В последние десятилетия психоаналитические идеи все активнее стали вторгаться в сферу истории. Они находят свое отражение в работах ряда западных историков, используются при интерпретации исторического материала. Правда, по сравнению с социологами, философами и политологами, историки оказались, пожалуй, наиболее стойкими к восприятию или, точнее, неприятию психоаналитических концепций. Долгое время они негативно относились к попыткам Фрейда с психоаналитических позиций объяснить историю возникновения и развития первобытного общества. Однако постепенно среди западных историков наметился перелом в их отношении к психоаналитическому методу исследования исторического материала. Более того, в западной исторической науке возникло даже целое направление, получившее название «психоаналитическая история». Не вызвавшая первоначально особого восторга у ряда ученых, психоаналитическая трактовка истории неожиданно завладела воображением некоторых зарубежных теоретиков, став, по выражению одного из исследователей, «новой модой среди американских историков в середине 60-х годов» (Wehler, 1980, р. 530).
Как известно, в рамках психоанализа Фрейд стремился раскрыть природу бессознательного, а также символические формы выражения человеческих желаний, которые в иносказательном виде предстают перед сознанием, маскируя побудительные мотивы деятельности индивида и искажая реальную картину его бытия. При этом основатель психоанализа считал, что именно переживания детства, связанные с бессознательными желаниями, дают ключ к объяснению как психических травм, возникающих впоследствии у взрослого человека, так и специфических форм жизнедеятельности каждого индивида. Поэтому психоаналитический метод лечения невротических заболеваний и исследование личности в целом был направлен на воспроизведение картин детства, реконструкцию событий прошлого, оказавших, по убеждению Фрейда, неизгладимое впечатление на каждого человека, который не осознает этого в силу того, что материал прошлого вытеснен из его сознания.
Подобная психоаналитическая установка открывала определенные перспективы для работы с историческим материалом. Не случайно историческая проблематика оказалась в поле зрения Фрейда. Не случайно и то, что он непосредственно обратился к психоаналитическому осмыслению истории. Такой поворот от индивидуально-личностных к историко-культурным проблемам нашел свое отражение в исследованиях Фрейда, посвященных психоаналитическому объяснению истории возникновения тотемизма, первобытного общества, человеческой цивилизации в целом. К числу работ этого направления относится и написанная им совместно с У. Буллитом, но опубликованная уже после его смерти книга о двадцать восьмом президенте США Вудро Вильсоне, в которой изучение исторических феноменов осуществлялось с психоаналитических позиций (Freud, Bullit, 1967).
Психоаналитическая интерпретация истории привлекла к себе внимание ряда западных ученых. Сам психоанализ стал рассматриваться подчас как историческая наука, имеющая дело с толкованием исторических событий, своеобразным прочтением исторических текстов. И если одни авторы считают, что «психоанализ имеет конечную интенцию быть общей герменевтикой культуры» и может быть рассмотрен как «глобальная интерпретация цивилизации» (Bourgeois, 1975, р. 80), а другие полагают, что возможен «психоанализ самой человеческой расы» (Badcock, 1980, р. 1), то третьи пишут о том, что «сам психоанализ является исторической наукой» (Wehler, 1980, р. 525), интерпретационной дисциплиной, нацеленной на «конструирование жизненной истории человеческого существа» (Schafer, 1978, р. 6).
Так или иначе некоторые зарубежные ученые пытаются установить непосредственную связь между психоанализом или историей. Причем установление такой связи осуществляется не только за счет того, чтобы представить психоанализ в качестве исторической науки, но и путем подчеркивания психологических аспектов истории, необходимости выявления психологических мотивов деятельности субъектов исторического процесса. История, как замечает Р. Файн, «всегда была психоисторией, только историки не обладали способностью это признать» (Fine, 1981, р. 211). Таким образом, делается вывод в одном из исследований, у историков и психоаналитиков много общего в методах и подходах к осмыслению изучаемых ими феноменов: «как и психоаналитик, историк занят реконструкцией прошлого» (Loewenberg, 1977, р. 312).
