— Райних, ты в курсе, что мелкий гаденыш нас в субботу слабительным опоил? — хихикнула ему на ухо Чинэ-ли в курилке в понедельник. Курить они не курили, просто сидели на подоконнике и пили кофе. — Лисса чуть в машине не обгадилась.
— А ты? — фыркнул он и погладил ее по сочной грудке, по новому бейджику, на котором гордо красовалось: “др. Чинэ-ли Штиммен-Сиэнь”. Через пару лет имя старого клана исчезнет из ее документов и бейджиков, все будут знать ее только как Штиммен, и эта роскошная кошка окончательно станет их.
— Я чуть не лопнула! — засмеялась она. — Еле добежала.
— И я! — с восторгом сообщил он. — На столе сидел, чуть там же и не навалил!
— Надо наказать студентика! — она зловеще пошевелила ушами: — Вот будет у них практика... запросим на него к нам в клинику направление.
— О, он тоже медик? — засмеялся Райних. — Накажем!
Напоминание о ревнивом члене новоприобретенного прайда подвигло Райниха проведать его папочку. Как там старина Ан-ши, что скажет о психе...
— О, — сказал Ан-ши, вдохновенно потирая лапы, — это не просто пост-травматический синдром, это последствия жесткой и целенаправленной ломки личности.
— До чего эти змеи дошли, — хмыкнул Райних, они шли по коридору в палату к папочке, — уже умеют отличить личность от жопы. Открытие в зоопсихологии, дорогой друг!
— Господи, Райних, — хохотнул профессор, — когда ты начнешь думать о чем-либо, кроме жоп!
— Никогда, — скорбно признался он, — это основа моей личности, ее нельзя ломать...
— Мммм... какая приятная у тебя личность...
Они смеялись и флиртовали, в их анамнезе значился бурный, но короткий романчик, а Райних сохранял со всеми своими бывшими самые душевные отношения.
Папочка лежал, свернувшись колечком, и тихо плакал. Даже не отреагировал на приветствие, только задрожал еще больше. Райних недоуменно оглянулся на профессора:
— Раньше он легко шел на контакт, коллега.
— Реактивный психоз, форма сменилась на депрессивную, — откликнулся Ан-ши.
— Как внушительно, а главное полно это характеризует его состояние... Что ты там говорил о целенаправленной ломке личности? — Райних с любопытством потрогал убогого за ухо, и то даже не дернулось.
— Его ломали, явно фиксируя на сексе. Сделали безотказную игрушку, всегда готовую удовлетворить. Более того — жаждущую этого, как единственного способа и смысла своего существования.
— И это все змеи? — поразился Райних, присаживаясь к папочке на кровать.
— Не тупи, зачем змеям это. Неки поработали.
Райних нервно поежился: “Кажется, я знаю этих нек... двух...” Было как-то неловко. Он принялся гладить папочку по голове.
— Хотя, змеями его явно наказывали во время ломки, — задумчиво заметил Ан-ши, — возможно, даже в змеиные ямы кидали. Чертовы кокосовые плантаторы...
— Плантаторы, почему? — удивился Райних.
— Ну, кто там еще на тех территориях промышляет, — нетерпеливо дернул ухом профессор, — плантаторы, контрабандисты, не важно.
— Террористы, — с облегчением брякнул Райних, уверившись в собственной невиновности. И потеребил папочку за загривок.
— Злой... — едва слышно прошептал несчастный и всхлипнул.
— Я не злой, я твой родич, забочусь о тебе, неблагодарный, — обиделся Райних. Нет, ну, что такое! Обычно он всем нравился.
— Ты обманываешь... — Энкем снова тихо разрыдался: — все обманывают... и он... бросил... оставил...
— Он не бросил, — быстро сориентировался Райних, — он меня послал о тебе позаботиться, полечить. Я же врач и твой родич, помнишь?
— Нет... — плакал Энкем, — злой, не верю...
— Стресс, — поморщился профессор, нажимая на кнопку вызова. — Очевидно, последствия отделения от альфы, тот для него был якорем.
В палату зашел медбрат с инъектором.
— Да, — растерянно произнес Райних, глядя, как папочке вкалывают нечто, и тот, всхлипывая, затихает. — Альфа — для любого якорь.
— Да, даже для таких, как мы, — согласился Ан-ши, он тоже был гаммой, свободолюбивым, страстным и увлекающимся, как все они. — Слышал, и тебя заловили в прайд?
