Лаки вздохнул и смущенно сказал:
— Я теперь тоже поступил на службу к некромантам.
— Так вы послушник ордена? — улыбнулся Найрис.
— Вольный рыцарь на службе, — сказал Лаки. — У меня ведь уже было рыцарское звание. Но в общем-то, это одно и то же, я полагаю.
— Рыцарь ордена Мертвых, как возвышенно, — Найрис полуприкрыл глаза. — Жаль, в наше время не носят доспехов. Доспехи, покрытые серебром и пламенеющий меч в руках, вы словно родились для этого.
Лаки облегченно засмеялся — его возлюбленный не был предубежден против некромантов — и, придвинувшись, поцеловал его в уста:
— А вы, мой лорд, хотели бы связать свою судьбу с некромантом? Хотели бы стать моим мужем и принадлежать мне душой и телом, так же, как и я вам?
— Да, — просто ответил Найрис и обнял его, притягивая к себе.
***
Креван с трудом приподнялся на постели, стараясь не потревожить горящую от трости задницу. Четвертый день его заточения был на исходе, возможно, завтра владыка дозволит ему покинуть закрытый чертог. С тех пор, как Найрис злонравно наставил владыке рога, Кревана всегда запирали в эти дни, как будто и он мог поступить также.
Зато владыка проводил почти все это время рядом с ним, лишь иногда уходя в лабораторию. “Проведать нашего дорогого Эрина”, — говорил владыка и целовал его в губы. Эрин, юный и не очень знатный омега, стал их новым супругом спустя год после смерти Найриса, и родители его даже не интересовались, от чего же скончался прежний второй лорд. Эрин так быстро оказался беременным, после первой же течки, и больше Креван не видел его, хоть и догадывался, где тот проводит свои последние дни. Интересно, поместил ли его владыка в колбу или на столе маринует, как когда-то Найриса?
Креван дохромал до столика на тонких витых ножках и взял в руки кубок. Нет, в этот раз он не станет… Повинуясь какому-то безумному порыву, он выплеснул зелье в окно, с трудом просунув руку с кубком сквозь решетку. Пусть ребенок владыки сдохнет во чреве второго лорда, а Креван родит ему наследника. Он прыгнул в постель, прижимая к груди пустой кубок, и стал ждать.
Вскоре владыка вернулся в опочивальню, и взгляд его был необычайно мягок:
— Можешь оставаться в постели.
Наверное, эксперимент с Эрином проходил так, как надо.
— Благодарю, господин мой, — Креван сполз по подушкам, выпустив кубок из рук.
— Ты принял все?
Когда-то Креван считал, что владыка видит любую ложь, но после истории с изменой Найриса убедился, что это не так. Многое доступно видеть магу-альфе, но только не злонравный омежий обман.
— Да, господин, — улыбнулся Креван. Когда владыка узнает о ребенке, наверняка разозлится сперва и накажет его. Но потом непременно обрадуется.
Тот строго посмотрел на него, заключая в объятия и больно сжимая выпоротую задницу:
— Уясни себе, маг хаоса никогда не станет владыкой земель белых драконов. Я объяснял тебе тысячу раз.
— А если бы зелье вдруг не подействовало? — игриво спросил Креван и вскрикнул, до того сильно владыка сдавил его.
— Эти последствия можно устранить в любой момент, мой мальчик. Ты же знаешь.
Вот значит как…
— Да, владыка, я просто так спросил.
Позже Кревану казалось, что именно в тот момент он все решил. Или же когда почувствовал присутствие ребенка в себе? Креван впервые покидал замок без разрешения, содрогаясь от задуманного им. Если бы владыка меньше верил ему, если бы запирал, как всех остальных своих мужей…
***
— Так значит, милорд, господин ваш впал в ересь, — Его святейшество развернул свитки.
— Да, — Креван печально вздохнул. — Господин мой, владыка Белого замка, почитает себя выше творца нашего и желает в гордыне своей превзойти его замыслы.
