Текли часы. В маленькое зарешеченное окошко моей темницы светила луна, холодная и равнодушная. Ей и дела не было до того, что всего через несколько часов меня не станет. Не станет молодого блестящего капитана королевской армии, недошпиона, мальчишки почти двадцати двух лет от роду, который видел в жизни слишком много войны, насилия, эгоизма и слишком мало настоящей, искренней любви. Который никогда не любил сам. Ведь не считать же любовью болезненную привязанность и постельную зависимость.
Я ждал. Ругал себя за это, но не мог иначе. «Никто не придет», - убеждал себя. Напрасно. Стоило закрыть глаза, как казалось, что слышу крадущиеся шаги. Я садился резко, готовый вскочить… но темница была пуста. Не выходили на охоту даже крысы.
В конце концов, сон сморил меня.
***
- Анри, проснитесь же! – я не без труда разлепил глаза. Вот и все…
- Уже? – спросил сонно. Скоро, совсем скоро я сумею выспаться. О, как я высплюсь! Ведь в моем распоряжении будет вечность.
- Да. Времени мало, вставайте. У входа ждет повозка с сеном.
- Повозка с сеном? – повторил я, хмурясь. Разве меня не поведут босиком до площади? Я открыл глаза, темнота обступила меня. – Еще ведь не рассвет.
- Не рассвет, - сильные руки помогли мне подняться. – Давайте же, держитесь за меня, пойдемте на выход, - голос казался очень знакомым.
- Де Лабрюйер? – прошептал я, боясь поверить.
- А кто еще! Давайте, Анри, шевелите ногами. Ох, и тяжелый же вы!
- Вы пришли, - губы сами собой растянулись в глупой улыбке.
- Пришел. И намерен увести вас.
Я вцепился в него, как утопающий в последний шанс остаться на плаву, он обнял меня за талию и потащил к открытой двери.
Мы беспрепятственно вышли из темницы и, успешно миновав лабиринт коридоров, оказались на улице. Возле входа нас ждала повозка с сеном, и де Лабрюйер посадил меня на край.
- Закапывайтесь в сено.
Я подчинился.
- Вас ведь будут искать, - сказал, когда на поверхности оказалась одна голова.
- Вы думаете, я не обеспечил себе пути отступления? Для всего двора меня уже нет в городе.
Он запрыгнул на повозку, подхватил поводья. Мы тронулись. Я не задавал вопросов, боясь привлечь чье-либо внимание. С виду улицы были пусты, но уж мне ли не знать, что даже у стен есть уши. Страх и ожидание расправы сковали мое тело. Уверен, если бы нам пришлось убегать на своих ногах, я не смог бы сделать и шага. Я все еще боялся надеяться, каждую минуту ожидая приказа остановиться. Ждать казни в камере было не в пример легче. Там я просто ждал своего часа, зная, что ничего не изменится. А здесь… здесь у меня появился шанс на спасение.
Из столицы мы выбрались за час до рассвета. Повозка остановилась.
- Анри, вылезайте.
Я послушался. Ноги затекли, и я не сразу смог слезть с повозки. Де Лабрюйер улыбался, глядя на меня.
- Все, из города выбрались, - он протянул мне хлеб и флягу. Я откусил кусок, с упоением запил вином. Казалось, ничего вкуснее в своей жизни я не ел и не пил. – Плащ тоже возьмите, давайте я вас укутаю, - он шагнул вплотную, я вдохнул глубоко – пахло от него, как всегда, божественно. И я отвернулся, смущаясь собственного вида.
- Анри, - шепнул он, касаясь губами моей щеки. – Милый мой Анри.
Его ладони оказались на моих боках, он гладил меня, прижимаясь все сильнее. Он хотел меня. Я усмехнулся. Все в этом мире совершается из-за страсти. Из-за страсти он спас меня, из-за нее же насиловал генерал. Даже де Блуа издевался надо мной потому, что не мог иначе – слишком сильно зависел от моего тела.
Что же, Северин своим поведением определенно заслуживал взаимности.
- Анри, боже, как я счастлив, что вы со мной.
- Как вам удалось выбраться из города?
- У стражников пересмена сейчас. Повезло.
