— Родерик.
— Я не сплю, — тихо ответил Родерик. — Что это, Ники?
— Много жуков. Или очень большие жуки, — Ники нашел руку Родерика и вложил в нее еще один обтесанный камень. — Это кара. Кто-то прогневал Бога.
— Кто?
— Завтра увидим, грешник будет у резервуара, — Ники болезненно сглотнул и добавил: — Надеюсь, это были не мы.
— Мы же ничего не сделали? — удивился Родерик.
— Иногда Бог карает для испытания веры, — с сомнением сказал Ники. Так говорили другие, когда не понимали, за что их наказывают. Но Ники иногда думал, что Богу просто нравились страдания его рабов.
В дверь сильно ударили, и Ники вскочил на кровати, стискивая в руке камень. Родерик спиной прижался к его спине, так естественно, словно они всю жизнь сражались вместе. Мимо что-то со скрежетом пронеслось, и Ники, чуя жучье внимание рядом, ударил в темноту. Раздался еле слышный хруст. Жуки очень крепкие, сильные и твердые, их тяжело забить камнем, даже если видишь, куда бить. Они с Родериком не видели, но наносили удары в щетинистую хитиновую тьму снова и снова, пытаясь дожить до рассвета. Больше всего Ники боялся, что жуки искалечат и сожрут его нового друга. Он чувствовал, что эти жуки были гораздо больше прежних. Не обычные твари размером немногим крупнее ладони, а по колено примерно. Наверняка им ничего не стоит перекусить мягкие человеческие пальцы пополам своими жвалами.
Рассвет вспыхнул, когда они совсем уже обессилили.
— Ну и мерзость, — сказал Родерик с чувством.
Вокруг них лежало с десяток крупных и мягких на вид жуков, а еще множество копошилось на полу.
— Вода, — простонал Ники с отчаянием.
Кастрюля с водой, накопленной такими трудами, была перевернута, а из грязной лужи пили жирно поблескивающие жуки. Размоченные зерна были тоже опрокинуты и съедены. Ники спрыгнул с кровати и распинал жуков. Те оказались совершенно неопасными, их хитиновое покрытие было полупрозрачным и на вид не крепче яичной скорлупы. Как только они смогли проломить дверь. Или ее снесло божественным провидением? Что-то же скрежетало ночью, и явно не эти мягкие жуки. Ники намочил набедренную повязку и обтерся ей, а потом обернулся к молча наблюдающему за ним Родерику.
— Давай хоть умойся, раз напиться нам не светит.
Родерик кивнул и присоединился к нему.
Ники бездумно разглядывал его мускулистую задницу и думал о жуках. Тех, которых он ловил раньше, можно было есть, их мясо было похоже на крабье. Только сырое. А еще их можно было сушить. Эти же новые жуки выглядели еще более сочными. Может, они тоже съедобные? Пахнут неядовито. Бог наказал их, лишил запасов еды и воды, но в милости своей даровал этих… новых жуков. Ники нахмурился и потер лоб, его мысли о Боге всегда отдавали каким-то неприятным безумием. Наверное, божественным.
— Как полагаешь, нас сразу вывернет, если мы попробуем сожрать этих тварей? — бодро спросил Родерик, утеревшись.
— Это необходимо проверить, — улыбнулся Ники, выплывая из липкого тумана размышлений о сути вещей.
Жуки на вкус оказались терпкими и травянистыми.
Они съели пару штук, утолив и голод и жажду, еще нескольких запихали в кастрюлю живьем и завалили камнями, чтоб не сбежали, а остальных поубивали и разложили на крыше сушиться.
— Настоящий пир, — сказал Родерик и погладил себя по животу. — Только болит все адски, как после марш-броска.
Ники с тревогой посмотрел за холмы, в сторону резервуара.
— Надо спешить, иначе опоздаем на утреннюю молитву.
— И Бог накажет? — спросил Родерик с иронией человека, ни разу не познавшего божьего гнева.
— Накажет, — сказал Ники, поспешно спускаясь с крыши.
