— Хм, да... — замялся Райних.
Чинэ-ли покосилась на Лиссу со слегка брезгливой жалостью, как на убогую:
— Как печально...
— А вчера у меня был еще один гений с сожженной задницей! — разрядил неловкость Райних. — Он лечил запор водочной клизмой.
— Пьяный в жопу? — заинтересовалась Чинэ-ли.
Так, небрежно трепясь, они доехали до дома Дитте.
Брат вышел им навстречу, скалясь во все тридцать два клыка. У Райниха свело живот, и он тоже светски заулыбался. Младший Дитте, беленький юный котик, засуетился вокруг, бросая на них ревнивые взгляды. Папеньки не было.
Они сидели в садовой беседке, обсуждали будущую жизнь прайда. Точнее, это Дитте с Чинэ-ли обсуждали. Мнение мелкого котенка и Лиссы никого не интересовало, а Райниха волновал только один вопрос: где же они прячут психа? Где? Он облизнулся, всматриваясь в слепые окна дома, украшенные черным занавесочками.
— Дитте, дамы, я вас покину на минутку, — любезно сообщил он, вставая.
И намылился в дом.
Дитте
Работать субботним утром не хотелось совсем.
— Вы уже видели, лейтенант?
“Вот бля,” — сказал себе Дитте и развернул свежий номер “Гневного мява”.
“ОНИ отрезают хвосты нашим детям!” — заголовок над статьей был снабжен живописной картинкой, на которой несколько кровавых обрубков были увязаны в замысловатый узел.
Вот тебе и режим секретности. Дитте вздохнул и вспомнил вчерашнюю неку, нашедшую хвосты. Улыбчивая бабулька с синим пакетом на голове вместо шляпки послушно подписала документы о неразглашении, вытряхнула из кармана полудохлого таракана и угостила всех офицеров сосательными конфетами.
— Пиздец.
— Вы что-то сказали, лейтенант? — новенький стажер вылупился на него со всем вниманием, шевеля полосатыми ушами.
— На холодец! — добавил Дитте, и все с готовностью засмеялись, а он нашел взглядом розовохвостого аналитика: — Как там ваши пропавшие безродные неки, детектив Роббим?
— Уже половину проверили, но понимаете, не от всех из них остались биоматериалы, — встрепенулся тот, азартно сверкая голубыми глазками.
Вот ведь... еще один любитель громких дел. Дитте поморщился: мутный призрак то ли роббимовых маньяков, то ли неведомых ИХ нервировал работу бравого отдела.
Он закончил читать статью, удивляясь, как все-таки опаскудилась эта газетенка. Вот два года назад, когда еще Энкем там работал... Дитте вдруг подумал, что надо бы поинтересоваться, чем занимался дорогой папочка до того, как стал помешанным на сексе овощем. Он зашел на сайт „Гневного мява“, но об Энкеме там ничего не было, ни одной его статьи, только коротенький некролог двухгодичной давности.
Папочка на фото с черной полоской глядел задорно и дерзко, уверенно сжимая в тонких, почти прозрачных пальчиках микрофон. Мысли сами свернули в привычное русло. А как он метался под Райнихом... Как жаль, что они не сделали это с Энкемом сразу вдвоем. Тот бы выдержал.
От размышлений его оторвал звонок Неймо – тот отчитался, что все готово к приему гостей. Дитте давно мечтал о собственном клане, и предложение братишки было так кстати. Если в его прайде будут кошки, можно смело подавать запрос в Королевскую канцелярию. Еще и Райних, единственный нормальный родич, который его не бесит, будет в прайде.
Дитте еще раз просмотрел результаты экспертизы, порадовался, что хвосты все-таки были отрезаны от уже мертвых нек, и решил двигать домой. Скоро приедет братец с милыми дамами, и надо еще успеть накачать Энкема успокоительным.
— Да, да, обязательно большой участок, — Дитте с удовольствием беседовал с такой рассудительной, умной некой, и такой красивой. Просто не верилось, что братишка смог ее уложить, вот котище-террористище.
Чинэ-ли мазнула его хвостом по щеке, и он успел легонько прикусить самый кончик.
— Я должен вас познакомить еще кое с кем, — он почувствовал, как прижавшийся к его боку Неймо ощутимо напрягся, — один из моих младших, он нездоров.
— О, а что с ним? — Чинэ-ли улыбнулась и щелкнула Неймо по носу.
— Он не в себе, сказались последствия жестокого плена, — Дитте погладил мелкого по спине. Они помирились утром, вернее, это Неймо выразил горячее желание мириться, и сейчас младший вел себя безупречно.