— Ага, — засмеялся Райних, — кошки, умело осадили.
— Любого гамму легко поймать на уют и любовь, — наставительно произнес Ан-ши профессорским тоном.
— Меня только на уют, увы, — отозвался Райних, строя глазки и печально шевеля ушами.
Ах, дорогой Дитте его не любил, увы, даже трахать тогда не хотел, в беседке... Хотя, это и к счастью, а то вдруг бы Дитте его возлюбил, возтрахал — а Райниха бы как раз понос пробрал!!! Ужас страшный.
Папочку надо было срочно забирать, пока тот спит, и впредь все обследования проводить в присутствии родичей (тех, которым бедняга доверял). Райних вызвался отвезти убогого домой, даже с работы отпросился на пару часов, такие жертвы ради прайда.
А у брата в поместье он застал жуткую сцену: рыдающего в наручниках студентика, пистолет на столе и злющего Дитте, готового, кажется, этим пистолетом младшего своего прибить.
— Братишка, братишка, что случилось, — залепетал он, трясущимися лапами вцепляясь Дитте в плечи, ярость альфы была ощутима просто физически, и Райних погнал совершеннейший бред: — Не надо никого убивать, подумаешь, слабительное, никто ведь не обосрался...
— Ты что несешь, — рявкнул брат, встряхивая плечом, отчего Райниха отбросило в сторону, — на вот, полюбуйся, что случилось.
Райних проследил за указующим перстом, уставился на фотографии, постоял несколько секунд в ступоре, а потом нервно расхохотался:
— Это... это дурацкая традиция, Дитте, не злись... — он утер выступившие от смеха слезы: — студенты-медики на посвящение воруют из морга хвосты... Не бей его за это, все так делают.
— Посвящение? — процедил Дитте, а потом вдруг тоже заржал: — Чертовы доктора-извращенцы.
И склонился над мелким, дабы расковать.
— Я сейчас, принесу пацану водички с витаминчиками, — улыбнулся Райних и смылся в ванную.
Там он отыскал аптечку и, гадко хихикая, смешал в стакане снотворное с лошадиной дозой слабительного, забацав и витаминчиков для вкуса. “Так тебе, гаденыш, обосрешься на постельке”, — мстительно думал он. — “Весь послеоргазменный кайф мне тогда обломил”.
Гаденыш на стакан в его руках смотрел с подозрением и мяукал, что, мол, не хочется как-то...
— Пей! — приказал Дитте, и тот, дернувшись, зажмурился и залпом запрокинул в себя все до капли.
У Райниха аж встало от злорадства.
Дитте
— Эй, не спи, — ему показалось, что Неймо начал странно дергать глазом после витаминного коктейльчика. — Расскажи-ка мне лучше, где там у вас трупы. Сможешь показать, от каких отрезал хвосты?
— Я не отрезал... они сами...
— Скорее всего они уже были отделены, — Райних как-то нехорошо поглядывал на мелкого и ухмылялся, — по традиции надо утащить именно такие.
Неймо присел на краешек дивана, взгляд его блуждал, а сам он вдруг начал издавать неприличные булькающие звуки, напоминающие смех. Перебздел, бедняга.
— Ну все, все, Райниху скажи спасибо, что я тебя не прибил, — Дитте потрепал его легонько за ухо.
— Спасибо, сэр, — пробубнил мелкий.
Дитте думал о том, будет ли достаточно заявления из университета о пропаже учебного материала, чтобы закрыть дело. И хорошо бы к хвостам нашлась пара подходящих дохляков. И еще он думал о том, что в конце недели они все переберутся в новый дом, и Райних будет так близко. Надо будет взять отпуск и отдохнуть хорошенько, дня три или четыре. Может быть, даже съездить куда-нибудь с Райнихом, вдруг он захочет.
— Оставайся обедать, — сказал он братишке и ущипнул Неймо.
Тот удалился в сторону кухни, покаянно опустив уши, а Дитте вроде как в шутку прыгнул на брата.
— Присмотришь за Неймо на практике? — “Как же ты пахнешь, Райних”, — за этим придурком глаз да глаз нужен.
Дитте уткнулся носом в его волосы. Хорошо, что они в одном прайде.
В прихожей что-то упало с глухим стуком, разрушая волшебство момента, и Райних вдруг вспомнил:
— Я привез Энкема.