К резервуару они пришли предпоследними, за ними приковылял только хромой Михаил, которого тащил за руку сам преподобный.
А грешником оказался Кривой Джо, он висел, перекинутый через бревно позора, выпоротой до крови задницей кверху. Задница у него была не только выпорота, но и неимоверно растянута — из нее торчало несколько гладких продолговатых плодов. Ники с преподобным отвязали его от бревна и поставили на ноги. Кривой Джо дрожал и шатался в их руках, а плоды выскользнули из его зада и упали на землю. Ники взглянул на его опухшую до синевы мошонку и раскрашенный лиловыми синяками живот и быстро отвел глаза.
— За что ты был покаран? — спросил преподобный.
— Я… я пытался овладеть жуком, — расплакался Джо и оглянулся: — Простите, братцы, я же не знал, что жуков насильничать нельзя, думал, только людей…
— Помолимся о твоем прощении, — сказал преподобный. — Зоофилия есть грех.
Ники отошел от них и опустился на колени рядом с Родериком, утягивая его за собой.
— Людей насильничать нельзя, значит, пробовали? — прошептал ему Родерик на ухо.
— Бог карает за насилие, — тихо сказал Ники в ответ. — Только ему можно.
========== Глава 2 ==========
***Дневник наблюдений
День шестьдесят четвертый. Я — Бог. Молитвы проходят без должного усердия.
1. Во время утреннего моления замечено следующее:
— Бесы держатся в стороне от остальных подопытных.
— Оказывают внимание друг другу, отвлекаясь от молитвы.
Вывод: недостаток веры у бесов.
2. Все остальные, напротив, проявляют завидное смирение.
3. Для повышения информативности эксперимента в поилку добавлен возбудитель “Младая роза”, разбавленный в пропорции 1:100.
День шестьдесят шестой. Находка. На заднем дворе обнаружен потерявшийся левретт (прим. левретт — мелкое животное породы собачьих, специально обученное для разврата с людьми).
1. Отнес левретта в дом, вымыл и накормил, подверг метаморфозе.
2. После метаморфозы размер левретта составил 10 см. в холке.
3. Приготовлена клетка божьего гнева: квадратная клетка 100х100 см., разделенная посередине решеткой. В одну часть клетки помещен левретт.
4. Для испытания выбраны бесы, проявляющие явные признаки симпатии друг к другу.
5. Подопытные извлечены из террария и подвергнуты гигиенической процедуре.
Ход процедуры:
а. Внутреннее промывание:
— Подопытный зафиксирован на круглом полене таким образом, будто обнимает его.
— Анус подопытного тщательно смазывается пропитанной густым маслом ваткой.
— Полено поставлено на торец таким образом, что подопытный висит вниз головой (для лучшего промывания).
— При помощи микроклизмы с тонкой насадкой в кишечник подопытного вводится 20 миллилитров раствора.
— Подопытный держится вниз головой до тех пор, пока раствор не начинает из него выходить.
— Подопытный переворачивается (вместе с поленом) и опорожняется каждый над своей мензуркой (содержимое кишечника оставлено для дальнейшего исследования).
б. Внешнее промывание:
— Подопытный при помощи длинного, специально изогнутого пинцета (захват под мышки) помещается в кювету с мыльной водой и там полощется.
— Подопытный выкладывается в сухую кювету и тщательно натирается мыльной губкой. Сопротивление обоих подопытных на этом этапе очень высокое.
— Подопытный при помощи длинного пинцета (захват под мышки) помещается в третью кювету (с чистой водой) и там полощется. Примечание: во время полоскания подопытные были замечены в питье мыльной воды, за что были сразу наказаны: три шлепка шнурком.
6. Анальный выход подопытного Блондина обильно смазан маслом, замешанным на течной крови соседской суки (порода лабрадор) в пропорции 1:3 (кровь:масло)
7. Подопытный бес Блондин помещен совместно с левреттом. Второй подопытный — бес Брюнет — в другую часть клетки. Левретт заинтересован.
