- Чтобы увериться в том, что ваш любимый достоин вас, чтобы показать вам, как прекрасна любовь. Чтобы направить вас, научить.
Сабрина очаровательно покраснела, Реньяр тоже.
- Мсье? – спросил с вызовом. – Я не понимаю вас.
- О, я объясню. Какое супружество ждет вас? – влюбленные робко переглянулись, я же чувствовал себя всевластным купидоном. – Жалкое, пресное, скучное. Вы, Сабрина, - махнул рукой в ее сторону, покрывало, прикрывавшее мои чресла, съехало, открывая больше, чем могла вынести ее стыдливость. Сабрина прикрыла глаза. – Вы будете отдаваться мужу под покровом ночи, в полной темноте, в сорочке до пят. И думать в это время о доме, давно не крашеном потолке, детях. А вы, Реньяр? О чем будете думать вы? О том, как же скучна и однообразна оказалась супружеская жизнь. О том, что ваш супружеский долг и в самом деле долг. Я не могу допустить этого! – вскричал я горячо, садясь на постели. – Моя обязанность – научить вас получать удовольствие от супружества. Реньяр, раздевайтесь! – он вздрогнул. – Я жду!
И снова на пол полетели бриджи и сорочка.
- Ложитесь. Будете сегодня моей супругой. А вы, мадам, смотрите. Потому что потом буду смотреть я.
- Мсье… Анри, - она упала на колени рядом с кроватью. – Не нужно, умоляю.
- В самом деле, - я, не заботясь о наготе, а если быть откровенным, демонстрируя ее, вскочил с постели и шагнул к ней. – Зачем нам заменители? Встаньте, ангел мой.
Я сноровисто расстегнул ее домашнее платье, стянул его с плеч, туда же последовала сорочка.
- Мсье, я буду опозорена, - прошептала она, надеясь воззвать к моей чести.
- Чем, душа моя? Тем, что ваш почти муж сделает вам приятное? Обещаю, свою невинность вы потеряете наедине с ним после бракосочетания. Или вы стесняетесь меня? Право, не стоит. Здесь я как доктор, как священник, намерения мои чисты… Ложитесь же.
О, как прошла та ночь! Я учил Реньяра целовать Сабрину, я сам ее целовал, учил его лизать ее острые груди, вырывая сладострастные стоны.
- Возьмите ее сзади, - прошептал ему в ухо.
- Нет, я не могу!
- Можете! Иначе на ее глазах возьму вас я.
Признаться, я собрался взять его в любом случае, ведь нет на свете большего наслаждения, чем быть одновременно и любовником, и любовницей!
- Берите! – прокричал он, отшатываясь. – Я не оскверню ее на ваших глазах!
Я скривился разочарованно. И все-таки сумел его убедить, пригрозив, что тогда возьму обоих.
Отпустил я их лишь на рассвете.
А после обеда вновь позвал Сабрину прогуляться. Под строгим взглядом своей матушки она не смогла мне отказать.
- Мадам…
Она заплакала. Я растерялся.
- Как вы могли, мсье? Как могли заставить нас делать такие вещи? – щеки ее горели, глаза были полны слез. В тот момент я был готов сам на ней жениться, настолько прекрасна она была в своем горе, своем мнимом позоре.
- Право, душа моя, разве же я сделал что-то плохое? Я гарантировал вам верность супруга вашего, показал, что брак – это не только долг, но и удовольствие. Я рассчитывал на вашу благодарность. А что получаю? Упреки? Недовольство? Вы расстраиваете меня, Сабрина.
- Мсье… мне так стыдно.
Я нежно сжал ее руку.
- Не стоит стыдиться себя, дитя мое. Думаю, вы уже можете начинать собираться в дорогу, совсем скоро нам представится возможность исполнить задуманное.
Долгожданное письмо пришло на следующий день. Меня вызывали. Но не в полк, как я рассчитывал, а ко двору. Без промедления.
Утром мы с Сабриной сели в карету, сообщив графу и графине, что едем на прогулку. Реньяр с вещами уехал несколькими часами ранее, и ждал нас у церковного прихода, где заранее подкупленный священник должен был обручить их в тот же день.
Сабрина была бледна и взволнована, Реньяр воодушевлен и доволен, я же был рад. И счастью влюбленных, и тому, что счастье это не мое, и скорому возвращению в строй.
