“А мог бы и со смотровой выкинуть за дерзость”, подумал Ариэн и запоздало испугался за Ремирха. К темным отец всегда был беспощаден.
— Какой изысканный наряд, дорогой сын, хотя панталончики все же лишние.
Ариэн только сейчас заметил, что сзади его рубаха задралась слегка, и из-под нее торчит край небесно-голубого кружева. Какой стыд.
Отец притворно вздохнул и подал ему руку:
— Поспешим же, пока твоя добродетель не растаяла подобно утреннему туману.
— Но почему… — голос Ариэна дрогнул, — за что вы так.
— Ты плохо себя ведешь, — мягко улыбнулся отец. — Все время расстраиваешь меня.
***
Его облачили в тяжелые церемониальные одежды, расшитые золотом, и Ариэн вдруг вспомнил проклятый тазик и прибор с насадками, те ведь тоже были из чистого золота. Все в одном стиле, как сказал бы папочка.
Ариэн осторожно переступил, стараясь не запутаться в нижних рубашках. Он никак не мог привыкнуть к неудобным одеяниям младшего мужа, неужели ему придется до конца своих дней носить этот срам.
“Это чтобы удобнее, ну, ты понимаешь”, серьезно объяснил отец, приподнимая край верхней накидки. А потом повел его в Храм.
И там у алтаря его ждал жених, и был он так страшен в тяжелом венце с острыми зубцами. Ариэну тоже надели венец на голову, и ему сразу пронзило болью виски. Он вспомнил некстати, как перед самой церемонией кинулся в ноги отцу, умоляя снять ограничители. Но тот остался непреклонен, “какая позорная слабость, имей силы принять наказание до конца”. И Ариэн принимал, венец, казалось, вот-вот раздавит ему голову.
Он едва стоял на ногах, когда князь АйесТирр защелкнул у него на пальце кольцо в форме паука. Кто-то пихнул его в спину, отец, наверное, и Ариэн запоздало произнес “да, навеки”. По рядам стоящих эльфов пронесся шепоток, а жених крепко схватил его под локоть.
И тогда Ариэн не выдержал и жалко обернулся, ища взглядом Ремирха почему-то, но тот не смотрел на новобрачных, шептался о чем-то со своими друзьями. Наверняка он уже и не помнит, что этим утром обещал сводить Ариэна на реку и в Паучий лес.
— Не стойте столбом, — прервал его невеселые мысли князь, — окажите любезность своим подданным.
К ним подошли поздравлять, сначала близнецы, потом другие темные, Ариэн приветливо благодарил всех. И Ремирх подошел, и даже приложился к дрожащей его руке, усмехаясь. Хорошо, что не пожелал веселой ночи, как его несносные брат с сестрой.
Глава 4
Свадебная церемония была совмещенная — по темной и светлой традиции одновременно. Но получилось, конечно, больше по светлой — просто потому, что у светлых этих традиций оказалась драконова прорва.
— Скоро в АйесТиррионе и кланяться на светлый манер заставят, — прошептал кто-то сзади.
Ремирх обернулся, пытаясь отыскать источник смуты, но встретил только любезные улыбки благородных гостей.
— Кланяться по-светлому нам будут в наших светлых владениях, — надменно заявила Фрейра, используя тайноречь, и окружающие темные перестали скалиться.
Ремирх вздохнул и попробовал прислушаться к болтовне светлого священника, но мысли отвлеклись на голубые штанишки. Те самые, что он узрел, когда заглядывал под подол стоящего на подоконнике княжича Ариэна. Ах, что за прекрасный вид открылся ему этим утром: жемчужно сияющие босые ножки, обрамленные тончайшим голубым кружевом. И ткань рубашки развевается по ветру, то скрывая, то открывая сию невыразимую прелесть.
Позже, на смотровой площадке, обнимая столь восхитительно доверившегося ему княжича, Ремирх не удержался и чуть задрал подол его рубашки — только чтобы снова полюбоваться на кусочек голубых штанишек, уже вблизи…
Он переступил и поправил у себя между ног, там вдруг стало поразительно неудобно. Тем временем у алтаря все кажется подходило к концу: отец замкнул кольцо на пальце Ариэна и замер в ожидании ответного дара. Ариэн не двигался, завороженно глядя на своего жениха.
