Молодые Силантьевы парились долго, Вера даже заскучала. Наконец вышли – благостные, раскрасневшиеся, без сил. Поглядывали друг на друга тем особым взглядом, который Вера и сама хорошо знала.
– Ну, прошу за стол, у меня обед готов… После бани все продай, а стопку выпей – так, что ли, люди говорят?
– Так, теть Вера, – согласился Леня, усаживаясь на излюбленное место Павла. Он взял бутылку вина, повертел в руках. – Ох, и хороша банька. Дядя Паша знал, что делал.
Он новым взглядом смотрел теперь вокруг, на свою будущую землю. Хоть он и настроился на покупку вполне серьезно, но все могло быть отменено и забыто еще нынешним утром.
А вот сейчас уже нет.
Выпили.
– А теперь так я вам скажу. Продам дачу недорого (тут Вера назвала сумму, необходимую для покупки пальто и сапог, и ни копейки больше), но хочу попросить, чтобы вы мне тут, если не жалко, одну грядочку оставили, я тоже сажать чего-нибудь буду. И один комплект ключей…
– Без вопросов, теть Вера, – кивнул Леонид. – Если хотите, можем вообще все вместе сажать, без разделения. Мы ведь не чужие люди. Вам-то одной, наверное, с непривычки трудно будет.
– Пока еще не знаю, возможно, и вместе, – согласилась Вера. Это предложение племянника было ей приятно. – Там увидим. Согласны?
– Конечно, – сказал Леонид. Он достал из кармана пачку денег, отсчитал купюры. – Держите. Оформим потом.
То, что Леня сразу, до подписания бумаг, передал ей деньги, для Веры было знаком полного доверия. Она поняла, что поступила правильно.
– Ну, вот вам ключи, владейте, хозяйствуйте… а я в город.
Вера знала, что летом пальто продается со скидкой – не сезон – и поспешила на рынок. Ей повезло, она нашла точно такое, как в универмаге, только чуть не вдвое дешевле, и приличного качества. Ну, слава богу, теперь перед людьми не стыдно будет показаться.
На своей грядке она в тот год ничего серьезного не посадила, было уже поздно. Так только, сеяла быстрорастущий салат да стригла ножницами – витамины. Зато осенью, сверяясь с умной садово-огородной книжкой, подготовила землю к новому сезону основательно. Если уж решила хозяйствовать, пусть и на скромном пятачке, то надо знать дело от и до. За первой книжкой последовала другая, третья…
Да выяснила еще совершенно случайно, что тот страшный настырный покупатель, оказывается, их сосед. Пошла как-то спичек попросить…
– Огоньку тебе, бабка? – спросил кривоносый, открыв дверь. – Будет тебе огонек.
Вера обомлела и, пятясь, чуть не падая, вылетела на улицу. Вот оно что, оказывается. Теперь все понятно… Но она как-то поуспокоилась после этого случая.
Леня с Наташей в тот год тоже все силы посвятили не огороду, а дому, и он заблистал, заиграл, как при Павле, даже еще краше. И Вера приезжала туда при каждой возможности. А что, не дома же торчать, пялиться в глупый ящик. Тут все-таки воздух свежий, люди молодые, здоровые… Возле них она и сама себя чувствовала моложе, и сил как будто прибавлялось.
Сначала она опасалась, не будет ли мешать молодым, но увидела, что не мешает нисколько. У Лени никого из родни не осталось, а Наташины родители жили в другом городе, так что получалось, Вера у них единственный представитель семьи старшего поколения. Вроде как мама, или свекровь, или теща – все в одном лице.
Пили как-то с Наташей чай на веранде, и Вера словно невзначай поинтересовалась:
– Ну и на когда назначено?
Наташа покраснела.
– Уже заметно?
– Заметно.
– Говорят, конец марта или апрель.
– У тебя все в порядке?
– Да вроде бы нормально…
– Ну и слава богу. УЗИ делали? Мальчик, девочка?
– Мальчик.
Вера скупо улыбнулась.
– Леня-то рад?
– Ой, рад. Полчаса по стенам бегал, когда узнал!
– Это хорошо. И как назвать думаете?
Наташа посмотрела на нее долгим внимательным взглядом.
