Но какова бы ни была цель дьявола в том, чтобы объединить Ли и Фалона, это, безусловно, не случайно, и желтый Том все больше опасался за Ли, так же, как он беспокоился за самого Сэмми, который каким-то образом запутался в собственной судьбе Ли.
6
После встречи Ли с Брэдом Фалоном он обнаружил, что внимательно наблюдает за тенями, и ему не нравился такой страх. В тот вечер он направился к прачечной, начал пробираться через тренажерный зал, когда увидел, что там было полдюжины шутников, перекачивающих железо. У одного из них, нового прибытия, были холодные глаза, как охотничий стервятник. Брэд Фалон уже собрал вокруг себя группу последователей, и Ли не хотел связываться с ним. Его здравый смысл подсказывал ему вернуться назад и пойти по-другому, чтобы избежать неприятностей, но он упрямо вошел. Через несколько часов он подумал, почему он это сделал. Мужчины безучастно наблюдали за ним, где они работали с весами, прессой, их ритм никогда не прерывался, но их глаза никогда не оставляли его, их обнаженные тела, гладкие от пота. Ли перешел в прошлое, зная, что это не умно, чувствуя, что Фалон смотрит и не нравится. Когда за ним остановился ритм машины весов, он сжал свой карман на ноже в кармане, не дрогнул и не заметил, как его взгляд мерцает.
Он вошел в автомагазин, обогнувший потрепанный гастрольный автомобиль, установленный на блоках, ожидающих возрождения. Никто не вошел позади него, и он все еще слышал постоянный ритм тренажера. Проезжая гастрольный автомобиль - сильно помятая реликвия, одно крыло скручивалось, краска очищалась от тяжелой ржавчины, трясущаяся в клочьях - он услышал слабый стон.
За машиной к стене лежал распылитель мощности около полудюжины банок с краской. Моторный блок подвешен к цепям над жирным брезентом. Он снова услышал стон, изнурительный крик из-за стопки картонных коробок. Он оглянулся в сторону тренажерного зала, затем быстро двинулся вперед.
За коробками лежал молодой заключенный, свернувшийся в положение плода, его лицо было покрыто его натянутой рубашкой, его обнаженные ребра сосали быстрые, мелкие дыхания. Кровавые царапины закрывали его спину. Ли видел его вокруг тюремного двора. Рэнди Сандерфорд, мальчик с чистым лицом, который делает три для мошенничества. Его штаны и шорты были снесены вокруг его лодыжек, его синяя рубашка дернулась над его лицом и ртом, вероятно, заглушая его крики. Ярко-красная кровь и сперма распространялись из его прямой кишки по его внутренним бедрам.
Ли поднялся и наполовину отвел его к душе между магазином и тренажерным залом. Теперь он почувствовал возбуждение среди шутников. Машины молчали. Слушай осторожно, он удалил Рэнди вниз, повернул теплой водой на него, сунул ему щетовое мыло, сказал ему скраб и где скраб. Мальчик не говорил. Он схватил мыло, дрожал, начал мыться, моргнув от боли. Над ливнем Ли слышал, как мужчины снова двигались, услышав, как наружная дверь поп-воздух закрывается. Рэнди взвизгнул, затем тихо. Ли стоял, наблюдая за ним, наполненный гневом в бесполезных шуточках, но с яростью у малыша тоже за то, что он был таким глупым, чтобы позволить этому случиться с ним. Наконец вода остановилась. Рэнди вздрогнул. Кровь все еще текла, утонченная водой на его теле. Мальчик уставился на Ли, испуганный и стыдящийся.
«Что ты сделал, иди туда, чтобы разобраться с этой связкой? Никто не должен говорить мне, что это ваш первый раз в суставе.
Мальчик начал плакать.
«Я собираюсь тебе кое-что сказать, Сандерфорд. Когда вы входите в такое место, вам лучше иметь с собой одну из двух вещей: ледоруб или банку вазелина. Тебе понадобится тот или другой.
Рэнди вытерся рубашкой, окрашивая ее кровью. «Я просто придумал, я этого не сделал. , , Когда я схватил меня, я работал на жиме лежа. , «Его лицо покраснело.
«Какого черта, по-твоему, могло случиться? Вы думали, что они были просто хорошенькими парнями, которые там работали, чтобы вы вальсировали, представились, и все вы были друзьями?