В свете приведенных выше высказываний зарубежных ученых становится более понятным, почему ряд историков обратился к психоаналитическим концепциям и идеям. В самом деле, если принять в качестве исходного положения, что история развития человека является сокращенным повторением истории развития человечества, а именно с таким постулатом и выступил основоположник психоанализа, то нельзя ли использовать методы и результаты психоаналитического исследования личности для лучшего понимания исторических событий? Если психоаналитик пытается проникнуть по ту сторону сознания личности и вскрыть имеющие место в детстве травмирующие картины прошлого, то не сможет ли историк, опирающийся на психоаналитический метод исследования, отстраниться от рациональных объяснений и погрузиться в толщу бессознательного прошлого, в «детство человечества», чтобы тем самым раскрыть подлинную историю?
Именно так и поступали психоаналитики, апеллирующие к историческому материалу. Именно такой подход привлек внимание части зарубежных историков к психоанализу. На этой основе и возникло такое направление в исторических исследованиях, как «психоаналитическая история», приверженцы которого предпринимают попытки синтеза психоанализа и истории. Рассматривал тенденцию к совмещению психоаналитических и исторических идей, оценивая позитивные и негативные аспекты подобного синтеза, отдельные авторы приходят к выводу, согласно которому «в некоторых странах, особенно в США и Франции, дебаты о пользе психоанализа в историческом исследовании не только ведут к открытому обмену мнениями о возможностях и границах такого сотрудничества, но также дают полезные результаты в практической исследовательской работе» (Wehler, 1980, р. 521).
Разумеется, не все зарубежные историки апеллируют к психоаналитическим идеям или усматривают в них какую-либо ценность с точки зрения применимости психоаналитических объяснительных схем к пониманию исторических событий. Среди них немало таких ученых, которые выступают с критикой психоанализа, не разделяют теоретические постулаты «психоаналитической истории» и конечные результаты, полученные в рамках этого направления в зарубежной исторической мысли. Даже отмечая некоторые достоинства психоаналитического понимания бессознательного, авторы, специально останавливающиеся на рассмотрении взаимосвязей между психоанализом и историей, недвусмысленно подчеркивают, что психоаналитические видение исторического материала не является столь уж конструктивным, как это представляется приверженцам «психоаналитической истории», поскольку «психоанализ не может объяснить существо социальных структур и движений как таковых» (Wehler, 1980, р. 534–535).
Психоаналитические идеи вписываются не только в остов зарубежных социологических, политических и исторических концепций. Они оказывают свое воздействие и на правовые теории, криминалистическую практику. В настоящее время среди зарубежных правоведов немало тех, кто в той или иной степени разделяет психоаналитические установки. Достаточно сказать, что психоаналитические представления о неосознанных преступлениях, бессознательной мотивации правонарушений, врожденной склонности к агрессии и насилию, бессознательных конфликтах, предопределяющих антисоциальные действия, чувствах ревности и вины, психических расстройствах и т. д. – все это довольно широко принимается в расчет в зарубежном правоведении при квалификации преступности, критериях определения степени виновности, а также мерах наказания или оправдания лиц, совершивших противозаконные деяния.
Надо сказать, что в теоретическом наследии Фрейда нет, пожалуй, ни одной работы, которая была бы специально посвящена правовой проблематике. Тем не менее в ряде своих исследований он неоднократно касался вопросов, связанных с психоаналитическим осмыслением тех проблем, которые непосредственно относятся к сфере права. Так, при психоаналитической трактовке различных художественных произведений Фрейд обращал особое внимание на драматические сцены, связанные с совершением различного рода преступлений. Он пытался объяснить не только мотивы преступного действия, но и психическое состояние человека до, в момент и после преступного акта. Фрейд разбирал такие художественные произведения, как «Макбет» У. Шекспира, «Росмерсхольм» Г. Ибсена, «Братья Карамазовы» Ф. Достоевского, делая особый акцент на интерпретации мотивов поведения героев в критических ситуациях. Причем каждый раз психоаналитическое понимание сути преступления, мотивов его совершения и соответствующих реакций человека оказывается соотнесенным со специфическими отношениями между родителями и ребенком, с тем эдиповым комплексом, который составляет ядро буквально всех объясняющих схем, используемых в психоанализе. Ненависть, агрессивность, бессознательное стремление к убийству, сам акт совершения преступления, раскаяние, чувство вины, запоздалое сострадание – все выводится из эдипова комплекса, соотносится с вытесненным бессознательным и поясняется ссылками на события далекого детства или дочеловеческого прошлого, оставившие неизгладимый след в душе каждого человека.