Папочка видимо только что свалился с низенькой узкой скамеечки, но так и не проснулся. Он лежал, свернувшись калачиком, и сосал во сне большой палец. Даже это у него выходило как-то непристойно. Они бережно подняли его на руки, случайные прикосновения Райниха остро отдавались в паху, а Энкем застонал во сне, пробормотал “не надо” и всосал палец с новой силой.
“Давай отнесем его в спальню”, — хотел сказать Дитте и не смог, голос пропал, и вместо слов из горла вырвался то ли стон, то ли рычание. Брат подхватил Энкема у него из рук и унес наверх. А Дитте постоял в прихожей еще минутку, приходя в себя, и решился. В конце концов, если Райних не захочет, он даст ему возможность отказать.
Дитте заловил братишку в коридоре, как раз рядом со своей спальней, и втолкнул туда без лишних разговоров. Прижатый к кровати Райних цеплялся руками за покрывало и лежал, замерев, пока он кусал его за соски сквозь рубашку. Он отгрыз две пуговицы, а остальные просто оторвал, сдирая мешающие шмотки с любимого брата. Тот дернулся, когда Дитте поставил ему засос рядом с пупком, и приподнял задницу, чтобы легче было снять с него брюки. Член братишки был твердый и влажный, Дитте взял его в рот и почувствовал, что вот-вот кончит. От запаха Райниха и от его вкуса, и от того, что брат запустил ему руки в короткие, по уставу стриженные волосы.
Почему же он раньше не сделал этого... Дитте пососал еще немного головку, сжимая вожделенное тело так, что Райних жалобно охал, и быстро снял с себя одежду.
— Смазку... — в голосе Райниха промелькнуло что-то, похожее на сомнение, и Дитте опять крепко прижал его к кровати, перевернул на живот (брат выловил гель из вороха своей одежды и нервно ему пихал куда-то в район локтя) и поспешно выдавил на попу полтюбика.
— Не отпущу, — рыкнул он Райниху в самое ухо и стал потихоньку вставлять, придерживая хвост, — никогда не отпущу.
Потом ему было очень хорошо, Дитте не хотел спешить, не хотел быстро кончить, и двигался сильно и размеренно, пока не стало совсем невозможно сдерживаться. Тогда он перевернул Райниха на спину, закинув его ноги на плечи, и трахал, наслаждаясь низкими гортанными стонами. Накрыло его следом за братишкой, и Дитте, когда отдышался, заметил вкус крови на языке. Вот черт, он укусил Райниха, но ведь не специально же...
— Братишка, — Дитте легонько его потряс, — эй, Райних, ты живой?
Он побежал на кухню за водой, и нашел там спящего на столе обосравшегося Неймо. Вот же гадство! Бля... Не стоило так пугать малыша, теперь у них в прайде будет на одного психа больше. Не хотелось грузить Райниха этими проблемами, в конце концов это же Дитте притащил двух дохлых котишек в прайд, ему и разбираться. Он отнес не приходящего в себя Неймо в ванную, отмыл и завернул в одеяло, закинув обосранные шортики в унитаз, чтобы не воняли.
— Райних, — сказал он, быстро натягивая первые попавшиеся шмотки, — мне нужно отвезти Неймо в больницу, ему плохо. Останься, пожалуйста, присмотри за Энкемом.
Дитте чмокнул брата в губы и выскочил из комнаты. Очень хотелось быть рядом с Райнихом, но нельзя, надо сначала позаботиться о мелкой бестолочи.
====== Глава 5. Разгребая завал ======
***Райних
Брат, внезапно его оттрахав, смылся, и Райних блаженно откинулся на постель. Как хорошо. По нему словно катком проехало, размазав разум тонким слоем по миру, размягчив кости и мускулы в желе... “Остеомаляция”, — смутно всплыл в сознании соответствующий диагноз и, покружив, тихо утонул обратно. Да, так классно ему не было даже когда в юности они, два студентика и студентка, познакомились как-то в баре со взводом морских пехотинцев... Ведь сейчас удовольствие проникло в самую душу... для полного счастья осталось только присунуть самому...
Он заснул минут на десять, потом проснулся, вспомнив, что Дитте велел присмотреть за папочкой, и потащился в спальню убогого. Где снова завалился, обхватив сопящего и постанывающего котика, словно любимую подушку, и принялся лениво подрачивать. И вдруг его пронзила, подобно молнии, мысль! Дитте потащил поплохевшего гаденыша в больницу. С чего это тому плохо стало, а? Наверняка, просто уснул и обосрался...