***
Спустя несколько дней Родерик каким-то образом все же прогневал Бога.
Может быть тем, что в последние дни он ясно ощущал томление плоти, вызванное близостью Ники. Тот был рядом почти все время, прекрасный и обнаженный, тело его походило на выточенную из мрамора скульптуру. Грязь, покрывавшая его, совсем не пятнала, а наоборот подчеркивала внутреннюю чистоту.
В хижине Ники часто ходил без набедренной повязки, член его иногда привставал, «это естественно, у всех бывает», и в такие моменты Родерику мучительно хотелось целовать и ласкать его. Он покидал хижину и удовлетворялся в одиночестве, не решаясь оскорбить друга домогательством. Их дружба стала для него самым ценным в этом мире.
Наверное, Богу не понравилось это.
Родерик чуть не задохнулся, когда из потемневших небес возникла огромная длань, схватила его и унесла ввысь. Дальнейшее походило на сюрреалистическую картину одного модного художника: огромные руки поставили ему несколько клизм, прополоскав напоследок в пенной воде. Не сказать, чтобы это было болезненно, скорее, абсолютно бессмысленно и этим неприятно. Кажется, Родерик слегка захлебнулся во время мытья – пришел в себя он уже в странном месте, со всех сторон огороженном решеткой, пол под ногами был сделан из непонятного материала. Наверняка это место находилось не в их мире, божественная воля перенесла его в другое измерение.
А потом он увидел Ники и огромного пса рядом с ним. Родерика от них отделяла решетка, прочная и достаточно крупная – сквозь нее можно было просунуть руку.
— Ники, — позвал Родерик, и в тот самый миг все вокруг словно отмерло, приходя в движение.
Ники шагнул к решетке, протягивая руку, а пес наскочил на него сзади и повалил на пол. Это же левретт — песик для извращенцев, отстраненно подумал Родерик. Только они же мелкие обычно, а этот огромный. Ники каким-то образом удалось отбиться от пса.
Он дополз до решетки, пытаясь подняться:
— Помоги, — и вцепился в решетку побелевшими пальцами.
В глазах его плескалось безумное выражение, не страх, а обреченность, понял Родерик, с ужасом ощущая, как встает его собственный член.
Леврет обнюхал задницу Ники, несколько раз лизнул и наскочил, засаживая. Ники вскрикнул, зажмурил глаза и задергался.
— Дыши глубоко и считай про себя, это скоро закончится, — Родерик поцеловал его пальцы, так и не отпустившие решетку. Это было ужасно — смотреть на Ники, не имея возможности ничем помочь. Но еще ужаснее — собственное позорное возбуждение. Родерик погладил себя по яйцам. «Только не представлять, как мокро и скользко в его заднице, как натянута песьим членом нежная плоть, наверняка Ники шелковый там, нетронутый… Был».
Левретт начал поскуливать, и это привело Родерика в себя. Он отдернул руку от своего члена, хоть тот и торчал напряженно, до боли. Ники все видел.
— Прости меня, — прошептал Родерик. Слова показались ему бессмысленными и пустыми.
Наверное, в тот миг Бог сжалился над ними, потому что свет вокруг погас, словно их накрыло непроницаемым пологом. Ники и левретт исчезли, и Родерик остался в темноте один. И спустя целую вечность его опять подхватило и понесло куда-то в неведомое, сквозь измерения и миры.
— Господь всемогущий, — крикнул он в пустоту. — Умоляю, не забирай у меня Ники.
И Бог внял этой неумелой молитве, вернув Родерика в хижину. Ники уже был там, лежал на их кровати из досок и смотрел вверх. В кастрюле по-прежнему скреблись жуки, и больше никаких звуков, ни шороха ветра, ни пения птиц, как будто Бог забыл обо всем этом, создавая мир.
Он подошел, опускаясь на колени рядом с Ники:
— Прости.
— Я думал, что больше не увижу тебя.
