- Это был Эдмундо? - вбежала в кабину Вероника. - Включи передатчик, я...
- Это Альберто! - подключился другой голос. - Когда ты выбила у меня автомат, я уж думал, все, finita. Думал, ты узнала, что это я написал то стихотворение. Ну, помнишь, которое ты еще смыла в унитаз. Ну так вот, облегчу душу: его написал я. И, как бы грустно ни было, сейчас я рад, что ты решила остаться собой. Buena fortuna, красотка!
Я с интересом покосился на Веронику и увидел, что она покраснела. Нашла на панели микрофон, сорвала его и закричала:
- Хватит нести ерунду, придурки! Вытащите нас отсюда!
- Привет, Вероника! - вступил третий жизнерадостный голос. - Пойти против дона Альтомирано - это нужно иметь стальные яйца размером с танк каждое. И у тебя они есть. Я всегда знал, что ты - больше мужик, чем этот задрот Альберто со своими стишками. Уходи и не возвращайся! Дружески пинаю тебя под зад.
- Да почему эта хрень не работает? - взвыла Вероника, тыча кнопку на микрофоне.
- А вот интересно, - раздался скрипучий от сарказма голос Джеронимо, - хоть кто-нибудь из твоих друзей скажет: "Вероника, что ты наделала, скорей возвращайся, не вздумай упустить шанс превратиться в непонятную фигню, приводящую в экстаз счетчики Гейгера"?
- Заткнись, - огрызнулась Вероника. - База, база, прием. Это Ника. Ответьте!
- Привет, Ника! - отозвался динамик. - Жаль, что мы не можем тебя слышать, ведь Джеронимо выдрал из самолета передатчики. Все, что мы сможем сказать, когда нас допросят - выбив ворота, самолет развернулся и полетел на запад...
Вероника застонала, микрофон повис на проводе, и я отвернулся. Смотрел в черноту, кое-где разрываемую точками звезд, и думал, как же это, должно быть, здорово, если у тебя есть друзья. Даже если бы дом Риверосов не уничтожили - кто бы со мной попрощался? Кто пожелал бы удачи? В книгах и фильмах дружбу вечно измеряют поступками, как и любовь. Наверное, не было никого, кто объяснил бы писателям и сценаристам одну простую вещь: подвиги совершают ради себя, а вот просто подойти и пожелать удачи, когда ты решаешь перевернуть свою жизнь вверх дном, может лишь тот, кому ты дорог по-настоящему. Как эта идиотка не понимает своего счастья?
Незнакомые голоса сменяли друг друга. Одни грустили, другие веселились, некоторые не могли связать двух слов с перепоя. Вероника стояла на коленях между мной и Джеронимо, опустив голову, спрятав лицо за распущенными волосами. Я подумал было потрепать ее по макушке вывихнутой рукой, но побоялся перелома. Пускай Джеронимо утешает свою бесноватую сестру.
- Hola, бойцы! - зарокотали динамики. - Говорит полковник Мэтрикс. Я, как и все, желаю вам счастливого пути и надеюсь, вы не держите на меня зла...
- Все нормально, Мэтс, - махнул рукой Джеронимо.
- ...за то, что я, по приказу, поступившему от дона Альтомирано, выгрузил из салона бочки с горючим...
- Чего? - Джеронимо пробил бы головой потолок, обеспечив нам разгерметизацию на высоте двенадцати километров, если б не ремень.
- ... а также слил из баков почти все, насколько хватило шланга, - монотонно продолжал Мэтрикс. - Поскольку вы перед стартом наверняка все проверили, у вас уже есть план, и я в вас верю. Buena fortuna, Вероника! Берегите девчонку, парни. И помните, чему я вас научил.
- Снятая шкурка должна пропускать свет, - хором сказали я, Джеронимо и пара динамиков.
- Это я обеспечу, - поднялась Вероника. - Немедленно разворачивай самолет!
Я впервые с начала полета посмотрел на датчик уровня топлива.
- Нет.
- Что, твою мать, значит "нет"? - Она едва сдерживалась, чтобы не вцепиться мне в горло. - Ты слышал, что сказал придурок?
- Потому и "нет", - сказал я. - Максимум, что я успею - это осуществить более-менее мягкую посадку. И то, если нам чертовски повезет, и внизу не окажется гор, каньонов, окаменевших лесов, древних высоток...
Вероника переключилась на поникшего брата.