Все прошло по плану, и несколько часов спустя очаровательная Сабрина де Брази стала Сабриной Реньяр. Я не сомневался, что граф примет ее обратно даже женой Реньяра. И не сомневался, что молодых ждет хоть и не простое, но счастливое будущее.
Расстались мы почти друзьями.
Я вернулся в имение де Брази ближе к вечеру. Сказал графине, что Сабрина устала и прилегла отдохнуть, а сам при графе распечатал письмо еще раз, посетовал на судьбу, вынуждавшую меня покинуть благословенный дом и, пообещав вернуться, дабы сочетаться браком с их дочерью, приказал запрячь лошадей, молясь, чтобы пропажу Сабрины не обнаружили до моего отъезда.
Через три дня я прибыл в столицу.
Чтобы узнать, что никакой войны не будет.
========== Глава 4. В путь ==========
Кто наслаждается, тому тяжело расставаться с жизнью; кто страдает или терпит лишения, тот приветствует смерть, как друга.
(Леопольд фон Захер-Мазох / Венера в Мехах)
- Лейтенант де Грамон по вашему приказу прибыл, - преувеличенно бодро отрапортовал я. Четырехчасовое ожидание в приемной способно испортить настроение кому угодно.
- Вольно, капитан, - ответил его величество.
Капитан? Я смутился. Поправить? Или нет?
Уголки его рта чуть дрогнули, видимо, я не сумел сдержать эмоций.
- Да, капитан.
- Благодарю, ваше величество, - ответил я, приложив ладонь к груди.
Самые противоречивые чувства овладели мною. Первой была эйфория – много ли в королевстве капитанов в двадцать один год? Следом пришло понимание, что повышение это неспроста. Чего захочет король взамен? А что захочет, сомнений не было.
- Наша дочь, любимая принцесса Катерина выходит замуж, - начал он. Я внимал молча, не понимая, какое могу иметь к этому отношение. – Супругом ее станет Карл Пятый.
Я вскинул голову, встретился глазами с его величеством. Я впервые видел его так близко. И впервые он обращался ко мне лично.
- Вы, капитан, войдете в свиту принцессы. Отправление завтра.
Я поклонился.
- Можете идти. Все инструкции получите позже.
Поклонился опять. Вышел.
В голове царил сумбур. А как же война? Или принцесса – жертва, которую король приносит ради мира? Ведь понятно, что еще одной войны нам не выдержать – казна пуста, поля сожжены, армия поредела. Но в голове был всего один вопрос – почему принцессу должен был сопровождать я? Не самый родовитый, не самый богатый, не герой и не родня. Даже не гвардеец! Почему я? К сожалению, его величество был не тем человеком, кому можно задавать вопросы.
В холле я едва не столкнулся с де Лабрюйером. Он шел, сопровождаемый советником, прямо к королю, минуя ожидавших аудиенции послов, минуя стражу. Никто не встал у него на пути. Какие же общие дела дали ему право входить к королю, как к себе?
Вечером я был у Стефана.
- Я что-то не понял, - икнув, сказал д’Эвре. – Война будет или все-таки нет?
- Я так понимаю, - отхлебнув из бокала, проговорил Стефан, - что если Катерина выйдет-таки замуж за Карла, в войне смысла никакого. Смешно воевать с собственным тестем за то, что и так будет принадлежать тебе.
- А если нет? – внезапно спросил я.
- А если нет… - Стефан потянулся к бутылке, обновил напиток. – Если нет… мы все умрем, - он глухо рассмеялся.
- Получается, мы в любом случае ложимся под Карла?
- Ну да. Только так мы сохраняем видимость достоинства.
«Видимость достоинства»… все в нашем мире было лишь видимостью достоинства.
К полуночи в гостиной остались только я и Стефан. Он с ленивой грацией встал со своего дивана и подошел ко мне. Наклонился, почти касаясь моих губ своими. Я чувствовал его дыхание, мог различить тоненькие морщинки вокруг глаз – еще недавно их не было.
- Не нравится мне это, - сказал он. Я приподнял брови в удивлении. – Не понимаю, зачем тебя отправлять с принцессой.
- Сам не понимаю.
- Мне кажется, - он тронул пальцами мои волосы. – Кажется, что скоро все изменится. И что я больше тебя не увижу.
