Ремирх поерзал коленями на жесткой скамейке и украдкой вздохнул. Всенощная подходила к концу. Хотелось зевнуть и потереть глаза, но ему не повезло сегодня: досталось место прямо напротив отца. И всю ночь Ремирх не то что зевнуть — даже пошевелиться лишний раз не осмеливался. Хотя отец смотрел на него редко, взгляд главы дома был обращен в основном вверх, на лики богинь, перед которыми он и творил ритуалы.
Ремирх покосился влево, на самого младшего из братьев. Тот блаженно дрых, уткнувшись лбом в задницу каменной паучихи. Старшие, близнецы Фрейра и Фрирх, закрывали его своими спинами, сохраняя на лицах экстатическое выражение. А может быть, они на самом деле были увлечены службой, может, их личная сила позволяла видеть что-то за усыпляющими словами и однообразными действиями. Ремирх отвлекся, привычно размышляя, кто из близнецов сильнее и станет наследником благородного дома. Даже сон, казалось, отступил, и колени перестали ныть, он замечтался, воображая то Фрейру, то Фрирха на месте отца. Вот было бы здорово, сестра и брат хоть и кретины оба, но зато добрые…
— Мерзавец!
Ремирх упал на пол от затрещины: он все-таки заснул, служба кончилась, и его преступление заметили.
— Простите, — выдавил он, сжимаясь под взглядом прозрачных от ярости глаз отца.
Тот вздернул его за подбородок, так высоко, что Ремирх едва касался пола.
— Бесполезный последыш, — процедил отец и отшвырнул его в сторону, — будешь молиться до вечера. А в час волка ко мне в кабинет.
— Да, отец, — прошептал Ремирх, хотя никто не дожидался его ответа.
Хорошо, что все так быстро ушли и не видели, как он вытирает слезы. Не из-за предстоящей порки, конечно, хотя будет больно и унизительно.
Из-за “бесполезного последыша”. Ремирх не был совсем уж обделен силой, но ее было позорно мало для его возраста и происхождения. И окружающие, казалось, все чаще и чаще замечали это.
И еще из-за того, что сегодня последний день недели, и Ремирх хотел провести его в Нижнем Городе, на речке. Они с друзьями построили большой плот, и его торжественный спуск был назначен на вечер. А Ремирх будет все это время сидеть взаперти, наказанный.
Он подошел к алтарю, опустился на пол, подтягивая ноги поближе, и посмотрел на темные лики богинь. Молиться бесполезно, боги слышат только сильных.
Ближе к вечеру к нему пришли Фрейра с Фрирхом, нарядные и веселые, и принесли еду.
— Спасибо, — улыбнулся им Ремирх. — На гуляния собираетесь?
— На охоту, — радостно оскалился Фрирх.
— Не расстраивайся, братишка, — Фрейра потрепала его по голове. — Я слышала, скоро приедут послы из Эссалии, они хотят заключить брачный договор с папочкой. Может, он добрее станет.
Она подмигнула, а Фрирх расхохотался:
— Ага, добрее! А то ведь совсем недоеб старикана замучил!
Ремирх натянуто улыбнулся: шутка брата была совсем не смешной и рискованной. А вдруг кто из слуг подслушает.
— Да ладно, со светлой супругой избавления от недоеба не светит, — тоже засмеялась Фрейра.
— Нехорошо это, даже траур не закончился, а он уже, — сказал Ремирх тихо.
— Политика, — отозвались близнецы в один голос и тоже помрачнели.
***
— Так это правда, что тебя отдают темному, — прошептал Ариэн, — это невозможно, надо попросить отца…
— Уже просили, — мрачно усмехнулась Иримэ и махнула рукой, любуйся, мол.
Ариэн невольно огляделся — на двери и окнах тонко звенели охранные заклятья.
— Ты что, хотела сбежать?
— Хотела, да Лотэр помешал, подхалим проклятый, — Иримэ топнула ногой. — Поможешь мне?
— Нет, нет, — Ариэн отшатнулся почти в ужасе и присел на мягкий диванчик, — одумайся, сестричка.
— Бе-бе, одумайся, — передразнила та и опустила щиты: — Поздно одумываться.