Родерик обнял его, вжимаясь лицом в живот и вспоминая про пса. Он думал, что Ники оттолкнет его и вообще прогонит, но тот никак не отреагировал, даже не пошевелился.
— Бог сжалился надо мной и вернул обратно, — сказал Родерик, чтобы что-то сказать.
— Я рад.
От Ники не пахло псиной, только водой, и еще тем особенным запахом тела, который Родерик привык ощущать каждую ночь. Сейчас этот запах стал возбуждающе тонким.
Родерик хотел пойти за дом и подрочить, как он уже неоднократно делал до этого, но Ники вдруг прикоснулся к его волосам:
— Не уходи.
— Ты приятно пахнешь, — сказал Родерик и поцеловал его в пупок. И ему показалось, что Ники толкает его голову вниз, тем извечным жестом, который не подразумевает отказа. Он покорился с радостью, вбирая в рот и посасывая мягкий еще член. Тот быстро твердел и очень скоро перестал помещаться во рту. Родерик облизал по очереди плотные яички, продолжая ласкать рукой влажный от слюны ствол. Член у Ники был ровным и толстым, с большой яркой головкой, такой не хотелось выпускать изо рта. И Родерик играл с ним долго и с удовольствием: брал за щеку и щекотал языком дырочку на головке, облизывал и снова сосал. А когда попробовал полностью взять в рот, это получилось неожиданно легко. Немаленький член скользнул в расслабленное горло, и Родерик понял, что делал это и раньше. Сосал члены. Ники застонал под ним, напрягаясь, и кончил.
Родерик терпеливо высосал его до последней капли и лег рядом, хоть его собственное естество уже болело, не получая разрядки.
— Тебе что, нравится это? — тихо спросил Ники.
— Да. Мне кажется, я раньше тоже…
— Я заметил, — Ники погладил его по животу и обхватил пальцами член.
Родерик со стоном толкнулся в его руку, и Ники сразу взял темп, дроча сильно и уверенно, не давая продержаться и лишней минуты.
— Это был самый потрясающий оргазм, — сказал Родерик позже, когда над миром раскинулась душная ночь.
— Конечно, — хмыкнул Ники. — Других ты все равно не помнишь.
В ту ночь они впервые спали не просто рядом, а заключив друг друга в объятия.
А утром Родерик проснулся от прикосновений к лицу. Это Ники гладил его и рассматривал, невесомо прикасаясь к губам и носу.
— Доброе утро, — сказал Родерик и поцеловал ему руку.
И подумал: от Бога ничего не скроешь. Бог узрел его тайные чаяния и решил их исполнить — теперь они с Ники не просто друзья, а любовники. Вот только путь к желаемому был горек, но ведь так, наверное, всегда и бывает, когда исполняются самые заветные мечты.
Он подмял Ники под себя, изо всех сил стараясь не показаться грубым. За ночь вкус его кожи стал солонее, а запах — более терпким, но это не уменьшало желание, нет, даже наоборот распаляло. Родерик задрал ему ноги и провел языком по промежности, дырка у Ники на вкус отдавала оливковым маслом. Неужели Бог позаботился и об этом?
— Это неправильно, — сказал Ники, поглаживая свой торчащий член. Родерик поднял голову, с трудом отвлекаясь от его задницы:
— Тебе же приятно. Значит — правильно.
Ники приглашающе подтянул колени к груди, выставляясь, и Родерик тут же прижался к нему, медленно пропихиваясь внутрь. И совершенно потерялся в ощущениях, так плотно и жарко Ники принимал его член. Так сладко было его трахать, как будто Родерик не брал до этого никого и никогда. Не любил, понял он вдруг, вколачиваясь все сильнее, до Ники он никого не любил.
— Ники-Ники-Ники… Ты стоишь того прежнего мира, — шептал Родерик в исступлении, удовольствие становилось невыносимым. Он кончил чуть ли не с криком и долго не мог отдышаться, поэтому просто смотрел, как Ники ласкает себя, сжимает пальцами головку и теребит дырочку на конце, как водит рукой по стволу и зажмуривает глаза.