Он как раз хотел попросить Райниха привести папочку, но дорогой братец еще не вернулся. Может, уснул на унитазе?
Но Энкема не пришлось приводить, он явился сам, с треском распахнув дверь и скатившись с крыльца.
— Нет! — визжал несчастный. — Нет-нет-нет!
На нем была надета лишь майка Дитте, доходившая ему до середины бедер. И черт, Энкем был явно возбужден во всех смыслах, а ведь совсем недавно он заставил его несколько раз подрочить, чтобы успокоить хорошенько.
— Иди сюда! — рявкнул Дитте, малыш и Лисса синхронно вздрогнули, а папочка поплелся к беседке, опустив уши.
— Добрые, — засиял Энкем, рассмотрев кошек, — хорошие. А там, — он доверительно показал в сторону дома, — злой.
Дитте усадил его на кресло поближе к Лиссе и ее успокаивающим милосердным рукам, и тот доверчиво уложил голову ей на колени и замурчал. Мелкий притащил плед, чтобы прикрыть голые папочкины ноги.
— Прелесть какая, — Чинэ-ли звонко засмеялась и потрепала его за уши, а папочка лизнул ей руку и попросил не отдавать его злодею. Она увлеченно выспрашивала, как выглядит злодей, и давилась смехом, делая сочувствующее лицо.
Дитте пошел к дому навстречу вышедшему брату. На щеке у того красовалась свежая царапина, и Дитте решил не откладывать разговор в долгий ящик.
— Ты трогал Энкема? — спросил он, ухватив Райниха за плечо.
— Да, — ответил брат и дернул хвостом.
Дитте тут же хлестнул его своим хвостом по ногам:
— Иди в дом.
Он шел за Райнихом и смотрел на его задницу под брюками. И вдруг вспомнил, как та выглядела без брюк, когда братец засаживал Энкему. У Дитте встал, да так, что в голове стало легко и пусто.
— Дитте, ты же сам разрешил мне, — Райних развернулся и стоял близко-близко, изображая раскаяние.
— Тогда разрешил. А сейчас нет, — он приобнял Райниха за плечи, и того начало трясти.
Дитте прижал его посильнее, успокаивая и стараясь не задеть стояком. Не надо его бояться, он никогда бы и пальцем не тронул братишку, тем более из-за такой ерунды.
— Позже я отправлю Неймо отвезти Чинэ-ли и Лиссу. А ты оставайся, если хочешь, пообщаемся с папочкой, — и в подтверждение своих добрых намерений он хлопнул Райниха по заднице, не сильно так, по-братски.
***Райних
Попу обожгло шлепком, и он слегка изогнулся, утыкаясь брату в плечо и подставляя открытую шею. В детстве они часто дрались, точнее, это Дитте задирался, потом они боролись, потом Райних проигрывал. Вероятно, тогда бы он и мог попробовать одолеть брата, не то, что сейчас, но Дитте всегда был такой злющий, гораздо проще было сдаться, чем на собственной роже выяснять его границы. И Райних замирал вот точно так же, опускал голову и отворачивался, позволяя древним, как мир, ритуальным жестом вцепиться себе в горло. Маленький Дитте прикусывал его кожу и, подержав, отпускал. А подросток просто на мгновение вжимался распаленным лицом и сразу размыкал захват. Юношами они уже не дрались, ведь Дитте жил в казарме полицейской академии, а Райних — в университетском кампусе...
Взрослый Дитте дышал рядом, не прикасаясь, и горячий воздух щекотал его шею, заставляя шерстинки на загривке вставать дыбом.
— Хорошо, я с удовольствием останусь, — сказал Райних, и брат отпустил его, а вместе с этим начала отступать и нервная дрожь. Он улыбнулся и лукаво спросил: — А мелкого твоего?..
— Угомонись, — хмыкнул Дитте и снова огрел его по заднице, ласково так, не прямым пробивающим ударом, а словно гладящим.
Райних чуть не кончил. Хорошо, что одежда свободная, он засунул руки в карманы, направляясь к беседке. Вот ведь незадача. На брата, теперь уже собственного альфу стоит так, что яйца ломит. А еще и папочка непристойно ластится к Лиссе, чуть не коленки ей вылизывает, змеюга, а та и рада. Он сел рядом с развратной некой и, приобняв, незаметно ущипнул под грудью. Папочка тихо на него ругался, поскуливая. Дитте с Чинэ-ли смеялись глазами, Лисса едва дышала, а мелкий котенок, как его там, таращился с беспокойством. Райних смотрел на ветви сосен, они качались словно под неслышную музыку, страстно хотелось всех трахнуть.