Проклятье! Райних вскочил и два раза обежал комнату по периметру. Проклятье, проклятье, там же сделают анализы, и все выяснится про адский витаминный коктейльчик, братец вряд ли придет в восторг от этой невинной шутки... Черт! Черт его дернул устроить это, почему не послушался Чинэ-ли, ее план был так изящен — поглумиться над змеенышем на практике — не подкопаешься... Он пару раз глубоко вдохнул, сказал себе, что был в своем праве: наказать мелочь наглую за хамство. И пошел отлить.
Кстати, надо было возвращаться на работу. Пожалуй, стоит вызвать Лиссу в качестве няньки, пусть теперь та отпрашивается, да и папенька ее любит... Он подхватил комм по дороге в туалет и принялся немедленно названивать. Лисса, как всегда, на все согласилась. Райних с рассеянной улыбкой нажал на слив и принялся разглядывать свою довольную рожу в зеркале. Пожалуй, мелкие синячки и укусы сводить не стоит, приятная память. Он, фыркая, засунул голову в раковину, под ледяную струю, и в этот момент его что-то плеснуло по ногам.
Райних подскочил, с омерзением взирая на явно забившийся и бурлящий от полноты толчок. Быстро свалить или попробовать... как это... отсосать? Робот! Ему нужен робот-уборщик с вантузом в щупальцах. Он пробежался по дому, нашел тупую железяку и ткнул ее в унитаз. Давай же. Робот закопошился и попробовал вылезть, Райних запихнул его ногой обратно. Робот не сдавался, Райних тоже, и, конечно же, нечий разум как всегда вышел победителем: гадская машинка забулькала, раскинула щупальца и издохла. То есть, совсем издохла, сломалась. Райних растерянно попятился, поскользнулся и грохнулся, отбив хвост. Из унитаза выплыла обгаженная тряпка, в которой он узнал шортики мелкого, как его там.
“Вот гаденыш!” — взъярился Райних, вскакивая. — “И здесь подподлил!” Он выскочил из ванной и помчался, оставляя следы и размахивая мокрым хвостом, в другую — ополоснуться. Слава богу, успел, прежде чем вся канализационная система коллапсировала — сработали, наконец-то, стопоры.
Независимо насвистывая, он направился в спальню — одеваться. Все пуговицы на рубашке были вырваны, некоторые с мясом, на штанах тоже. Он подумал и спер сорочку Дитте. Позвонила Лисса, сказала, что через десять минут будет, “только за такси надо бы... заплатить...” Он благодушно хохотнул: “Конечно, дорогая, что за вопрос”. Как же вовремя. И снова подскочил:
— Старший, старший! — раздался истошный мяв слева, и на него напал расхристанный папочка, в одной рубашке.
— Отцепись, блаженный! — взвыл Райних, мгновенно теряя хрупкое равновесие, это что, и есть прелести семейной жизни?!?
— Злой!!! — завизжал в ответ папочка и ломанулся в коридор, Райних — за ним.
И словно в каком-то кошмаре он увидел, как псих врезается в антикварный книжный шкаф, и тот всем своим весом обрушивается на хрупкого котика.
— О боже, — прошептал он. — Боже, за что ты так со мной...
Он бросился к завалу, сдвинул тяжеленные полки и обнаружил под ними трясущееся тело. Кажется, им с психом повезло. Здоровенные тома каких-то энциклопедий встали на пути зловещей мебели, и не дали свершиться смертоубийству. Папочка отделался многочисленными синяками, даже ничего не сломал. Судя по тому, как с визгом вырывался, когда на нем задирали рубашонку и изучали тощее голое тело, и бодро убегал.
Райних, заставляя себя размеренно дышать, перевязал галстук, глядясь в отражение на разбитом стекле, и с достоинством спустился вниз. Психу будет лучше вдали от его особы, определенно. Он вышел на крыльцо, какой свежий воздух. К воротам подъехал кар, наверно такси. Райних изобразил ласковую улыбку и пошел встречать Лиссу.
Но кар не остановился, а въехал во двор, и из него вышел Дитте.
— Привет, брат, — фальшиво обрадовался Райних, — как ты вовремя, а мне на работу срочно надо. Вопрос буквально жизни и смерти, из операционной позвонили.