– Я вот думаю – Павлом, – решилась Наташа. – А как Леня, пока не знаю.
Вера кивнула.
За эту зиму она стала крупным специалистом в садово-огородных делах, изучила всю доступную литературу и с нетерпением ждала весны, чтобы применить свои познания на практике. Она понимала: молодым будет не до того, Леня сможет лишь изредка приезжать и помогать ей – разве только землю вскопает, а дальше придется самой. Но теперь это было ей вовсе не страшно. Она не одна. Есть ради кого трудиться.
Годы потекли плавно и незаметно. Вроде только что дом отремонтировали – глядь, уже по участку весело забегал маленький мальчонок. На лето Вера полностью переселялась теперь на дачу, и Павлуша жил там у нее, как у Христа за пазухой. В городе – удивительное дело! – чуть сквозняк дунет – у ребенка уже сопли, кашель, а тут он босиком, под дождем – и хоть бы чихнул, загорелый весь, как азиат, стройный, умница, красавчик, все девки его будут…
На зависть соседу Николаю Вера выращивала на своем участке отличные урожаи. Разумеется, не одна выращивала, вместе с Леней и Наташей – но все под ее чутким руководством. А потому что по науке, по книгам, не абы как.
– Откуда что взялось в тебе, Вера, – говорил сосед, покачивая головой. – Ведь и не умела ничего. Полюбила тебя земля.
– Научиться при желании всему можно. А вот насчет земли… как тебе не стыдно было забор-то двигать, агрессор?
– Ну, ты мне этот забор еще двадцать лет вспоминать будешь, – досадливо морщился сосед и поспешно уходил.
– А ты как думал, – бормотала она ему вслед и внимательно оглядывала свою вишню. Да, пожалуй, можно уже снимать ягоды, делать варенье.
Накануне первого сентября Леня с Наташей уехали в город (завтра Павлуша идет в первый класс, дел невпроворот), а Вера обещала приехать с утра пораньше, не опоздать на такое торжество.
– Вы тут поосторожнее, теть Вера, – сказал Леня.
– Да кому я нужна, – Вера досадливо отмахнулась.
– Нам, – сказал Леня и уехал.
Часов в девять вечера она вышла на улицу, посмотрела в поле. Над извивами ручья уже встал легкий туман. С каждой минутой этот туман становился гуще и начинал растекаться из камышей в стороны. Растекался, растекался, пока не залил молоком все поле. Завтра похолодает. Как-то Павлуша там на школьной линейке стоять будет? Только бы Наталья одела его как следует…
Ночью пожаловали незваные гости. Наверное, днем высмотрели, что бабка тут одна осталась, сделать ничего не сможет, а соседи вряд ли прибегут, каждому своя шкура дорога. И чувствовали себя в чужом огороде вольготно. Посмеивались в сторону дома – дескать, бабулька, сиди тихо.
А Вера крепко спала, умаявшись днем, и не слышала ничего до тех пор, пока воры не стукнули сильно лопатой о ведро. От этого звука Вера проснулась и только тогда поняла, что происходит. Картошку у нее выкапывают! Люди, помогите!.. Да нет, что люди. Надо самой действовать.
Она вскочила с дивана и взяла вилы, стоявшие на всякий вот такой случай рядышком. Минутку подождала, пока глаза привыкнут к темноте, а потом решительно вышла на крыльцо.
Туман, почти ничего не видно. Несколько метров перед крыльцом, освещенным слабой лампочкой, и все.
Воры притихли в первую минуту.
– Кто это там балует? – громко спросила Вера, щурясь во тьму. Ага, разглядела два силуэта на картофельных грядках. Больше вроде никого нет.
– Иди, бабка, в дом да запрись на замок, – посоветовали ей с картошки. – Как бы не обидеть тебя ненароком.
Вера выключила свет и громко хлопнула дверью, давая понять, что все сделает, как ей сказано. Робкая старушка, дрожа, укрылась в хлипких стенах. А сама покрепче ухватила вилы и, выставив их вперед, медленно пошла по грядкам вокруг дома. Решила обойти врага с тыла. Пару раз чуть не упала, но каким-то чудом удержалась на ногах – шуметь сейчас было нельзя.