“Мальчишка не соизволил узнать наши обычаи, — зашептались вокруг, — какая заносчивость!”
Светлый князь достал шкатулочку из кармана, вытащил оттуда кольцо и протянул его почему-то священнику. Тот торжественно передал его слегка побледневшему от такой накладки отцу.
— Хорошо, что отец хоть на себя эти их одежды напялить не позволил, — сказал Ремирх на ухо Фрейре и хихикнул, снова вспомнив голубые штанишки. На отце бы они смотрелись… занятно.
— Дурак, — ответила она, — у светлых только младший муж в таком ходит. Или жена.
— Младшая? — уточнил Ремирх для порядка.
— У светлых все жены младшие, — захихикала Фрейра, — боги, Ремирх, неужели тебя только болотные настойки интересуют из всей политики?
— Нет, еще плесень, — обиженно буркнул Ремирх.
— Да-да, — зашептал Фрирх, услышав про жен, — светлая магия плохо дается женщинам, ну как наша мужчинам раньше, и бабы все слабые у них, как простолюдинки.
— Ооо, — сказал Ремирх.
— А кстати, что вы там изучаете, на своих мужских занятиях? — зашевелила бровями Фрейра. — Как пользоваться своей… волшебной палочкой?
— Не скажу, — Фрирх вдруг залился краской. — А то вдруг тебе все станет плохо даваться.
— Палочки?
— Дура!
Ремирх заржал, зажимая рот руками. Может, раскрыть Фрейре безумно ценные сведения про векторы сил — в обмен на тайны женских занятий?
Но тут церемония закончилась, и все зашевелились, потянулись с поздравлениями к новобрачным. А Ремирх исполнил наконец свою мечту — приложился губами к тонкой ручке Ариэна, продлив поцелуй лишь на мгновение больше положенного.
***
Отец не задержался на свадебном пире, почти сразу удалился в опочивальню, ведя Ариэна за руку. Гости кричали им вслед пожелания, а некоторые и провожали лично. И Ремирх был среди последних, он дошел до дверей, а потом долго ошивался под ними в обществе таких же любопытствующих. Те в изящных выражениях обсуждали цветок невинности и спорили, как его лучше срывать — собирая ли росу наслаждения или отрывая лепестки и исторгая рубиновые соки.
Все эти разговоры породили в Ремирхе какие-то болезненные фантазии, он воображал совсем крошечного, размером с палец, Ариэна, лежащего в цветке кувшинки. Обнаженная фигурка светлого эльфа сияла как жемчуг, а еще на нем были капли красной росы, причем самая большая и дрожащая была расположена у него на попе, прямо между белых половинок. Как же хотелось положить бедняжку на руку, слизнуть эти капли и никому-никому его не отдавать.
Не выдержав процветающего среди придворных похабства, Ремирх сбежал и принялся бродить по коридорам. На пир идти тоже не хотелось.
В конце-концов его принесло к покоям Ариэна. Здесь больше не было ни светлых стражей, ни суетящихся слуг, и можно было беспрепятственно проникнуть внутрь. Можно даже посидеть на кровати Ариена и погладить его подушку. Жаль, что нельзя дождаться его здесь до утра.
Ремирх поднялся, собираясь уходить, оглядел спальню последний раз и вдруг заметил кусочек голубой ткани у занавеси.
Те самые штанишки!
Видно, слуги обронили, подумал он, прижимая драгоценную добычу к лицу, и бросился к себе.
Как ни странно, в их покоях было довольно оживленно.
— Надоело пить? — спросил Ремирх у валяющегося в гостиной брата.
Фрирх пожал плечами и погладил спящего у него на коленях младшего — шестилетнего Никрэя.
— А что это у тебя в кармане… — сзади подкралась Фрейра. — Панталончики!
— А ну отдай!