Великий инквизитор пошевелил бровями, и Креван поспешно продолжил:
— Я не мог допустить, вы же понимаете. В свитках запечатлен ритуал, полный отвратительной ереси… Перенос альфьей магии через омежью утробу… Если вы поспешите, то застанете в Белом замке и другие доказательства, столь ужасные и отвратительные…
— Понимаю, — Его святейшество поднялся и зашел ему за спину. В тесном кресле было не повернуться, и Кревану так и приходилось сидеть, неловко задрав голову. — А ведь вы, должно быть, в ожидании?
Креван вздрогнул — неужели заметно… Срок еще очень маленький, даже владыка ничего не понял. Вот спустя месяц любой сильный маг легко бы увидел формирующиеся магические потоки в его теле. Он постарался изобразить смущение:
— Я не уверен точно, но, вероятно, да.
— Как интересно.
— А вы можете определить, кто родится?
— Альфа, маг хаоса, вы же сами принадлежите этой стихии, — пожал плечами Его святейшество. — Все очевидно.
— Ну, это только вы видите, — Креван опустил глаза и улыбнулся. — Больше никто не заметил.
— Мне очевидно также, что у владыки Белого холма нет близких родственников, братьев или племянников-альф, а даже такой достойный омега, как вы, милорд, не сможет обойтись без поддержки.
— Да-да, нужен регент-альфа, пока мой сын не достигнет совершеннолетия. Если владыку арестуют, конечно, и если процесс закончится, как… ну, как обычно они у вас заканчиваются.
— Непременно арестуют, — шепнул инквизитор ему в ухо. — Можете не сомневаться, милорд. Это не первая жалоба на владыку Даркаена, но впервые доказательства его вины столь весомы. Вы оказали Святой Инквизиции неоценимую услугу.
— Могу я просить вашего покровительства?
— Безусловно, — Его святейшество накрыл его руку своей. — Думаю, вам безопаснее не возвращаться в Белый замок до завершения процесса. Я мог бы предложить вам достойное убежище, если вы пожелаете, конечно.
— Пожелаю… — Креван закрыл глаза, не отнимая руки.
Вот и все. Он сидел так целую вечность, а слезы текли и текли из его глаз, пока Его святейшество не утер их и не напоил его сладковатым разбавленным вином.
***
Костяной дракон, выращенный Лаки с таким трудом и любовью, разваливался. Он был ранен еще над Гнилостными болотами, когда восточные варвары попали в него разъедающей плесенью. Тогда Лаки почти вылечил его, но в последнем бою ему оторвали крыло и повредили центральный управляющий контур.
— Смотри, Грим, красиво, да? — сказал Лаки, кружась над горой.
Магическое создание повернуло к нему морду, и Лаки снова показалось, что костяной дракон смотрит на него печально и понимающе. Как будто они могли чувствовать печаль и понимать что-либо, кроме боевых команд.
Лаки приземлился на плоскую верхушку горы и снял с дракона сумки и оружие. Поднял руки, творя восстанавливающие заклятия. Это скрепит дракона на месяц-другой, если тот не попадется врагам.
— Лети куда хочешь, Грим.
Дракон снова посмотрел на него своими красными глазами, а потом взвился в воздух и полетел, кажется, прямо на солнце. Лаки долго глядел ему вслед, пока темная точка, в которую он превратился, не растаяла далеко на севере. Костяные драконы всегда улетали умирать на север, в земли истинных драконов, как будто имели к ним какое-то отношение.
Лаки запаковал сумки в заплечный рюкзак, прицепил оружие к поясу и тоже прыгнул с горы. Совсем недавно он научился превращаться в зловещий черный дым и лететь к цели с бешеной скоростью, гораздо быстрее, чем на костяном драконе. Впрочем, драконы ведь предназначались только для битв… Когда-нибудь он научился бы обращать в дым и Грима, как наставник. Они с Гримом были бы так великолепны, появляясь из черных клубов прямо посреди сражения.
“Выращу нового дракона и назову его тоже Гримом”, подумал Лаки, с эффектным грохотом материализуясь уже во дворе своего дома.
— Господин! — Касси, его старый слуга, выскочил из конюшни, что-то жуя. В волосах у него торчало сено.