Фрейд считал, что в ряде случаев чувство вины возникает у человека не после свершения преступления, а до него. Более того, согласно его воззрениям, именно это чувство и обусловливает противоправный поступок. Что касается самого ощущения вины, то оно имеет своим источником эдипов комплекс: с психоаналитической точки зрения, чувство вины – это ответная реакция маленького мальчика на два преступных замысла, а именно убить отца и иметь интимную связь с матерью. Следовательно, причины преступности заключаются в унаследованном ощущении чувства вины, и люди, наиболее остро испытывающие чувства подобного рода, являются преступниками вследствие ощущения чувства вины. Конечно, имеются такие преступники, которые совершают противозаконные деяния, не испытывая при этом чувства вины, что связано подчас с наблюдаемым у них разрывом между физическим и нравственным развитием. Однако у большинства преступников мотивировкой преступления является, согласно Фрейду, именно бессознательное чувство вины. И это обстоятельство следует принимать в расчет при рассмотрении состава преступления и определения степени наказания виновных или оправдания невиновных. Таковы были идеи Фрейда, относящиеся к пониманию психологии преступника и возможности использования психоаналитических критериев при обосновании тех или иных мер наказания лиц, совершивших преступное деяние.
Эти идеи нашли поддержку у ряда зарубежных правоведов. В теоретическом отношении приверженность к психоаналитическим концептуальным схемам вылилась в попытку синтеза психоанализа и права, совмещения психоаналитического метода исследования личности с формально-юридическим обоснованием правопорядка, признающего унаследованную преступность. Некоторые исследователи попытались установить непосредственные связи между психоанализом и юриспруденцией. Так, например, К. Шоэнфельд посвятил одну из своих работ рассмотрению того, как конкретно психоаналитические концепции могут быть применены к праву, как юридические проблемы могут быть лучше поняты с психоаналитической точки зрения. Вывод автора однозначен: «рассмотрение права в свете психоаналитической психологии не только должно вести к лучшему пониманию права, но также может указать путь к необходимым изменениям в праве – изменениям, которые могут помочь ему стать более эффективным и зрелым, чем это имеет место в настоящее время» (Schoenfeld, 1973, р. 9).
В практическом отношении психоаналитический подход к выявлению причин преступности и определению степени виновности преступников нередко ведет к психоаналитическому оправданию совершенного преступного деяния, когда человек, преступивший закон и являющийся убийцей, предстает в глазах общественности в качестве жертвы. Психоаналитическое обоснование психологии преступника становится подчас нормой юридической практики, в ходе которой осуществляется апелляция к бессознательным чувствам вины человека, оказавшегося, образно говоря, без вины виноватым или, напротив, невиновным вследствие того, что неосознаваемая самим преступником вина и привела его к совершению преступного действия. Как подчеркивает К. Шоэнфельд, «психоаналитическое объяснение наказания преступников должно основываться на психоаналитических взглядах, имеющих отношение к таким вопросам, как агрессия, бессознательный символизм, Сверх-Я, бессознательная мотивация, а также психические механизмы проекции и идентификации» (Schoenfeld, 1973, с. 209).
Таковы только некоторые, отнюдь не исчерпывающие тенденции развития современной зарубежной общественной мысли, свидетельствующие о стремлении ряда ученых использовать психоаналитические идеи и концепции в социальных науках. Разумеется, среди зарубежных ученых имеется немало исследователей, не только не приемлющих психоаналитический метод анализа общественных явлений и процессов, но и выступающих с критикой психоаналитического учения Фрейда о человеке и его современных модификаций. Даже сторонники реформированных вариантов психоаналитических концепций вынуждены подчас предупреждать об «опасности реакционной функции психоанализа» (Fromm, 1980, р. 135). Вместе с тем не следует сбрасывать со счета то обстоятельство, что в той или иной форме психоаналитические идеи находят свое отражение как в общественном сознании, так и в работах зарубежных обществоведов. Содержательное рассмотрение существа различных психоаналитически ориентированных направлений, выявление специфики психоаналитического подхода к изучению социальных феноменов, обстоятельный анализ соответствующих идей и концепций, оценка конечных выводов и результатов применения психоанализа к социальным наукам – все это представляется чрезвычайно важным и актуальным, требующим особого внимания отечественных исследователей к осмыслению новых тенденций развития современной зарубежной общественной мысли.