Мужик стоял с лопатой над картофельным боровком и ждал, пока его баба собирала клубни. Вроде все спокойно.
– Спряталась бабулька.
– Ага. И что эти городские так за свою картошку трясутся? В магазине же все можно купить. А у нас в колхозе ни денег, ничего… Жлобы! – сказала женщина.
Мужик внаглую собрался закурить, чиркнул спичкой… Увидев его кривой нос, мгновенно узнав, Вера пулей метнулась вперед. Мужик сейчас ничего не видит, ослеп от огня, а ей-то самой лучше момент и не придумать – воры как на ладони. Она с размаху выбросила вилы вперед, целясь мужику в ляжку.
Нечего здесь курить, это моя земля, гад ты такой!
Гнутые стальные зубья легко вошли в мягкое.
Понесся над дачами, участками и ближайшим леском лютый вой, мужик крутанулся на месте, вырвав вилы из ее рук, и взмахнул лопатой наугад. Вера почувствовала, как в голову ей ударила молния, чиркнула по лбу и правой щеке. Она упала на колени в мягкую землю, оперлась руками, а потом легла. Было больно и радостно – она слышала топот убегающих воров, и один из них сильно хромал.
Победа! Самая настоящая победа! И то ли показалось ей, то ли правда – над полями вдруг понесся колокольный звон. Частый-частый набат, такой желанный сейчас и необходимый. Откуда здесь колокол, удивилась Вера, до ближайшей церкви километров десять, да и ночь… Это же в рельс бьют, догадалась она. Люди здесь. Люди. Она не одна.
Упертый
Рассказ моего приятеля
…Пистолет ему был совершенно не нужен, но он его зачем-то взял и купил. Газовый, почти боевое оружие. Предложили – и не смог отказаться. Видимо, что-то внутри пробудилось, потребовало отдать честные трудовые деньги за машинку, весь смысл которой состоял в фырканье гнусным газом, раздражавшим слизистую носа. Эта пукалка походила на настоящий пистолет, и в душе старика хищно взвыли древние боевые трубы, до того спавшие вполне мирно. Он и раньше ощущал нечто подобное, когда ему в руки попадал особенно удобный нож или подходящий обрезок арматуры, но с пистолетом теперь все это было не сравнить.
Впервые в жизни он взял пистолет, сжал его рукоятку, медленно поднял и, старательно щурясь, прицелился во что-то. Вдруг окружающий мир резко изменился. Мир стал сказочно прост и доступен, все его тайны растворились без следа. Все было можно, и все требовало присутствия человека с оружием. Первозданный, вечный хаос становился неожиданно упорядоченным под дулом пистолета. Человек понял, что уже никогда не сможет расстаться с ним. Все решилось мгновенно.
Тесть моего приятеля стал носить пистолет в кармане.
Старик был, что называется, упертый, он моего приятеля не раз удивлял своей простотой. Если чего-то не хотел, то уж готов был сдохнуть, а не делать этого. А то кобенился. Или блины ему были несладкие, или творог несвежий. Жене своей тарелку со щами на голову любил иногда надеть для порядку. Бывало, полчаса не выйдет к столу, к гостям, хоть ты что. Пока его шесть раз не позовут слезно. Ну и вообще…
Про таких говорят: он страха не боится, потому у него и зубы редкие.
Баран, короче.
Иногда на виду у всего двора он подходил к своему древнему «Запорожцу», небрежно совал пистолет в задний карман брюк, картинно отбросив полу пиджака, и говорил что-нибудь вроде: «Ну… поеду разберусь с ребятами». Такой ковбой. Дети смотрели на него восторженно. Взрослые крутили пальцем у виска. А он заводил машину, ехал куда-нибудь часа на два и возвращался невозмутимым героем, только что пристрелившим парочку негодяев.
Если в первом акте пьесы на сцене висит ружье, оно когда-нибудь должно выстрелить, учит классик. Так было и с тестем моего приятеля. Пистолет, постоянно носимый в кармане, неким особым образом воздействовал на психику этого человека. Старик начал искать случай применить его, может, вовсе и не отдавая себе в этом отчет. И, разумеется, нашел.