Иримэ потеряла свой божественный свет. Вместо благостного потока, связующего небеса и земную твердь, во всем ее теле вихрились разноцветные спирали, иногда они превращались в цветы или звезды, и на это можно было смотреть бесконечно.
— Так поможешь? — переспросила сестра.
— Помогу, — хрипло ответил Ариэн, теперь он понял, что выбора нет.
Иримэ стала блудницей. Отец убьет ее, если узнает, если только догадается проверить ее чистоту.
— Кто… сделал это с тобой?
— Брат нашей матери.
Ариэн закрыл лицо руками, какой позор.
— Спасибо, спасибо, братик, — сестра закружилась по комнате, смеясь, ни капли раскаяния не было в ней. — Пойдешь вместо меня в храм на вечерней заре, переодевайся быстрей, служанок я отослала. Да не бойся, отец, конечно, поорет и побесится, а потом ты вернешься в Академию. К весне все забудется, вот увидишь.
Ариэн не верил, конечно, что получится. Да, они в детстве часто менялись одеждой, обычные шутки близнецов, но сейчас… разве он похож на сестру. Иримэ тонкая, почти прозрачная, с невинными синими глазами и светящимся лицом. И еще у нее такой развратный рот, заметил вдруг Ариэн, особенно когда она произносит ругательства.
— Чудесно, теперь не отличишь, — Иримэ накинула ему на голову кружевной покров — символ невинности.
— А ты?
— Переоденусь в твою одежду и просто выйду из замка, меня будут ждать, — засмеялась Иримэ. — Изящный план, правда?
— Отец сразу догадается, — Ариэн задрожал, представив гнев отца, особенно когда тот узрит нечистоту настоящей невесты. — Ты ходишь по краю.
— И это прекрасно, — зашептала Иримэ ему в губы, — ты просто не можешь понять. Не снимай амулет, он закроет тебя от отцовского ока.
В дверь заскреблись, “госпожа, за вами идут”, Ариэн прижал к груди амулет и замер. Сквозь полупрозрачное покрывало он видел, как кинулась за кресло Иримэ, подхватив его одежду.
А потом он впал в какое-то оцепенение, да еще и проклятый амулет не давал произнести ни слова. Ариэн стоял в храме рядом с отцом и все время думал об Иримэ, как она переодевается, выходит из комнаты, а потом покидает замок. И Сехмар, совратитель, ждет ее рядом с мельницей, или около Белоречки, Иримэ хрипло смеется и подставляет рот под его губы, ветер треплет ее золотые волосы. И всякий, кто видит это, отводит глаза, не в силах созерцать такой разврат…
***
Ариэна заперли в покоях сестры, нацепив браслеты-ограничители на обе руки. Отец хотел сперва ошейник, но матушка заступилась. И еще он не бесился и не орал, и это было страшнее всего.
— И впрямь неприлично будет, если ты войдешь в дом своего будущего супруга в ошейнике, — отец смотрел без гнева, скорее с издевкой.
Ариэн до сих пор не мог произнести ни слова, только подносил руку к груди, туда, где был амулет.
— Потерпи, это лишь часть наказания за твою глупость, скоро заговоришь, — ласково успокоил отец.
А Лотэр, старший братец, мерзко захихикал:
— Закричишь еще под своим мужем, говорят, темные это любят.
Ариэн вздрогнул и замотал головой. После побега Иримэ отец недолго думал, кем ее заменить. Этот союз необходим нашему роду, сказал он, брак все равно будет заключен. И раз ты так любезно согласился заменить сестру на вечерней молитве, возможно, не откажешься занять ее место на свадебной церемонии.
А потом они оставили его одного в спальне. И даже мама не зашла к нему перед сном, наверно, боялась разозлить отца. Ариэн подтянул колени к груди и попытался думать об Иримэ, пусть Сехмар любит ее, пусть она будет счастлива, тогда его жертва не окажется напрасной. Он сможет достойно принять свою судьбу, никогда не пожалуется, и, если боги будут милосердны, быстро угаснет в этом противоестественном союзе с темным.