Литература
Badcock С. The Psychoanalysis of Culture. Oxford, 1980.
Board de R. The Psychoanalysis of Organizations. A Psychoanalytical Approach to Behavior in Groups and Organizations. London, 1978.
Bourgeois P. Extension of Ricoeur's Hermeneutic. The Hague, 1975.
Chodorow N. The Reproduction of Mothering: Psychoanalysis and the Sociology of Gender. Berkeley etc., 1978.
Davies A. Skills? Outlooks and Passions. A Psychoanalytic Contribution to the Study of Politics. N.Y.-London, 1980.
Feuer L. The Conflict of Generation. The Character and Significance of Student Movements. N.Y., 1969.
Fine R. The Psychoanalytic Vision. A Controversial Reappraisal of the Freudian Revolution. N.Y.-London, 1981.
Fornari F. The Psychoanalysis of War. N. Y., 1974.
Freud S. Civilization and Its Discontents // The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud. V. XXI. N.Y, 1975.
Freud S., Bullit W. Thomas Woodrow Wilson. Twenthy-Eigth President of the United States. A Psychological Study. Boston, 1967.
Fromm E. Greatness and Limitations of Freud's Thought. N.Y, 1980.
Fromm E. On Disobedience and Other Essays. N.Y, 1981.
Fromm E. The Anatomy of Human Destructivenes. N.Y, 1973.
Hendin H. The Age of Sensation. N.Y, 1975.
Jung C. G. Speaking. Interviews and Encountees / Ed. by W. McGuire, R. Hull. London, 1978.
Liebert R. Radical and Militant Youth. A Psychoanalytical Inquiry. N. Y, 1971.
Loewenberg P. Why Psychoanalysis Needs the Social Scientists and the Historian // The Internal Review of Psycho-Analysis. 1977. V. 4. Part 3.
Marcuse H. Eros and Civilization. Boston, 1956.
Parsons T. Essays in Sociological Theory. N.Y, 1964.
Rabow J. Psychoanalysis and Sociology: A Selective Review // Sociology and Social Research. 1981. V. 65. № 2.
Radista L. Some Sense About Wilhelm Reich. N.Y, 1978.
Reich W. The Mass Psychology of Fascism. Harmondsworth, 1978.
Schafer R. Language and Insight. London: New Haven, 1978.
Schoenfeld C. Psychoanalysis and the Law. Springfield, 1973.
Zaleznik A., Kets de Vries M. Power and the Corporate Mind. What Makes People Tick, Organizations Run and Executives Manage. Boston, 1975.
Wechler H.-U. Psychoanalysis and History // Social Research. 1980. V. 47. № 3.
Weinstein F., Piatt G. Psychoanalytic Sociology. An Essay on the Interpretation of Historical Data and the Phenomena of Collective Behavior. Baltimore-London, 1973.
1983
Фрейд и Юнг: конфликты интерпретации
В зарубежной психологической и философской литературе по-разному оцениваются концептуальные разработки 3. Фрейда и К. Г. Юнга. Одни исследователи считают, что психоанализ и аналитическая психология – это строго научные дисциплины, имеющие дело с эмпирическим материалом. Другие полагают, что в отличие от психоанализа, являющегося наукой о бессознательном психическом, аналитическая психология представляет собой спекулятивное учение о мистериях духа, не имеющее ничего общего с научными методами исследования человеческой психики. Третьи убеждены в том, что ни психоанализ, ни аналитическая психология не могут быть отнесены к науке, поскольку и то и другое основано на произвольных постулатах, гипотезах и догадках, не поддающихся верификации. Словом, в зарубежной научной литературе существуют разные точки зрения относительно того, что представляют собой психоанализ и аналитическая психология.