Псих немедленно забился под скамейку, когда они пошли провожать нек, и через полчаса его жалкая задница все так же торчала в уголке беседки. Райних задрал на ней футболку и хорошенько приложил ладонью:
— Ты на кого тут ругался, а? Плохой кот.
— Нет! — зарыдал Энкем. — Злой! Пожалуйста... не надо, не отдавай ему...
Несчастный вцепился в ноги Дитте и принялся покрывать поцелуями его брюки в подозрительной близости от паха.
Брат поставил его коленками на скамейку и со снисходительной улыбкой погладил промеж вздрагивающих ушей, а потом расстегнул ширинку и насадил светлую голову на член. Энкем причмокивал и поджимал от усердия живот, горбя спинку и виляя задом на четвереньках, хвост его извивался кольцами. Райних выдавил на руку гель (в кармане как раз тюбик лежал), и принялся ласкать вертлявую тощую попу. Та была прекрасно разработана, даже удивительно, как Дитте умудрился порвать ее, всего пять минут растяжки — и вот, мягкая дырка с трогательным хлюпаньем расступается и принимает его руку по запястье.
Райних похлопал по широко распахнутому анусу, заставляя его слегка сжаться, и плавно вошел в горячее и скользкое. Дитте задавал темп, толкаясь котику в горло, и Райних легко подстроился, не сводя глаз с застывшего в удовольствии лица брата. Тот усмехнулся:
— Хочешь вдвоем?
Райних кивнул, у него перехватило горло.
Он лег на стол, повинуясь жесту Дитте, и уставился на небо в проеме светового окна. На него насадили Энкема, тот принялся что-то щекотно бормотать в его соски, а он почувствовал, как твердые руки Дитте разводят ему колени, и застонал, выгибаясь и сминая хрупкие ушки Энкема. Но брат не вошел в него, как во сне, нет, он лишь до боли сжал бедра Райниха и засадил сладострастно подвывающему папочке. Их члены терлись друг о друга в ставшей такой тесной попе, невыносимо тесной, о, да... “Дитте, Дитте”, — думал Райних и безжалостно сгибал и мял тонкое тело, зажатое между ними, а потом зарычал, содрогаясь в ослепительном оргазме, или это солнце, ослепляя, вдруг брызнуло ему в лицо, заплутав по дороге в чернющих ушах Дитте, он не знал.
====== Глава 4. Лечение и хвосты ======
***Дитте
Он бездумно щелкал пультом от визора, переключая каналы, и пытался не думать о Райнихе. Стоило закрыть глаза, и он так ясно видел прилипшие ко лбу мокрые волосы братишки, белые зубки и розовую манящую глубину рта, куда так хотелось... хотя бы языком...
Что на него нашло сегодня днем, не иначе, папочка заражал всех вокруг безумием и похотью. Когда он почувствовал, что Райних кончает, то совсем сдурел и стащил с них мяукающего Энкема.
Он же чуть не трахнул братишку, остановился в самую последнюю секунду, доведя себя до оргазма рукой и забрызгав Райниха чуть не до подбородка. Дитте ткнулся лицом ему в шею, только чтобы не поцеловать взасос, и слизнул несколько соленых капелек пота.
Потом он конечно пришел в себя, вытер лежавшего на столе Райниха салфетками, и все. Пусть брат не думает, что Дитте будет к нему лезть или домогаться, он хоть и альфа, принуждать никого не станет. Когда Райних уехал, сославшись вдруг на какие-то срочные дела, Дитте успел еще разок трахнуть папочку на том же столе, и тот чуть не откусил ему палец, кончая.
Энкем, лежавший рядышком на диване, словно догадался, что думают о нем, и зашевелил своими чудесными розоватыми ушами. Наверное, был очень рад сидеть со всеми в гостиной и смотреть передачи.
Дитте переключил новости на какой-то сериал про маленьких потерянных нек.
— Дорогой, — мелкий водил рукой по его груди, — что-то случилось?
— Да так... на работе проблемы.
Неймо залез на него верхом, целуя сначала робко, а потом все уверенней. Дитте отвечал ему, все было так понятно и просто, и гибкий беленький котик в его руках, его младший, был покорным и ласковым.
— Сладкий мой, — Дитте вдруг захотелось сделать ему хорошо-хорошо, — пойдем-ка в спальню, котенок. Я так соскучился.