Рэнди выглядел так стыдно, что Ли хотел разбить его. Разве у мальчика не было никакого смысла? Где, черт возьми, он всю жизнь? Что он узнал за двадцать два года? «Черт, Сандерфорд. Эти тюремные тюрки не маленькие дети, играющие в грязных играх в сарае. «Ребенок с ребенком выглядел так, как будто он никогда не был нигде, как будто его нос всю жизнь вытирал его богатой мамой. Сандерфорд вытер рот и сгладил волосы.
«Эти люди не просто изнасиловали, Сандерфорд. Они не думали бы ни о чем убивать вас, как о том, чтобы сокрушить тараканов. Ли посмотрел на свои сжатые кулаки, подавляя тревожное желание заняться Сандерфордом, избивать ад из ребенка, вбить в него какой-то смысл. Потрясенный своей яростью, он пристально смотрел на Сандерфорда и отвернулся.
У него не было причин ощущать эту кипучую ярость, это был не его нормальный ответ на немого парня, такого гнева. Он стоял озадаченный, наблюдая, как Сандерфорд тянет его одежду. «Тебе лучше подумать, малыш, лучше решить, как ты собираешься оставаться здесь без проблем, как ты собираешься защищаться, если ты хочешь выжить в этом суставе». Пытаясь получить свой гнев под Ли увидел снова взгляд Брэда Фалона, снова почувствовавший холодную угрозу, был настолько в ярости, что тяжелый кашель поднялся в его больных легких, задушив его.
Он отправился в Сандерфорд обратно в свою камеру, забрал его там вовремя для дневного подсчета. Он продал пачку сигарет надежному заключенному за маленькую бутылку йода и заплатил вторую упаковку, чтобы получить йод, который был контрабандным в Сандерфорде. Ли не курил, гвоздь гроб был для торговли. Усталый и раздражительный, он пошел в свою камеру и лежал на койке, кашлял и плевался мокротой. День не начался хорошо, а в последующие дни не стало лучше. Он был достаточно болен, док тянул его на ферму в течение недели. Сандерфорд последовал за Ли, как потерянный щенок, после того, как его изнасиловали. Ребенок был благодарен, но в основном он хотел защиты. И будь то Рэнди следовал за ним или нет, Ли поймал бы Фалона, наблюдая за ним со всех концов двора, расчетливую холодность, которая заставила его хотеть растратить Фалона. Он почувствовал угрозу от человека, который был не только страхами и настороженностью в тюрьме. Что-то еще, как будто те тени, где иногда стоял Фалон, тоже смотрели на него. И насмешка Фалона усилилась, когда Сандерфорд висел вокруг. Ли отправил Рэнди дважды, но малыш продолжал возвращаться. Он потерял терпение, когда Сандерфорд в отчаянии начал накладывать на него мошенничество.
Некоторые из движений были новыми для Ли, они были хорошими, и он обнаружил, что слушает. Малыш, казалось, знал свой путь вокруг предприятий и банков, хотя его легкая жизнь больше не учила его. Отсев из Калифорнийского университета в Беркли, чей ярко выраженный сердечный шум не давал ему выхода из службы, ребенок отказался от своей семьи, ненавидел свои ценности, ненавидел все, что он называл учреждением. Он взорвал деньги, которые отец дал ему на женщин, и на трех дорогих машинах, которые он сносил один за другим, будучи пьяным. Для ударов он начал срывать колледжи, от которых его отец заставил его войти. Когда он вызвал большие неприятности в Кэле, его отец, наконец, выбросил его и отрезал ему пособие. В течение недели Рэнди устроился на работу продавцом в небольшом ювелирном магазине. За шесть месяцев он взял владельца на девяносто тысяч долларов и исчез. Затем, проживая на процентах с девяноста тысяч, он начал срывать банки. У мальчика был талант, Ли дал ему это. Он был умным и изобретательным, и Ли спрятал мошенничество для будущего использования. Если бы все было реально изменено снаружи, если бы он не мог потянуть за ту работу, которую он имел в виду, может быть, он поступил бы на операцию проверки путешественника.
«Все, что у вас есть, - сказал Рэнди, - это небольшая сделка, которую вы получаете от первого банка, с номерами дорожных чеков на нем, чтобы показать второй банк.
«Во втором банке важны две вещи, то, как вы рассказываете историю своего рыдания, и готовность банка угодить, не проверяя свою историю. Ты должен быть тонким. Честное и тихое, и не слишком быстро с очарованием. Ли подумал, что у Сандерфорда с этим невинным лицом и большими голубыми глазами не было бы проблем с тем, чтобы уговорить какого-нибудь молодого кассира.