- Можешь сказать, на что ты вообще рассчитывал? Даже будь у тебя топливо! Куда бы ты летел? Самолеты летают по координатам, а не "куда-то на восток"! Гений, блин, головой ударенный! Или планировал проситься на ночлег к соседним домам? Со сломанным передатчиком? Да они тебя собьют, прежде чем чихнуть успеешь!
- Говорит дом Толедано, - тут же затрещали динамики. - Вы проходите слишком близко от нашей границы. Немедленно идентифицируйтесь.
Все, что я мог - это выполнить легкий дружелюбный тангаж, кивнув носом в знак приветствия. Тут же запищал сигнал низкого уровня топлива. Усиленные двигатели жрали горючку куда быстрее, чем предполагалось. Я аккуратно нажал на штурвал, и самолет пошел вниз. Сейчас главное - сесть, а уж потом можно будет сколько угодно дискутировать о бездне интересных возможностей, которые дает темная заснеженная пустыня и минус пятьдесят по Цельсию.
- Пристегнись где-нибудь в салоне, - сказал я Веронике. - Сейчас будет трясти.
- О, ты вдруг стал заботливым? Ладно. Постарайтесь хотя бы сейчас ничего не запороть.
Как только она ушла, динамики вновь ожили:
- Повторяю, немедленно идентифицируйтесь, иначе мы...
Джеронимо выключил приемник.
- Спасибо, - сказал я. - Это его "иначе" меня слегка встревожило, но теперь я спокоен.
- Тебе не обязательно сажать самолет, - сказал Джеронимо.
- Правда? Слава богу. Я тогда схожу в стрип-клуб, позавтракаю.
Джеронимо расстегнул ремни, встал, держась за спинку кресла.
- Ты - Риверос, - заговорил он без намека на смех. - Риверосы издревле славятся тем, что подчиняют себе машины. Вам не нужны ни топливо, ни электричество, вы сливаетесь с машиной в одно целое и заставляете ее делать то, что нужно вам.
- Джеронимо! - раздался встревоженный голос Вероники. - Немедленно пристегнись!
- Ваш талант всегда заставлял Альтомирано скрежетать зубами. Вам не нужны реакторы, вы не покупаете нефть, вы просто кладете руку на штурвал и диктуете свою волю! Ваши пламенные сердца прогоняют по шлангам машины пылающую кровь!
- Все бы ничего, Джеронимо, - вздохнул я. - Только нет у меня этого дара.
- Есть! - вскричал он, сверкая на меня безумным взглядом. - Может, ты просто до сих пор не знал, к чему его приложить, не видел великой цели. Ну так вот она, перед тобой! Мы летим, чтобы вернуть миру солнце! Можно ли представить что-то более великое?
Самолет начало трясти, но Джеронимо стоял. Я, закусив губу, гипнотизировал акселерометр.
Звук шагов - быстрых и злых. Вероника снова оказалась рядом, на этот раз без оружия, но я все равно занервничал. Правда, на меня она даже не взглянула.
- Ну-ка сел и пристегнулся, или я пристегну тебя сама! А для начала - свяжу, чтоб не дергался.
- Николас! - Джеронимо игнорировал сестру. - Ты - Николас Риверос, и внутри тебя есть все необходимое для того чтобы лететь. Найди это!
До столкновения с землей оставалась минута, двигатели уже глохли, и я осторожно выравнивал курс, чтобы самолет более-менее мягко приземлился на брюхо.
- Пусть он спокойно посадит самолет, - говорила Вероника. - Если хочешь поиграть в "Пробуждение силы", этим можно и на земле заниматься. Пристегнись!
- Нет! - Джеронимо вскочил на кресло, выпрямился, расставив руки, словно готовый к распятию. - Смотри, Николас! Я верю в тебя. Моя жизнь на то, что ты сможешь. Просто врежь этому самолету по морде и покажи, кто тут главный! Главный ты, Николас. Не я, не Вероника - только ты!
К этому моменту все датчики орали так, что глухой младенец сообразил бы - дело дрянь. Я повернул голову и увидел их. Безумный взгляд Джеронимо, отчаянный - его сестры. Вероника обеими руками держала брата за руку. Черт ее побери, она-то почему смотрит на меня с такой надеждой? И откуда, скажите на милость, внутри меня взялась эта идиотская вера в себя? Ее там не было, когда я в последний раз заглядывал. Там был только мой эмоциональный двойник, а ему подобное не по силам.