Он как мог подстриг отросшие папочкины волосы, получилось вполне аккуратно. Энкем всю дорогу улыбался и трогал челочку, и заволновался, только когда они подъехали к кованной ограде Института.
— Ты не отдашь меня, — папочка робко прикоснулся к его руке, — старший?
— Нет, — Дитте предпочел нести все сильнее дергающегося Энкема на руках до кабинета, — тебя просто посмотрит доктор. И все, обещаю.
— Злой?
— Нет, другой, добрый.
Профессор Ан-ши ему сразу не понравился.
— Ну и как там поживает наш любезный доктор Райних? — светило науки похабно шевелил трехцветными ушами. — Совсем зазнался, забыл старика.
«Нужен ты ему», — неожиданно зло подумал Дитте и посадил притихшего папочку на кушетку для осмотров.
— Ты обещал, — прошептал Энкем, целуя ему руку.
— Любите дисциплину, лейтенант? — профессор весело ему подмигнул и попросил оставить их:
— Заберете через пару дней, как раз проведем полное обследование и подберем препараты. Райних не сказал вам, что это дело не быстрое? Ай-ай-ай, забывчивый Райних…
— Я обязательно за тобой вернусь, Энкем, — Дитте ласково посмотрел ему в глаза и поцеловал в обе щеки.
Он вышел на улицу в скверном настроении, душа не лежала оставлять папочку без присмотра, и еще наверняка этот надутый ученый кот был любовником Райниха. Точно, братишка со всеми спит, распущенный докторище. Из тех, кто трахается в первый же вечер знакомства, даже не спросив имени любовника. Дитте со злостью саданул дверцей, так, что у соседних каров тоненько пискнули сигналки. Чертов Райних.
Он заметил вещи Неймо на заднем сиденье, как только выехал со стоянки. Вот растяпа, и с чем на занятия пошел. Дитте решил забросить ему барахло прямо в универ и потянулся назад, ухватив за уголок бирюзовую сумку. Он неловко дернул ее, и из раскрытого нутра посыпались шоколадки и ручки, какие-то моментальные фотки и комм. Дитте все подобрал и хотел запихать обратно, но не смог – на одной из пластиковых фотографий Неймо уверенно сжимал в руках два отрезанных нечьих хвоста.
...Почти два года назад он принял Неймо в прайд, без рекомендаций, без имущества и рода, вообще без ничего. Повелся на его беззащитный вид и вертлявую ладную задницу. Дитте перетряхнул все шмотки младшего, но не нашел ничего больше. “Поговорю с ним сначала, — решил Дитте, — и если он виноват — сдам в управление или сам пристрелю”.
Через двадцать минут он был перед учебным корпусом, а еще через четверть часа беленький котишка, как-то сразу притихший, молча забился на сиденье. Дитте отвез его домой, надеясь, что у Неймо найдутся слова оправдания.
— Вылезай, — он чувствовал привкус стали на языке, только бы сдержаться и не избить эту маленькую дрянь.
— Старший, на что ты сердишься?
Дитте глубоко вдохнул несколько раз, когда они вошли в дом. Только спокойствие. Он поставил перед собой напуганного мелкого, а сам уселся на стул. Потом подумал и сковал руки Неймо за спиной наручниками. На журнальный столик он положил пистолет, с удовольствием наблюдая, как бледнеет и часто дышит его младший.
— А теперь, Неймо Штиммен, я тебя внимательно слушаю. Расскажи мне, почему я сержусь.
— Райних наябедничал?
У Дитте все поплыло перед глазами. Только не Райних...
— Прости, старший, прости, я сам не знаю, как это вышло... Добавил ему в чашку слабительные капли. И Лиссе тоже. На нее прямо по дороге подействовало, — из глаз Неймо катились крупные слезы фальшивого раскаяния.
— Не заговаривай мне зубы, — процедил Дитте. — Или ты хочешь поговорить по-плохому?
— Нет-нет, не хочу, — замотал головой презренный котишка. — Прости меня, прости...
Дитте выразительно глянул на пистолет.
***Райних
Остаток выходных он провел в приятном ничегонеделании, даже в клуб не пошел в субботу ночью, нарушил обычай. Хотя брат вроде ничего не говорил насчет запрета на гулянки и случайные потрахушки, но... Не хотелось перебивать послевкусие после безумного секса в беседке. Капелька спермы Дитте попала ему тогда на губу, и все воскресенье он, рассеянно задумавшись над “Вестником проктолога” ли, фотографируя ли уток в парке, проводил пальцем по этому месту. И облизывался.