«Я всегда выбираю большие, занятые банки в больших городах, - сказал Рэнди. «Они хотят вашего бизнеса, они будут наклоняться назад, чтобы удовлетворить клиента. Если вам понадобится несколько сотен долларов, это способ сделать это. Мальчик дал Ли невинную улыбку. «Хорошая идея, однако, иметь ложный идентификатор. Второй банк всегда хочет что-то увидеть. Он пожал плечами. «Меня никогда не спрашивали. Каждый раз я просто уходил оттуда, как вам угодно, наличными в руке.
Но Сандерфорд был арестован и заключен в тюрьму за другой подделкой, который, по словам Рэнди, был дилетантским и глупым. Он был настолько устремлен в кабриолет, который он украл, что он позволил своей попытке наложить простой кованый чек на ловушку, он сказал, что никогда бы не украл машину, если бы он не был пьян. Ли подумал, может быть, если Сандерфорд оставит выпивку в одиночку, он сделает первоклассного человека. Но Ли не любил этого ребенка. Сандерфорд был умным, очень ярким. Но если он так сильно ненавидел мир, почему он не отказался от выпивки, судороги, а молоко человечество, которого он презирал? Наблюдая за мальчиком с детским лицом, Ли чувствовал только отвращение к нему.
7
Качающийся ритм поезда и душная жара автомобиля положили Ли снова спать в роскоши недомогания. Ему не нужно было просыпаться и суетиться, ни тюремной работы, чтобы идти, ни времени блокировки, о котором можно было подумать, даже не было установленного времени приема пищи. Он проснулся и съел свой бутерброд, и когда продавец пришел, он купил другой на потом. Он спал и проснулся, когда он выбрал, наслаждаясь свободой, глядя в окно на зеленые пастбища, а на длинных фруктовых рядах, раздувающихся так быстро, они забивали его, если он выглядел слишком долго. Или, глядя вниз по улицам и в окна небольших городов, где пробирался поезд, или из-за фургонов, толпившихся в грузовые дворы, а затем, когда они снова набрали скорость, он отступил назад, успокоившись зелеными холмами , или поднявшись в темные и лесистые горы, поезд покачивается и наклоняется, беря узкие кривые.
Ничего, кроме того, что иногда, когда он проснулся, он мечтал о снах, мечтал о том, чтобы совершать преступления, которые не были его жестокостью, действия против других, которые его отвратительно, разбудить от уродливых предложений и до седины, которые не оставят его в покое , что было более реальным, чем любая мечта. Но иногда он просыпался, чувствуя себя легче, и знал о том, что рядом с ним лежала тюремная кошка, лежащая тепло и невидимая на сиденье рядом с ним - ничего не видно, сиденье пустое, кроме его сэндвич-обертки и его распроданных газет. Но тот был там, скривился рядом с ним. Добравшись до пустого пространства, Ли почувствовал его теплоту, и когда он почувствовал грубую, толстую текстуру меха кота, и, когда он погладил кошку-призрак, ласковая лапа потянула его руку ближе,
Ли сказал себе, что он вообразил кошку, и что он вообразил темное присутствие во сне и в своей камере, что прошлой ночью сказал себе, что только воображал зло в этом маленьком голубоглазовом продавце. Но он знал, что он этого не мог себе представить. Он знал, что видел, что и призрак-кошка, и эта холодная тень были более чем реальными, когда они следовали за ним в поезд.
Он был счастлив иметь кота, он был хорошей компанией, дружелюбным и утешительным духом, чтобы укрепить и ободрить его. Но ему не нужен был его более темный спутник. Дух, преследуйте, как бы вы ни называли его, Ли знал, что это было такое же неземное присутствие, которое мучило его дедушку, когда Ли был мальчиком. Ему не нужен этот холодный дух, который заключил сделку со старым Расселом Доббсом и для которого сам Ли теперь подталкивал - его подталкивали к дьяволу, как некоторые могли бы назвать его, что темный дух, казалось, считал его заслуженным.