Фрейра с хохотом запрыгнула на комод, выдернула ремень, избавляясь от своих штанов, натянула панталончики и принялась вилять задом:
— Ну, как я выгляжу?
— Как дура! Отдай! — Ремирх тщетно пытался пробить сферу ее щита.
— Что, правда не идут? — веселилась та.
У Ремирха чуть слезы на глазах не выступили от гнева:
— Сними немедленно, ты их испортишь своей задницей!
Фрейра согнулась от хохота:
— Ты где их украл, а? Из прачечной?
— Сними это, — вдруг сказал Фрирх без улыбки. На щеках его горел лихорадочный румянец.
— Что это вдруг, — нахмурилась Фрейра. — И не подумаю.
— А то это! — Фрирх бросился к ней.
Защитная сфера лопнула, исторгнув черный дым и грохот, а близнецы покатились по полу, сцепившись. Ремирх улучил момент и содрал штанишки с извивающейся задницы сестры, та даже не обратила внимания, так увлеклась.
— Дебилы, — сказал Ремирх, уходя. — А ты в спальню иди, мелкий, спать, — обратился он к младшему брату.
— Неа, — ответил тот, улыбаясь.
Ремирх пожал плечами и отправился на пир.
Там ему очень кстати подвернулись два светлых воина — для доверительного разговора об их брачных традициях и младших мужьях.
— Младших всегда дерут, — сообщили светлые
— Плетью? — спросил Ремирх, закусывая.
— Нет! — заржали они. — Как баб… ну, в смысле, алмазной дубиной во врата наслаждения.
Ремирх выпил еще медовухи и чрезвычайно заинтересовался вратами. Светлые радостно рассказывали ему разное из своей жизни, и весьма подробно. Постепенно “врата наслаждения” и “алмазные стержни” в их историях превращались в срамные дыры и срамные же уды, а потом — в просто дыры.
— Да что говорить, ваша светлость, давайте мы вам покажем! — предложили под конец совсем обнаглевшие вояки.
— Желаете хуйца соснуть, смерды, — сказал Ремирх, — а вот я вас сейчас… не про княжеский хуй жопы… стражниками!
Он хотел еще что-то добавить, но потерял мысль, к тому же и светлые куда-то исчезли.
— Смерды, — прошептал Ремирх, и зарыдал, уткнувшись лбом в столешницу — до того ему жалко Ариэна стало после всех этих рассказов про уды и дыры. Самое же ужасное было то, что его собственный уд стоял до боли — так хотелось проделать все услышанные мерзости с Ариэном… Нет! Это грязь, так думать о нем.
Он решительно встал, и, стараясь держаться прямо, направился в покои Ариена.
***
Ариэн замер, как только двери опочивальни закрылись за ним. Вот-вот это случится, брачная ночь, которой он страшился более всего. “Не смей противиться ни в чем своему мужу и господину”, так сказал ему отец. И уже у самых ворот Храма добавил на тайном светлом наречии: “Не ешь на пиру много, а то стошнит, когда будешь ублажать мужа ртом”. Глаза у него были бешеные, а на губах улыбка, как будто только что из допросной вышел.
И сейчас князь АйессТирр смотрел на него точно так же, но не улыбался, а словно ждал чего-то. Чего, интересно, может быть, Ариэну следует раздеться, или начать ублажать его ртом, как говорил отец. Он слышал об этом мерзком способе в Академии, говорили, блудница может так сделать за дополнительную плату.
Но князь сам подошел к нему и провел по волосам:
— Раздевайся.
— Нет, пожалуйста, господин, — быстро зашептал Ариэн, он более не владел собой. — Отпустите меня.
Князь молча влепил ему затрещину.
Ариэн свалился к ногам своего супруга, оглохнув на несколько секунд, кажется, ему еще что-то говорили.
— …не понимаешь по-хорошему, — услышал он перед тем, как его вздернули на ноги и нагнули над столом с яствами.
Он успел смахнуть на пол бокал и пару тарелок, и тут же почувствовал оплетающие нити темной энергии. Как же силен князь АйессТирр, ему даже не пришлось произносить слова заклинания, чтобы связать Ариэна по рукам и ногам.