- Стеф…
- Будь сегодня со мной, Анри.
Я молчал. Быть с ним? Не в моих правилах было входить в одну реку дважды. А со Стефаном у нас уже все было. Когда похоронили де Блуа, я места себе не находил, бродил, как потерянный. Как же! Ведь у меня отобрали любимый объект для ненависти! Тело жаждало любви, душа – власти, а сердце обливалось кровью от горя.
Стефан возник в моей жизни очень вовремя. Не дал сойти с ума. Такой же юный и столь же потерянный. Только его никто никогда не насиловал.
- Не знаю, Стеф. Не думаю, что это хорошая идея.
Он прижался губами к моим, его язык хозяйничал в моем рту, ладони гладили плечи.
- А вдруг на этом все, Анри? – прошептал, оторвавшись от моих губ. – Вдруг больше никогда…
Я усадил его к себе на колени, лицом к лицу, погладил по спине.
- Ты что-то знаешь? – спросил, прищурившись. Он покачал головой и вздохнул.
- Анри, ты помнишь, как было в первый раз?
- Ты стонал, как девчонка, - со смешком сказал я.
- До тебя я даже не подозревал, что столь развратен, - он вылизывал мою шею, терся задом о мой пах. – Сделай мне больно, Анри. Только ты умеешь так…
Его глаза были совсем близко – шальные, пьяные.
- Уверен? – я давал ему шанс отступить. Все-таки боль Стефан переносил плохо. И сейчас словно наказывал себя за что-то. Что-то, в чем не хотел признаваться.
- Уверен. Хочу запомнить тебя таким. Пожалуйста.
Я резко спихнул его на пол.
- Тогда на колени, руки за голову! – он подчинился.
Думал ли я, что слова Стефана могли оказаться пророческими?
***
Кортеж собрался знатный, принцессу провожали с помпой. За пятью каретами, в одной из которых находилась Катерина с тетушкой и личной горничной, а в других – любимые фрейлины и слуги, тянулась колонна из телег с сундуками. Как капитан королевской армии, направленный лично королем, я имел возможность скакать вплотную к карете принцессы.
- Добрый день, ваше высочество, - я поклонился. Она улыбнулась, показав очаровательные ямочки на щеках. Екатерине лишь позавчера исполнилось шестнадцать, и теперь ее можно было выдавать замуж как по нашим законам, так и по законам наших врагов. – Я не имел возможности поздравить вас…
- Ах, Анри, не говорите глупостей. Я очень рада, что меня сопровождаете вы.
- Польщен, мадам, - снова поклонился я.
- Вы знаете, что в вас влюблена половина моих фрейлин?
- Да-а? – с улыбкой спросил я. - А что другая половина?
- А другая половина любит Северина де Лабрюйера.
- Вы разбили мне сердце, ваше высочество! – я картинно приложил ладонь к груди и закатил глаза. Она звонко рассмеялась. Я наклонился ближе к окну кареты.
- А что же вы, - прошептал. – Кому отдано ваше сердце?
Она закусила губу.
- Ах, Анри, какая разница? Придется отдать Карлу Пятому. Надеюсь, он хотя бы не очень старый, не косой и не безногий.
- Его величество – очень интересный мужчина, - успокоил я ее.
- Да? – она едва не по плечи высунулась из кареты. – Вы его видели?
- Разумеется, - гордо ответил я. Видел, конечно, видел. В подзорную трубу. Но не пугать же мне было юную принцессу сказками о заморском чудище?
Путь предстоял неблизкий. Но погода благоволила нам, отличные лошади ждали на каждой станции, в принимавших домах нас всегда ждали лучшие спальни и сытный ужин.
Охраняли принцессу гвардейцы из личной королевской охраны. Все как на подбор – высокие, стройные, светловолосые. Тем более становилось непонятным, зачем был нужен я. Развлекать беседой? Вряд ли. От неясности моей миссии было как-то тревожно.
На второй неделе путешествия к нам неожиданно присоединился де Лабрюйер. Гвардейцы приветствовали его с почтением, фрейлины, мгновенно забыв, что их любимец вообще-то я, ринулись кокетничать. Я же с места не двинулся. Как сидел в большом зале за ужином, так и продолжил сидеть.