Глава 2
— Прошу вас, господин Ремирх, повторите, — учитель с деланной любезностью махнул в сторону только что произведенной им Сферы Тьмы. Та медленно видоизменялась, высасывая энергию из пойманных ею белых мышек.
— Вы непонятно объяснили, учитель, — пожал плечами Ремирх. — Повторите еще раз. Пожалуйста.
По правде говоря, он совсем не слушал объяснений, весь урок глазея в окно. За это время по речке спустилось три галеры и один драккар, а в стае карликовых химер произошло пять драк. Химеры, когда-то породистые, были заведены еще матушкой, а после ее смерти одичали и потеряли всякую стать. Но зато неимоверно размножились. Наверное, матушка была бы в гневе…
— Вы опять меня не слушаете, господин Ремирх! — повысил голос учитель. — Я буду вынужден пожаловаться вашему отцу.
— На собственную некомпетентность? — спросил Ремирх, улыбаясь. — Когда вы говорите, то мне кажется, вы не понимаете сами себя.
Еще не хватало, чтобы низкородный помыкал им.
Бледное лицо эльфа покрылось красными пятнами.
— Послушайте, — сказал он, опираясь на стол, — мне все равно, если вы на меня нажалуетесь. Если вас не примут в колледж Святого Урукхакха, то я пострадаю в любом случае.
— Вы правда думаете, что они осмелятся не принять потомка князей АйесТирр? — удивился Ремирх. — Да это жалкое заведение живет лишь милостью нашего рода! — заявил он, подражая отцу, и обвел рукой окружающее пространство: — Как и все здесь.
— Я… знаю, господин Ремирх — выдавил учитель. — Они вас возьмут. Но обязательно сообщат Его Сиятельству о вашем уровне подготовки, и тогда… Пожалуйста, я же не прошу невозможного.
Ремирх покраснел и отвел взгляд, было стыдно и неловко видеть чужое унижение:
— Простите, учитель, я никогда бы не стал жаловаться, поверьте! — он взял учителя за руку и прижал ее к своей груди. — Я постараюсь не подвести вас.
— Хорошо, — бледно улыбнулся тот, — тогда давайте попробуем воспроизвести Сферу. Не вкладывайте в нее много энергии, здесь главное — точность и умение. Видите, вектор сил…
Ремирх кивнул, подавив зевок. Боги, за что ему такое наказание — вместо купания и походов думать о никому не нужных формулах векторов. Его друзья небось ни разу не вспомнили эту мутоту с последнего школьного дня, и только Ремирх вынужден страдать ради чести рода.
Он произвел две сферы, которые мгновенно сожрали заключенных в них мышей и с отвратным хлюпом лопнули. Третья сфера уже имела вполне приличный вид, оставалось только…
— Светлые! Светлое посольство! — раздалось во дворе.
Ремирх подскочил и бросился вон из класса, не обращая внимания на отчаянное “стойте!”
Уже четыре дня он мечтал лицезреть невесту отца — шутка ли, благородная светлая эльфийка. В их землях и обычного светлого редко увидишь, а уж женщин своих они почему-то прячут, как редкое сокровище.
***
Кони у светлых были белые. Точнее, не кони, а пегасы и летающие единороги, прекрасные на вид, но легендарно злобные твари, не терпящие ни одного темного.
— Вот бы их посадить в один загон с ящерами, — прошептала Фрейра.
— Ставлю на наших, — отозвался Фрирх.
— Конечно, наших же больше, — сказал Ремирх и получил тычок под ребра:
— На равных условиях, тупица.
— Сам тупица, — буркнул Ремирх, отходя.
А старшие переглянулись:
— Запустим ночью ящеров… — едва слышно провозгласила Фрейра.
— …и да узрим… — ухмыльнулся Фрирх.
— …битву! — закончили они в один голос.
Ремирх отвернулся. Сколько раз он мечтал иметь рядом свою половинку души, ту, которая понимала бы его с полумысли. Чтобы не такая дружба, как с городскими и придворными приятелями, а истинное единение, как у Фрейры с Фрирхом.
Между тем светлые спешились, и им навстречу вышел отец.
— Какой красавчик, — сказала Фрейра, имея в виду светлого князя.