Я судорожно вздохнул. Повезло, просто повезло? Не может быть! Он что-то скрывал, но сейчас у меня не было ни времени, ни желания это выяснять. Позже. Когда мы будем в безопасности. Если я хоть когда-нибудь смогу чувствовать себя в безопасности.
- Так, надевайте плащ, дальше поедем верхом, - он достал из кармана часы на цепочке. – Меньше, чем через час вас хватятся. Нужно быть к этому времени как можно дальше.
Верхом было неудобно, зад все еще саднило, мышцы быстро затекли, но я терпел. Да, мы еще не спаслись, но с каждым остававшимся за спиной лье моя надежда на спасение крепла. И я ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел.
Как ехали, почти не помню, все, как в тумане. Мы скакали сутки напролет, спали прямо на стылой земле всего пару часов, держась подальше от тракта. На третий день, когда надежда на спасение разгорелась с неимоверной силой, нас остановили.
- Именем короля! - услышал я. И почувствовал, как ужас сковывает душу. Поймали, нашли, казнят…
Их было пятеро, и мы поняли ясно, что сбежать не выйдет. Так же, как и убить. Да, признаться, ради своей жизни я готов был взять чужую. Доведенный до предела зверь, я готов был голыми руками рвать их на куски, только понимал прекрасно, что буду убит прежде, чем успею хоть что-то предпринять.
Мы остановились. Де Лабрюйер спешился и, отвязав от седла мешок, отошел с главным из них в сторону.
Отсутствовали долго. И все это время я, не живой и не мертвый, сидел верхом с прямой спиной. Стражники косились на меня, но не трогали.
Позже я, задержав дыхание, наблюдал, как возвращается обратно де Лабрюйер, как спокойно и строго чеканит шаг его спутник.
- Заждались? – Северин улыбнулся мне. Я промолчал. – Тогда поехали. Всего хорошего, господа, - он кивнул головой мужчинам, привязал обратно мешок, и мы медленно тронулись. Прочь! За нами никто не поехал.
- Почему они отпустили нас?
- Золото, Анри, - просто ответил он. И в первое мгновение я поверил даже, что причина – золото. Но разве, вернув меня, они не получили бы больше?
К исходу седьмого дня я был полностью истощен. Уснув прямо на лошади, едва не упал под копыта.
- Потерпите еще немного, - шептал мне де Лабрюйер, укладывая рядом с собой на своем плаще. Полумертвый от усталости, я и не думал сопротивляться. Он накрыл нас моим плащом, прижался ко мне всем телом и погладил по волосам. – Уже недалеко, - я кивнул, давя зевок. – Нас будут ждать на границе, а мы не станем ее пересекать, устроимся почти у него под носом.
- Ваша семья отсюда?
- Тетка. Спите, Анри, - он прижался губами к моему лбу.
- Знаете, о чем я мечтаю? – вдруг спросил я. Северин покачал головой. – О горячей ванне.
Он рассмеялся.
- Скоро вы сможете иметь ее хоть дважды в день.
- Спасибо, - не знаю, за что именно я его благодарил. За ванну ли, за спасение… наверное, сразу за все.
А через день мы прибыли в поместье.
========== Глава 16. Поместье ==========
Счастье благотворно для тела, но только горе развивает способность духа.
(Марсель Пруст)
Я до последнего не верил, что у нас все получится. Каждую минуту мне казалось, что за нами гонятся, нагоняют. Засыпая, я вздрагивал от каждого шороха, боялся, что, стоит мне уснуть крепко, как проснусь уже связанным. Стоит ли говорить, что к моменту прибытия в поместье я был вымотан и нервно истощен?
Поместье оказалось совсем небольшим: двухэтажный дом с несколькими спальнями, сад вокруг. И тишина, благословенная тишина.
- Я и не думал, что здесь такая глушь, - де Лабрюйер первым обошел дом и теперь отряхивался от пыли. - Но это неплохо, наверное. Сегодня попробуем справиться сами, а завтра я схожу в деревню, найду прислугу. В погребе есть вино. Предлагаю отметить ваше спасение, - я кивнул. Меня сейчас совсем не волновали ни состояние дома, ни прислуга, которую, видимо, распустили после смерти тетки Северина, ни даже отсутствие элементарных запасов еды.
- А ванна в этом доме есть?
Северин рассмеялся.
- Есть.
В ванну мы забрались вдвоем.