Де Лабрюйер, воздав все требуемые этикетом почести принцессе и ее сопровождающим, сел рядом со мной.
- Недоумеваете, виконт? – спросил внезапно.
- О чем вы? – притворно удивился я.
- Думаете, почему именно вы? – я поднял взгляд от тарелки, хлебнул вина и посмотрел на Северина в упор.
- Думаю! – ответил чуть резче, чем было необходимо.
- У меня для вас сообщение от его величества.
- Что, вы теперь гонец? – усмехнулся я. – Печальная карьера.
- Не паясничайте, - ему тоже принесли вино. Он подождал, пока слуга отойдет, и продолжил: - От вас зависит, будет ли война.
- От меня? – я рассмеялся. – А я думал, от принцессы. Это же она во имя мира выходит замуж.
- Вы все поймете на месте. Король верит в вас.
Он замолчал. Я же не знал, что сказать. Слишком все было странно. Как я мог предотвратить войну? Шпион из меня никакой… Ох, надеюсь, меня не заставят травить весь двор, а потом храбро травиться самому? Чем дольше я жил, тем меньше хотелось умирать. Даже за Родину. Вот только был ли у меня выбор?
Де Лабрюйер пристально смотрел мне в лицо, наблюдая за сменой эмоций, скрыть которые не было никакой возможности.
- Я должен буду кого-то убить? – спросил я тихо.
Он усмехнулся.
- Если бы все было так просто.
Спокойнее мне не стало.
Он смотрел на меня с сочувствием. Сочувствием?
Похоже, дела мои были плохи.
В одном имении, где мы остановились на ночлег, было замечательное озеро. Зеркальная гладь его манила меня весь вечер. Едва оказавшись в постели, наконец, нормальной постели с пуховой подушкой и периной, я понял, что не смогу уснуть, пока не схожу туда. Поднялся, снова натянул бриджи и сорочку, тихо спустился и вышел наружу.
В лунном свете озеро казалось совершенно сказочным. Высокие сосны окружали его с трех сторон, создавая на водной глади причудливые узоры. Я шагнул к воде, присел на корточки, опустил руку…
- Ледяная, - я вздрогнул и поднялся. Передо мной стоял де Лабрюйер. – Подземные источники, даже летом холодная.
- Следили за мной? – спросил строго.
- Нет, - он сцепил руки за спиной и посмотрел на полную луну. – Я здесь уже час гуляю. В столице луна кажется другой. Все кажется другим.
Я встал рядом.
- Зачем меня отправили туда?
- Я не могу сказать. Скоро сами все узнаете.
- Многообещающе, - хмыкнул.
- Если бы был иной способ избежать войны, я бы его нашел, - я посмотрел на него удивленно. Он сочувствовал мне, переживал? Раскаивался?
Де Лабрюйер резко повернулся и тронул пальцами мою щеку. Я не шевелился, пойманный в плен его глаз.
- Если бы только был иной способ, - его губы легко коснулись моих. А потом он отступил, развернулся и скрылся в темноте.
Я еще побродил по берегу, потрогал воду – и правда ледяная, и пошел в дом. Лежа в постели, я думал о Северине, о его не поцелуе даже, а намеке на поцелуй. Казалось, что все это мне лишь приснилось, и только грязь на сапогах служила доказательством реальности произошедшего.
========== Глава 5. Во дворце ==========
Истинно любить можно лишь то, что стоит выше нас…
(Леопольд фон Захер-Мазох).
И все-таки дорога выматывала. Мирное время очень быстро разбаловало меня, я отвык спать на стылой земле. Сейчас условия были не в пример комфортнее военных, да и напряжение тех дней не сравнить с сегодняшним. Только неотступно преследовали мысли, что я еду непонятно куда, непонятно зачем, и это очень нервировало. Мне хотелось поскорее добраться до столицы, упасть в постель, зарыться в перины дня на три, и хотелось, чтобы путешествие наше не кончалось – будущее страшило меня, ибо нет ничего хуже неимения возможности распоряжаться собой. На могиле де Блуа я, размазывая рукавом слезы, клялся, что больше никто и никогда не будет иметь надо мной подобной власти. Что никто не заставит меня делать то, чего я не хочу. Сейчас я казался себе идиотом. Для того, чтобы в нашем королевстве иметь возможность делать, что хочешь, надо быть королем.