— Нет, — нахмурился Фрирх.
— Но ты лучше.
— Да, — обрадовался Фрирх.
Ремирх пожал плечами: брат был обычным эльфом, высоким, плечистым и беловолосым. “И с глупым лицом”, подумал Ремирх мстительно, хотя и несправедливо, лицо у брата было как у всех — юное и улыбчивое. Просто не сравнить с князем светлых, изящным, словно клинок света, сверкающий силой. Какова же его дочь? Ремирх прикипел взглядом к золотой карете. И не прогадал, из нее вышло совершенно дивное создание, тонкое, укутанное летящим покрывалом. Из-под прозрачной вуали сияли небесной чистоты глаза.
— Ебать-колотить. Вот ему бы я вдул, — сказал Фрирх.
— Повезло папочке, не придется остаток жизни предохраняться от полусветлых ублюдков, — процедила Фрейра с непонятным чувством.
А Ремирх недоуменно оглянулся на них. Почему они…
— Это… парень?
— Вот бы залезть нашему будущему дорогому отчиму под накидку, а? — подмигнул Фрирх. — Наверняка он там голый.
— Заткнись, — прошипел Ремирх.
— Ты с кем разговариваешь? — Фрирх придвинулся и запустил незаметную, но очень больнючую искру ему в задницу.
— Дурак, — Ремирх попытался ударить его локтем, не доверяя своему умению пускать незаметные стрелы.
Они некоторое время возились, пока не замерли под бешеным взглядом отца. Ремирх осторожно отодвинулся и с тоской поглядел на Фрирха: как бы вечером их снова не ожидала порка.
— Все из-за тебя, дебил криворукий, — процедил Фрирх сквозь зубы, когда отец отвернулся, — не умеешь вести себя тихо — не лезь.
— А ты не смей говорить гадости, — вяло огрызался Ремирх.
Его гораздо больше интересовал светлый княжич, чем глупости близнецов. Как тот идет, осторожно, будто не касаясь земли, как поднимает тонкую руку, поправляя накидку… Смотрит на приближающегося отца, высокомерно задрав подбородок…
Фигурку княжича заслонили, и Ремирх судорожно вдохнул, поняв вдруг, что и не дышал до этого. Сейчас их представят друг другу, он увидит светлого вблизи. Он в волнении поправил перевязь и надулся, пытаясь выглядеть больше.
***
Ехать верхом Ариэну не позволили. “Младшему мужу задница не для того, чтобы на единороге скакать”, ржал братец, когда провожал их. А отец не стал снимать ограничители магии, чтобы дорогой сын глубже осознал последствия своего бессовестного поступка. И все эти смешки отца и брата и разговоры про единственный клинок, когда они забрали у него оружие… Мерзость.
Ариэн чуть не споткнулся, когда выходил из кареты, одеяние было таким неудобным, легкие струящиеся одежды до пят, ноги постоянно в них путались, и покрывало сползало предательски.
— Держи крепче свой символ невинности, — прошипел отец, улыбаясь. — Не дай боги упустишь.
Ариэн вцепился в покрывало и вскинул подбородок. В этом его никто не смог бы упрекнуть, Ариэн хранил свой свет неприкосновенным, ведь только тот, кто чист душой и телом, может достичь истинного понимания магии. Впрочем, теперь ему и простого понимания не достичь, обучение в Академии было прервано из-за предстоящего брака.
Когда Ариэн думал об этом, внутри все звенело противной дрожью. А потом он увидел своего будущего супруга, и отвращение окончательно сменилось страхом.
Князь АйесТирр подошел к ним, слегка хромая, как будто прятал под плащом копыта вместо ног. Все это время Ариэн пялился на него, и наверное, темный расценил это как дерзость. Чужая сила потянула Ариэна к земле, а проклятые браслеты не давали возможности защититься. Да и как бы он защитился, против этой твари ему и десяти минут не выстоять, просто смешно. Ариэн задрал голову, творя про себя молитву светлой богине Мариссэ-заступнице, но даже небо в этом краю было равнодушным и выцветшим. Мариссэ не услышит его здесь, понял вдруг Ариэн.