Проходя однажды вечером мимо гаражей, стоявших на отшибе, он заметил, как две подозрительные личности что-то от этих гаражей волокут. Уже темнело, вокруг, разумеется, никого не было. Тесть оказался лицом к лицу с этими людьми. Почему-то он сразу решил, что они – преступники.
Силы явно неравные, и в другой ситуации старик сто бы раз подумал, прежде чем что-то предпринять. Но пистолет в кармане жег ему тело, просился наружу. Тесть, надо сказать, никогда не считал себя особо законопослушным человеком, он и сам при случае не стеснялся увести то, что плохо лежало – туда, где оно будет лежать лучше. В общем, он был совершенно нормальным человеком, совсем как мы. Как и мы, он всю жизнь работал на заводе. Принадлежал заводу. Просто так случилось: в кармане у него лежал пистолет, а на ловца бежал крупный зверь.
Тесть моего приятеля решил изобразить из себя полуночного борца с преступностью. Он вытащил пистолет из кармана и скомандовал подозрительным личностям поднять руки вверх.
Это были отец и сын. Отец был майором компетентных органов, реальным героем невидимого фронта, постоянно имел дело с разнообразным оружием и сразу увидел, что пистолет газовый, а держит его старик, который не понимает, что делает. Сдаваться смысла нет. Да и перед сыном ему было бы стыдно продемонстрировать свое бессилие, непедагогично как-то. Так что, обложив старика матом, майор велел опустить оружие.
Тесть моего приятеля, хотя и плохо понимал, что делает, однако если уж что-то начинал, обычно старался довести это до конца, пусть даже вопреки здравому смыслу. «Мое слово крепко!» – любил, бывало, повторять он. И, размахивая пистолетом, начал стыдить гадское ворье, которое тащит все подряд. Он волновался, брызгал слюной, слишком близко подступал к своим задержанным и тут же отскакивал от них, опасаясь ответных действий. Опасался он не зря. Майор слушал-слушал, утирал с лица чужую слюну, орал что-то в ответ, закрывая грудью своего отпрыска, а потом вдруг мгновенным движением выхватил пистолет из руки старика.
Тот изумленно уставился в свою пустую ладонь, не веря, что мог вот так легко попасться. Клюнул на обычный прием – переговоры затягиваются, после чего следует быстрая силовая акция. И тут задержанный предъявил ему удостоверение компетентного сотрудника и потребовал документы и разрешение на пистолет.
Разрешения, понятно, у тестя не было. Но был паспорт законопослушного гражданина России. И этот паспорт представитель органов у него конфисковал. А перед этим вместе с сынком, который был едва ли не здоровее своего кругловатого, литого папаши, хорошенько намял бока тестю моего приятеля, дабы неповадно было ему впредь разгуливать по ночам с оружием и задерживать не тех, кого надо.
Вернувшись домой без документов и пистолета, потеряв часть заоблачного самомнения, старик долго не знал, что ему теперь делать. Без паспорта в нашей стране никуда, а мстительный майор не желал его возвращать.
Старик несколько раз ходил на поклон к представителю доблестной спецслужбы, но тот и слушать не хотел пенсионера. Ишь ты, завладел оружием (без всякого разрешения, регистрации, да и вообще – если у каждого будет пистолет – на кой черт тогда нужны спецслужбы!!!) и тем более заарестовал его так неловко, когда арестовывать людей было обязанностью майора.
Поиздеваться над стариком, видно, было ему в кайф. В тюрьму сажать глупца вряд ли стоило. Наверное, компетентный сотрудник в скором времени все же отдал бы паспорт, однако терпение у старика лопнуло раньше.
Его чувства понятны. Пойманный на глупости, лишенный документа, он как бы перестал существовать в качестве полноценного гражданина своей страны. А ведь всю жизнь валтузил, как папа Карло, платил налоги, из которых немалая часть шла на содержание тех самых органов!..
Да и что они делали там, у гаражей – может, в самом деле сперли чего? Обидно, очень обидно. «Мент поганый! – ругался старик. – У-у, волчара!»
В один из вечеров мой приятель, придя к своему тестю, застал его порядочно пьяным, расхаживающим по квартире с глуповато-хитрой усмешкой и грозящим кому-то указательным пальцем левой руки. В правой руке он демонстративно держал гранату «Ф-1». То бишь «лимонку».
Гость остолбенел.