Князь неспеша разодрал его многочисленные невесомые одежды, бросив их на пол. Ариэн захлебнулся в бесслезной истерике, так унизительно стоять с выставленной задницей и не иметь возможности защититься. Если бы не ограничители магии, можно было хотя бы сражаться и сгореть в неравном бою.
— Ненавижу, — выдохнул он, истратив на это последние силы, вот бы умереть до того, как его тело будет осквернено чужой похотью.
Но он не умер, конечно, вместо этого на задницу обрушился хлесткий удар. Ариэн вскрикнул от неожиданности.
— Считай удары, — князь хлестнул его плетью еще несколько раз.
— Один…
— Повторяй: я буду послушен своему господину.
— Я буду послушен… Два…
С каждым ударом дрожь прошивала все его тело, и приходила боль, но горше боли было унижение, Ариэн чувствовал себя игрушкой в руках могущественного темного. Тому так явно все это нравилось, иногда удары прекращались, и тогда Ариэн начинал дрожать уже от отвращения, чувствуя прикосновения между ног. А потом что-то жесткое надавило на его вход, и стало очень больно. Ариэн подумал сперва, что это лезвие меча, неужели темный решил так жестоко расправиться с ним.
— Пощадите, господин, умоляю, — зашептал он, и темный услышал его: ограничители магии щелкнули и раскрылись, освобождая течение света в его теле.
А в задницу еще глубже толкнулось большое и твердое, алмазный стержень, понял Ариэн, вовсе не меч, как ему показалось сначала. Он даже заплакал от облегчения, унижение и благодарность странно переплелись в его душе. К счастью, это продлилось недолго, князь излился в него и тут же отодвинулся, освобождая от магических пут.
Ариэн рухнул на пол и попытался прикрыться каким-то обрывком одежды.
— Пошел вон, — князь швырнул ему свой халат.
Ариэн поднялся, держась рукой за стол, и поковылял прочь из княжеских покоев, кое-как завернувшись в черное, отороченное мехом одеяние.
Слава богам, в коридорах никого не было, и темные и светлые дрыхли после свадебного пира, даже слуги не показывались на глаза. Его покои находились здесь же, в северном крыле замка. Ариэн осторожно двинулся вдоль стены, освещенной светильниками. Длинные полы халата волочились по полу. Раны от проникновения и от плети не излечатся быстро, понял он уже у порога своей спальни, темный вплел в свое мерзкое действо какое-то заклятие, хотя, может быть, это всего лишь отголоски невообразимой мощи князя.
Около его опочивальни дрых слуга, Ариэн бесшумно прошел мимо. Не хватало еще, чтобы кто-то из темных увидел его состояние, прислуга тем более. Впрочем, всем и так известно, что происходило этой ночью в княжеских покоях.
Он запер дверь изнутри и всхлипнул несколько раз, наконец давая волю своему горю, и только тогда заметил, что на его кровати сидит Ремирх. Но остановиться было уже невозможно, он разрыдался под удивленным взглядом Ремирха, но тот не начал смеяться и не стал ничего спрашивать, просто обнял его, как когда-то обнимала Иримэ. И Ариэн прильнул доверчиво, потому что не было у него иного утешения, кроме этого нового родича, а сам он был нести свою ношу не в силах.
Глава 5
Ремирх благодарил богов за то, что догадался перед приходом выпить отрезвляющего зелья. Иначе разве смог бы он гладить всхлипывающего Ариэна по голове, пропускать шелковые пряди его волос между пальцев и крепко прижимать к себе? Под меховой мантией, явно с отцовского плеча, Ариэн был голый, и это прекрасно чувствовалось. Как и теплое течение светлой магии. Ремирх сосредоточился, пытаясь прикоснуться к силе. Получалось, что магически Ариэн сильнее его, но сейчас все его потоки были как будто нарушены — некоторые словно замерзли, а другие наоборот выплескивались и истекали маленькими вспышками.