Северин слишком хорошо спрятался, то ли не очень-то усердно нас искали. Могло ли быть так, что Кристоф отпустил меня с миром? «Я сделал все, что мог» - снова вспомнилось мне.
Мог ли он просто дать мне жить? Но почему тогда? Я представлял себя на его месте и понимал, что отпустил бы, только если бы по-настоящему любил. Настолько, что интересы короны и собственные меркли бы. Мне захотелось его увидеть. Глупое желание в свете всего, что он сделал со мной, но я ничего не мог с собой поделать. Мне нужно было знать, почему.
- О чем ты сейчас думаешь? – спросил Северин. Я смутился.
- О будущем, милый мой, о будущем.
Отчего-то я был уверен, что видим мы его по-разному.
***
Всю дорогу до границы мои подозрения, что нас не ищут, крепли. Уж слишком спокойно продвигались мы по чужим землям. Рад ли я был покинуть относительную безопасность нашего дома? Да, рад. Все же рутина в глуши – не для меня. Она чудесна как пауза перед новым, и не более.
Когда мы без труда пересекли границу, где нас ждали гвардейцы короля, я понял все. И тогда написал генералу. Я рассказал ему обо всем. О том, как увидел впервые, как мне показали портрет де Биля, что я при этом чувствовал, как сказали наконец, зачем я там… я доверял бумаге самое сокровенное, самого себя доверял. И чувствовал, что, пока не расскажу всего, не успокоюсь. Не утаил и отношений с де Блуа, со Стефаном.
Я уверен был, что он поймет. Вряд ли простит когда-нибудь, но поймет.
Будущее мое было туманно, но именно генерал оставался для меня тем якорем, что еще держал меня. Надежный, сильный, но такой далекий сейчас. Все чаще я думал о том, как сложились бы наши отношения, не стой между нами политика. Смог бы я быть лишь его? Смог бы навсегда забыть о других? Смог бы быть всегда лишь снизу? Выходило, что нет. Когда-нибудь, быть может, но не сейчас.
========== Глава 18. Ветер ==========
Держащий цепь не намного свободнее сидящего на цепи.
(Пьер Буаст)
Нас проводили сразу во дворец. Северин возмущался, что ему нужно к матери, я же радовался про себя, что не в темнице в кандалах жду аудиенции.
Король выглядел усталым и постаревшим – нелегко дался ему мир.
Мы поклонились.
- Мальчишки! – взревел он. – Что вы возомнили о себе!
Мы продолжали стоять, склонив головы.
- Да понимаете вы, что натворили? Ваш долг, ваша честь, как могли вы забыть обо всем? Как могли предать доверие своего короля?
Он посмотрел на меня в упор.
- Подойдите, капитан.
Я шагнул к нему, опустился на колено, склонил голову.
- Сама покорность, - прошипел его величество. – Знаете, что ждало вас здесь, капитан? – я покачал головой. – Казнь, - я сглотнул. – Благодарите своего благодетеля, генерала д’Эпине. Его личный гонец загнал лошадей. Но спас вашу никчемную жизнь.
Я поднял взгляд на короля.
- Д’Эпине написал вам?
- С вас сняты обвинения. Убирайтесь.
Я вскочил, растерянный.
- Видеть вас в столице не желаю. Чтобы сегодня же вас здесь не было.
- Благодарю, ваше величество.
- Вон! А с вами, маркиз, у нас будет долгий разговор.
Я вышел. Постоял некоторое время в холле, но Северин так и не появился. Тогда я отправился в родительский дом. Его величество не был шутником, а потому приказ убираться вон из столицы я воспринял буквально. Осталось решить лишь, куда бежать.
Встретили меня… странно. Мать рыдала на моей груди, на груди Мишеля рыдал я. Филипп кривился презрительно, прошипел лишь: «Наслышан о твоих подвигах», - но от него я иного и не ждал. Отец же был холоден и отстранен.
- Никогда не думал, что вы окажетесь паршивой овцой, сын.
- Отец? – я стоял перед ним, опустив голову, и ждал хоть каких-то пояснений.
- Вы опозорили имя, которое носите, Анри. Вы живы, но пятно…
- С меня сняты все обвинения! – вскричал я. Как же мне все это надоело!
- Такие обвинения могут быть лишь смыты.
Я недоумевал. Не о таком приеме я мечтал, не этого ждал.
- Я понял вас, отец, - выход нашелся внезапно. Еще минуту назад я не знал, как быть, теперь же решение казалось единственно возможным. – Я уезжаю. К де Брази.
Отец горько рассмеялся.
- К де Брази вы опоздали.
- Это уж мои трудности.
- Но, думаю, можно будет договориться о бесприданнице де Моро. Вряд ли другая пойдет за мужеложца с погубленной репутацией.
- Благодарю за заботу, отец, но не стоит, право.
Собрался я быстро. Матушка, утирая батистовым платком обильные слезы, умоляла не совершать ничего, о чем потом пожалею, просила понять отца.
- Я не держу зла, - ответил я. – Но и издеваться над собою, прикрываясь добрыми намерениями, более не позволю. Хватит.
Я написал Северину, вывел из конюшни свою лошадь и поскакал к де Брази, надеясь лишь, что Сабрина и Реньяр не откажут мне от дома.
Имение де Брази ничуть не изменилось, лишь листва в парке окрасилась в желтый. Сабрина сидела на открытой террасе. Я спешился, кинул вожжи подбежавшему конюху и, поднявшись по ступеням, оказался возле бывшей невесты.
- Мсье? – она вскочила.
- Мадам, - я приложился к руке в поцелуе. – Прошу прощения, что не сообщил о своем приезде заранее.
- Это не страшно, мы рады вам, - она улыбнулась.
- А где ваш любезный супруг?
- Этьен с батюшкой, будет к ужину. Вы, верно, хотите освежиться с дороги и отдохнуть? Я провожу вас.
Я кивнул.
- Благодарю, мадам. Как поживает ваш батюшка?
Сабрина смутилась, густой румянец окрасил щеки.
- Все хорошо, благодарю вас. Отец сначала очень гневался, но мы с Этьеном на коленях молили его о прощении и благословении. Мы благодарны вам, мсье, за все.