— Опять бездельничаешь, негодяй, — Лаки влепил ему легкую затрещину.
— Ай, больно, господин! За что? Я работал, сено разгребал! Коней чистил, — лживо запричитал Касси, принимая из его рук поклажу.
— Господин Найрис дома?
— Да, гостей принимать изволят, — расплылся в улыбке Касси, мгновенно забыв о страданиях ушибленного уха. — В карты играют.
Все простолюдины млели в присутствии Найриса. И готовы были на любые услуги, сраженные чудовищной дозой омежьей магии. Впрочем, не только простолюдины…
— Горячую воду мне в купальню и… — Лаки поколебался, выходить к гостям не очень хотелось. Хотелось отдохнуть и желательно с теплым омегой под боком. — Домашнюю одежду.
Касси был очень ценный слуга, несмотря на свою лень. Слабый огненный маг, он умел быстро подогревать воду и хорошо готовил. Когда-то его умений хватало на все, в чем нуждался Лаки, но с появлением Найриса в дом пришли еще бета и омега-горничный. А сам Лаки все чаще стал задумываться об оруженосце.
Он и сейчас об этом думал, лежа в бадье с горячей водой. А еще о Найрисе, о Гриме, о столичных новостях и о своей службе. Мысли были обрывочные и ленивые, они кружились, как листья на ветру, медленно исчезая, и скоро совсем ушли, оставив лишь самую приятную — о Найрисе. Лаки потянулся, поглаживая себя по яйцам и представляя, как возлюбленный его муж опускается на колени, облизывает припухшие от желания губы и целует его туда.
В купальне тонко запахло цветами. Лаки открыл глаза и увидел, как сверху на него падают красные лепестки.
— Мой господин вернулся с войны и не захотел меня видеть, — улыбнулся Найрис.
— Я не хотел видеть никого, кроме тебя, — сказал ему Лаки, и Найрис присел рядом с бадьей, подернул рукав и опустил руку ему на пах.
— Позвольте помочь вам с омовением.
— Я замечаю пробегающую в лесу мышь и летящего в темноте сокола, — сказал Лаки, снова закрывая глаза и отдаваясь на волю ласкающих прикосновений. — Но не почувствовал, как пришел мой любимый муж.
— Говорят, так бывает от любви, — тихо засмеялся Найрис. — Это от того, что все мои помыслы только о вас.
Лаки закусил губу и перехватил его руку:
— Погоди. Я хочу в тебе.
И Найрис послушно не прикасался к его члену до самого конца омовения.
А когда Лаки вылез из бадьи, его недавняя мечта исполнилась: Найрис, сохраняя на лице все то же строгое и скромное выражение, опустился на колени, облизнул порозовевшие губы и взял в рот.
— Рядом с тобой мне кажется, что давным-давно я прыгнул в пропасть, не умея летать. А она оказалась бездонной, и я все падаю и падаю, пойманный в ловушку вечности, — прошептал Лаки, в голове его мешались когда-то прочитанные стихи и перевиденные сны, в горле стоял комок, а лед и ветер их магий сливался вокруг них в снежный вихрь, как всегда бывало после долгих разлук.
— Наставник зовет меня в столицу, — сказал Лаки уже в столовой. — А генерал Истариан на драконью заставу. Помнишь его?
— Прекрасно помню, такой достойный альфа, — отозвался Найрис. — Попробуйте пирожные, дорогой, я их сам делал.
Стоявший у дверей слуга-омежка тихо хихикнул: “собственными белыми ручками сахарные фигурки лепили”.
Лаки посмотрел на фигурки, изображающие драконов и единорогов.
— Как красиво, даже жалко есть, — он взял одно пирожное. — Так вот, я весь в сомнениях. С одной стороны столица, а с другой — слава и продвижение по службе быстрее.
Найрис опустил ресницы, едва заметно улыбаясь:
— Застава лучше, что нам делать в столице.
— Да, я тоже так думаю. Кстати, дорогой, дошли ли досюда последние новости? О владыке Даркене.
— Нет, — Найрис еле заметно вздрогнул.