- Боюсь, один вы просто утонете от усталости, - сказал мне он, и я, хотя и разгадал истинный смысл его поступка, сопротивляться не стал – на сопротивление сейчас у меня не было ни сил, ни желания. Поэтому он сел в ванну первым, я следом и, с удобством устроившись между его ног, откинулся спиной ему на грудь. Де Лабрюйер обнял меня за плечи. - Об этом вы мечтали? – спросил тихо.
- Да, - не стал лукавить я. – Не совсем так, конечно. Но об этом. А вы, Северин? - наивным я не был давно и прекрасно знал, что просто так не делается ничего. Он хотел меня, даже такого, грязного и усталого, тощего и измотанного тюрьмой и дорогой. Я понимал, куда и зачем еду. Имело ли это значение? Нет, никакого. Если честно, я был готов ехать куда угодно и с кем угодно, лишь бы не умирать. Я готов был цепляться за жизнь до последнего, и только понимание, что даже крайнее унижение перед д’Эпине не спасет меня, уберегло от падения ему в ноги. На войне все было не так. Мы шли туда, чтобы умирать. Сам воздух там, казалось, был пропитан смертью. Да и как повернуть назад, когда за спиной тысячи? Далеко ли ты уйдешь против течения? Приходилось быть героем.
Сейчас героем мне быть не перед кем.
- И я. Как вы себя чувствуете? – де Лабрюйер взял мыло и принялся нежно водить им по моим плечам.
- Лучше.
- Я так и не спросил, сильно ли вам навредил д’Эпине, - его покрытые мыльной пеной ладони переместились на мою грудь, гладили, то и дело задевая соски.
- Хотите узнать, готов ли я к близости в качестве любовницы? – я не смог сдержать горькой улыбки, ведь одно дело думать, что тебе помогли ради твоего тела, и совсем другое – получить наглядное подтверждение.
- Хочу быть уверен, что у вас нет повреждений, - просто ответил он, а я прикрыл глаза, расслабляясь под его руками.
- Все, что упустил генерал, доделало жесткое седло. Простите, мсье, но сегодня в этом качестве я не годен.
Он молчал долго, распутывал мои свернувшиеся колтуном волосы.
- А если я… - начал робко.
- Что вы? – я почти уснул. Вода остыла, но тело за моей спиной давало достаточно тепла.
- Если я буду, как вы сказали… - он вздохнул, очевидно, решаясь, - любовницей?
Я резко втянул воздух. Перед глазами вновь, как и тысячу раз ранее, встала картинка из моего сна.
- Тогда все возможно, - ответил. – Имеете богатый опыт?
- Нет, - он усмехнулся. – В этом качестве – никакого.
- Никакого? Я правильно понял вас…
- Да, - просто сказал он. – И я хочу быть с вами, Анри, хочу вас.
После этих его слов что-то во мне, в наших отношениях переменилось. Я перестал чувствовать себя жертвой очередного насильника, в мгновение ока вновь превратившись в хищника. Усталость отошла на второй план, уступив место желанию. Я не собирался отказываться от того, что мне так щедро предлагали.
- Тогда нам стоит закончить с мытьем и перейти в спальню.
***
Его кожа была именно такой, как мне представлялось – гладкой и сливочно-белой.
- Вы снились мне, Северин, - прошептал я между поцелуями.
- И что было в вашем сне? – на выдохе спросил он.
- Именно это. Во сне вы пылко отдавались мне.
- Так не тяните же! Я отдаюсь, берите.
И я брал. Снова и снова, до вспышек молнии перед глазами, до хриплых стонов удовольствия, до смятой простыни. Его стройное тело выгибалось подо мной, и постоянное напряжение последних недель, ставший мне спутником страх, обострив мои чувства, оголив эмоции, бросал меня в пучину страсти, заставляя забыть об опасности, о генерале, обо всем, просто потеряться в ощущениях. Я словно пытался нагнать упущенное время, беря от жизни как можно больше. Все еще не веря, что в безопасности, я особенно остро ощущал, что жив.
Северин отдавался искренне, так, словно это и вправду очень много для него значило. В тот момент я впервые задумался о том, что его слова о любви могли быть правдой, что он питал ко мне что-то посильнее плотского желания.
- Любите меня? – спросил шепотом.