Нет, конечно, я верил, что моих способностей хватит посадить самолет, пусть и с небольшой болтанкой. Но почему, пресвятой Иисус, почему я тяну штурвал на себя? Зачем?
Я не поверил в себя. Я поверил в веру Джеронимо, и поникший самолет гордо задрал нос посреди бескрайней ледяной тьмы.
--
Глава 5
- Ай, блин, больно же!
- Руки убери!
- Убери йод!
- Джеронимо! Прекрати вести себя, как ребенок!
- А что, тебе разонравилось играть в мамочку?
Звук плевка, и сразу - полный ужаса возглас Вероники:
- Это что - зуб? О, santo Jesus!
- Подумаешь, один какой-то зуб. Ай! Старая коварная карга с черным, как преисподняя, сердцем!
- Пока не смажу все ссадины, никуда не вырвешься.
Я открыл глаза и застонал. Болело все, и вывихнутое плечо частично уступило место головной боли, боли в ребрах, во всех суставах и внутренностях. С помощью боли я нашел у себя такие органы, о которых и не подозревал. Вот, например, этот. Как он называется? Боль сиренево-ледяная, злая, нудная, кошмарная. По первым буквам получается "селезенка". Хм, забавно. Тоже интересный талант, если разобраться.
Надо мной матово светится потолок. Значит, я в салоне. Лежу на полу. Тихо и спокойно, можно дышать - значит, мы все еще герметичны. Память пока не показывала всего, но кое-что прорывалось. К примеру, летящие, будто в замедленной съемке, сцепившиеся Джеронимо и Вероника. Грохот, от которого чуть не лопаются барабанные перепонки. Штурвал, оставшийся у меня в руках. Кстати, вот он. Я отбросил бесполезную загогулину.
В двух шагах с пассажирского сиденья торчат ноги Джеронимо. Над ним нависает Вероника с пузырьком йода. Такая трогательная картина. Я улыбнулся и, сам того не желая, пропел:
- "Сестра и брат, взаимной верой вы были сильными вдвойне. Вы шли к любви и милосердью в немилосердной той войне"...
Мне отчего-то помстилось, будто я стою на сцене перед погруженным во тьму залом и пою в микрофон, а сзади кто-то наигрывает на рояле.
Придя в себя, я услышал свое собственное "а-а-а". Похоже, в реальной жизни песни не получилось дальше слова "сестра". Я сам себе напомнил умирающего танкиста из древнего фильма о войне.
Услышав мой писк, Вероника сунула пузырек в руки Джеронимо и в один прыжок одолела расстояние до меня. Я с любопытством посмотрел на черный солдатский ботинок, опустившийся мне на грудь. Медленно поднял взгляд выше и содрогнулся всем телом.
"Не смотри!" - крикнул я мысленно, ощущая себя теперь невероятной помесью Сэта Гекко и его знаменитого прототипа - Хомы Брута. Но не смотреть я не мог.
Вероника что-то искала в багажном отделе у меня над головой. Но, святые угодники, неужели она не понимает, до какой степени короткий у нее топ, как свободно болтается и какой открывает вид?
- Ага, вот! - торжествующе провозгласила Вероника, вытянувшись еще сильнее.
- Джеронимо, - прохрипел я. - Ты мне больше ничего не должен.
- Да, я уже понял, - послышался его спокойный голос.
Вероника достала с полки пистолет и опустилась на одно колено. Ствол уперся мне в лоб. Я перевел дыхание: наконец-то все вернулось на круги своя.
- А теперь, выродок, у тебя есть десять секунд, чтобы придумать хотя бы одну причину сохранить тебе жизнь.
- А моей безграничной к нему любви разве недостаточно? - спросил Джеронимо.
- Нет!
- Но я буду плакать!
- Джеронимо! - рявкнула Вероника и повернула голову ко мне. - Пять секунд. Поспеши.
Я облизнул пересохшие губы и подумал, что душу бы продал за глоток воды. Но у меня спрашивали не последнее желание, а... Постойте, о чем меня вообще спрашивали? Все из головы вылетело, знаю только, что времени все меньше. Что ж, хоть облегчу душу.
- В камере, - произнес я, набрав полную грудь воздуха, - когда ты вывихнула мне руку, я сказал, что у Кармен фигурка красивее. Так вот: я ошибался.