— Я читал королевский указ… Святая Инквизиция поймала владыку Белого холма на жуткой ереси. Его самого сожгли на дворцовой площади, а над землями его установили патронат Инквизиции до совершеннолетия наследника.
— Вот как, — тихо отозвался Найрис и после длинной паузы продолжил: — Вот так закончил свои дни последний из рода, в чьих жилах текла кровь белых драконов.
— Ты так говоришь, будто сожалеешь о нем, — нахмурился Лаки. — А известно ли тебе, какие богомерзкие вещи он творил над благородными омегами…
— И неблагородными тоже, — сказал Найрис, глядя куда-то в пустоту.
— Так ты знал! Почему же не сказал мне?
— Немногие догадывались, — прошептал Найрис. — До меня доходили слухи… еще в королевском дворце. И совсем мало было тех, кто этому бы поверил. Должно быть, некто предоставил в Инквизицию неоспоримые доказательства. Некто весьма… благонравный и пользующийся бесконечным доверием владыки.
— Я бы тебе поверил, — сказал Лаки грустно.
— Альфы всегда верят своим омегам, — Найрис взял его руку и поцеловал. — Я не хотел навлечь на вас беду, мой дорогой. Вы бы наверняка не оставили это дело так. Простите.
— Я бы тоже хотел, чтобы ты доверял мне больше, — вздохнул Лаки.
А потом обнял ластящегося к нему Найриса и погладил по едва заметному животику. Совсем недавно они решили завести ребенка, когда Лаки стал командиром отряда.
— Мне кажется, он там кувыркается, — фыркнул Лаки, вскоре оттаяв.
— О, этот маленький альфа там все время буянит, — улыбнулся Найрис. — Может, поедем в столицу, дорогой? Ребенку там будет лучше.
— Отчего же ты передумал? — удивился Лаки.
— Владыка мертв. А вы мой муж… Моя семья не позволит детям королевской крови расти в безвестности. Объявимся лучше первыми.
— И что же будет, мой принц? — усмехнулся Лаки.
— Вам дадут какой-нибудь титул. Приграничную марку… Попросим на севере, и будет все, как вы хотели, драконы, застава, лишь земля, которую вы будете защищать — будет ваша.
— Хорошо, — ответил Лаки. — Надеюсь лишь, что меня не убьют, а тебя не отдадут одному из владык.
— Нет-нет, так не будет, — горячо зашептал Найрис, — я напишу своему дяде, владыке Леананну, он был всегда ко мне расположен, он нам поможет.
— А я напишу наставнику, — вздохнул Лаки, вставая.
Но опасения Лаки оказались тщетными, и все произошло именно так, как предполагал Найрис, снова ставший лордом. Лаки даровали графский титул и самую северную из пограничных марок, настоятельно посоветовав при этом не показываться оттуда лет пять-десять.
А покидая столицу, Лаки с Найрисом встретили Кревана, вдовствующего лорда Белого замка. Тот ехал в паланкине, так как был в изрядном уже положении.
Их маленький кортеж остановился, и Лаки любезно поклонился давнему благодетелю:
— Лорд Креван.
— Позвольте, — ответил тот, не отрывая взгляда от Найриса, — не могу припомнить…
— Лакейн, граф Кленовой марки, и лорд Найрис, мой супруг.
— Ах да, конечно, — бледно усмехнулся лорд Креван. — Желаю здравствовать, граф.
— И вам того же, — ответил вдруг Найрис и подвел своего коня поближе к Лаки, прикоснувшись бедром.
И Лаки счастливо улыбнулся в ответ на эту ласку и подумал, что и Найрису следует пересесть в карету. Как бы тот не уверял его, что омеги королевской крови могут хоть галопом скакать на последних сроках.
Лорд Креван кивнул им и уехал, а Лаки заметил:
— Надеюсь, он счастлив, и инквизиторы не сильно хозяйничают в его доме. Такой достойный и милосердный омега заслужил счастья.
— О, да, — откликнулся Найрис рассеянно. — Заслужил. Вы как всегда правы, мой дорогой муж.
КОНЕЦ