- Да, - жарко выдохнул он.
Я мерно двигался в нем, стараясь не причинять лишней боли. Он был горячим и очень тесным.
- Давно?
- Не знаю. Кажется, с самого начала.
- Мечтали обо мне?
- Боже, да…
Любил ли меня раньше кто-нибудь по-настоящему? Не думаю. Де Блуа просто наслаждался властью над юным красивым телом, за всеми словами генерала я видел призрак де Биля, и лишь Северин, коварный и обманчиво миловидный Северин утверждал, что любит именно меня. Правда ли это? Не знаю.
После мы лежали рядом, его голова покоилась на моем плече. Мне хотелось поговорить с ним, многое спросить, но веки мои тяжелели с каждой секундой.
- Анри, вы спите?
Я еще не спал, но сил ответить уже не было. В конце концов, времени у нас теперь было предостаточно.
- Спите… - он поерзал, закинул ногу поперек моих. – Вы мой. Только мой. Больше ничей, никогда. Запомните это.
Я запомнил.
Утром он разбудил меня поцелуем.
- Я в деревню.
Я сонно кивнул. Однако стоило двери закрыться, как сон покинул меня. Повалявшись в постели еще некоторое время, я поднялся.
Мешок де Лабрюйера я уронил случайно. Споткнулся о собственные сапоги и, хватаясь за спинку стула, чтобы не упасть, опрокинул вместе со стулом.
Выпавший из него перстень узнал сразу. Но как ни пытался понять, почему он лежит у де Лабрюйера, не мог. Я наклонился, поднял его, взвесил на ладони. Как он мог оказаться у Северина? Украл? Или генерал сам дал? Я схватил мешок и вытряхнул все его содержимое на кровать. Перетряхнул белье, рассмотрел мелочи, сознательно отводя взгляд от шкатулки для документов. Не найдя ничего интересного, взял в руки шкатулку – резное дерево, казалось, грелось в руке. Попытался открыть – ожидаемо заперто. Ключа нигде не было. Я отложил ее, чтобы собрать в мешок все вываленное, но взгляд постоянно возвращался к ней. Она манила какой-то тайной, и я уверен был, что там, именно там лежат ответы на многие мои вопросы. Нашел в кухне нож. Чувствуя, как с каждым мгновением растет во мне желание ее открыть, вставил в замок тонкое лезвие, нажал.
- Черт! – на красном дереве осталась глубокая царапина. Теперь с одного взгляда становилось понятно, что ее пытались открыть. На мгновение я струсил, захотелось положить ее обратно и сделать вид, что не видел даже. Северин вернется, и я попрошу его открыть. При мне.
Но нет! Слишком долго меня обманывали, слишком часто использовали вслепую. И не было уверенности, что Северин не попытается обмануть меня вновь.
В подвале я нашел топорик. Один точный удар – и крышка шкатулки отлетела в сторону.
Документов было два: конверт и письмо на гербовой бумаге.
Я взял письмо.
«Пропускать подателя сего беспрепятственно…»
Строки поплыли перед глазами. Вот она, цена нашего везения! Он знал, черт побери, знал, что нас не остановят нигде, но молчал, разыгрывал из себя героя. И я верил. В чувства верил, в искренность. Я откинул бумагу, взял конверт из обычной плотной бумаги, достал из него письмо.
«Дорогой мой Анри…» - начиналось оно. Я выдохнул, сходил за водой. Выпив залпом два стакана, вновь взял в руки листок.
«Дорогой мой Анри,
Если вы читаете это письмо, значит, план мой удался, и вы спасены.
Верный мне человек должен доставить вас в мое имение у западной границы. Там вы будете в полной безопасности…»
«Я сделал все, что мог», - сказал он мне перед уходом. Вот, значит, что!
«Даже зная о вас все, я не могу отпустить вас. Вы нужны мне, Анри. И я прошу вас не рисковать собой, а дождаться меня в имении. Чувствуйте себя как дома.
Ваш Кристоф».
Ниже печать, в точности повторявшая узор на перстне.
Я сел на край кровати и закрыл лицо руками. Прочитанное не укладывалось в голове. Генерал спас меня? Или все же Северин? Неужели Северин – человек генерала? Нет, в это я не мог поверить. Но как же тогда…