Судя по тому, как вытянулось лицо Вероники, она ожидала чего-то иного. Но чего?
- Очень хочется пить, - добавил я. - Зеленого чая, если можно. Два пакетика, без сахара. Скажи Рикардо, пусть пришлет Кармен, я попрошу ее починить виселицу и навещу папу...
Вероника справилась с потрясением. К этому моменту я сам понял, что несу бред. Кажется, мой эмоциональный двойник попытался взять власть в свои руки, но не учел сотрясения мозга.
Мне навстречу несется блестящая рукоять пистолета. Удара я уже не ощутил - просто рухнул в благословенную тьму.
***
Когда я снова очнулся, вокруг меня сгустилась тьма, только из далекой кабины струился мягкий и уютный свет. На грудь что-то давило, и, сфокусировав взгляд, я увидел пластиковую бутыль с водой. Правая рука уже почти не слушалась, пришлось сворачивать крышку одной левой. Облившись и едва не утонув, я все же утолил жажду и еще немного полежал с закрытыми глазами.
Головная боль почему-то подутихла, но мир то и дело норовил пуститься в хоровод вокруг меня. Пришлось открыть глаза. Серый мрачный потолок поплясал и успокоился. Шипя от боли, я принялся вставать. На середине движения по поднятию корпуса в глаза мне бросилась упаковка от шприц-ручки с надписью "Диазепам-форте". Она лежала на полу, пришпиленная ножом Вероники. Так вот почему мне так хорошо и странно сейчас... Мило.
Джеронимо спал, обнимая шарманку, на том же месте, где его мазала йодом сестра. Голову Вероники я увидел в кабине - она торчала над отломанным подголовником сиденья. Хм, странно - сиденье на месте. Как же я умудрился из него вылететь? Впрочем, сейчас есть заботы поинтереснее.
Я прошел в туалет и с удовольствием убедился, что он работает. Из крана потекла вода. Я вымыл руки, сполоснул лицо и долго собирался с духом, прежде чем взглянуть в зеркало...
Вот интересно, сколько тысяч рассказов и романов начинаются так: "Он проснулся, встал и подошел к зеркалу, откуда на него посмотрел высокий худощавый брюнет с черными глазами..." Может, у меня с психикой чего-то не так ("Может"? Ха-ха!), но я такого раздвоения личности не испытывал никогда. Подходя к зеркалу, всегда твердо знал, что никто на меня оттуда не посмотрит, а, напротив, я сам увижу свое отражение. И кому какое дело, блондин я или брюнет, и какого цвета у меня глаза?
Так все было до сего дня. Из зеркала на меня смотрел кусок просроченного мяса. Мне пришлось сделать несколько гримас, чтобы убедиться. Убедился - мясо корчилось.
- Ты это видишь? - спросил я эмоционального двойника.
Тот безмолвно спрятался в метафизический шкаф моей души, из-за дверок послышались всхлипывания.
- Слабак и баба, - резюмировал я, выключив лампочку над зеркалом.
И тут у меня случилась вспышка памяти. Падение, вопли, грохот... Порвался ремень безопасности, меня бьет лбом о панель. Обломок штурвала чудом расходится с глазом... Тишина. Я пытаюсь выпрямиться, и тут меня вышвыривают из сиденья чьи-то сильные руки. "Сука, козел, ублюдок, мразь, дебил, олень, подонок, скотина, тварь!" - на лицо сыплются удары, один за другим... Ясно теперь, как все было...
Придерживая руку, которая, кажется, распухла раза в четыре, я проковылял коридором и остановился в кабине. Вероника спала в обнимку с автоматом, положив ноги на приборную панель. Я попытался представить вместо автомата плюшевого медвежонка и смахнул непрошеную слезу. "Скройся!" - велел я двойнику. "Но она такая милая!" - возразил тот. "Она - машина для убийства, в дизайн которой вложили неоправданно много. Забыл, как она лупила нас и ломала нам руки?"
Двойник, замолчав, притворил дверки шкафа. Я же, полюбовавшись еще немного, отправился на поиски кухни.
Мне повезло дважды. Во-первых, кухню я нашел там, где и ожидал, а во-вторых, в ней оказался работающий синтезатор продуктов.
- Шестибаночная упаковка любого пива, производитель которого заплатит за рекламу в книге, - сказал я. Похоже, сознание у меня вновь помутилось, поскольку я представления не имел, что за чушь сейчас сморозил.