Это был май 1882 года, когда Рассел Доббс, в рамках своей работы, освободил Индиана Флайер стоимостью в десять тысяч долларов золотых слитков к северу от Камроза, Южная Дакота. Остановив поезд, где он замедлился на кривой, Рассел сел со своим партнером Самилом Хуком. Самиль был маленьким человеком, жилистым и треснувшим. Доббс возвышался над ним, мускулистый и грубый бритый. Между ними они спустили дирижера и четырех членов экипажа, оставив их привязанными в кузове, пока они загрузили восемь мешков с холстом из золотых слитков в небольшой весенний вагон.
Оставив поезд, двое мужчин разошлись. Самиль поехал по вагону, держась в глубоких лесах по узкой тропе, ведущей к каюте, скрытой в подножии сосен в десяти милях к северу от Агара. Рассел не беспокоился, что Самиль дважды перекрестится с ним, Самиль боялся Рассела со страстью, гораздо более сильной, чем жадность. Самиль знал, что Рассел не убьет человека поезда, если он сможет избежать этого, но что он убьет друга, который обманывал его так же небрежно, как стрелять в кролика за завтраком.
Оставив Самиля и вагон, Рассел поехал один в Клиффордсвилл, где он заперся в гостинице Майнера. Владельцы всегда охотно укрывали его. Она поклялась, что была там лучше недели. На следующее утро, рано, один из барменов подошел к двери Мэтти Лу, чтобы рассказать Расселу, что он спрашивает его, джентльмен, незнакомец.
Насколько знал Рассел, никто, кроме Матти Лу, не видел, чтобы он проскользнул через задний вход, и Мэтти Лу никому не сказал. Он закончил одеваться, привязался к ремню и спустился по задней лестнице, чтобы прийти на посетителя сзади.
На полпути мужчина стоял в тени приземления. Городская одежда, причудливый темный костюм, вышитый галстук, мягкие черные перчатки из свиной кожи и блеск металла, когда его рука скользнула в его пальто. Рассел потянулся, дважды выстрелил в упор, достаточно близко, чтобы выдуть сторону сарая.
Человек не упал.
Рассел не видел ни раны, ни крови. Незнакомец поднялся по лестнице, никогда не отрывая глаз от Рассела, его револьвер Кольта .36 фиксировался на Расселе так же неуклонно, как его улыбка. Рассел уволил еще три раунда, снова ударив по квадрату человека в живот. Опять же, он не упал, не рывком, похоже, не ощущал удара.
«Возможно, теперь, Рассел, ты догадался, кто я?»
Рассел видел, как его пули попали в человека и исчезли в никуда. Не видел, чтобы они ударяли что-нибудь позади человека. Он снова выстрелил, зная, что удар должен положить человека вниз, зная, что это не так. Он посмотрел в сторону лобби отеля, ожидая, что люди услышат выстрелы.
«Никто нас не слышит, Рассел». «
Что, черт возьми, ты?»
«Я думаю, ты знаешь, кто я».
Рассел не был религиозным человеком. Если бы он жил, он послал его в ад, пусть будет так. Но он наверняка не ожидал, что ад придет к нему. «Чего ты хочешь?»
«Я хочу твою помощь. В обмен, конечно, я предлагаю вам подарок.
Рассел ждал.
«Я могу дать вам свободу от смерти и травмы, я могу сделать вас непроницаемыми для любой раны, включая те, которые вызваны ножом или пулей».
Рассел слышал, что старые видели вокруг дюжины костров. Но мужчина улыбнулся: «Возможно, вы это слышали, Рассел. На этот раз это не высокая история. Свобода от болезни тоже. От боли. От смерти любым оружием. Свобода жить в здравии, пока ты не старик, старик.
- Старик? Сколько лет? »
« Прошло восемьдесят ».
В те дни пятьдесят человек были уважаемым возрастом. Рассел ждал. Мужчина выпрямил свой галстук, удобно наклонился к стене отеля и выложил его предложение.
«Есть две семьи, братья. Виккерсы и любимые. Плохая кровь между ними. С каждым поездом от берега до побережья стоит сбить его, это противостояние, которое первым в состоянии ограбить его.
- Я знаю все это.
«На прошлой неделе« Любит »ограбить почтовый поезд из Топики. Закон был на их хвосте, и у них было полдюжины смотров, когда они хоронили золото. Представьте себе, что в ту ночь он вернется. Викерс нашел его, выкопал, затем повернул Лем и Клеве Любовь в Пинкертона. Мужчина улыбнулся. «Они сделали это, чтобы сократить конкуренцию. Вы можете себе представить, как это воспламенило вражду.